Вурдалак

- Пацаны, а дед-то – вурдалак!

Двое ребят, сидящих на сложенных стопкой посередине двора многоэтажных домов бетонных блоках, отвернулись от медленно ползущей на жарком солнце лягушки и проводили взглядами идущую через двор сгорбленную темную фигуру, на которую показывала пальцем лежащая рядом на животе девочка.

Фигура принадлежала деду, живущему на первом этаже в Котькином подъезде. Дед был высок и очень худ. Из всей одежды предпочитал черный костюм в мелкую полоску, пыльные темные туфли и засаленную рубашку невнятного серого цвета, дополняя их серым пальто и каракулевой шапкой зимой. Он медленно шел через двор, сжимая в руке авоську с торчащей бутылкой молока и какими-то кульками из оберточной бумаги.

- Врешь ты все, Котька.

- Ничего не вру! Мне бабуля моя сказала. Говорит, что если я буду с вами, дураками по стройке шляться, то она меня деду Фомичу отдаст, а тот – вурдалак.

- Ты хоть знаешь кто такой вурдалак? – спросил Саша.

- А вот и знаю! Он детей ест! – Котька насупилась, ожидая подвоха.

- Дураков он ест. А ты дура, вот он тебя и съест! – Василь дал Котьке подзатыльник и рассмеялся.

- Сам ты дурак, сейчас как скину тебя отсюда. – толкнула его Котька.

- Ладно вам. Успокойтесь. Вурдалак, Котька, это вампир. – Саша откинулся на спину и рассказывал, глядя в небо. – Вампир должен быть худым, бледным, в черных одеждах и с длинными клыками. Он нападает на тебя ночью, кусает и выпивает всю кровь. Боятся они чеснока, креста, колов осиновых и солнца, поэтому днем не ходят – спят в гробах. А дед Фомич днем за хлебом и за квасом ходит, я сам не раз видел.

- Слушай, Саш. – Василь начал расчесывать содранную коленку. – А ведь похож-то.

- Кто похож?

- Кто, кто… Дед твой похож!

- Ничего он не мой.

- А ведь и правда похож! В черном, бледный, высокий, худой как палка! – Котька вскочила на ноги от возбуждения. – И страшный как черт!

- Да не может он быть вампиром, он под солнцем не горит!

- А может это вампиры солнца боятся, а вурдалаки нет. Ты точно это знаешь, про вампиров своих? Откуда узнал?

- Откуда-откуда. В книжке читал.

- Книжки твои – брехня! – авторитетно заявил Василь. – Котькина бабка лучше знает кто вурдалак, а кто нет. Моя бабка тоже завсегда чертей в хате видит, крестит их и они сгорают.

- Вот, вот, бабуля знает! Вурдалак, как пить дать! – запрыгала Котька.

- Ага. – лениво протянул Василь. – Коть?

- Чего тебе.

- А у тебя трусы видно.

- Ах ты гад! – Котька бросилась на мальчика с кулаками.

Ребята, смеясь, резко поднялись и спрыгнули с блоков на землю, крича:

- Коть! Трусы видно!

- Гады вы оба!!!

Саша, Вася и Котька жили в одном из многоэтажных домов в районе новостроек. Быстро росли дворы из новых многоэтажек. Государство выдавало гражданам новые квартиры, те быстро въезжали, заселялись, обживались, а рядом уже поднимались новые и новые шеренги домов. Метались стрелы кранов, размеренно лязгала сваезабивалка, мелькали яркие каски рабочих, и в суматохе этой быстро и верно вырастала бетонная башня новенького дома. Через двор или два ставились здания школ и детских садов, во дворах сажались деревья и появлялись песочницы и качели. Район расширялся.

Все местные мальчишки с большим удовольствием шастали на соседние стройки, перемахивая через заборы. В выходной день, прячась от сторожей там можно было играть в «войнушку», представляя себя на развалинах настоящего «Сталинграда» или в простые прятки, зато с каким размахом. Только на стройке можно было отыскать мотки разноцветной проволоки, куски глянцевой теплой черной смолы или, неиспользованные строительные патроны – вожделенную ценность каждого мальчика.

Патроны попадались редко. А использовались одним единственным способом: строительный патрон ставили стоймя на крышку железного канализационного люка и обрушивали на него тяжелый силикатный кирпич. Патрон оглушительно разрывался, камень подпрыгивал и даже люк, казалось, грохотал и звенел. Бабушки, сидящие на лавочках у окрестных подъездов вздрагивали и истошно крестились, а мальчишки, довольно хохоча, разбегались и долго еще потом обсуждали можно ли было пробить люк или нет, и стоит ли им сложить кучу из тысячи патронов и пробьет ли тогда дыру в Китай. В Китай все хотели, но сомневались, что хватит патронов, а потому использовать все за один раз жалели.

Саша снова вышел на улицу уже ближе к вечеру, когда летний зной немного спал. В беседке перед подъездом стояла кучка заговорщиков, состоящая из его друзей: Василя и Котьки, и соседа, на два года старше их – Костика. Костик хвастался тремя строительными патронами с красной каймой. Мальчик это был хвастливый и сейчас его прямо распирало от гордости. Но ни один из ребят во дворе не смог бы упрекнуть его за это.

Строительные патроны делились на три категории: синие, самые слабые; желтые, помощнее; и красные, самые мощные – очень редкие и потому бесценные.

Три красных патрона означали почет на несколько недель во всем дворе.

- Я их много нашел, мелюзга, вам даже и не снилось такое. Штук двадцать точно есть! – говорил посмеиваясь старший мальчик. – Вы может и проныры, но еще – мелюзга.

- Кость, ты так не говори. А то мы ведь обидимся. А нас трое, ты не смотри, что Котька девчонка. Она царапается хоть куда. – ответил Василь, прикидывая может ли получиться драка.

- Ты сам не больно то старше. – вступила Котька. – Не выпендривайся, а говори – где достал патроны.

- Ха. Так и сказал! За дурака меня держите?

- Ну и шел бы тогда отсюда. – махнул рукой Саша. – Хвастай впустую в другом месте.

- А я не впустую хвастаю, мелкие. Значит так – предлагаю вам сделку. Если вы признаете, что вы – мелюзга, и будете во всем меня слушать, то мы сейчас же взорвем все три патрона сразу! А? Каково?

- Трепло ты. – обиделся Саша.

- Погоди, Сань. – Василь хитро прищурился. – Три патрона, хоть и красных – маловато будет. Взрываем эти, а потом покажешь остальные – тогда договорились. Что скажешь?

- Скажу, называйте меня – Вожак!

- Сначала рванем! – загорелась Котька.

Через несколько минут четверо ребят окружили канализационный люк, на дорожке за домом. Три патрона стояли торчком, поднимая свои красные наконечники в ясное небо. Короткая считалка определила Сашу бросающим, он занес кирпич, на секунду все замерли, впившись глазами в три блестящих кусочка металла.

Ба-бааххх!!! Кирпич опустился на люк. Люк и кирпич подпрыгнули. Заложило уши.

Мимо щеки Саши что-то просвистело, несильно толкнув горячим воздухом. Обалдев от грохота, еще не понимая до конца произошедшее, но уже начиная дрожать от напирающего адреналина, он медленно поднял голову и увидел огромные глаза Котьки, держащейся за уши, и спину, убегающего Костика, и Василя сидящего на траве. На плечо Саши опустилась мужская рука.

- Ах вы сорванцы! Вот я вам!!!

Саша резко рванулся. Мужчина не ожидал такой прыти и мальчик смог выскользнуть из его хватки. Со всех ног помчался он во двор. Главное повернуть за угол и нырнуть в подъезд, а там уже можно было спрятаться. Щеки горели, ноги быстро мелькали, в боку закололо. Совсем чуть осталось.

Угол дома. Поворот. И…

Со всех ног мальчик врезался в черный старый затхлый костюм. Казалось, облако пыли окружило его так, что даже солнце потускнело. Хватая ртом воздух, Саша поднял голову. Перед ним с своем черном костюме стоял дед. От удара шляпа слетела и мальчик неожиданно хорошо рассмотрел его лысый неровный череп. Настороженно прищуренные впавшие темные глаза, под редкими бровями, резко блеснули на солнце, дед улыбнулся, и мальчик увидел черные провалы между торчащих неровных зубов.

«Вурдалак!!!»

Неистово завизжав мальчишка рванулся в сторону, споткнулся, упал, разбив коленки, подскочил и, продолжая вопить как резанный, помчался к подъезду. Уже в лифте, плача навзрыд и размазывая слезы кулаками, продавливая кнопку своего этажа, он обнаружил большое мокрое еще теплое пятно на шортах, и от этого разревелся еще сильнее.

Дома, захлебываясь, перебивая сам себя, с ужасом рассказал Саша матери о деде – вурдалаке и том, как тот пытался его схватить и утащить к себе.

Мать его отмыла, успокоила и, поглаживая нежно по голове, рассказала о нелегкой жизни деда Фомича. О том, как дед воевал и прошел почти всю войну, начиная с сорок второго года. О том, как вернулся с фронта с победой, женился и был сослан в Сибирь. О том, как жена поехала за ним, не нашла его, и сгинула. А дед похудел, полысел, лишился зубов и высох неимоверно, но выжил и вернулся в родные теплые края. И вовсе он не вурдалак, как глупые люди говорят, а обычный человек. Обычный человек геройски проживший обычную жизнь.

А позже пришел отец и дал Саше ремня за порванную в суматохе рубашку и взорванные за домом патроны. И хоть историю про деда Фомича мальчик понял не до конца и не запомнил многое, но называл он его теперь не иначе как Дед Фомич, и вурдалаком считать его перестал.