Я, девочки и рак лёгких

Мужчина так мерзко пел. Каждая нота одновременно и булькала, и скрежетала. Казалось, он не поёт, а выблевывает из себя звуки. Они уходила вверх, к расписанному странными иероглифами куполу, и стекали на меня, будто куча слизняков.

Выглядел он отвратительно: низкий тучный мужичок в дешёвом фраке, с усами, которые больше напоминали волосатую гусеницу. Фрак темнел в области подмышек. Запах доставал даже до моего места.

— Ты действительно хочешь его?! — раздался над головой низкий женский голос.

— Что?

— Я спрашиваю, ты и вправду хочешь его?

Мужчина закончил. Раздались аплодисменты. Девушка тоже хлопала, не отводя от меня ярких бирюзовых глаз.

— Или всё же меня?

Она положила ладонь на моё запястье, нежно скользнула вверх по чёрным от химии венам. Они ответили невыносимой болью. Я зажмурился.

«Успокойся, боли нет, это просто сон»

Сосредоточился на дыхании.

«Боли нет. Тебе это снится. Химия давно закончилась»

«Боли нет. Снится. Закончилась»

«Боли нет. Закончилась»

«Закончилась»

«Закончилась»

Часть 1. Лиза.

Я открыл глаза. Вдохнул сухой спёртый воздух. Сердце стучало, будто я пробежал марафон. Постельное бельё насквозь мокрое.

Экран смартфона показал половину одиннадцатого. Значит, я проспал около двадцати минут. Что же, по сравнению с прошлой неделей это неплохо.

Поужинал стаканом воды и сигаретой. Телефон завибрировал. Сообщение.

«Да ладно тебе, приходи. Посидим как в старые добрые. Лиза придёт. Она будет рада тебя видеть».

Мерзко. Сотни раз говорил себе, что не хочу встречаться с людьми. Каждый раз, делая попытку, лишь убеждался в том, что я больше не могу...

И всё же, я вижу слова: «она будет рада» — и вот уже чищу зубы, царапаю мочалкой тело, скоблю бритвой заросшее лицо.

Придурок.

Вновь смотрю на себя в зеркало. Забавно. Наверное, в тот день я делал тоже самое.

...

Последний раз затягиваюсь сигаретой и кладу в рот пару жвачек. Повторяю этот ритуал уже раз третий, хотя обещал в конце каждого, что вот этот будет последним.

Она выходит из метро, улыбается.

— Привет.

— Привет.

Она что, накрасилась? Или мне кажется? Обычно она не краситься. Значит, сейчас не обычно?

Мы гуляем. Я говорю. С переменным успехом шучу. Болтаю без умолку. Так сильно боюсь погрузиться в неловкое молчание.

— А куда мы идём? — спрашиваю

— Куда идётся.

— Отлично. Через восемь часов как раз придем в Матвеевку. Покажу тебе, где вырос.

— Серьёзно? — смеётся, — так ты почти с Первомайки? Опасный парень.

— Это стереотип. Там сейчас очень спокойно. Ты знала, что там есть дом культуры? Странно, но в детстве я обожал туда ходить.

— Почему странно?

— Там выступали совершенно дикие инструментальные ансамбли с балалайками и баянами, а ещё ветеранские хоры. Ужас. Но однажды к нам приезжал цирк.

— Настоящий цирк?

— Ну да. Собачий. Если ты не видела пуделя прыгающего через обруч, считай не жила.

Опять смеётся. Слава богу!

— И нечего смеяться. Я тебя как-нибудь свожу. Будет лучшее свидание на свете.

Прикусываю язык.

— Свидание? А сейчас мы на свидании?

— Да я просто несу всякое...

Смеётся.

— Да, расслабься ты. Свидание так свидание. Надо сказать, не самое плохое.

— Не самое плохое? Как-то неопределённо. Давай по десятибалльной шкале?

— Обозначь один и десять.

— Один — тебе хочется переехать в другой город. Десять — ну, например, ты готова пойти на второе свидание.

— И это десятка? Низко берете, молодой человек.

— Или вы низко цените своё согласие.

— Ладно, умник, десятка. Только бога ради, расслабься.

Она опять смеётся, и я понимаю, что готов на всё ради этого смеха.

Вечер заканчивается. Я провожаю её до дома. Волнуюсь как школьник.

— А вот и мой подъезд. Тут я вас покину. Как вам наша прогулка?

— По десятибалльной?

— Допустим.

— Обозначь один и десять.

— Ну, давай так: один — ты делаешь пластику лица, чтобы не пересекаться со мной. Десять... хм... ты прямо сейчас меня целуешь.

Сердце делает сильный стук, и я подаюсь вперёд, пока не успел испугаться.

...

Андрей снял целый бар. Две больших комнаты, за барной стойкой пару работников, и Алина -виновница торжества. Она приветливо улыбнулась мне и налила шот чего-то крепкого, расплескав половину по стойке. Я выпил. Андрей хлопнул по плечу, мы обменялись какими-то фразами. Музыка била по ушам, свет становился то ярче, то тише. На бетонные стены падали разноцветные лучи.

Андрей принялся знакомить меня с гостями.

«Это Валя, она фотограф, ты же видел нашу фотосессию в прошлом году? Её рук дело»,

«Привет Валя»

«А это Миша, вы кажется, знакомы. Или нет?»

«Привет Миша»

«Привет Егор»

Я видел лица, произносил имена, а в следующую секунду забывал их. И я был уверен, что они тоже забывают меня. Бессмысленное действие, словно крутишь калейдоскоп. Мне стало весело.

«Привет Соня»

«Привет Влад»

«Привет Игорь, очень приятно»

«Здравствуй Пётр, рад познакомится»

«Привет... Лиза»

— Привет.

Калейдоскоп застыл. Мир на мгновенье остановился. Она, кажется, ни капли не изменилась. Те же круглые очки, те же слегка смеющиеся глаза, те же ямочки на щеках.

Волна незнакомых друзей снесла меня в другую часть бара. Они обнимали, поздравляли, спрашивали про здоровье, о планах на жизнь. А я делал то же, что и всегда. Врал.

— Пока сидел дома, закончил курсы маркетинга. Что? Нет не СММ, этот рынок сейчас переполнен. Да есть пара клиентов, денег пока не много, редко делаю больше сорока в месяц...

-... Недавно был на Украине. Чёрт, Киев невероятен осенью! Да, в этот раз поеду подальше, наверно в Индию, может в Тайланд. Знаешь, засиделся я в четырёх стенах. Жизнь коротка, надо успеть взять как можно больше.

— Да обычная работа, пятидневка в офисе. Скукота конечно, но деньги хорошие. Так что сберегательный счёт всё полнеет.. Потом? Своё дело конечно. Бизнес это единственное, что может принести реальный заработок.

Они улыбались, хлопали по плечу, радовались за меня. Возможно, завидовали. Но какое это имеет значение?

Я вышел покурить. Лиза стояла там. Одна. У неё в руках дымилась сигарета.

— Ты куришь? — спросила она.

— Нет. Рак как-то помогает справиться с зависимостью. Просто надеялся увидеть тебя.

— Ну, вот увидел.

— Как ты?

— Хорошо. Живу сейчас в Питере.

— И как там, в Питере?

— Дождливо.

— Понятно.

— Ты как?

— Заканчиваю курсы маркетинга. Есть неплохая вакансия, если всё выгорит, устроюсь на дистанционку, планирую путешествовать.

— Ого, это… круто.

— Ага.

Молчим.

— Наверно правду говорят, что нас не убивает, делает сильнее. Раньше ты был... не таким амбициозным. Прости, это наверно грубо.

Я пожал плечами.

— Ничего.

— Пойдём обратно?

— Иди, я догоню.

Когда дверь закрылась, я пошёл в другую сторону. В баре осталось куртка.

Никогда её не любил.

...

Улицы опустели. Наверно где-то там, в центре, жизнь била ключом. Город жил своей яркой насыщенной пустотой. Но тут были только тёмные улочки, закрытые магазины, да уличные фонари.

Чёрт, а ведь я ей понравился, правда, понравился, когда рассказывал про свою фальшивую жизнь. Как бы закончился этот вечер, если бы я и правда был таким? Мы бы потанцевали, приехали ко мне, переспали. А потом уселись бы в обнимку на балконе, как раньше. Я бы рассказывал про далёкие страны, про невероятные виды, про людей, которых встречал, а она бы курила и смотрела на меня с нежностью и восхищением.

Если бы я был таким.

Было больно и смешно.

Я остановился. Посмотрел на грязную подворотню и не мог вспомнить, как попал сюда. Впереди светилась неоном вывеска, написанная дурацким, нечитаемым шрифтом. Наверно какой-то бар. Я спустился по грязной каменной лестнице. Приветственно скрипнула дверь.

Внутри тускло. Стены тёмно-красного цвета исписаны странным рисунком, похожим на ранголи. В углу маленькая сцена, на ней чернокожий старик играет на саксофоне смутно знакомую мелодию. Зал забит людьми, они сидят за небольшими столиками, курят, играют в какую-то игру.

Я сел на свободное место.

— Интересно, — услышал я насмешливый женский голос.

Напротив сидела девушка. Как я её сразу не заметил? Ярко-голубые глаза проглядывались сквозь тонкую струйку сигаретного дыма.

— Что привело тебя ко мне, дружок?

Голос низкий, плавный, такими голосами говорили роковые женщины из старых, чёрно-белых фильмов.

Она была одета в чёрное вечернее платье с разрезом на юбке. Длинные тёмные волосы падали на выпирающие ключицы.

— Сбежал с праздника, — сказал я. А потом зачем-то добавил, — у моей подруге день рождения.

— Но ты решил провести этот вечер в моей компании?

— Выходит, что так. — Я взглянул на большую деревянную доску и две корзины с белыми и чёрными камнями. — Извините. Я не знаю, как играть в эту игру.

— Это хорошо. Я наигралась. Но запомни, Дружок, ко мне не надо на «Вы». Мы с тобой слишком близки для этой грубой фамильярности.

— Я вижу вас... тебя впервые.

— Это не важно. Главное, что я тебя знаю. Знаю, чего ты боишься, чего хочешь.

— И чего я хочу?

Она нагнулась ко мне и нежно прошептала:

— Ты хочешь меня.

Она откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу, оголив миниатюрную коленку. Я нервно сглотнул и отвёл взгляд.

— Глупости. Если бы мы и правда были бы знакомы, ты бы знала, что я асексуален.

— Как скажешь, — она хитро улыбнулась, — но помни — я легко могу стать твоей.

Подошёл официант. Подал мне бокал с вином.

— У меня нет денег.

— За мой счёт.

Не глядя, я сделал глоток, подавился и закашлялся.

— Проклятье, весь облился.

Осмотрел рубашку, по белой ткани расползались ярко-красные пятнышки. Я поставил стакан на стол и застыл.

— Всё хорошо, дружок? Скверно выглядишь.

Её голос сливался с общим гулом и звуком саксофона. Все эти звуки казались далекими, их заглушало шипению пузырьков в бокале с игристым вином. Белым вином.

— Нормально.

— Когда ты спал последний раз?

— Недавно.

— Облокотись на стенку и закрой глаза ненадолго.

— Ничего не выйдет, — сказал я и всё же послушался. Её холодная ладонь гладила меня по щеке.

— Всё будет хорошо.

Потом рука легла мне на плечо. Затрясла.

— Эй! Эй, ты, вставай.

Я открыл глаза. Бар был пуст. На меня смотрел толстый усатый мужик в белой футболке с огромными жирными пятнами. В руке он держал швабру.

— Мы закрываемся.

— Да, хорошо. Извините.

— Извините, — передразнил он. — Проваливай отсюда.

Я встал и направился к выходу. Светало. По дороге проезжали редкие машины. Узнал место, до дома было недалеко. Деревянная лавочка на автобусной остановке обожгла холодом. Кожа покрылась мурашками.

Рядом села девушка. Короткие светлые волосы выбивались из-под широкополой шляпы. Она задумчиво крутила в пальцах пачку мальборо.

— Сигареты не будет?

— Не курю, — сказала она и протянула открытую пачку.

— Я тоже.

Чиркнули две зажигалки.

— Не знаешь, — просил я, — восьмерка не приходила?

— Не знаю. Посмотри по картам.

— Телефон сел.

— Тогда остаться только надеяться.

Я усмехнулся.

Вдруг она матернулась и принялась тереть глаз. Потом повторила ругательство и сплюнула на землю.

— Очень элегантно.

— Пошёл нахер, — мелонхолично ответила она. — Сильно красный?

Она посмотрела на меня, выпучив зелёные глаза. Один из белков был ярко-рубиновый.

— Почти незаметно.

— Врать нехорошо.

— Неправда. Врать замечательно. Все врут, и это причина, по которой наш мир ещё существует. Правда, в лучшем случае, скучна, чаще — омерзительна.

Сказал и тут же мысленно выругался. Что за бред? Господи, почему ты не можешь просто заткнуться?!

— Хочешь, скажу тебе кое-что, по правде?

— Хочу.

— Ты душный, пиздец.

Я рассмеялся.

Показался автобус.

Я с тоской разглядел на нём цифру восемь. Откуда эта грусть? Можно подумать этот разговор может закончиться по-другому. Я уезжаю сейчас, или она уезжает на следующем.

Взглянул на девушку, она задумчиво улыбалась. Автобус распахнул двери. Салон зазывал теплом и светом. Я остался.

— Разве это был не твой?

— Нет.

— Может, тогда хочешь прогуляться?

Часть 2. Лана.

«Мне поступило интересное предложение. Кажется, я переезжаю».

Из наушников доносились монотонные гудки.

— Да...

— Добрый день, Александр, — улыбаясь, говорю в микрофон, — Меня зовут Кирилл, фитнес центр «Апрель». Вам удобно разговаривать?

— Мне ничего не надо, спасибо.

— Скажите, пожалуйста, по какой причине? Вам противопоказаны физические нагрузки?

— Ты хочешь мне впарить карту? В фитнес клуб.

— Вы ведь ходили к нам ранее?

— Мне ничего не нужно, спасибо.

— У нас будут проходить бесплатные пробные занятия по нескольким направлениям. Уверен, одно из них вас заинтересует.

Короткие гудки, щелчок и вот они вновь длинные. Пробегаю взглядом по выцветшим обоям своей квартиры, останавливаюсь на окне. Ошибка. Пока ты не смотришь в этот проём, мир, словно не существует. Не существуют улицы, автобусные остановки, мокрые снежинки, Лана...

«Да, имя настоящее, да, редкое, и да, в паспорте так и написано».

— Алло.

— Здравствуйте, Оксана, меня зовут Алексей, фитнес центр «Апрель». Вам удобно говорить?

— Нет, перезвоните позже.

— К сожалению, позже предложение может быть недействительно. Давайте я расскажу сейчас, это займёт не больше минуты...

Короткие гудки. Щелчок.

«И как ты можешь сидеть вот так часами? Даже смотреть на это невыносимо!»

— Слушаю.

— Здравствуйте, Олег, меня зовут Василий, фитнес центр «Апрель». Вам удобно говорить?

— Мне не интересно.

— Скажите, пожалуйста, по какой причине? Вам противопоказаны физические нагрузки?

— Пошёл нахер со своим клубом. Прекратите сюда звонить!

— Вы ведь были у нас ранее?

— Я найду и убью тебя, придурок. Слышишь?

— У нас будет проходить пробное занятие по боксу, я могу записать Вас на послезавтра...

Короткие гудки. Щелчок.

Что, в сущности, произошло? Несколько свиданий, один неловкий поцелуй на прощание, один несостоявшийся секс. А теперь она уезжает. Просто не повезло. Нет причин переживать.

— Телефон доверия, слушаю Вас.

— Здравствуйте, телефон доверия, меня зовут Иннокентий, фитнес центр «Апрель». Вам удобно говорить?

— Здравствуй, — из динамиков раздался низкий и плавный голос. Казалось, меня покусывают за ухо. — Может, поговоришь со мной?

Я почувствовал тепло внизу живота.

Короткие гудки.

На сегодня всё. Закрыл ноутбук, вышел на балкон, щёлкнул зажигалкой. Обернулся и взглянул на расправленную кровать. В груди похолодело.

«Только не сегодня. Я не смогу уснуть. Прошу, не заставляй меня»

Я уступил.

Бар встретил меня приветливо, даже слишком приветливо. Люди шумели, веселились, танцевали. Мужчины и женщины, большие компании и парочки. Я завидовал им, отдал бы что угодно, чтобы поменяться жизнями с любым человеком здесь, и в тоже время, я их презирал. Каждого. Со страстью.

Рядом сидели два рослых мужика. Пили пиво, лениво забрасывали арахис в пасти. Постоянно чесались.

Выпил пятый шот. Приятное тепло сменилось жаром. По спине пробежала струйка пота. Вспомнил, как мы лежал на диване, целовались, и она, смеясь, сказала, что теперь мне придётся остаться тут на ночь. И я улыбался. Правда, улыбался. Но ушёл. Идя по тёмной улице, дрожа от холода и злости вспоминал, как провожу ночи последние пол года.

Крик, пот, слёзы.

Выпил ещё. Этот шот был восьмым. Нет, девятым. Зазвонил телефон. На экране высветилось «Лана»

«Ты пьян. Не бери трубку. Перезвонишь завтра. Ни в коем случае нельзя брать труб...»

— Алло...

...

В самом алкоголе ничего плохого нет, — сказал толстяк, ударив меня по почкам. Я повалился на землю.

Смахнул рукой прилипший к щеке сигаретный бычок. Пахло грязью и мочой.

— Ведь можно пить для смелости, можно пить для веселья, можно даже пить от скуки...

Носок ботинка стукнул по рёбрам. Ещё раз и ещё.

— Поднимайся.

Я послушно встал. В глазах двоилось. И зачем слушаюсь?

— Но ты ведь пьёшь не для того чтобы стало лучше! Тогда зачем? Забыться?

— А, ну да, блядь. Это же эскапизм! — попытался сказать... получилось что-то вроде «этофэ эсхепезм». Плевать. Он, сука, всё понимает. — Так же нельзя, уходить от реальности. Ведь вот она, во всей красе. Надо жить, наслаждаться, сосать все её выделения!..

Удар. Земля вновь ринулась навстречу. Запахло кровью. Кажется, язык прикусил.

— Глупости! Ты не пытаешься уйти от реальности! Тебе плохо, и единственная твоя цель — это сделать хуже! Ну почему ты пытаешься всё испортить?!

— повол навуй, — сплюнул сгусток крови, — Её у меня забрали.

— Её тебе подарили, сволочь ты неблагодарная! Просто так, ни за что, целых три дня! Ты должен быть благодарен.

Я не ответил. Зачем?

Меня вырвало. Холод облеплял тело, пробежали мурашки.

Пахнуло потом. Чьи-то руки подняли меня, переулок начал отдаляться.

— Да уж, — раздался прокуренный голос. — Отделали тебя приятель. Куда отвести?

— Большевистская сто один.

— Только салон не заляпай.

Мы добрались до машины. Я сел на заднее сиденье, прижал рукав ко рту, стараясь не запачкать салон.

Мир на мгновенье потух.

— Приехали. Ты до квартиры дойдешь?

Я кивнул, попытался сунуть водителю деньги, но он отмахнулся.

— Не обижай старика. Лучше извлеки урок из этого вечера.

Провожая взглядом машину незнакомой марки, я с грустью подумал, что уже не оправдал его надежд. Никакого урока я не извлёк, хотя бы, потому что приехал не домой, где меня ждёт только пугающая как никогда кровать, а на случайный адрес.

Пройдя несколько кварталов, я увидел сверкающую огнями набережную. Казалось, тут была половина города! Её украсили розовыми гирляндами, заменили лампы в фонарных столбах на красные, даже люди, казалось, были слегка алыми. В небо взмыла стая китайских фонариков.

На сцене музыкальна группа играла зажигательный фанк. Взрослые танцевали, дети рисовали на асфальте затейливый рисунок, пропуская сквозь пальцы разноцветный песок.

Я подошёл к воде, вдохнул вечерний воздух. Розоватая луна скрылась за облаками.

— И вот, ты снова пришёл ко мне, дружок.

Она облокотилась на перила, слегка выгнулась. Я привычно отвёл взгляд от выреза.

— Я пришел не к тебе.

— Но хотел меня увидеть. Я могу помочь твоему разбитому сердечку.

— У меня всё отлично.

— Опять врешь.

— Отвали.

— Но она ведь не со зла. Ты ей нравился, правда, нравился. И ей очень грустно. И будет грустно целую неделю. Может, даже две. А сколько будет грустно тебе? Год? Пять лет? Всю жизнь?

— Ну, хорошо. Ты права. Она не любила меня так, как я. Довольна?

Она покачала головой.

— Ты тоже её не любил. Ну, о чём ты говоришь? Это было обычное желание. Похоть.

— Дура.

— Не злись. Я не хотела тебя обидеть. Позволь мне кое-что спросить. Сегодня, когда вы говорили по телефону...

— Нет...

— ... Ты ведь вывалил на неё всё. Неужели ты не понимал, как она отреагирует?

— Заткнись.

— Зачем? Солнце, скажи, зачем ты ей открылся?

Я сел на землю и прислонился головой к заграждению. Мир слегка качнулся, дернулся, словно сигаретная дымка.

«Боже, я так устала. Ты хочешь от меня жалости? Так ты её не получишь! Нравиться страдать? Ну, так вперёд. Я не хочу всего вот этого. Понимаешь?»

— Ну же, дружок. Ты хотел, чтобы она осталась?

Ей голос стал тише, а может, музыка стала громче?

— Нет...

Нет, не только музыка. Все звуки! Девичий визг, сменяемый смехом, пьяные крики, звон от упавшей бутылки.

— Хотел поехать за ней?

— Нет.

Ещё громче! Я почти не слышал её голос.

— Хо... после.... секс?

— Нет!

Звуки слились. Один сплошной гул. Давил. Размазывал по набережной.

— Тогда чего!?

Все стихло. Тишина.

— Я хотел ... чтобы она поняла меня.

По щеке пробежала слёза. Всё вокруг исчезло, казалось, весь мир свернулся, смешался, будто акварельные краски, в одну чёрную густую жидкость. А я, как капля масла, не смог слиться с ними, и, так и плавал в бесконечной темноте.

Она затянулась. Тлеющий табак звучал, словно деревянные бруски в камине. Я ухватился за этот треск как за спасательный круг, весь подался к нему. Тогда она наклонилась ко мне, запустила длинные пальцы в волосы и погладила.

— Ох, милый, прости, но она не поймёт. Она никогда не сможет понять.

Ладонь легла на моё плечо, скользнула по шее.

— Но я понимаю, — Её рука спустилась на грудь, на живот и ниже. — Потому что я люблю тебя...

Я тяжело выдохнул и открыл глаза. Светало. Набережная была пуста. Лишь вдали, внизу, на серых камнях, сидел старик с удочкой.

Что он пытается поймать в Оби? Неужели тут и правда что-то водится?

Я осмотрел себя. На джинсах, в районе ширинки, виднелось белое пятно.

Часть 3. Лида.

Помню, когда меня впервые вывернуло на улице. Прямо на автобусной остановке. В тот самый момент, когда я увидел пазик со знакомым номером. Он должен был отвезти меня в больницу, к очередной капельнице с порцией яда. Я тогда много блевал. В больнице: до приёма и уже в кабинете, и дома: по вечерам и только проснувшись. Меня это даже успокаивало.

Блюю, значит, ещё жив.

Но на улице меня раньше не рвало. Я припал к урне рядом с остановкой и освобождал содержимое желудка. Люди вокруг брезгливо отходили. Именно тогда я почувствовал себя самим собой. Всю жизнь не понимал, а теперь понял. Мои мысли, мои слова, мои действия — всё это тошнота. А друзья, знакомые... Лиза, им просто по пути. Ну, вот ждут они своего автобуса рядом! Неприятно, конечно, мерзко. Но не уходить же теперь.

Я решил, что уйти должен я.

Добрался до больницы через час. Прямо на крыльце меня ещё раз скрутило, но к этому моменту желудок уже опустел, и я просто стоял на коленях, отхаркивая на землю желудочный сок.

— С добрым утром.

Послышался женский голос и мне протянули пачку орбита.

— Спасибо.

Я с трудом поднялся и увидел высокую, на пол головы выше меня, лысую девчонку. На тощем теле мешком болталось чёрное худи.

— Впервые скрутило по дороге?

— Вроде того.

— Понимаю. Меня раньше парень подвозил, теперь начинает рвать, едва он снимает машину с сингалки. Что у тебя?

— Лёгкие. А у тебя?

— Лимфома. Какие прогнозы?

— Неплохие. Любо я умру, либо нет.

Она усмехнулось.

— Шутить пока можешь, значит всё не так и плохо. Ладно, братец. Удачи.

И она упорхнула. Насколько могут «порхать» раковые больные.

В следующий раз мы встретились уже внутри. Процедуры остались позади, впереди лишь слепящий белый коридор и больничный туалет. А после — путешествие до туалета домашнего. Она сидела рядом с лестницей на подоконнике. Что-то рисовала в блокноте. Я с благодарностью отметил, что меня не тошнит. Организм дал небольшую передышку.

— Привет.

Она вынула наушник и приветливо улыбнулась.

— Хай. Как дела?

— Великолепно. Не могу понять, что в меня влили, платину или адамантий. Чем занята?

— Рисую. Как тебе? — Она показала тетрадный лист с карандашным наброском полосатого жирафа.

— Средненько.

— Мог бы и соврать. Присядешь?

Я кивнул. Представился.

— Очень приятно, Лида.

— Тебе стоило стать журналистом.

Она вопросительно подняла бровь.

— Ну, типо лид, как в газетах. А ладно, забей, дурацкий каламбур.

Мы замолчали. Она смотрела в окно, а я на свои руки. Пытался придумать, о чём поговорить, но она прервала молчание раньше.

— Чем собираешься заняться, когда выйдешь?

— Закинусь снотворным наверно.

— Брось, я не об этом. Когда выпишешься.

— Не знаю.

— Так нельзя. Психолог мне говорит, что обязательно надо о чём-то мечтать. Думать о будущем.

— Буржуазия, по психологам ходите. И о чём же ты мечтаешь?

— Мы купим дом, — она закрыла глаза и подняла лицо к потолку. — Уже просматриваем варианты. Не простая кирпичная коробка, а что-нибудь с прикольным дизайном. Коля построит беседку, и мы с друзьями будем там собираться. Он, конечно, поставит туда свой дурацкий мангал, но уж ладно. Высажу цветы, оборудую для себя рабочее место. И буду каждое утро просыпаться под пение птиц, заваривать кружку кофе, и просто стоять по пять минут в лучах утреннего солнца на крыльце.

Она открыла глаза и улыбнулась. В этот момент она была совсем по-детски красивой, и я тоже почувствовал себя ребёнком, в нетерпении ждущим, что эта удивительная жизнь приготовила для меня. Ну, кроме рака, одиночества и страха.

К нам подошёл рыжий парень в очках. Рубашка чуть не рвалась на накаченном теле, а лицо украшали маленькие узкие очки. Этакая середина между огромным лесорубом и зубрилой.

— Привет, Коль.

Он поцеловал её в щёку.

— Это мой брат по несчастью. Это Николай.

Мы пожали руки.

— Пойдём? — спросил он, и Лида кивнула.

— Ну, пока. Сестра.

— Удачи, — она улыбнулась, и спрыгнула с подоконника. — Помни о том, что я сказала. Нужно о чём-то мечтать.

Мы встречались ещё несколько раз, на том же месте. Вскоре Лида перестала принимать химию, её перевели на лучевую терапию. У неё отросли тёмные волосы. Когда мы увиделись в последний раз, она сменила худи на цветастое лёгкое платье. Я невольно залюбовался на её длинные загорелые ноги.

Это было на парковке больнице. Я сидел на поребрике, пытался собраться с силами. Химия не дала ожидаемых результатов. А значит, меня ждала небольшая передышка и новый круг.

— Привет.

Мы обнялись. Я выдавил улыбку.

— В честь чего это платье?

— У меня ремиссия, — она даже взвизгнула, — ещё нужно сделать несколько анализов, но вроде бы всё.

— Это потрясающе...

Я хотел ещё что-то добавить, но что я мог ей сказать? Я, раковый больной, той, чьи страдания закончились? Её мир теперь другой, яркий, насыщенный, наполненный событиями. Вся жизнь впереди. Раньше болезнь делала нас такими близкими, почти родными, а теперь она же встала кирпичной стеной между нами.

— А ты придумал, что будешь делать, когда вылечишься?

— Пока нет. Но я придумаю. Честное слово.

— Дай руку.

Я послушно протянул ладонь. Она взяла меня за запястье и стала писать адрес. Её рука выглядела такой большой по сравнению с моей.

— Это моё нынешнее место обитание. Дом за городом. Как я и описывала.

— Если вылечусь обяза...

— Когда. Когда ты вылечишься, я жду тебя в гости. Будем пить чай, есть пережаренное мясо, сыграем в дженгу или дурака. Обещай мне.

— Обещаю.

...

Прошёл год с тех пор, как мне сказали, что у меня ремиссия, но я не пришёл к ней. Столько раз порывался, но каждый раз останавливал себя. Да она пригласила меня, но это был просто красивый жест. Формальность. Ничего особенного.

Хотя конечно дело не в этом.

Просто я остался со своей стороны стены. Хоть и без рака.

Электричка легонько покачивалась, ползя по изношенным путям. Я сидел, прислонившись головой к вибрирующему стеклу. Солнце, прорывающееся сквозь плотные облака, тускло освещало салон.

Что я делаю?

Лида вновь вернулась в мои мысли, перетянув на себя одеяло. Несколько дней я был ей даже рад. Она помогала мне меньше думать о Лане. Но вскоре я устал и от этого. Любая мысль, когда застревает в голове и прокручивается снова и снова, начинает тебя мучить. Почему-то мне казалось, что если вдруг я увижу Лиду, увижу, как она со своим парнем ужинает в доме её мечты, мой разум успокоится.

Электричка остановилась. Я вышел из вагона, вдохнул свежий воздух. Под ногами зашуршал снег. Вышел с перрона. Обычный пригород, у выхода с вокзала курила парочка уборщиков. Ветер задувал под осеннюю куртку. Ничего. Холод можно и потерпеть.

Вызвал такси. Закурил.

Это совсем ненадолго. Сейчас прокачусь до места, увижу их и тут же обратно. Закажу пиццу. Пересмотрю какой-нибудь сериал.

Подъехала машина. Водитель уточнил адрес и умолк. Все жалуются на болтливых таксистов, а со мной не один не разговаривал. Чудеса.

Дом нашёлся довольно быстро. Так я себе его и представлял. Двухэтажное худенькое строение из кирпича. Крыльцо из светлого дерева. Окна пластиковые, оранжевые шторы. Свет не горит.

Так даже лучше. Они, наверно, проводят вечер где-то в другом месте. Может быть у друзей, или на каком-нибудь поэтическом вечере. Или они просто ходили в кино, а сейчас сидят где-нибудь в кафе, пьют горячий шоколад. Интересно, у них тут есть кинотеатры? Хотя, даже если нет, Николай на машине.

Я смотрел на дом и представлял идеалистические сцены, но не верил в них. Тут что-то не то. Окна грязные. На крыльце куча мусора, какие-то газеты, бутылки. Снег большими сугробами лежит у самой калитки.

Ничего такого. Он выглядел нормально, просто слегка неухоженным.

— Вы что-то хотели?

Я обернулся. Ко мне подошёл Николай. Он, кажется, стал ниже, или просто ссутулился. На голове грязная шапка, из-под неё торчат рыжие кудри, на лице щетина.

Ничего такого. Он выглядел нормально, просто слегка неухоженным.

— Привет.

— Привет, — он узнал меня. Хотел что-то сказать, но не сказал. Я уже и так всё понял.

— Рецидив?

— Да.

— Она в больнице?

— Нет.

Мы замолчали.

— Хочешь зайти?

Зачем? Что я мог сказать ему? Пособолезновать? Выслушать? Да к чёрту! Мне на него плевать. Если бы умер он, а не Лида, я был бы даже рад.

— Да, конечно.

Мы прошли в дом, потом на кухню. Николай поставил чайник, посмотрел в окно.

— Когда это случилось?

— Через три месяца. Она всё отшучивалась. Говорила, что работа её успела достать, и круто, что можно снова отдохнуть. — Он разлил по кружкам чай. — Потом снова была химия. Последние две недели мы уже всё понимали.

Он совсем не обращал на меня внимания, просто отхлёбывал чай и смотрел в окно. Совсем как она.

— Наверно я должен быть безмерно благодарен за подаренные три месяца. Мы были так счастливы.

— И как? Получается?

— Что?

— Получается, быть благодарным?

— Сам, блять, как думаешь?

Часть 4. Я.

Я смотрел на огромный, уродливый пупок.

Обратная электричка встретила меня грязным вагоном, запахом перегара, мигающими лампочками. Толстяк с сорванной пуговицей на рубашке сидел напротив и громко чавкал. Пахло сырым тестом и мясом.

Это был на редкость уродливый пупок. Будто бы и не пупок вовсе, а мерзкая родинка, вывернутая наизнанку. Меня тошнило, но я не мог отвести взгляд.

— И что ты собрался делать, мил человек?

Я поднял глаза. Мужик вытирал тыльной стороной ладони жир с усов.

— Не твоё дело.

— Можно подумать кому-то ещё есть до тебя дело?

— Я еду домой.

— О боги, он ничему не учится! Допустим, я понимаю, почему ты врёшь другим, но нам-то зачем? И я, и она, мы всё прекрасно понимаем.

— Почему Лида?

— Мы это уже проходили.

— Опять скажешь, что ничего не забирал, только дарил? Ты забрал у неё жизнь!

— Ничего я у неё забирал. Я был с ней столько, сколько положено. Неужели ты ничего не понял?

Конечно, я всё давно понял. Я разговаривал с самой жизнью, точнее с тем как я её видел.

— Почему я? Ты был нужен ей. Она тебя заслужила!

— Потому что вот так получилось! И что ты собрался делать? Злиться? Бунтовать?

— Я сделал выбор.

— Конечно, как обычно. Принять решение побыстрее, чтобы не успеть испугаться. Неужели ты действительно готов убежать к ней? Зачем?

— Она меня любит.

— Я тоже тебя люблю!

Я вышел в тамбур. Из динамиков раздалось: «Матвеевка». Ну конечно. Куда я ещё мог приехать попрощаться?

Я спрыгнул с поезда. Глухая ночь. Лишь маленький магазинчик светился будто маяк. Я зашёл внутрь.

— Можно пачку сигарет. Любых.

За прилавком стояла Лиза. Она улыбнулась.

— Держи. Ты так долго. Спектакль уже заканчивается.

— Что ставили?

— Нечто затянутое и депрессивное. Поторопись. Может, успеешь на последний акт.

— Я никогда не опаздываю.

Я подмигнул ей и вышел на улицу. Закурил. Огляделся.

Пройти немного вперёд — и там будет новый микрорайон с огромными, похожими на муравейники, домами. Но тут ничегошеньки не изменилось. Утром из этих мрачных девятиэтажек вываляться толстые мужики, закурят, купят пару бутылок пива. А бабушки с утра пораньше поспешат наворачивать круги или выбивать в очередной раз ковры.

Может погулять часок? Ну, нет, она ждала меня слишком долго.

Дом культуры был совсем маленьким двухэтажным зданием. Оттуда доносилась музыка. Дверь мне открыла Лида. Она была всё в том же чёрном худи. Обняла меня.

— Я провожу тебя в зал. Ты уверен?

Я не ответил, лишь ещё раз обнял её.

Мы прошли по коридору до огромной деревянной двери. Не медля ни секунды, я распахнул её.

Моему взору предстал огромный, ярко-красный, размером с футбольное поле, зал. Каждое место в амфитеатре было занято, лиц зрителей рассмотреть не получалось, но этого и не было нужно, всё моё внимание сосредоточилось на сцене. Я спускался по, казалось бы, бесконечной лестнице.

Из-за занавеса выбежал мальчик и затянул высокую ноту. Из оркестровой ямы послышались барабаны. Музыка поднималась вверх, к разрисованному знакомым узором куполу.

Начиналось.

— Друзья, вы знаете эту историю. Молодой человек и прекрасная девушка встречаются, влюбляются с первого взгляда, но... — музыка стихла. — Судьба заставляет их расстаться. Он в отчаянии, неужели это его жизнь? Неужели ему просто не позволено быть счастливым?

Оркестр взрывается лёгкой и весёлой музыкой. Играют трубы!

— Нет! Он решает бороться за своё счастье и в этот же день едет за ней! Расстояние, время, страх — разве это преграда для настоящей любви?! И вот герои воссоединяются, карты открыты, они любят друг друга и больше никогда не расстанутся. И всё великолепно, до тех пор, пока не появляется она.

Мальчик опускает голову, и медленно уходит за занавес, из-за которого появляется новый персонаж.

Мужчина выглядит отлично. Короткие ухоженные волосы, аккуратная борода. Деловой костюм небрежно расстегнут, а через плечо перекинуто серое пальто. Я с трудом узнаю в этом красивом молодом человеке себя.

Оркестр играет «филин гуд». «Я» проходит по сцене, пританцовывая в такт музыке. Занавес поднимается.

Декорации изображают просторную, хорошо обставленную двухэтажную квартиру. В середине телевизор, красный диван. Позади громоздкий деревянный шкаф. Чуть слева от него винтовая лестница, ведущая на второй этаж. Его почти не видно. Только небольшая терраса с деревянными перилами.

На последних тактах песни, мужчина, не прекращая пританцовывать, обходит декорации и заходит в квартиру через парадную дверь. Музыка стихает. Он ловким движением кидает пальто на напольную вешалку.

— Дорогая, я дома.

Из противоположной двери, держа на руках маленького ребенка, выходит Лана. На ней желтая футболка в полоску и шорты. Светлые волосы заплетены в хвост.

— Наконец-то! Я уже думала, мы будем отмечать новоселье без тебя.

Она целует героя в щёку и протягивает ему свёрток с ребёнком.

— Праздник и без меня? Не дождёшься.

Он берёт ребёнка на руки.

— Этот дом прекрасен! Именно то, о чём я мечтала всю жизнь. Хотя... — Она подошла к шкафу. Легонько стукнула по нему. — Эта штука совершенно не вписывается.

— Не удивлён, что у лучшего дизайнера интерьеров в городе есть замечание. Почему бы тебе самой не обставить дом?

— О, милый, — она погладила героя по лицу, — у тебя не хватит на меня денег.

По залу прокатился смех.

— Как бы то ни было, гости придут с минуты на минуту. — Звонок в дверь. — А вот и они!

Дом начинают заполнять люди. Я узнаю Андрея, Лизу, Николая с Лидой ещё нескольких друзей, родителей. Одним из последних в комнату заходит толстяк. Хотя тут он совсем не кажется толстым, скорее слегка упитанным. Он крепко жмёт герою руку, обнимает Лану, берёт на руки ребёнка.

— Какая красивая девчонка! Совсем не похожа на отца.

Смех. Ребёнок начал плакать. Толстяк подносит свёрток к лицу, нюхает и тут же вытягивает руки.

— А вот это очень даже в твоём стиле.

Зал разрывается хохотом.

— Ей нужно сменить подгузник, — Лана берёт девочку на руки и уходит. — Мы быстренько.

Герой какое-то время общается с гостями, а потом свет гаснет. Начал играть одинокий альт. Прожектор роняет круг света на второй этаж. Там стоит она.

— Ну, здравствуй, дружок.

На ней вечернее платье с вырезом на ноге, высокие каблуки, волосы падают на оголённые плечи. Медленно спускается с лестницы, постукивая мундштуком о деревянные перила. Свет включается. Гости не двигаются.

— Что ты здесь делаешь?

— Ты и сам это знаешь. Но я не против вновь поиграть в эту игру. Опять будешь говорить, что я не нужна тебе.

— Смеёшься?! Ты же видишь, как я счастлив, у меня есть всё!

— Ошибаешься. У тебя нет меня. Пока что.

Раздается голос Ланы:

— Дорогой, что случилось?

Свет включается.

Лана стоит на одной стороне комнаты. Рядом с ней толстяк, позади них друзья, семья. А на другой стороне она.

— Дружок, ты же знаешь, что хочешь меня. И всегда хотел. Думаешь, если у тебя будет семья, друзья и деньги, я исчезну? Этого никогда не случиться, я всегда буду рядом, каждую минуту. И ты будешь смотреть на меня, бояться меня, желать меня. Но зачем?! Зачем весь этот цирк?!

Лестница, по которой я спускался, наконец, закончилась. Актёр, игравший меня, куда-то исчез. Все взгляды были устремлены на меня.

Я забрался на сцену.

— Извините.

Я посмотрел на девушку, которую так отчаянно желал. В её бирюзовые глаза. На выпирающие ключицы, на упругую молочно-белую грудь.

— Я хочу тебя.

Казалось я впервые, по-настоящему, вдохнул. Как долго я пытался подавлять в себе это желание? Боялся осуждения друзей, презрения Лизы и того, что потеряю Лану. И что в итоге? Остался один?

— Ты не один, дружок. Я тут. Возьми меня.

Я подошёл к ней и поцеловал. Рот наполнился кровью. Она вцепилась руками мне в волосы, с лёгкостью вырывая их клочками.

Никогда ещё я не был так возбуждён. Я порвал на ней платье, провёл руками по бедру, сжал грудь.

Зал взорвался аплодисментами.

Мы упали на пол. Я прервал поцелуй, посмотрел на столь желаемое тело и... сжал руки на её шее.

— Зачем? — прохрипела она

Так странно. Теперь, когда я принял своё желание, я осознал, что не обязан следовать за ним.

Мои руки чернели, боль разлилась по венам. Капли крови падали ей на лицо. Бирюзовые глаза тускнели. Она не кричала, не вырывалась, просто смотрела на меня с нежностью и жалостью.

— Это ведь ничего не поменяет, — прохрипела она.

Я кивнул, сдерживая слёзы. Она всегда будет рядом. А я буду её хотеть.

— Тогда зачем?

— Я не знаю.

Я закрыл глаза.

Сосредоточился на дыхании.

«Успокойся, боли нет, это просто сон»

«Боли нет»

«Боли нет»