Светлана Ледовская №2

Не мертвые

Автор:
Олег Паничев
Не мертвые
Работа №176
  • Опубликовано на Дзен

– Когда наступает смерть?

Мужчина в белом халате обвел взглядом свою немногочисленную аудиторию.

– Кому-то этот вопрос покажется простым, других приведет в замешательство, но ответ на него будет зависеть от того, как мы понимаем это неизбежное и пугающее явление.

Борис Сергеевич считал, что первое, вводное занятие самое важное. Именно оно часто определяет отношение студента к преподавателю и ко всему предмету в целом. Это как в хорошей книге ­– если читателя не заинтересовать сразу, потом увлечь его будет трудно.

– Например в философии жизнь считается непрерывной борьбой, а смерть - её исходом, большинство религий говорят нам о бессмертной душе, что покидает тело в смертный час, а медицина банально определяет её как полное прекращение жизнедеятельности организма. Но мы не всегда можем увидеть внутреннюю борьбу наших пациентов, не говоря уже о их улетающих душах. Что же касается научного подхода… я постараюсь вам показать, что и здесь бывает не просто!

А увлечь бывалого пятикурсника мединститута задача не из легких! Не говоря уже о том, чтобы за неделю, отведенную студентам на изучение реаниматологии, оставить в их головах хотя бы базовые сведения по такой обширной и сложной дисциплине.

– Еще пару столетий назад смерть трактовалась как остановка дыхания и кровообращения, а редкие случаи их возобновление считались великим чудом. Затем человек, врач, сам научился творить чудеса: если пациент не способен дышать, за него это будет делать аппарат ИВЛ, дефибриллятор запустит небьющееся сердце, пациент получит смеси и растворы, поддерживающие его организм, а надлежащий уход предотвратит пролежни, пневмонии и прочие осложнения. Так мы стали возвращать жизнь тем, кто ранее считался мертвым. Тогда смерть разделили на клиническую - обратимое состояние, когда человека можно вернуть к жизни, и биологическую – такую себе, «точку невозврата».

Конечно, предмет его специфический, и знания, которыми он может поделится, вряд ли пригодятся какому-нибудь окулисту или рентгенологу. Но Борис Сергеевич любил свою работу, и хотел пробудить у своих подопечных интерес и уважение к великой науке об оживлении.

­– Порой, эта «точка невозврата», благодаря современным возможностям медицины отодвигается, продлевая пациенту жизнь. Но иногда, из-за этих самых возможностей, становится практически невидимой для врача, и лишь оттягивает констатацию смерти.

Выдержав небольшую паузу, доктор решил подключить аудиторию:

– Скажите, как мы называем состояние между жизнью и смертью?

– Кома? – первой проявила инициативу рыжеволосая староста группы.

– Вы правы. Но чем может закончится кома?

– Ну, человек либо придёт в сознание, либо умрет, – отозвалась девушка с розовыми манжетами на халате.

– А ещё? – спросил Борис Сергеевич, и не без удовольствия заметил недоумение на лице студентов.

– Ещё бывает, когда не понятно: пациент скорее жив, чем мертв, или скорее мертв, чем жив.

Высокого парня, чья реплика вызвала улыбку у его одногруппниц, кажется, звали Виталий. Борис Сергеевич бросил взгляд на список группы, проверив правильно ли запомнил его имя, и обратился к молодому человеку:

– А в более развернутой форме, не могли бы вы объясниться?

Когда стало понятно, что продолжать свою мысль парень не собирается, слово взяла его белокурая соседка.

– Из комы человек может перейти в вегетативное состоянии, оно отличается наличием смены фазы сна и бодрствования, – повернувшись к одногруппнику она добавила, – думаю, Виталий это имел ввиду.

– Хорошо Светлана, всё верно!

Эта студентка доктору была знакома. Света Клочкова уже почти полгода работала медсестрой в их отделении реанимации, о ней хорошо отзывались врачи и медсестры, и он сам, не раз дежуря с ней в одну смену, считал её ответственной и прилежной помощницей.

– Такой пациент способен самостоятельно дышать, у него могут быть сохранены простые рефлексы, он будет глотать пищу, если положить её в рот, он может моргать, вздыхать, зевать, шевелить пальцами. Он будет чувствовать дискомфорт, боль… будет ли он осознавать её – это другой вопрос. Но человек в вегетативном состоянии не сможет сказать, что еда, которой его кормят не вкусная. Он не узнает своих родных, не произнесёт имя своей матери, не улыбнётся своему ребенку. По прошествии двенадцати месяцев его состояние назовут стойким. Тогда вероятность выздоровления станет крайне мала, но и прекратить поддерживать жизнедеятельность такого пациента мы не имеем права – это будет расценено как убийство.

– Но ведь известны случаи, когда люди приходили в сознание спустя много лет! – воскликнула та, что с розовыми манжетами. – Я считаю это правильно – давать им шанс выжить!

– А то, что безнадежный больной будет годами занимать чьё-то место лишая шансов других, тебя не смущает? – возмутился Виталий. – Да и содержать всех этих «овощей» в надежде что кто-то из них очнется, думаю не оправданно.

– А много вообще таких больных? – поинтересовалась староста.

– К сожалению, не мало. Например, сейчас у нас в отделении лежит девушка после ДТП. Пациентка Полина, двадцать восемь лет. Лежит уже больше года и на лечение не реагирует. Мы успели познакомится со всеми её родственниками, они приходят, видят, как их близкий человек дышит, открывает глаза, и им кажется, что сейчас она заговорит, встанет и пойдет домой. Любое её шевеление разжигает их надежду. Но мы вновь проводим тесты, снимаем энцефалограммы, и видим, что её мозг остается неактивен.

– То есть в её теле жизнь есть, а её самой там уже нету, ­– заключил Виталий. ­– Кого же вы тогда лечите?

– В том то и проблема, мы не можем знать наверняка, очнётся она завтра или никогда! В некоторых странах таких пациентов могут усыпить по решению врачебного консилиума или суда, при согласии родственников. Противники такой недобровольной эвтаназии стремятся защитить право человека на жизнь, но как знать, остался ли в этом теле человек, или это всего лишь …

– Зомби, – Виталий снова привлёк к себе внимание. – А что? Тело шевелиться, сознания в нём нету, как личность человек умер. Чем вам ни живой мертвец?

– Ну, коллега, вы не перегибайте, ­– Борис Сергеевич решил не отставать от молодежи, – насколько можно судить по фильмам, у зомби, в отличии от таких пациентов, есть цель – постоянно есть! Чем они там, кажется, мозгами предпочитают питаться?

– Вы сами сказали, что в вегетативном состоянии могут быть сохранены простейшие рефлексы и ощущения, так почему они не могут ощущать голод? – парировал студент.

– Допустим. Но, чтобы добыть пищу, нужно контролировать свои движения.

– Движения это всего лишь сокращения мышц под воздействием электрических импульсов. Если мозг пациента не способен такие импульсы генерировать, не найдется что ли способа делать это вместо него! – парень с увлечением развивал свою мысль. – На занятиях по физиологии, помните, препарированную лягушку бьют током, а она дрыгает лапкой. Уверен с современными технологиями можно добиться куда более интересного эффекта.

– И создать очередную социальную и моральную дилемму! Кто, и главное зачем, будет управлять чужим телом?

– А я откуда знаю! – отмахнулся Виталий. – Использовать их как бездумных солдат или рабсилу. Это ведь, по сути, живая кукла будет. Мало ли извращений придумать можно!

­– Что ж, надеюсь ваши знания не уступают вашему воображению, – улыбнулся доктор. – Предлагаю дальше «извращений» не придумывать, мы всё-таки с вами врачи, а зомбирование это больше по части политиков. Добавлю только, что из человека, долгие месяцы пробывшего в коме, не выйдет хорошего солдата или работника.

– Ну да, Капитан Америка не в счет!

По аудитории послышались смешки, а когда они стихли спросила староста:

– Скажите, Борис Сергеевич, возможно ведь, что в будущем найдут способ помогать таким больным, а значит их содержание не бессмысленно!

– Конечно! Врач, как и всегда, продолжает бороться за человека, находящегося на гране жизни и смерти, просто эта грань становится всё более размытой!

Он взглянул на наручный часы и объявил:

– Что ж, коллеги, давайте сделаем перерыв десять минут, а после него поговорим о тактике лечения наших пациентов.

* * *

Света Клочкова сидела за столом дежурной медсестры в отделении реанимации и отмечала в листах назначения выполненные процедуры. Сегодня она работала в ночную смену вместе с Борисом Сергеевичем. Он уже закончил вечерний обход и отдыхал в ординаторской, но в случае чего сбегать за ним можно за пару секунд.

Их отделение располагалось на третьем этаже первой городской больницы и представляло из себя два параллельных коридора. В один коридор выходили кабинеты врачей, комната медперсонала и хозяйственные помещения, а в другом, именуемом залом, находился пост медсестры и койки пациентов, разделенные небольшими перегородками так, чтобы можно было наблюдать состояние больных и своевременно оказывать им необходимую помощь.

Лишь две крайние палаты стояли отдельно. Вход туда был и со стороны коридора и из зала. В эти небольшие комнатки обычно ложили самых безнадёжных пациентов, а сами палаты негласно звались тринадцатыми. В основном там были дедушки и бабушки, которые не пришли в сознание после инсульта, и родственники оставили их доживать свои дни в больнице. Им уже не назначали практически никакого лечения, а всё в чем они теперь нуждались это кормление через трубочку да поддержании элементарной гигиены.

Но вот уже четырнадцать месяцев в дальней крайней палате находится в вегетативном состоянии та самая Полина Маковецкая. Она часами лежит с открытыми глазами, не выражающими никаких эмоций.

Этот отсутствующий взгляд часто пугал Свету, когда ей приходилось закапывать специальными каплями глаза пациентке, чтобы они не пересыхали. А ещё ей не нравилось, когда кто-то из медбратьев называл Полину — «полено», даже «овощ» — это не красиво, а вот так обзывать беспомощного человека она считала перебором.

Девушка открыла последнюю незаполненную историю болезни, и внесла вечерние показатели Полины: температура 36,5, давление 110/70, пульс 54 в минуту. Отметила плюсиками таблетки, которые дала пациентке. Их приходилось перетирать в порошок высыпать в чашечку, и маленькими порциями поить Полину. Если глотательный рефлекс не сработает, вода попадет в легкие и больная захлебнётся.

Справившись с работой Света вспомнила что пищал её телефон, и открыла мессенджер. Писал одногруппник Виталий.

«Ну что, получилось чай с шоколадкой попить?»

«Да, спасибо!» — ответила девушка, «Но это было не обязательно, я тут не голодаю».

«Да ладно, мне не сложно!» — новое сообщение не заставило себя ждать. «Как там у вас, всё спокойно?»

Света начала набирать ответ, как вдруг тишину отделения нарушил протяжный стон, от которого у неё по спине пробежал холодок. Звук доносился из палаты коматозницы.

Девушка на секунду застыла, а затем забыв про телефон, поспешила туда. Крик утих и в голове глухо стучала барабанная дробь сердца. Света рывком распахнула прикрытую дверь и бросилась к пациентке. Полина лежала на месте, как и положено. Своим обычным пустым взглядом уставившись в потолок, но лицо...

На лице застыла гримаса, отдаленно напоминающая улыбку, но настолько неестественную, будто кто-то невидимыми нитями натянул мышцы вокруг рта, выставив напоказ оба ряда зубов.

«Нужно сообщить доктору!» – пронеслось в голове. Выйдя через вторую дверь, она подбежала к кабинету врача быстро постучала и не дожидаясь ответа заглянула внутрь:

— Борис Сергеевич, извините, там Полина из 13, она кричала, и ... ну в общем, может вы посмотрите!

— Кричала говоришь? Ну пойдём глянем на нашу спящую красавицу!

Вскоре они оба стояли у койки пациентки.

— Да, не самое приятное зрелище на ночь. Испугалась?

— Немного, — призналась Света. — Что это с ней?

— Мышечный спазм, вот видишь, кулаки сжались. И шея тоже напряжена, смотри как венки вздулись. Такое бывает. А сокращение голосовых связок могло вызвать звук при дыхании. Уколи ей миорелаксант, мышцы расслабятся и все будет нормально.

Света вышла в манипуляционную и вернулась с нужной ампулой и шприцом.

— А эти симптомы могут указывать на то, что к ней возвращается сознание?

Медсестра обработала место укола спиртом и медленно начала вводить препарат, стараясь не смотреть на искаженное лицо девушки.

— К сожалению нет, — Борис Сергеевич присел на свободную койку. — Эти симптомы говорят лишь о работе стволового отдела мозга, а большие полушария и кора, отвечающие за высшую нервную деятельность молчат. И скорее всего уже ничего и не скажут.

– Вы думаете она не очнется?

– Я не знаю, – признался доктор. – Завтра Полина может начать узнавать людей, а может у неё дыхание остановится. Или она еще не один год пролежит, мучая себя и своих родных, а если и очнется, то даже ложку держать не сможет. В другой стране, где к трансплантологии отношение проще, её органы могли бы спасти чью-то жизнь, но наш закон велит поддерживать её организм, и не важно кто что думает по этому поводу.

Света смотрела как лицо Полины приобретает свойственное ему выражение безразличия и подумала: «может она нас слышит прямо сейчас. Слышит, что никогда не сможет стать нормальным человеком, что её луче пустить на органы, слышит всё и не в силах ничего сделать».

* * *

До обеда оставалось меньше часа, когда санитарка заглянула в ординаторскую:

– Аркадий Вольфович, там сестра Маковецкой с вами поговорить хочет.

– Спасибо, Любонька! Скажи пусть заходит.

Аркадий Вольфович, или «профессор» как его называли, был самым старшим врачом в отделении. Коллеги его уважали за многолетний опыт, медперсонал за хорошие манеры, родственники пациентов высоко ценили его заботу о своих близких. Известен он был также тем, что за свои многочисленные диссертации и доклады получил степень доктора наук, и хотя пик его карьеры прошел, интерес к работе не угас.

А ещё он был лечащим врачом Полины. Сегодня к ней пришла сестра. Сестра, а не мать как обычно, и Аркадий Вольфович догадывался о чём будет разговор. У него был многолетний опыт.

– Здравствуйте доктор! – в комнату вошла упитанная женщина лет сорока.

– Здравствуйте Тамара, чем могу быть полезен?

Женщина присела рядом с ним, но вздохнула и отвела взгляд, не решаясь начать разговор.

– Аркадий Вольфович, скажите, только честно, какие шансы у Полинки выкарабкаться?

– Шансы есть всегда, но обещать я вам ничего не могу, вы же знаете.

– Послушайте, не поймите меня неправильно, но тяжело нам. Мать больная к ней каждый день ходит и каждую ночь молится, мы с мужем пол зарплаты на лечение сестры тратим, а ведь нужно свою семью кормить! Сначала жених Полины деньгами помогал, но о нём уже полгода ни слуху ни духу. Да она и сама ведь мучается, я же вижу! Ну сколько это всё может продолжаться?

– И что Вы хотите этим сказать?

Женщина подвинулась еще ближе и перешла на шепот:

– Доктор, вы не подумайте, я люблю сестру! Но может можно как-то сделать чтобы и ей и нам легче стало?

– Тамара, – Аркадий Вольфович положил руку ей на плечо и посмотрел в глаза, – как человек, я вас понимаю и сочувствую, но как врач, я не могу сделать то, о чем вы просите. Давайте надеяться на лучшее.

* * *

В субботу Борис Сергеевич заступил на ночное дежурство. Около восьми вечера Аркадий Вольфович рассказал ему о поступивших за день пациентах и обстановке в отделении и поехал домой. Света работала на сутках, а в половине девятого, вместе со своим преподавателем, пошла на вечерний обход пациентов.

– Вижу, нашу Полину сегодня мама навещала? – спросил Борис Сергеевич, глядя на пациентку.

– Да. А как Вы узнали?

– Её мать всегда заплетает ей две косички, говорит Полина их любила.

– А знаете, – возразила Света, – я ей тоже ка-то косы заплетала, меня Аркадий Вольфович просил. Так что, вы могли бы и не угадать! Вообще, я заметила он хорошо о ней заботится.

– Ну мы все заботимся о своих пациентах, – в голосе врача прозвучала обида. – У Вольфовича жена долго в коме лежала после несчастного случая, я тогда еще на интернатуре был, так что подробностей не помню. Знаю, она тоже долго мучалась, и Аркадий забрал её домой дохаживать. Так что он таких пациентов слишком близко воспринимает.

Вскоре после обхода вернулся Аркадий Вольфович – он забыл на работе флешку с докладом, с которым должен был выступить в понедельник на конференции. Забрав её, он заглянул к своим пациентам, попрощался с дежурными и спешно удалился, сетуя на свою растерянность.

На ночь в отделении всегда остаются две медсестры: с десяти до часу один человек сидит на посту, второй – спит, затем меняются. Сегодня вместе со Светой работал Кирилл, тоже студент, на год старше.

– Я хочу первая дежурить!

– Хитрая какая! – улыбнулся парень. – Посидишь немного, а потом до утра спать будешь. Ну так и быть, я сегодня добрый. Раньше времени меня не буди. И нежно, пожалуйста, шепотом!

В начале одиннадцатого Борис Сергеевич вышел из ординаторской, сходил в уборную и заглянул в зал с пациентами. Обнаружив пустой пост, он решил пройтись по отделению.

Света с телефоном в руках, как-раз возвращалась на своё место, когда увидела идущего к ней доктора.

– Что-то случилось? – спросила она.

– Нет, все спокойно. Я иду отдыхать, если что – зови.

После полуночи девушку стала одолевать сонливость. Чтобы немного взбодриться она обошла пациентов, переставила капельницы, и даже доела оставленный на утро кусочек шоколадки.

Наконец пришло время будить Кирилла. Немного поворчав, он сладко потянулся и отправился на пост. Света легла на соседнюю кровать, начав погружаться в сон. Но не прошло и пары минут как кто-то стал настойчиво тормошить её за плечо.

– Светка. Светка! – над ней с выпученными глазами стоял Кирилл. – А что за фигня, куда коматозница из тринадцатой делась?

* * *

В ту ночь медработники реанимации больше не сомкнули глаз. Обыскали всё отделение, прошлись по больнице, аккуратно расспрашивая коллег не видели ли они чего необычного, спускались к охраннику. Пропажа Полины Маковецкой казалась чем-то нереальным. Признаться, что у них исчезла пациентка, которая и ходить то не могла, было глупо, но другого выхода не было.

Утром, когда поиски не дали никаких результатов, Борис Сергеевич вызвал полицию и сообщил начальству, а уже к вечеру случай получил широкую огласку. Новостные ленты пестрили заголовками типа: «Пациентка в коме исчезла из-под носа врачей» или «Сбежавшая коматозница».

За следующие две недели сотрудниками полиции были опрошены десятки людей, просмотрены записи со всех камер в радиусе пары кварталов, собраны любые улики, способные помочь следствию. После изучения полученных в ходе расследование сведений, фигурантов дела начали по одному вызывать для повторного допроса.

* * *

Аркадий Вольфович, облокотившись на спинку стула, осматривал следователя. Высокий, хорошо сложенный полицейский задавал вопросы не громко, но четко, глядя в глаза собеседнику.

– Как долго вы были лечащим врачом Полины Маковецкой?

– С момента её поступления к нам, год и почти три месяца.

– И как Вы оценивали её состояние? Могла ли она выйти из комы и уйти самостоятельно?

– Нет, нет это исключено! Даже если бы она пришла в себя, то у неё не было бы сил и на ногах стоять!

– Некоторые из медперсонала говорят, что порой, когда двери в её палату были закрыты, видели через стекло какое-то движение, когда там никого кроме пациентки не было.

– Я как-то слышал об этом, но не придавал значения. Кажется, это замечали ночью, а на сонную голову да в полумраке мало ли что померещится. А возможно в палате был кто-то из врачей или медсестёр, которые затем вышли через другую дверь.

– В тот вечер, когда она пропала, после окончания своей смены вы возвращались в отделение. Зачем?

– Я должен был читать доклад на научной конференции в понедельник, флеш-карту с презентацией взял на работу чтобы подготовиться. Доехав домой, я понял, что оставил флешку в ординаторской, и сразу поехал обратно.

– Почему не захотели забрать её на следующий день?

– В воскресение планировал ехать на дачу, она недалеко, в пригороде. Я туда каждые выходные стараюсь выбраться.

– Когда вы вернулись за флешкой, вы видели свою пациентку?

– Да, я обошел их всех. Все были на месте! – грустно улыбнулся доктор.

– Постарайтесь вспомнить, может было что-то необычное? Кто-то странно себя вел, или вы кого-то встретили?

– Хм… Я когда во второй раз уходил, по лестнице парень какой-то поднимался. Я его раньше не видел, и удивился ещё – посетителей в такое время не пускали, медики все должны уже на местах быть.

– Как он выглядел?

– Молодой, высокий, в черной толстовке с капюшоном. Больше, извините, не вспомню.

– Скажите, может ли в отделение зайти посторонний? Возможно ли туда вообще попасть незамеченным?

– У нас закрытое отделение, и дверь в него всегда закрыта. Любой, кто приходит звонит в звонок. Чтобы его впустить нужно нажать на кнопку. Дверь открывается только изнутри.

– А если оставить её открытой?

– Нет. Там датчик стоит, если дверь не заперта более десяти секунд он начнет пищять. Впрочем, думаю вы хорошо изучили как устроенно наше отделение и сами всё знаете.

– Конечно. Аркадий Вольфович, в прошлый раз вы сказали, что Полина была «тяжелым бременем» для её родных. Мы побеседовали с вашими коллегами на эту тему и узнали кое-что интересное. Вы не чего не хотите добавить?

– Что-ж, я так понимаю Тамара не только ко мне подходила. Да, её сестра обращалась ко мне за… помощью. Но слушайте, если бы кто-то из врачей решил её убить, достаточно было бы просто ввести ей лишнюю дозу транквилизатора, и никто бы ничего не заподозрил.

– Вы думаете она понадобилась кому-то живая?

– Кому? Как это не печально, кажется, кроме своей матери она никому уже не нужна. По крайней мере вся.

– Что вы имеете в виду?

– Понимаете, – доктора нахмурился и понизил голос, – это мозг у Полины не работает как надо, а в остальном у неё молодой, здоровый организм. Полина практически идеальный донор.

Следователь немного помолчал, обдумывая услышанное.

– Что-ж, спасибо вам. Если что-то вспомните – сообщите! – затем протянул профессору клочок бумаги с номером телефона и на прощание пожал руку.

* * *

Со дня исчезновения Полины прошло не больше трёх недель, но атмосфера в отделении переменилась кардинально. Дружный коллектив, который всегда поддерживал своих, теперь так же единодушно отстранился от коллег, которым не повезло дежурить той ночью.

Из всех невольных участников тех событий, только Кирилл сохранял невозмутимое спокойствие, и вел себя как ни в чем не бывало.

– А тебя, кажется, вся эта суета вокруг пропавшей пациентки не сильно беспокоит, – заметил Борис Сергеевич, глядя как парень разлегся на опустевшей Полининой койке.

– Так а чего мне беспокоится, – Кирилл, при виде врача сел и машинально поправил медицинский костюм, – я-то знаю, что я не при чем, значит волноваться мне незачем!

– Жаль не могу сказать так же, ­– видя недоумение на лице парня, доктор понял двусмысленность фразы и добавил, – ну, все эти подозрения, милиция. Меня даже от преподавания в институте отстранили! «Временно, до окончания расследования» – говорят они. Останешься тут спокойным!

– Да не улетела же Полина отсюда, найдут её, и все уладится. Я вот думаю… а, извините, – Кирилл достал из кармана звенящий мобильник. – Да Виталь, подошел? Ну всё, выхожу! Сосед по комнате ключи забыл, – объяснил он доктору, позвякивая связкой. – Я быстро.

Борис Сергеевич, немного постояв, пошел за медбратом и когда тот открыл дверь, хорошо разглядел посетителя. Как только Кирилл вернулся доктор спросил:

– Это что Виталий, одногруппник нашей Светы?

– И одногруппник и парень. Это же он попросил меня сюда Светку устроить. Говорил: «у вас там работа спокойная, пациенты не жалуются», а теперь я еще виноват, что Светку на допрос вызывают! Недосмотрел, типа.

– Тот еще жук этот Виталий, – поморщился Сергеевич, – то коматозников оживлять хотел, то устройства выдумывал всякие, чтобы чужим телом управлять.

– А может и не выдумывал. Сейчас такие нейропротезы изобрели, что малейшие импульсы с мозга улавливают и передают в механическую конечность. Пациент даже силу движения контролировать может. Теперь разрабатывают, чтобы обратная связь была – протез передавал ощущения человеку. Так-что наверняка придумают технологии, которые и таких больных как Полина на ноги поставят.

– И ты туда же! Небось от соседа своего про чудеса науки наслушался?

– Почему от соседа? – удивился парень, – Наоборот! Мне Аркадий Вольфович рассказывал – у него презентация как-то с этим связана была, та которую он на флешке забыл, помните? А я, уже потом, Виталика просветил. Надо же молодое поколение воспитывать!

Кирилл немного помолчал, не зная собирается ли доктор продолжать беседу, и, не дождавшись ответа, удалился в манипуляционную, оставив Бориса Сергеевича наедине с его мыслями.

* * *

Идя на допрос Света представляла себе картину из зарубежного детектива: полупустая, темная комната с тяжелой металлической дверью, мужик с каменным лицом в черном костюме светит ей в глаза настольной лампой, а на стене висит одностороннее зеркало, из-за которого за ними наблюдают следователи, криминалисты, психологи и еще бог весть кто.

Обычный кабинет, заваленный папками для бумаг, монотонное гудение старенького компьютера и мягкий голос гладко выбритого мужчины в форме, понемногу развеивали её беспокойство.

– Светлана, расскажи пожалуйста, за те полгода что ты проработала в этом отделении, как бы ты охарактеризовала его коллектив?

– Ну, хороший коллектив, дружный. Доктора о пациентах хорошо заботятся, и нас, студентов то есть, учат понемногу, не ругают по мелочам.

– А к Полине у вас как относились?

– Да нормально. Это конечно был интересный случай, и всё такое, но хлопот с ней никаких не было. Многие жалели её – молодая девушка, а такое горе. Аркадий Вольфович всегда внимательным к ней был, на каждом осмотре тщательно проверял не проявились ли какие-то признаки сознания.

– А Борис Сергеевич?

– Ну, он тоже делал всё как положено, просто, мне кажется, он не верил, что она очнется.

– А ты верила? Видела, чтобы Полина двигалась? Или вставала?

– Нет, однажды слышала, как она кричала, но Борис Сергеевич сказал, что это из-за спазма голосовых связок.

– В котором часу ты видела Полину на месте в последний раз?

– После двенадцати. Я начала менять капельницы, у Полины ничего назначено не было поэтому я просто к ней заглянула и пошла к другим пациентам.

– Света, скажи, – полицейский отложил в сторону ручку, которой делал пометки, и посмотрел ей в глаза, – ты когда-нибудь впускала постороннего в отделение?

– Ну, – ей непреодолимо захотелось отвести взгляд, – ко мне пару раз одногруппник заходил – Виталий, Шмелёв. Но в зале с пациентами он не был, только заглянул раз, ради любопытства.

– В тот вечер, он тоже тебя навещал?

– Да, но в отделение не входил, правда! Угостил меня шоколадкой, пожелал спокойного дежурства и ушел. Я дверь закрыла, она даже запищать не успела.

– Во что он был одет, и во сколько приходил?

– Кажется в начале одинадцатого, – начала вспоминать девушка, – в толстовке темной, синих джинсах и черных кроссовках. Просто его общага рядом с больницей, вот он иногда и забегает.

– Послушай, – голос следака изменился и стал холодным, – Аркадий Вольфович встретил похожего по описанию парня, когда выходил из отделения, а Борис Сергеевич сказал, что после десяти не застал тебя на посту. Вроде бы всё сходится, но вы ребята должны знать, что камера на соседнем здании зафиксировала как кто-то в черном шел со стороны больницы и нес на руках босую девушку. Подозрительное совпадение, правда? Так-что, если вы можете упростить нам и себе жизнь, то лучше поспешите. А пока – ты свободна, спасибо за компанию.

* * *

Света еще раз осмотрела медсестринскую, чтобы убедится ничего ли она не забыла. В общем и забывать было особо нечего: медицинский костюм, сменная обувь, чашка, ложка – вот и всё её имущество в отделении. Кинув свое добро в рюкзак, она собралась уходить, когда в дверях появился Борис Сергеевич.

– Говорят, ты нас покидаешь?

– Да, сегодня было последнее дежурство. Тяжело здесь работать после того случая, решила луче уйти.

– Уйти, или сбежать с места преступления?

Девушка не поняла, был ли это сарказм, или неуместная шутка.

– Света, какого черта ты сюда водила своего дружка! Что он тут делал?

Тон, с которым говорил доктор, указывал что шутить он не собирался.

– Ничего он не делал, – защищаясь она повысила голос, – мы встречаемся, он иногда приходил ко мне, да он даже не видел вашу Полину!

– А чего же ты ему не показала? Может он бы в зомби попробовал её превратить, или в живую куклу! Он ведь говорил, что стоит лишь пустить импульс и мышцы заработают!

– Боже, что вы несёте! Он же просто прикалывался!

– Так может это у вас прикол такой, – крикнул врач, – прийти, когда ты одна на посту и унести коматозную пациентку!

– Да? А не вы ли хотели её на органы пустить? – девушка покраснела и выпалила. – Все ведь знают про вашего сына!

Накинула на спину рюкзак, Света рывком проскользнула мимо остолбеневшего доктора и побежала на выход из отделения.

* * *

– Борис Сергеевич, – следователь выслушал его версию событиях той ночи и не узнал ничего нового, – давайте попробуем вместе разобраться в произошедшем. Чтобы найти Полину, нужно узнать кто её похитил, а для этого надо понять, как это сделали, и зачем.

Выдержав небольшую паузу, он продолжил.

– Насколько мне известно, исчезла она где-то между полуночью и часом, когда в отделении были вы, двое медсестер, санитарка и пациенты. Пациентов мы опросили, тех что в сознании, думаю они вне подозрения. Полина не могла передвигаться самостоятельно, значит к выходу из отделения её несли, что довольно проблематично для пожилой санитарки и студентки.

– В отделении есть инвалидное кресло, его может катить кто угодно, – заметил Борис.

– Мы проверяли это вариант. Тот звук, с которым оно катится по коридору не подходит для незаметного похищения. Быстрее и тише было вынести её на руках.

– Но это мог сделать и посторонний, достаточно только впустить его!

– Вот тут вы правы доктор, и у нас опять все под подозрением. Но теперь перейдем к вопросу «зачем?».

– Я понятия не имею кому это могло понадобиться.

Он закинул ногу за ногу и обвел глазами кабинет, собираясь с мыслями.

– Знаете, не уверен имеет ли это какое-то значение, но я вёл занятия в группе Светланы, и этот Виталий, которого она водила в отделение, какие-то ненормальные теории про коматозных больных придумывал.

– В каком смысле?

– Ну говорил, что их можно заставить двигаться, как-то использовать в своих интересах или что-то вроде этого.

– Думаете студенты похитили девушку, чтобы опыты над ней ставить?

– Это звучит бредово, понимаю. Но если бы мне раньше кто-то сказал, что на моей смене может исчезнуть лежачая пациентка из своей палаты, я бы это тоже бредом назвал! Кроме того Кирилл, оказывается тоже в их компании. Втроем, думаю, это возможно было провернуть!

– Борис Сергеевич, – следак отодвинул протокол допроса и наклонился к доктору, – в прошлый раз вы говорили, что Тамара подходила к вам с просьбой усыпить её сестру.

– Ну да, так и было. Я же вам сразу сказал!

– И вы не согласились? Несмотря на то, что у вашего сына отказывают почки? Что он срочно нуждается в пересадке? Что у него с Полиной одна группа крови?

– Что? – опешил доктор. – Вы думаете я пациентку на органы для сына сдал? Господи, вы хоть понимаете, насколько это нереально? Похитить человека на собственном дежурстве, найти черных трансплантологов, готовых сделать операцию. Кстати, сына из больницы тоже забрать еще нужно, не находите? А он всё ещё там, умирает и ждет своей очереди в списке, где тысячи таких же нуждающихся, как и он.

– Успокойтесь, я вас еще ни в чем не обвиняю. Но я ищу причину произошедшего. А жизнь близкого человека может быть весомой причиной, не так ли?

– Ну и где же я её, по-вашему, спрятал? – вспылил Бори. – На балконе своей двушки? Так приходите поищите. Тогда уже и к Вольфовичу загляните, у него и квартира побольше и дача есть, можно пол-отделения туда перевести!

– Надо будет – поищем, – сухо отрезал следователь. – А профессору вашему, думаю и с женой проблем хватает, зачем ему еще один «овощ».

– С какой женой, она умерла давно!

– Выглядит она конечное не очень, но живого от мертвого я как-то отличить могу.

Полицейский протянул доктору на подпись протокол, давая понять, что разговор закончен.

* * *

Аркадий Вольфович снял с плиты еще свистящий чайник и заварил чаю. Разлил его по чашкам, которые на подносе отнес в небольшую, уютную гостиную.

– Что же это собака так разгавкалась?

Профессор немного отодвинул штору и через окно осмотрел свой дачный участок. Ничего не заметив, он вновь отправился на кухню, за пряниками.

– Да что он там, взбесился! – по пути кинув лакомства на стол, старик вышел во двор.

– Скальпель! Ты чего? – подошел он к вольеру с овчаркой, продолжавшей лаять в сторону дома.

Старик обернулся, и заметил, как дверь, через которую он только что вышел, закрылась.

– Пойдем, пойдем со мной, дружек.

Хозяин открыл вольер и пустил пса перед собою в дом, откуда тут-же донесся крик.

Войдя в гостиную, он увидел ошарашенного Бориса Сергеевича, который стулом пытался отгородится от бросавшейся на него овчарки.

– Какого черта ты здесь делаешь?

– Я какого черта? Это она здесь что делает! – крикнул гость, кивая в сторону.

Там, за столом сидело две женщины. Обе бледные и неподвижные, словно статуи. Одна лет пятидесяти на вид, исхудавшая, похожа на призрака. Второй была Полина.

– Собаку уберите!

Старик пару секунд колебался.

– Скальпель! Тихо, ко мне!

Взяв пса за шиворот, Аркадий Вольфович отволок его к двери и выпустил во двор.

– А теперь объясните, что происходит! – тяжело дыша крикнул Борис.

– Прекрати чего-то требовать в моём доме. – старик остановился у порога, слыша, как за дверью пес стал грызть коврик. – Скажи лучше, что заставило тебя искать Полину у меня на даче?

– Да какая разница! – видя, что такой ответ профессора не устраивает Борис махнул руками и продолжил. – Черт, не знаю, следак видел вашу жену, которой недолжно быть в живых, Кириллу вы о каких-то нейропротезах рассказывали, и эта ваша привязанность к Полине… Еще этот Виталий со своими теориями. Да я во что угодно готов был поверить! Вы понимаете, все думают, что я хочу её почку сыну пересадить! Меня либо уволят, либо посадят!

– Успокойся. Против тебя у полиции ничего нет, и, судя по всему, против меня тоже.

– Но ведь она здесь! Как? Что вы с ней делаете?

Аркадий Вольфович прошел к столу и сел между своей женой и Полиной.

– Ладно. Хорошо, я тебе всё расскажу и, надеюсь, ты меня поймешь. Присаживайся!

Профессор указал на стул, которым Борис защищался от пса, и расставил с подноса четыре чашки чая.

– Знаете, я ведь никогда не говорил, что моя жена умерла. Двенадцать лет назад, я забрал её с отделения домой. В её выздоровление никто не верил, и заведующий был только рад освободить койку. Да, со временем про неё забыли, и для мира она умерла, но здесь… Она не лежала сутками в постели, я возил её на коляске, кормил за столом, садил рядом смотреть телевизор, говорил с ней. Я брал её за руки, и мы делали упражнения – такая вот зарядка была. Пассивные движения тоже движения!

– Это помогло?

– Как сказать… – старик взял чашку, стоящую перед его супругой, поднес к её губам и дал ей сделать пару глотков. – Спустя годы таких тренировок подергивания конечностей переросли в спонтанные движения, частично вернулся тонус мышц. Видите, она сидит, если поставить и придерживать может стоять.

– А сознание?

– Не могу сказать наверняка. Иногда она поворачивает голову, или поднимает руки, может сесть в постели. Хотел бы я верить, что эти действия осознанные, но боюсь себя обманывать.

– И вы решили тоже делать с Полиной? Ну занимались бы этим в больнице, кто вам мешал!

– Я нашел способ пойти дальше! Благодаря этому, – Аркадий Вольфович указал в сторону Полины.

Борис еще раньше увидел на голове бывшей пациентки некий белый пластиковый обруч, похожий на корону, зубцы которой отходили вверх и вниз и заканчивались плоскими металлическими кружками, прижатыми к её волосам. Длинные локоны частично покрывали устройство и были распушены. Никаких косичек.

– Знаете, как работают современные нейропротезы? – спросил профессор вставая.

Он подошел к стоявшей рядом деревянной тумбе, взял с неё аналогичную «корону» и одел на себя.

– Пациент с протезом вместо руки или ноги, управляет им силой мысли. Датчик на голове распознает импульсы, которые посылает мозг и передает их на механическую конечность. Так происходит движение. Я связался с одной из компаний производящей такие устройства, пришлось использовать все свои связи в научных кругах и потратить все сбережения, но поверь, оно того стоило. Для меня создали специальный прототип: один передатчик, который на мне, принимает сигналы из двигательных центров моего головного мозга, и посылает их в приемник на голове другого человека. Приемник, в свою очередь, отправляет эти сигналы в те же самые двигательные центры, но уже в голове пациента. Дальше, по сохраненным нервным путям возбуждение передается в его мышцы, и он повторяет движение, задуманное мною. Вот, пожалуйста!

Профессор щелкнул выключатель на своём передатчике, и потянулся за чашкой. Рука Полины начала подниматься и неуклюже делать то же самое. Вольфович надпил чаю, наблюдая как синхронно с ним это сделала его пациентка, разлив немного на стол.

– Это невероятно, я не спорю, – Борис не ожидал такой эффектной демонстрации, – но ведь это не вернет ей сознание, вы просто управляете её телом.

– Я помогаю ей! – выкрикнул старик. – Движение — это жизнь, и я даю ей эту жизнь. И это не предел!

Он выключил свое устройство и то, что было на голове у девушки, затем встал и скрылся в соседней комнате. Вскоре оттуда вышел молодой, крепко сложенный мужчина, лет двадцати пяти. Из-под рукавов майки выглядывали мускулистые руки, идеальная осанка, крепкие ноги в джинсовых бриджах. Только бледность кожи и пустой взгляд, да устройство-обруч на голове бросались в глаза намекая на его нездоровое состояние.

– Это Семен, – пояснил профессор, вернувшись за стол. – В прошлом наркоман, и вор. Три года назад, я нашел его в состоянии наркотической комы, недалеко от своей дачи. Нужно было вызвать скорую или отвезти его в больницу? Так уже не раз делали его родные и соседи. Его откачивали, выпускали, но не проходило и пары месяцев как парень снова спешил на тот свет. Это для него я заказал первый прототип. И работая с ним, я добился действительно потрясающий результатов!

Старик посмотрел на Семена, и тот механическими, но довольно точными движениями принес с кухни еще один стул и сел рядом с Борисом.

– Его мозг учится! Нейронные связи в его голове, по которым я передаю сигнал крепнут. Мне достаточно только продумать любое действие, и он его исполнит! Конечно, я должен его видеть, чтобы правильно давать команды, но…

– Но вы лишь контролируете его движения, не более! Неужели вы считаете это жизнью?

– Да считаю! – профессор вновь перешел на крик. – Это лучше, чем годами пялится в потолок палаты, ожидая, когда родная сестра найдет способ от тебя избавиться! Лучше, чем сдохнуть от наркоты в кустах! На Семена было без слёз не взглянуть, он убивал себя, а теперь? Хорошее питание, витамины, гормоны, физические упражнения … Мышцам все равно по чьей воле двигаться, молодой организм подстраивается под нагрузки и крепнет. Моя жена почти не реагирует на это устройство, видимо сказывается возраст, но Полина! Здоровая девушка, в фертильном возрасте, у неё есть шанс вновь обрести жизнь.

– Остановитесь! – Борис, шокированный услышанным, не соображал, что ему делать, – Объясните лучше, как вам удалось забрать её из больницы?

– Я сначала не собирался этого делать, понимал, насколько опасная затея, но когда Тамара открыто заявила о своих намереньях…

– Думаете кто-то согласился бы?

– Да бросьте, было бы желание! – старик махнул рукой и продолжил. – В общем хорошо, что мать Полины несколько раз в неделю делала ей массаж по моему указанию, а я иногда приносил устройство на работу и ставил её на ноги. Так мы немного укрепили ей мышцы.

В тот вечер, когда я вернулся в отделение, после вашего обхода, я надел на Полину приемник, спрятав его за косичками, а на грудной клетке закрепил небольшую видеокамеру.

После двенадцати медсестры, перед тем как сменится, обходят пациентов, переставляют капельницы. У Полины назначений не было, к ней вообще можно было не заходить, так что лучшего времени я бы не нашел.

Я стоял под окнами отделения, за зданием. Камер там нету, и ночью безлюдно. Сигнал с гаджетов слабо, но ловил, это я заранее проверил. В начале первого с трудом удалось посадить Полину. Когда одеяло сползло, камера на ней, подключенная к моему телефону, показала, что путь свободен. И мы пошли – она в отделении, я на улице.

Сложно было попасть на кнопку, чтобы открыть дверь. Я даже подумал, что мы не успеем, но Полина молодец, справилась! А за дверью её уже ждал Семен – сама бы она не дошла, сил бы не хватило. Я переключился на него, с ним проще. Взял её на руки и через боковой выход, тот, что для бригад скорой помощи, донес к машине.

Борис был потрясен насколько продуманным и в то же время простым оказался план профессора.

– Да уж, провернули вы всё мастерски. Послушайте, я верю в ваши благие намерения, но Полину и Семена нужно вернуть их семьям. Родные ведь ищут их, переживают, даже не знают живи ли они!

– Значит ты ничего не понял, – Аркадий Вольфович неспеша поднес руку к голове и включил передатчик, – их семья здесь.

В следующий миг Борис почувствовал мощный удар слева, поваливший его со стула. Семен всем телом навалился на него сверху и начал душить. Борис отбивался как мог, нанося удар за ударом, но лицо Семена не выражало никаких эмоций, глаза были неподвижны, а хватка железной.

Поняв, что сражаться с бесчувственной горой мышц бессмысленно, Борис направил все силы чтобы сбросить с себя нападавшего. Оттолкнувшись свободною ногою от пола, он дернулся всем телом и сумел сбросить противника. Вскочив на ноги, рывком кинулся к старику, и быстрым движением сбил с его головы устройство, которое отлетело на стол и упало перед неподвижными женщинами.

Старик, вопреки ожиданиям Бориса сдаваться не собирался, а с размаху разбил ему об голову чашку с недопитым чаем, и бросился в кухню. В спешке, Аркадий Вольфович зацепился об порожек и растянулся на полу. Борис, последовал за ним, хотя и не знал, что будет делать, когда настигнет своего коллегу. Профессор обернулся, глаза его расширились в ужасе, и глядя куда-то за спину преследователя он закричал:

– Вера! Нет Вера, что ты делаешь?

Борис машинально обернулся. Вера - жена Аркадия Вольфовича, сидела с передатчиком на голове. Перед ней стоял Семен, держа в руке столовый нож. Такие ножи лежали возле каждой из четырех тарелок. Вера сжала руку в кулак и рваным движением провела ним у шеи. Тоже самое повторил Семен, перерезав себе горло. Затем, Вера взяла лежащий перед ней нож и повернула голову к Полине.

Это потом Борис понял, что устройство Полины было выключено и ей ничего не угрожало, а тогда он ринулся к девушке, которая была ближе, скинул всю посуду перед ней и обхватил за руки. В этот момент на его лицо брызнула кровь из перерезанной шеи Веры.

* * *

Когда приехала полиция, Аркадий Вольфович пребывал в состоянии заторможенности: на вопросы не отвечал, не сопротивлялся, непрерывно что-то бормотал. Лишь когда его вели мимо пациентки, повернулся к Борису и сказал: «Она не мертвая, в ней есть жизнь!».

Тело Семена опознали. Он действительно был наркоманом и привлекался за кражи. В этом подтянутом и мускулистом мужчине родители с трудом узнали своего худого и немощного сынишку. Только бледность была характерна и для его прошлой жизни, и при существовании взаперти у профессора.

Поступок Веры для всех остался загадкой. По всей вероятности, все эти годы часть её сознания сохранялась, и именно она сопротивлялась устройству профессора. Но что её заставило прибегнуть к таким чудовищным действиям? Можно только догадываться что ей пришлось пережить за годы заключения в собственном теле. Впрочем, возможно, это был лишь приступ безумия ослабшего мозга.

Полину вернули в её палату. Вот уже пару дней её заново обследуют, берут анализы. Сейчас на УЗИ повезли. Состояние у неё не улучшилось, признаков восстановления сознания не наблюдается, хотя мать все еще верит. Для девушки и её родственников наступает новый гнетущий период ожидания. Ожидания чуда или смерти.

Борис сидел в ординаторской, когда дверь открылась и вошел врач-узист:

– Сергеевич, у меня для тебя новость! – тревожно начал он. – Пока наверняка говорить рано, надо еще понаблюдать, но походу твоя коматозница беремена.

+4
11:11
1005
15:13
+2
Такие сложные, большие вопросы – смерть и жизнь, живой или мертвый, и отдельно – эвтаназия, ее целесообразность и этичность. Тема драматичная и всегда актуальная, сделать на этом материале детектив сам бог велел. И до определенного момента детектив движется очень здорово. Хорошо прописана завязка – особенно понравилось, как автор подбрасывает мотивы разным персонажам, и внезапно оказывается, что до этой Полины было дело не только родственникам и украсть ее были причины у многих. Подкупают разбросанные тут и там реальные детали, вроде устройства отделения реанимации – я даже подумала, что автор либо работал в больнице, либо учится в меде. Такие штрихи делают текст более объемным и достоверным. Меня пробирало реальной жутью, когда я читала про семью… даже не знаю, как их правильно назвать: мертвые? неживые? зомби? Наверное, авторский вариант, «не мертвые», все-таки самый удачный. В общем, читала я про этот домик на отшибе, про одержимого идеей врача и его подопытных, и было мне страшно, и было мне их всех жалко. Самоубийство стало для меня неожиданностью, узнать причину хотелось ужасно. И тут!
Автор, ну что же вы делаете? Ну нельзя так с людьми! Вот сидит читатель, заинтригованный по самые уши, подскакивает на стуле от нетерпения, и такой: ну? ну-ну-ну, ну в чем, в чем там дело? А автор в ответ, с прохладцей: а не знаю, ничо не известно. И читатель, офигевая: ДА КАК ТАК-ТО?!
Короче, нет развязки, и это мне, конечно, не понравилось (а кому бы понравилось?). И диалоги, на мой взгляд, подкачали. Все персонажи говорят одинаково и все – неестественно. Ну и получилось, что история, которая начиналась как неплохой детектив, закончилась ничем. Обидно(
19:43
-1
Рассказ читается запоем. Очень много эмоций появляется во время чтения и подробности медицинских манипуляций завораживают. Будто оказываешься участником событий. Размышления все потом. Послевкусие горькое и будоражит. Этические вопросы и философские толкования. Все есть в подтексте рассказа. Стилистика, почти документальная. Понравилось. Спасибо. Автору удачи.
12:35
дефибриллятор запустит небьющееся сердце
На этой фразе врачи, утробно рыча, прекратили чтение рассказа.
16:46
Ладно, немного позанудствую.
С дефибриляцией спорно, на самом деле. Если расценивать биение сердца как цикл систолы и диастолы, когда миокард сокращается, клапаны захлопываются и мы слышим характерный «тук-тук» — биение, то при фебриляции (или допустим трепетании) полноценного биения не происходит (а значить можно условно сердце назвать «небъющимся»).
В принципе, я вас понимаю, фраза сформулирована не совсем корректно и может быть истолкована по разному, но вот то что это прям брехня… Думаю «запустит ОСТАНОВИВШЕЕСЯ сердце» было бы враки, а так пойдет crazy
Кстати, не знаю как вы, а знакомые врачи после этой фразы чтение не прекратили. Жаль голосовали не они smile
20:04
-1
Обычный детектив, завернутый в тончайшую фольгу фантдопа. Рассказу необходима вычитка. Кому-то, может и понравится. Но мне было скучно читать. Сплошная медицина. Кстати, автор! Слово цепной пес органов «следак» разговорное и употреблять его желательно в прямой речи.
В целом — работа средняя. Успехов в конкурсе.
Загрузка...
@ndron-©

Достойные внимания