Владимир Чернявский

Новые башмачки

Автор:
Кристина Быкова
Новые башмачки
Работа №113
  • Опубликовано на Дзен

Да будет вам известно, господин мировой судья, что мой папенька выложил за эти башмачки кругленькую сумму. Куплены они были в самом Париже! Ах, что за чудесные башмачки это были! Да уж куда бы вам представить, прощенья прошу, господин мировой судья! Но я вам их подробненько опишу, уж будьте уверены. Я же понимаю, как это необходимо для следствия и суда над этим мерзавцем. Значит, цвета они были такого ярко-красного, что просто глазам становилось больно, а вот здесь, здесь, — да посмотрите же! — прямо на остреньком носке колыхались пышные цветы из самого настоящего шелка. Восхитительно дорогие были башмачки! Возмутительно дорогие! А этот мерзавец…

Что вы говорите, господин мировой судья? Ах, по делу. Да я же рассказываю, рассказываю, а вы постоянно мешаете, перебиваете, вопросы какие-то странные задаете! Да, по делу. В общем, отправилась я в своих новых башмачках собирать росу… Ну вот опять! Как можно этого не знать, прощенья прошу, господин мировой судья? Всем же известно, если хочет девушка сохранить красоту лица, должно ей каждый год от первой травы до праздника костров собирать ранним рассветом росу и ею умываться. Именно для того я и отправилась к Гиблому холму. Нет, конечно, на сам холм я бы ни в жизни, нет-нет, ни за что, страшно-то как! А вот у его подножия вовсе даже и не страшно. Почему Гиблый холм так называется? Так ведь фейри, господин мировой судья! Как можно этого не знать! Ох, да не перебивайте вы меня, я сейчас вам все расскажу!

* * *

Гиблым холм назван был в стародавние времена, еще до Артура с его рыцарями, еще до пришествия на эти прекрасные земли римлян. И название это протянулось сквозь века, чтобы предостеречь, сохранить и здоровье, и жизнь тем несчастным, что по какой-то невообразимой причине решат, например, построить на холме, или вблизи него, город. Насчет человеческих поселений предания сохранили ясный указ — не сметь. Холм принадлежал фейри, а фейри не любят соседствовать с людьми слишком близко. Сохранилось в преданиях и самое главное — наказание для тех, кто посмеет.

Чувство юмора фейри — вещь двоякая, как и его обладатели. То, что фейри смешно, человеку может оказаться больно и страшно. Впрочем, кто сказал, что болезненное и жуткое не может быть смешным? Десятки сказок рассказаны были со смехом и соответствующими ужимками, но финальные слова всегда произносились серьезно: «Не пытайся шутить с фейри, он тебя всегда перешутит».

Но стоило бы отвлечься от древних сказок и легенд, и прийти к подножию Гиблого холма, чтобы понять, почему, несмотря на все предостережения, люди вновь и вновь пытались занять это место. Авторитетно вам заявляю, идти надо на рассвете, пробыть там весь день и отправиться домой прямо сразу после заката. Можно было бы посоветовать вам ступать как можно тише, да только вот фейри слышит биение крылышек бабочки на расстоянии нескольких миль. Ступайте, как хотите. Только относитесь уважительно к природе и малым созданиям, не давите без надобности жуков и не наступайте на особо красивые цветы, что вздымают свои яркие головки высоко над травой. Если вы потопчете все маргаритки, фейри точно сыграет с вами хорошую шутку. И ничего не говорите. Говорить буду я.

Наберите воздуха в легкие, ощутите всей грудью свежесть травы, разлитую в нем, как вино, будто можно пить, охапками загребая в руки. Взгляните, вы видите, как светлеет восток? Вы чувствуете прохладу, оставшуюся здесь с ночи? Посмотрите себе под ноги — каждая травинка полнится жизнью. Головки колокольчиков клонятся к земле от тяжести росинок, похожих на рассыпанные неосторожной служанкой бриллианты госпожи. Слышите, слышите? Птицы приветствуют новое утро.

Я предлагаю вам осторожно лечь прямо на траву. Не волнуйтесь за свою одежду, как только вы встанете, она будет сухой и свежей, будто вы только что выстирали и выгладили ее. Вот сюда, сюда. Обратите свой взгляд прямо в небо. Оно светлеет, будто кофе, в который льют и льют молоко. Последние звезды покидают свод. Скоро на нем воцарится солнце. Вы можете отломить травинку и сунуть в рот, прикусить деликатно зубами. Тогда рот наполнится легкой горечью. Чувствуете?

Сейчас еще прохладно, но, когда солнце будет в зените, луг прогреется и оживет жужжанием пчел, стрекотом кузнечиков, звенящей жарой июльского полдня. Ах, вот, что важно помнить: ни за что не засыпайте! Я все время буду говорить с вами, буду вас тормошить, если понадобится, добегу до ручья и оболью ледяной водой. Если заснешь здесь, где над тобой нависает тень Гиблого холма, проснешься спустя многие-многие годы. Потому спать мы не будем.

О, бояться вам нечего, фейри нас не увидят. Услышать они нас могут, но увидеть нет. Есть у меня один амулет, изготовленный могущественнейшей ведьмой. О, нисколько не стоило, эта ведьма приходится мне матерью. Помимо этого полезного свойства, есть у моего амулета еще кое-что — он меня предупредит, когда здесь появится фейри. Мы замолчим и сможем понаблюдать за ним или за ней. Конечно, среди фейри бывают женщины! О чем вообще мы говорим! Они во многом похожи на нас. Если бы вы только знали, как прекрасны их женщины… Уши? А что с ушами? Ах да, да, они несколько больше, чем человеческие и фейри могут ими шевелить, прямо как кошки. И зрачок у них, как у кошек, и даже глаза светятся в темноте. Нет, оставаться после заката даже у подножия Гиблого холма безумно опасно. Тут нам никакой амулет не поможет.

Но тише!.. Тише! Замолкаем, ни слова больше! Я, кажется, что-то слышу…

* * *

Сначала издалека донеслось невнятное и весьма немузыкальное пение. Какая-то народная песня, непристойная до невозможности, смешная до колик. Голосок у певицы был не слишком приятный, на особо высоких нотах она срывалась на визг, но, судя по всему, была собою невероятно довольна. Затем показалась и сама девушка — плотненькая, юная, пышущая свежестью и красотой. Не крестьянка, но и не леди, просто девица из зажиточной семьи. Кожа — кровь с молоком, гладенькая, чистая, чуть-чуть заветренная на щеках. Глаза — большие, что твои золотые монеты, ярко-голубые, удивленно открытые миру. Губы — сочные, яркие, так и растягиваются в широкой улыбке. Волос только под кипенно-белым чепцом не разглядеть. Плотно зашнурованный корсаж приподнимал пышную грудь, чуть прикрытую кружевным платочком. Подол полотняной юбки открывал крепкие лодыжки в чулках. На ногах явно новые, чистые, красивые башмачки ярко-красного цвета, украшенные букетами шелковых цветов. Девица-то вырядилась во все самое лучшее, как на ярмарку или сватовство.

На левом локте девицы висела корзинка, закрытая сверху желтовато-кремовой плотной тканью. Оказавшись у подножия Гиблого холма, девица остановилась там, куда его тень не доходила, сняла корзинку и плюхнула на траву. Уселась рядом и извлекла из нее большую салфетку, на которой красиво уместила керамический горшочек с крышкой, деревянную ложку, ломоть хлеба и плошку с медовыми сотами, янтарно поблескивающими в лучах набирающего силу солнца.

Зачем же явилась сюда эта девица? Собирать росу? Нет, она устроилась на траве и лишь изредка ерзает, пытаясь сесть удобнее. Устроить пикник? Но кто устраивает пикник в одиночестве? Ах, должно быть, она кого-то ждала. Так и было.

К тому времени, как солнце поднялось в зенит, девица сжевала весь ломоть хлеба, и со вздохом, полным разочарования и обиды, упала на спину. Сквозь плотно зажмуренные веки она смутно ощущала красноватый жар солнечных лучей. Вдруг что-то темное и большое заслонило солнце. Девица с громким вздохом, в котором мешались сладкий испуг и горячее предвкушение, распахнула глаза. Кого же она увидела? Кого же она ждала?

Разумеется, это был фейри. В глаза бросались все приметы: узкий щелевидный зрачок, длинные кончики ушей настороженно подрагивают, как у зверя, чующего ловушку. Он отстранился, чтобы девице удобно было сесть, и широко ухмыльнулся. С ног до головы весь в зеленом, только перо на порядком потрепанной треуголке кроваво-алое. Кожа белее снега и совершеннее холодного мрамора — ни единой морщинки, ни единого пятнышка, ни шрама, ни покраснения. Изящными длинными пальцами он осторожно снял крышечку с горшка.

— О, это молоко для меня? — его смех был тонким звоном серебряных колокольчиков, а голос музыкальнее пения соловья.

Девица будто онемела, только головой закивала быстро-быстро, того и гляди, отвалится.

Фейри отвел от лица выбившийся из-под шляпы спиралькой закрученный локон черных волос, а затем одним глотком втянул в себя все содержимое горшочка.

— И эти медовые соты тоже для меня? — фейри склонил голову к плечу и улыбнулся.

— Да, да, конечно, для вас, господин фейри, прощенья прошу, — заговорила девица, оправившись от первого ошеломляющего впечатления.

Фейри снова нежно рассмеялся. Он придвинулся ближе к девице, ласково погладил ее пальцами по щеке, заставив покраснеть и хихикнуть.

— Покорми же меня, — шепнул он ей на ушко.

Девица вновь захихикала, взяла соты, поломала их на маленькие кусочки и медленно скормила фейри, позволяя ему слизывать текущий по пальцам мед.

— Какие красивые у тебя башмачки, — насытившись, фейри придвинулся еще ближе и поцеловал девицу во вкусно пахнущую щечку. — Новые?

— Папенька привез из самого Парижа, — пролепетала девица.

— Гляди, они красные, совсем как мое перо, — фейри провел пальцем по ее шее, затем вниз, по груди.

— И правда, — казалось, девица вновь утратила дар речи, едва способная выдавить из себя пару слов.

— И дорогие, наверное…

Она лишь захихикала.

— А не хочешь ли ты со мною сплясать? — фейри вдруг вскочил, потянул за собой девицу, дальше, дальше, к тени Гиблого холма. — Танцуй! Танцуй!

И девица танцевала, только вот сам фейри и не подумал к ней присоединиться. Он смеялся, прыгал вокруг нее, напевал песенку на каком-то неведомом языке. А она все танцевала. И не могла остановиться даже на долю мгновения. Фейри оставил ее там танцевать, а сам вприпрыжку побежал в другую сторону.

— Я вас не вижу, но чувствую и слышу, — зловещим шепотом вдруг произнес он, поклонился пустоте, подпрыгнул в воздух и исчез.

* * *

И я, господин мировой судья, танцевала без передышки три дня! Три дня! Башмачки мои красивые, красные, дорогие, превратились в лохмотья. А мои ножки, мои бедные ножки покрылись кровавыми мозолями. Вот, что натворил этот мерзкий, злобный, противный фейри, господин мировой судья! И я хочу, чтобы вы подвергли его самому жестокому наказанию — взыскали полную стоимость моих башмачков и еще сверх того сумму, каковая бы помогла мне пережить те жуткие страдания, которые он мне причинил. Что вы говорите? Как это невозможно? Да как так невозможно-то? А вы найдите пристава, который не испугается идти к Гиблому холму и разгуливать в его тени, выискивая фейри! Уверена, что у вас есть люди храбрые и отважные, не в пример вам, прощенья прошу, господин мировой судья. Ведь и башмачки- то пропали, и ноги мои, и мой завтрак он съел! А как бы я могла ему помешать, скажите на милость! Да, просто взял и съел все, что я принесла, потому как знала, что притомлюсь и захочу перекусить, отдохнуть. Да, от сбора росы можно притомиться. Уж вам, поди, не приходилось ее собирать, господин мировой судья, откуда бы вам знать.

И все-таки вы отказываетесь взяться за мое дело!.. Ну ничего, я этого так не оставлю, если надо до самого лорд-мэра дойду, но уж управу на вас найду! На вас и на этого дерзкого фейри!

* * *

Нет, что вы, волноваться не о чем. Заявляю авторитетно, если бы фейри хотел с нами пошутить, он бы это сделал. Ему просто приятно щекотать нервы людям, с самых давних времен так повелось. Он знал, что мы испугаемся, иначе бы промолчал и прошел мимо. Я абсолютно уверен, что вам не о чем беспокоиться. Он нас не видел.

Помочь ей?.. О, нет, мы не можем! Остановить ее сейчас под силу только другому фейри, причем более сильному, чем тот, кто наложил чары. Н как только чары выдохнутся, она сама прекратит танцевать. Это может длиться очень долго. Нет, не думаю, что он хотел ее этим убить. Мне кажется, она пришла сюда специально, чтобы увидеть фейри. Примерно как мы. Что ж, увидела, вот и поделом!

Да, мой друг, я ведь так и не узнал, зачем вам все это было нужно. Зачем вы искали в местных тавернах провожатого, знающего дорогу на Гиблый холм? Ах, вот как?.. Никогда не приходилось мне быть провожатым у судебного пристава. А почему, позвольте поинтересоваться, вы так увлекла эта местность? Множество преступлений, совершенных фейри? Вы что же, хотите их всех привести в суд? Да, мой друг, вы действительно самый необыкновенный человек из тех, кому мне довелось показывать фейри. А я много кого сюда проводил, много... Нет, я вовсе не подталкиваю вас к тени Гиблого холма, что вы! Голос изменился? А что с моими глазами? Говорю совсем не так, как до этого? Может быть, может быть… Да, мой друг, вспомните, когда мы договаривались, я ни разу не сказал вам, что провожу обратно в город. Прощайте. 

Другие работы:
+3
01:25
414
Владимир Чернявский

Достойные внимания