​Ночной трамвай

За окном уныло моросит летний дождь, и в темноте позднего вечера, размытые огни ещё не уснувших многоэтажек, кажутся футуристическими кораблями пришельцев, медленно плывущими в неизвестность. Мерный перестук колёс и тревожный звон трамвайного сигнала вырывают Степана из состояния полусна, и он с трудом осознает окружающую реальность.

Последний рейс ночного трамвая. Полупустой вагон. Только несколько пассажиров, застывших в своих иллюзорных мирах. И он, внезапно вырвавшись из глубокого полузабытья, растерянно оглядывался, наполненный тревогой и состоянием тоскливой безысходности. Редкие пассажиры и далёкий голос кондуктора об очередной остановке, воспринимались иррациональной реальностью. А вот недавний кошмар, реалистичный и страшный, продолжал удерживать его в состоянии подавленности и обреченности. Еще минуту назад, исполинский каменный монстр неторопливо, капля за каплей, высасывал из него жизнь. А Степан, обездвиженный и беспомощный, не мог даже пошевелиться.

Степан стряхнул с себя наваждение недавнего сна и погрузился в воспоминания. Все началось с той первой поездки ночным трамваем, когда после окончания школы в далёкой сельской глубинке он приехал в этот город. В такую же, как и сегодня теплую ночь, с вокзала уходил последний трамвай. И в нём Степан, совсем юный, только окончивший школу, полный надежд и веры в другую жизнь в новом мире. В мире совсем не похожем на тот патриархальный, сельский, неторопливый, где время давно остановилось, где дождь и облака так низко, что кажется, они появляются в поле за лесопосадкой, и оттуда внезапно накрывают село дождливым куполом на несколько бесконечных унылых дней, и тогда наезженная пыль дорог превращается в непроходимую грязь. Часто, именно в такие слякотные дни, он сидел у окна и смотрел как дождь, уж в который раз пытается смыть эту ползучую безнадёгу и тосковал по дальним мирам, вычитанным в книгах. С нетерпением ждал взросления в надежде познать другой мир, скрытый за далёким горизонтом, наполненный автомобилями, самолетами, огромными домами, площадями. Где нет грязи, пыли, и главное, там нет скуки. Нет растянутого до бесконечности времени.

Воспоминания, волна за волной, накладывались на равномерный перестук трамвайных колес. Шли годы, Степан растворился в городе: окончил институт, работал, женился, растил детей, но в то время, в редких поездках ночным трамваем, он ещё не слышал Его. Был наполнен радостными хлопотами в семье, на работе, и потому короткие сны-кошмары последнего трамвая быстро забывались. Прошли годы, дети выросли и жили своими семьями, а Степан вдруг начал болеть. Он не мог полноценно работать, а дорога в офис выматывала и лишала его последних сил. Ему предложили операцию, но шансы пятьдесят на пятьдесят, с возможным исходом полной парализации, ему не хотелось даже обсуждать. Каждый год он менял врачей и способы лечения, но положение только ухудшалось. Он угасал. Казалось, жизнь закончилась. И однажды, тяжело больной, измученный лекарствами и больницами, потеряв последнюю надежду выздороветь, он услышал Его.

Он везде: во сне, в этом трамвае, в каменных глыбах, нависающих над ним жилых высоток, в летящих навстречу автомобилях, и даже в глубине подземных тоннелей канализации. Он силой удерживает жителей города в общем порядке бесконечного движения, не имеющего ни смысла, ни цели. Циничный и равнодушный монстр, созданный людьми как убежище от самих себя, взымает высокую плату за свое существование. Но главное, – питается горожанами, и жадно поглощает их страхи, переживания, зависть, гордыню.

Днём Он недоступен, занят собой. Громкий и агрессивный, наполненный спешащими по своим, только им ведомым, делам жителей, он наслаждается душными испарениями раскаленного асфальта и выхлопами вездесущих автомобилей. И только к ночи, насытившись, утомленный и умиротворённый, уставший за день, становится тихим, покладистым, и, на время, но только до утра, отпускает горожан из своих цепких объятий.

Размеренное перестукивание стальных колес успокаивает Степана. Он слушает. Вернее, подслушивает, ведь к нему лично никто не обращается. Вокруг все заняты нескончаемым бегом, навязанным каменным монстром и только он, Степан, в плывущим в ночь трамвае, слушает Его. Где-то там, в центре города, кипит, бурлит, насыщенная пороками ночная жизнь. И только здесь, на дальнем жилом массиве, усталый монстр засыпает, останавливает свой бесконечный бег. Расслабленный, Он не контролирует свои мысли, и они как туман наполняют город. И услышать их можно только в особом состоянии полусна в потерявшемся на дальних жилых массивах трамвае. И слышал Степан не слова, а переполнялся пугающими образами тревоги и тоскливой безысходности, попавшей в капкан жертвы.

Однажды, Степан приехал в село к родителям, вышел вечером в поле, и там, среди звёзд, понял, что Он его покидает. Набирал полную грудь воздуха и выдыхал остатки угнетающей власти. Земля тянулась к нему теплом прохладного вечера и наполняла желанием бежать полевой дорогой. И уже в спину ударил мощный поток воздуха. Над селом кружила буря. Он почувствовал её первозданную мощь, доверился ветру и устремился к далёкому горизонту, сверкающему хищными зарницами молний. Летел над полем, и капли, предвестники ливня, взрывались на его лице! Он не касался земли, буря приняла его, и защищённый ветром, Степан ощущал свою неразрывную связь с окружающими полями, посадками, ветром, дождем, полевой дорогой. Счастье переполняло его. И вернулся домой мокрый, усталый, но счастливый.

Тогда он ещё не понимал коварность и опасность монстра. Он был молод, и стремление к заманчивому новому миру была сильнее. Ведь там другая жизнь! Состязание. Желание быть первым. Где каждый день – новое движение, и рядом с тобой такие же, как и ты, сотни тысяч не дающих усомниться в правильности выбранного пути. И он, каждое утро, врывался в этот безжалостный муравейник забот, обязанностей, долга и прочего, навязанного ему невидимым правителем. Люди не замечали этого, и каменный исполин забирал у них самое ценное, забирал время. Так пятьдесят лет городской жизни Степана пролетели как один день. День безудержной гонки за ложными целями.

Только ночью Его можно услышать, нужно только захотеть. И Степан, в каждой поездке ночным трамваем, все больше и больше погружался в мир мыслей спящего монстра. И однажды он понял, почему потерял крепость тела, почему бодрость духа могла поднять только рюмка водки. И когда ему стало совсем плохо, в одну из поездок, монстр поведал ему причину его проблем. Нет, не потому, что он какой-то особенный, просто Степан наконец-то понял суть Его мыслей. В тот раз, измученный болезнью, потерявший надежду, он ехал в последнем трамвае и слушал как в монотонном перестуке колес Он шептал ему: " Беги, беги, беги".

Он отпустил его. Почему? Почему не поглотил, не растворил в себе, как многих его друзей, знакомых? Может потому, что он Его слушал? Да, он успел, вырвался. Вернулся в свое село, в родительский дом. Этот шанс ему предоставил монстр, тихо простучав колесами трамвая.

Прошло уже два года как Степан уехал из города. Только иногда, раз-два в месяц, бывал в нём короткими наездами на пару дней. И сейчас ехал последним ночным трамваем, вспоминал и слушал каменного правителя города.

После полувекового перерыва, жизнь в родительском доме была живительный бальзамом для его уставшего тела. Он уехал один. Уехал с надеждой. И первые месяцы, с трудом передвигаясь подворьем, преодолевая сопротивление немощного тела, выполнял необходимую для выживания работу. Усталость и боль выматывала, и поработав полчаса, падал в отцовское кресло и проваливался в беспамятство. Отходил. И опять упрямо колол дрова, чистил снег, таскал воду из колодца. Боролся с собой, со своим телом, и гнал прочь соблазн вернуться в город, в тёплую квартиру, ванную, на диван у телевизора. Нет, он не может поддаться, он сможет, выдюжит!

А вечерами стоял у забора, смотрел в поле и просил ветер помочь ему. Ветер налетал злой, холодный, и наотмашь бил ветками в лицо, отгоняя мысли сдаться и уехать. Степан смотрел на далёкий горизонт и призывал предков помочь ему. Он ждал бурю.

И как-то весной она пришла. Он это понял ещё днём, когда небо с юга окрасилось черной пеленой и мрачная стена понеслась к селу. Соседи с тревогой смотрели в небо. А Степан обрадовался, это ведь его буря, и она идёт, чтобы дать ему силы! Только она, напитанная духом предков, ведомая праматерью его народа, даст ему необходимую силу. И когда буря ворвалась в село, ломая деревья и круша заборы, он восторженно поднял руки, пошел навстречу, и оглушенный громом, что-то кричал, плакал, растворялся в дожде. Был в гармонии с этой землей, ветром, звёздным небом и связью в тысячу лет, дающей силы жителям села, выбравшим этот край. Рядом неслись обломанные ветки, сорванные листья, и уже не буря, а вечная, пока существует земля, праматерь человечества кружила и ласкала давно забытым танцем единения. Тысячи поколений предков кружили вместе с ним, наполняя смыслом жизни и осознанием своего предназначения. Его обнимал Ветер, его обнимала Праматерь, сила предков наполнила его, и он побежал навстречу буре. Теперь все будет хорошо. И уже нет времени, нет земли, нет неба — только он и буря. И опять, как полвека назад, вернулся под утро мокрый, но счастливый. Он выздоравливал. Монстр больше не властен над ним, его мрачные остатки смыла буря.

Полвека он отдал городу, где потерял не только время, не только здоровье, потерял главное – смысл жизни. И теперь здесь, в родительском доме он вернул себе утерянное. И ему не жаль потерянных лет. Ведь это были прекрасные годы. Была интересная работа, семья, дети. У него было всё, чтобы быть счастливым. И хоть за всё это он заплатил высокую цену, оно того стоило.

Звенит знакомый сигнал, укачивает движение, и Степан, под мерный перестук трамвайных колес, уткнувшись лицом в окно, пытается вернуть себе давно забытое ощущение восторга перед вступлением в новую жизнь. Так нужен ли был ему город? Он так и не решил. А сейчас он прощается с городом и завтра вернётся в село, ведь там его буря, и силой предков наполненный Ветер.