Что-то
Григорий Андреевич с гордостью называл себя писателем-фантастом. Особенно часто это приходилось повторять в реанимации врачам. Одна его даже запомнила и всегда интересовалась, придумал ли Григорий Андреевич сюжет для нового рассказа. Он всегда таинственно улыбался в ответ, насколько таинственно может выглядеть улыбка хронического алкоголика после очередного эпизода делирия, и отвечал, что как раз в данный момент работает над чем-то особенным. Чем-то. Григорий Андреевич не любил использовать это слово, потому что оно не несло конкретики, а именно в этом случае ещё и являлось гнусной ложью.
Нечего писать и, самое мерзкое, не для кого.
Григорий Андреевич не открывал ноутбук без малого три года. Стоило даже случайно бросить взгляд в сторону рабочего стола, как к горлу подкатывал тяжёлый горько-солёный комок, который мешал спать, мешал жить, мешал пить… Хотя вот как раз последнему не мешало ничего, наоборот, только способствовало.
В один далеко не прекрасный день Григорий Андреевич проснулся с чётким пониманием: его внутренний мир стал реагировать на внешний по-другому. Без той искры, без внезапного озарения после очередного прослушивания старой любимой песни, без туманной радости от события, выуженного из памяти. Без чего-то, что могло бы послужить толчком к созданию нового произведения.
Каждое утро Григорий Андреевич с трудом заставлял себя вставать с кровати. Груз осознания собственной бесполезности давил изнутри и снаружи, казалось, все силы уходили на то, чтобы дышать, но он вставал, продолжая имитировать жизнь нормального человека. Гулял, общался в соцсетях со старыми друзьями, заводил новых, посещал все культурные и околокольтурные мероприятия в родном городе, читал старые произведения, скупо улыбался аплодисментам, вяло жал протягиваемые руки, в пол-уха слушал слова благодарности, а сам только и думал, как бы поскорее упасть на кровать, поддавшись тяжёлым оковам ничегонеделанья.
Он бы сумел смириться с этим в конечном итоге, если бы не проклятое «что-то». Что-то постоянно мешало: то звонки родственников, то письма от редактора, то сообщения от друзей. Теперь вот врач эта… Только и делает, что издевается. Сегодня перед выпиской огорошила вопросом, как зовут главного героя его нового произведения. Григорий Андреевич недовольно поморщился и ляпнул наобум сразу два имени: Антон и Павел. Врач заговорщицки улыбнулась и осведомилась, не страдает ли персонаж диссоциацией личности, пришлось согласиться.
Сейчас Григорий Андреевич брёл по университетскому парку. Лет восемь назад его обновили, но лишь для того, чтобы забросить через три. Два университета в промгородке – слишком много, но здание никто не выкупил, вот и стояла пустая громада, потихоньку приходя в упадок.
Григорий Андреевич помнил это здание с детства. Когда мама училась в аспирантуре, то всегда брала его с собой на вечерние пары. В качестве вознаграждения ему позволялось потом стоять возле стены у входа и смотреть на речку, выложенную на стене из бежевых, коричневых, красных и сине-серых камешков. Временами Гриша даже пытался подковырнуть один-другой, но мозаику сделали на совесть. Сейчас-то наверняка растащили всё на сувениры, хотя нет, просто разбили какие-нибудь вандалы.
Что-то подтолкнуло Григория Андреевича подойти к стене. Что-то, опять это проклятое что-то! Пока ноги уверенно несли остальное тело, голова пыталась выработать мало-мальски адекватное оправдание такому поведению. Камушек, ему нужен камушек, ещё с детства он мечтал о том, как достанет его из каменной речки…
Стена, по которой текла река, теперь выглядела чёрствым куском хлеба, вместо вкрапления камней – ноздреватая пустота. На других стенах лепились друг на друге рисунки граффити, телефоны дилеров очередной дурманящей дряни и чрезвычайно важные сообщения вроде того, кого любит Ленка со сто девятого квартала квартала.
Только центральный вход чудом сохранился среди царящего вокруг упадка и запустения. Григорий Андреевич не мог припомнить, как выглядела дверь во времена его учёбы, но сейчас она напоминала крестоносца: мрачная, тяжёлая, внушающая не то уважение, не то суеверный страх. Цельная древесина, отполированный до блеска прямоугольник цвета слоновой кости, по центру которого проходил неглубокий жёлоб, с полсантиметра. Как перпендикуляр, нет…
Память подкинула странную задачу, и теперь Григорий Андреевич задрал голову и чуть прикрыл глаза, силясь вспомнить точный термин. Перпендикуляр – близко, но не то. Все знания, благополучно посеянные физико-математическим, успешно выкорчеваны за ненадобностью. Что за напасть? Вот хоть звони теперь… Кто может помнить? Лиза, Димка, Света? Он с ними уже тысячу лет не общался, даже номеров, наверное, нет. Тёма? Тоже нет, у того по математике был трояк, ему всегда физика больше импонировала.
– Симметрия, симметрон… – сквозь зубы проговорил Григорий Андреевич в надежде вспомнить точный термин.
На ум пришло верное слово – «симметраль», которое тут же было погребено волной ошеломления от случившегося. Желобок принялся источать мерное белое свечение, и из него вытянулась человеческая фигура. Григория Андреевича испугало не столь появление фигуры, сколь её пропорции. Симметричные. Даже веснушки на носу отзеркалены с фанатичной точностью. Фигура отряхнула плечи синхронными отзеркаленными движениями, и из-за спины вылились потоки света, разных цветов и форм, но, разумеется, симметричных.
Что-то не так, совершенно и абсолютно не так, и дело тут не в «белочке», хотя…
– Я слушаю тебя. Зачем ты взывал ко мне?
– Э… Чего я?
– Ты произнёс моё имя, стоя у алтаря.
Имя, алтарь… Алтарь науки, что ли? А имя…
– Симметрон?
– Аз есмь.
Григорий Андреевич пошатнулся и присел прямо на каменную плиту. Ну всё, зря его врач сегодня выписала, надо было ещё денёк подержать.
– Я всё ещё слушаю тебя, Григорий.
Глупо получилось. Чувствуя ответственность за вызов несуществующего ни в одной конфессии ангела, Григорий Андреевич растерянно промямлил:
– Меня сюда что-то привело, я извиняюсь, не хотел. Это ошибка, понимаете?
– Что-то? Ах вот как? – определить, огорчён он этим или удовлетворён, не представлялось возможности.
– Ну… я пойду? В больницу.
Последнее Григорий Андреевич произнёс скорее для себя.
– Григорий, – укоризненно произнёс Симметрон и вытянул указательный палец, приметившись ровнёхонько в центр лба собеседника. – Неужто ты думал, что можешь так запросто воззвать ко мне без всякого на то повода и остаться безнаказанным? За ложный вызов спецслужб полагается наказание.
Ангельские спецслужбы. Такое нарочно не придумаешь. В нормальном мире, насколько помнил Григорий Андреевич, за ложный вызов полагался штраф или обязательные работы, а как обстоят дела там…
– Полагаю, на первый раз отделаемся штрафом.
Сказав это, Симметрон коснулся лба Григория Андреевича и провёл прямую линию вниз до переносицы. Линия углубилась, сначала превращаясь в желобок, а потом – в тонкую гладь зеркала, заставляя одного Григория Андреевича превратиться в двух. Левый с недоверчивым скепсисом осматривал руки, силясь разобраться, зачем ему понадобилось двое часов. Правый, не тратя время на раздумья, принялся рыскать по карманам в поисках ручки и бормотать под нос только что пришедшие на ум прекрасные фразы, вполне пригодные для начала нового рассказа. При всём при этом у обоих сохранялось стойкое ощущение собственной полноценности, но в то же время болезненной оторванности друг от друга.
Продолжалось это каких-то пять секунд, а потом всё снова стало нормальным. И дверь с желобком-симметралью к железобетонной плите, и Григорий Андреевич, и даже такое трудно поддающееся описанию явление, как связь между внутренним миром и миром внешним. Всё вокруг подведено под формулу, части слева и справа образовали верное равенство, пунктирная линия чётко разделила всё сущее в мире на две равные части. Абсолютный баланс.
Григорий Андреевич тяжело поднялся и, перекрестившись на всякий случай, пошёл. Но не в больницу, а домой. Он наконец разгрёб бардак на письменном столе, вытряхнул крошки из клавиатуры ноутбука и создал файл. Теперь-то у него на самом деле есть интересная идея для нового рассказа, и пусть безымянный врач из реанимационного отделения – единственный человек, который этого ждёт. Теперь у него есть «что-то». Может, оно появилось, когда он назвал своего несуществующего героя сразу двумя именами, может в момент видения двери, рассечённой симметралью, может, впало в спячку после давнишней пары на втором курсе, а теперь проснулось. Григорий Андреевич не знал, но чувствовал: это «что-то» очень важно для него сейчас.
Левая рука, побуждаемая волнами правого полушария, выстраивала символы в цепочки слов, правая рука, ведомая левым полушарием, уверенно выводила расчёты для крыльев необычной формы, принадлежащих математическому ангелу. Это приносило безграничную радость, но и безграничное беспокойство.
Что-то оставалось несбалансированным в этом точном, выверенном, гармоничном мире. Штраф, который Симметрон наложил на Григория Андреевича, лишил его покоя, ни больше, ни меньше. С другой стороны, нужен ли писателю и ученому покой? Ведь всегда есть что-то, требующее безоговорочного внимания и самоотдачи.
Бодренько написано, стиль такой легонький, как промышленность в кино))) Ангельская лоботомия. Я правда до конца не поняла, как это решило проблему, но… это мои проблемы)
Этот рассказ вроде тоже фэнтези, но от остальных в турнире отличается сеттингом и философским оттенком.
Язык очень хороший, легко читается и интересен без всяких «украшательных» оборотов.
P.S: Герой, значит, Антон? Так вот кто у нас в БС10 участвовал :)
А может это был не Симметрон, а озабоченный редактор, который упёрто чего-то домогался? Ну некому писать на Руси, кроме Григория. Некому.
Вот действительно, прочел что-то.
Почему именно эта дверь? Как это вообще работает? Почему ангел то Симметраль, то Симметрон? Если это все взаправду, то это максимально странно. А если у героя уже горячка, то не многовато ли научной философии для алкаша?
у меня есть ощущение, будто автор тоже не знал, что и о чем писать.
Математик в состоянии опьянения увидел бурлящую среду, которая сказала:
— Задавай любые вопросы.
А когда он спросил про свою жизнь, она ответила:
— Гомологии нулевые.
Ну как-то так))
Детали, сюжетнообразующие элементы просто висят в воздухе, а главный герой прыгает от одной к другой, мало заботясь о разделяющей их пропасти. Алкоголизм — реанимация — рассказы — «что-то» — университетский парк — мама-аспирантка — камушек — дверь — внезапное математическое образование — симметрон, симметраль — ангел — небесные спецслужбы — штраф — который больше похож на субсидию — а еще больше на лоботомию — финальный вывод о том, нужен ли писателю покой. Ну то есть формально они повествованием вроде бы связаны, но вот ты читаешь и такой постоянно: что? с чего? откуда это вообще? а эта информация нам зачем? а это как вышло? Ну и так далее.
Как-то все не просто белыми нитками шито, а вообще едва приклеено, как аппликация детсадовца. Ладно бы чем-то другим выделялось, стилем там, антуражем, туда-сюда — но не выделяется. Простите, не выделяется(
Но малый объем на эту прелесть не работает в данном конкретном случае. Потому что во второй части, когда вся вакханалия начала обретать форму, все как-то быстро произошло. Надо было нас, читателей, еще за нос поводить. Ангельские спецслужбы такие ангельские.
Пока читала, вспомнила серию «Грейвити фолз», где к главным героям является Треугольник))) Вылитый Симметрон))
Но я подумаю.
Грамотно написано и идея в финале свежая, но пока продрался а ней, подрастерял интерес.
Удачи на конкурсе!
добрые руки матери природы злых добрых черт их разберетдухов. И еще это выглядит удачно. Поэтому ГОЛОС здесь.music.yandex.ru/album/1513869/track/13916611
Мне понравился ваш герой. В нём прослеживается стремление изменить себя, вернуться к утерянному… чему-то) потом скажите, что заключается в этом «что-то», у меня нет однозначного ответа.
Кстати, я математик (ужасно, не правда ли?), но про симметраль не знала. Хотя, заочка, она такая… Интересно вышло, но как-то неоднородно, на мой взгляд.
Название тоже аховое. Так и хочется вместо отзыва подстебать на тему «чего-то». Но это тоже ладно.
Ещё мне чем-то неуловимо не нравится концовка. Гхм… чем-то. Но иначе не скажешь. Она логичная, понятная, адекватная. Но что-то, что-то, что-то… Не знаю. Впрочем, тоже ладно.
Плюсы:
Встреча с ангелом — шик! Диалог прям какой надо диалог. Жаль его так мало. Я б про Симметрона ещё почитал.
Язык — хорош!
Концовка, угу. При всём том, что чем-то она мне не нравится, она правильная. И это важнее в силу объективизма.
Посему не уверен, что оно в полной мере нравится лично мне, но — хорошо. А остальные рассказы почитаем.
Ну вот пойдем сначала. Относительно успешный писатель-фантаст — хронический алкоголик. Не складываются у меня эти образы в одну личность. Пусть он писатель в прошлом, а пьет в настоящем — все равно.
Три года не открывал ноут? У него отдельный ноут для творчества? Притом что общался в соцсетях? Наверно, нет. Образ хороший, но опять в голове рассогласование.
Помарка — «Ленка со сто девятого квартала квартала.»
Два университета в промгородке: в городке — да, в городке и один вряд ли будет, профильные НИИ более вероятны.
Ангел и дверь — очень хороши. Хотя я не понимаю, почему произведенный эффект — это штраф. И почему раздвоение личности вернуло его к жизни — тоже не понимаю.
Однако тема раскрыта вполне убедительно. Наваждение есть.
Повторюсь — хороший слог и нет явных ошибок. То, о чем я выше писал — это мелкие дефекты сюжета, повлиявшие на общее настроение. Вкусовщина детектед — мне не хотелось погружаться в рефлексию писателя, которого грызет зверёк неписец.
И ещё один триггер — я стараюсь отслеживать и выпалывать в текстах эти что-то, где-то, как-то, какой-то и прочие неопределенности. Связка у меня в мозгу, рефлекс — невнятности долой. А тут всё в этом что-то…
Вот как-то так.