2227. Основано на реальных событиях

Нет ничего глупее, чем покупать нечто на вырост и про запас. Я помню, в своё время мне понравилось кольцо. Старомодное мужское кольцо, сделанное из нержавеющей стали. Оно не подходило мне по размеру, было большим, а потому прячущийся в переулке торгаш хотел сунуть его обратно к себе за пазуху. Но в тот момент мне стало так страшно остаться без желанного сокровища, что я начал сбивчиво объяснять, что беру его в подарок для дяди‑историка и кольцо мне очень и очень нужно. Именно это кольцо и никакое иное. Так что да, мне продали безделушку. Но что с того? Спустя десять лет, я всё равно не могу надеть его. И не только потому, что украшения не принято носить, но и потому, что кольцо до сих пор ужасно мне велико. Зря я мечтал, пальцы у меня так и не стали пухлее. И теперь то, что кольцо бесцельно лежит в шкатулке, гнетёт мою душу. Ведь почему-то никто не покупает машину про запас. Никто не говорит: «Да, я боюсь садиться за руль, но вдруг в какой-то момент мои мысли изменятся? Что, если мне захочется водить транспорт? И вообще, хорошо бы запланировать покупку парашюта».

Чёрт! Почему же с другими вещами так?

- Мистер Альберт, я к вам обращаюсь, - напомнил о себе сотрудник контроля и поглядел на меня ещё более строго.

- Да, простите.

Не стоило его злить. Никого здесь не стоит злить. Если ты попал к следователю, то это первый шаг к тюрьме. Нужно быть покладистее.

- Итак, мистер Альберт, шестого июня две тысячи двести двадцать седьмого года система зафиксировала, что вы приобрели вторую за полгода рубашку одного и того же размера.

- Да, но у меня была в том необходимость. Моя порвалась в районе шва.

- Вы написали претензию производителю?

- Нет, но… я, правда, хотел. Просто побоялся. Меня пугают официальные процедуры.

Изображать из себя зажатого стеснительного парня было не сложно. Мне было под тридцать, но я до сих пор выглядел как худощавый выпускник школы. Наверное, повезло с генетикой. А испытываемый мною испуг способствовал созданию впечатления робости.

Следователь, однако, не изменился во взгляде.

- Месяцем ранее вы тоже занимались покупками, - он сверился с показаниями на планшете. – В тот раз спортивная обувь, кроссовки.

- Доктор сказал, что мне стоит заняться бегом. Бег может быть полезен для моего здоровья.

- Вы юлите, мистер Альберт, - откладывая в сторону устройство, сказал следователь и, сцепив руки в замок, наклонился в мою сторону. – Ради своих прихотей вы готовы покупать ненужные вам вещи. Вы бесцельно тратите ресурсы планеты. Вы заставляете общество работать на вас.

- Простите, сэр, но это не так.

- Разве? Разве вам есть дело до того, что для производства каждого предмета требуется энергия? А из чего она образуется? Помните?

От того, что он так наседал на меня, у меня словно язык отнялся. Я не мог вымолвить ни слова, а потому только утвердительно закивал головой.

- Да, мистер Альберт, мы с вами живём не в двадцать первом веке и не на благословенной прародине человечества. Вокруг нас другая планета, и здесь мы вынуждены производить даже дополнительный кислород. А источник энергии только один и, увы, он ведёт к радиоактивному загрязнению. Но, нет. Вы готовы искусственно завышать спрос! Вам не жалко этот мир также, как людям прошлого столетия их мир. Вы готовы уничтожить экосистему из-за своей алчности. Вам всё равно, что из-за своего эгоизма, вы можете оставить в космосе ещё одно кольцо астероидов!

Я чувствовал, как быстро колотится моё сердце. Мне было очень страшно. Я не хотел в тюрьму. Я не хотел, чтобы там меня истязали тяжёлыми работами. Я не хотел, чтобы моё тело отправили на органические удобрения.

Мне жить хотелось. Жить!

- Сэр, мне бы такое и в голову не пришло, - пролепетал я. – Это не так.

Следователь смерил меня цепким взглядом, но, если бы они нашли мою кладовую, то этого разговора не состоялось бы. У них пока на меня ничего нет, только подозрения. Будь спокойнее, Альберт.

- Можете быть свободны, - после долгой тишины, наконец, сказал допрашивающий меня тип.

От испытываемого облегчения я был готов только что не взлететь. От счастья тело словно потеряло вес. Я буквально-таки вспорхнул с кресла. Мои невесомые ноги устремились к выходу. Однако стоило мне открыть дверь, как следователь окликнул меня, и я, ощутив пробежавший по спине холодок, вынужденно обернулся.

- Мистер Альберт, я видел многих, подобных вам. Я знаю, вы лжёте, а потому однажды мы свидимся вновь. Вы ведь не сможете остановиться, мистер Альберт. То, что вы считаете влечением к прекрасному, на самом деле неизлечимая болезнь. Её прогресс не останавливает даже угроза близкой смерти.

***

Некогда мир был основан на потреблении. Человек брал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Мы эволюционировали с этим качеством. Мы тысячи лет взращивали своё эго.

Но почему теперь так необходимо побороть свой природный инстинкт?

- Не трогай, Мария. Это общая игрушка. Раз её взяла Клара, то тебе нельзя её отнимать, - сказала воспитатель девочкам и украдкой взглянула на меня. Моё присутствие в парке её нервировало. Я слишком очевидно наблюдал за детьми, но я должен, я должен был понять…

Мария заплакала. Ей было около трёх лет, а потому её разум только учился воспринимать, что своих вещей у неё почти не будет.

- Но я хочу играть с этой куклой! – плаксиво заявила она.

- Ресурсы не позволяют изготавливать для каждого ребёнка отдельную игрушку. Поэтому если ты не играешь с ней все двадцать три часа и тридцать девять минут, то должна делиться. Ты ведь знаешь, что в сутках двадцать три часа и тридцать девять минут, да, Мария Кюри?

Поучение прозвучало зря. Пытаясь выразить протест, девочка заплакала ещё горше. Её плач резал по моим нервам. Он заставлял меня вспомнить, почему я по‑прежнему не желаю сдавать свой генетический материал для восполнения популяции человечества. Я эгоист. Мне не только хочется растить своего ребёнка самому, но и противна мысль не дать ему всё, чего он только пожелает.

Ужас, какие кощунственные мысли!

Я нервно провёл пятернёй по волосам и постарался понять, почему так и не вырос. Как так вышло, что остальные люди вокруг меня могут перебороть своё эго, могут отказаться не только от лишних, но и от личных вещей, а я нет. Неужели я настолько дикарь? Я первобытный человек?

- Мистер Альберт Эйнштейн?

Я поднял глаза кверху и увидел, что возле скамейки, на которой я расположился, стоит мужчина. На нём была серая роба служащего порядка, но, судя по нашивкам, самого низшего уровня. На таких людей обычно внимания не обращают. А этот ещё и внешне непримечательный тип. Одутловатый и плешивый.

- Идёт проверка покрытия скамеек на наличие вандальных надписей и я мешаю?

- В таком случае, я не называл бы вас по имени, - нахмурился незнакомец. – Как вы ещё не кормите растения на грядках с такой внимательностью?

- Простите, - оторопел я и оттого быстро заморгал.

- Вы Альберт Эйнштейн номер семь тысяч пятьсот сорок один?

- Да, это моё имя.

Имя, которое мне никогда не нравилось. Я понимал, что требование называть детей именами известных личностей, отличная штука. Во всяком случае, мне не был знаком ни один человек, который в своё время не выяснил бы биографию своего тёзки или тёзки друзей. Это серьёзно способствовало сохранению и распространению знаний. Это должно было мотивировать людей становиться лучше. Но… практика доказывала, что теория не сработала так, как надо. Уже очень давно не происходило значимых открытий, да и вообще достижений в науке не было. Мы просто жили, или вернее выживали в чужом для себя мире. А потому представляться другим пародиям на гениев великим Альбертом Эйнштейном мне не нравилось. В конце концов, в его портрете я не видел ни одной примечательной черты, а ценил я только внешность. Из-за этой своей особенности мне всегда хотелось быть кем-то другим. Например, кем‑то вроде Николы Теслы.

- А я Никола Тесла номер девять тысяч ноль пять.

Моей зависти не было предела. Ну почему кому-то так везёт? Несправедливо до слёз.

- Я знаю, что вы недавно были у следователя, - продолжил между тем этот тип.

- И что? – нахмурился я.

- То, что мы ищем таких, как вы.

- Ну знаете, - достаточно громко возмутился я, но потом приглушил голос. Не очень‑то следовало распространяться, что я под подозрением службы порядка. – Меня отпустили, так как я ни в чём не виновен.

- Как и все мы, - усмехнулся Тесла и приоткрыл складку робы. На обратной её стороне были приколоты сверкающие камушками серьги, новёхонькие цветные шнурки и другие мелкие, но запрещённые безделушки.

Я побледнел.

- Если это проверка, то вы зря тратите время. Я не причастен к перерасходу ресурсов.

- Да, Альберт Эйнштейн, это проверка. Проверка, хватит ли у вас духу присоединиться к сопротивлению. Мы сделали анализ вашей личности и считаем, что вы нам подходите. Вопрос в том, хватит ли у вас смелости изменить свою жизнь?

- И не думайте. Я не куплюсь на это.

Мне показалось, что я раскусил хитреца, а потому на моём лице возникла широкая улыбка.

- У вас нет выбора. Без нашей помощи следователи не оставят вас в покое. И когда вы поймёте это сами, то приходите на Брайтон Бич двадцать шесть. Это в районе Голливуда.

***

Не знаю, насколько это было верным решением, но я не стал искать служителей порядка, чтобы рассказать им о встрече с Николой Тесла. Вариант прийти и сознаться оказался для меня более жутким, чем получить штраф за отказ от благоразумия. Однако нечего и говорить, что с этих пор страх, поселившийся во мне после разговора со следователем, вырос в разы. Поэтому я даже спустился в свою подземную кладовую и, несмотря на испытываемую досаду, сжёг одежду, а более стойкие к огню предметы, вроде любимого кольца, закопал под землю возле баллона с отработанным ядерным топливом. Место было удачное. Вряд ли кто то станет орудовать металлоискателем вблизи столь опасного объекта, а то, что предметы потом станут опасными… Что же, всё равно я редко позволял себе их носить. На улицу ведь в таком не выйдешь. Разве что тайком, дома, можно позволить себе эту слабость.

Затем последовали спокойные дни. Их было целых пять. Пять суток я приходил в себя, с каждым часом ощущая всё большее облегчение. Я даже стал безалаберен настолько, что почти отправился на чёрный рынок за чем-нибудь новеньким. Да, если бы на работе мне не повезло с выдачей сверхурочных дел, связанных с восстановлением сервера воздухообразующей базы, то так бы оно и было. И кто знает, что бы тогда со мной случилось?

- Мистер Альберт, вам стоит признаться, - сказал следователь, сурово глядя мне прямо в глаза.

Они разбудили меня посреди ночи. Без стука ввалились в квартиру, вытащили меня из кровати и усадили на стул, направив в лицо яркий свет.

- У меня ничего нет. Только разрешённые вещи.

- Вы усложняете себе жизнь. Ваше поведение будет рассматриваться как отягчающее обстоятельство номер семьдесят четыре, а потому перед тем, как послужить на благо общества смертью, вам предстоит провести в тюрьме в качестве лабораторного испытуемого от трёх до семи лет.

- Я невиновен!

«Я невиновен. Невиновен», - крутилась в голове мысль. Я старательно сосредоточился на ней, потому что нельзя было дать себе слабину. Они ведь могут выпытать. Вызнать.

- Начать обыск!

Свет от моего лица убрали. Не иначе как для того, чтобы удобнее стало оценивать мой взгляд. Вдруг по нему будет понятно, где расположен тайник? Но я не был новичком в притворстве. Мне было уже около тридцати.

Я опытный и опасный хищник. Я справлюсь.

- Итак, мистер Альберт, - продолжил следователь, - вам двадцать семь лет, но вы ни разу не делали запрос на поиск пары. С чем это связано? Вы что-то скрываете?

- У меня тревожно-фобическое расстройство, - промямлил я. – Мне страшно начинать совместную жизнь. Это слишком непривычно.

- Да, этот факт есть в наших записях. Но отчего вы отказываетесь сдавать свой биоматериал для поддержания популяции человечества? Объясните мне, почему? Вы ненавидите общество?

- Мне… мне… А вдруг будут рождены дети с таким же синдромом, как у меня? Мне страшно ощущать себя виноватым за их слабое здоровье.

Следователь не сводил с меня ледяного взгляда. Я ощущал себя препарированной лягушкой, которую вот-вот будут рассматривать. Мне словно уже разрезали живот, и из него показались кровоточащее нутро…

- Сэр, здесь что-то есть! – выкрикнул один из обследующих моё жилище. – Кажется, тут люк. Да, точно. Люк.

Взгляд следователя стал зловещим. Он уверенным движением завернул мне руку за спину и силой подвёл ближе.

- И теперь ничего не скажете? – прошипел он. – Что это за тайник?

- Это не тайник, сэр, - бледнея ещё больше, пробормотал я.

- А что тогда?

- У, - из-за того, что в горле внезапно пересохло, мне пришлось сделать вынужденную паузу. – Убежище. На случай землетрясения. Я читал, что такое может пригодиться.

- Проверить, - приказал следователь, но, конечно, ничего-то внутри не обнаружилось. Там было чисто.

- Я… я ни в чём не виновен, правда, - в очередной раз сказал я и почувствовал, как по щеке прочертила дорожку слеза. Мне действительно было себя жалко.

- Пока да. Но не думайте, что вы свободны от подозрений, мистер Альберт.

Он отпустил меня. Но никакого облегчения я не испытал. Этот мужчина был прав. Свободным я больше не был.

***

«Двадцать, двадцать два, двадцать четыре», - считал я дома, пока не увидел табличку с номером двадцать шесть.

Это было ничем не примечательное здание. Оно было точь-точь таким же, как и прочие дома на этой улице – серо-белое и с деревьями в бетонных клумбах у входа. Но стоя возле него я ощущал бегущий по спине пот. Мне было жутко довериться Николе Тесла, номер которого я давно позабыл.

Мои пальцы нажали на кнопку звонка, и почти сразу дверь открыл старик. Он смерил меня рассеянным взглядом и, не говоря ни слова, сделал шаг в сторону, чтобы дать мне войти внутрь.

- Я Альберт Эйнштейн, - посчитал нужным всё же сказать я

Вместо ответа старик сделал приглашающий жест. И я, кляня себя за безрассудство, переступил порог.

Гостиная была ничем не примечательна. В ней стояли только дозволенные вещи, причём самых скучных из приемлемых расцветок. Моему взгляду не на чем было здесь задержаться, но долго находиться в этом помещении мне не пришлось. Старик повёл меня куда‑то вглубь дома. Туда, где за стеновой панелью оказался спрятан вход в лифт. Затем последовал долгий спуск вниз. Он занял столько времени, что я всерьёз обеспокоился. Но, как оказалось, то ощущение ещё нельзя было назвать сильным, потому что потом я увидел его – Дом Свободы.

Я смотрел и не верил своим глазам. Вокруг меня была богатая обстановка старой эпохи – резные кресла, расшитые гобелены, картины в позолоченных рамах, на столиках стояли декоративные статуэтки, а под моими ногами оказался самый настоящий ковёр!

- Это… это чудо, - прошептал я, прислушиваясь к пению. На сцене играли настоящие музыканты, а роскошная блондинка в сверкающем платье пела блюз.

- Нет. Это жизнь! – опроверг мои слова тот, кого я знал, как Николу Теслу, и он, приветственно раскинув руки, пошёл мне навстречу. При этом вокруг воцарилась тишина. Присутствующие, человек тридцать разного пола и возраста, уставились на меня. И я ощутил неловкость. И ещё большую, когда певица послала в мою сторону воздушный поцелуй.

- У нас здесь принято встречать новичков максимально дружелюбно, - сказал Тесла с улыбкой. – Я рад, что ты решил присоединиться к нам… Эй, Ретт Батлер! Налей-ка нашему новому другу виски с колой.

- Ретт Батлер? – удивился я. – Но ведь такого имени не существует.

- Этим и хороша свобода. Ты можешь выбрать всё, что хочешь.

- Но… Как?

Тесла приобнял меня за плечи и потащил ближе к сцене. По пути какой-то усач в лакированных туфлях сунул мне в руки стакан со странной бурой жидкостью. Я так и не понял, чем она пахла, но запах духов блондинки-певицы распознал. Однажды на чёрном рынке мне предлагали бутылочку с таким ароматом. Он назывался магия.

- Мы сообщество тех, кто выбирает другой путь. Мы хотим жизнь, а не существование. Мы позволяем себе быть людьми от и до. Мы наслаждаемся и обладаем! И мы не признаём никакого стыда в том, чтобы следовать своей природе. А ты, ты хочешь это всё?

Я следил за тем, как Тесла обводит рукой пространство. Вокруг меня была роскошь. Вокруг меня были улыбающиеся люди, ведущие себя раскрепощённо и свободно. И да, я хотел жить также.

- Хочу.

- Тогда давай, садись сюда и пей.

- Но это что-то спиртное, - вспомнил я об опасности.

- И?

- Оно не успеет покинуть мой организм за два часа, а мне обязательно надо прийти на работу. За мной ведь следят. Служба порядка охотится за мной!

Я был на грани паники.

- Больше не будет, - уверил меня Тесла. – Как они будут искать того, кого больше не существует?

- В смысле?

Лицо моего собеседника вдруг стало предельно серьёзным.

- В твоём стакане то, что поможет безопасно вывести из твоего организма идентификатор личности. Ты перестанешь существовать для системы и выберешь себе любое имя.

- Но… Тогда я больше не смогу вернуться на поверхность?

- Глупенький, - шепнула возле моего уха блондинка. – Все мы там бываем очень часто. Просто притворяемся другими.

Я всё равно не мог уразуметь что-то и, наконец, понял что именно.

- Разве можно наслаждаться всеми благами и ничего не делать?

- Но мы делаем, - опроверг Тесла. – Мы забираем то, что общество производит, и раздаём тем, кто хочет свободы. Ведь каждый человек достоин того, чтобы жить так, как желает?

- Да, - подумав, ответил я, а затем рассмеялся и подтвердил: - Да!

После этого я выпил свой напиток до дна. Голова у меня тут же закружилась, а ноги стали ватными, но, в принципе, состояние мне понравилось. Я даже не ощутил боли, когда капсулу идентификации вытащили из моего горла. Я был счастлив. Мне ведь дали фрак из яркой клетчатой ткани, чёрный цилиндр и оранжевые туфли. Когда я всё это надел, красавица-блондинка по имени Мерилин Монро оказалась без ума от меня. Она повисла на моей шее и, щебеча глупости, увлекла в свою спальню. Там мы долго рассматривали её коллекцию розовых миниатюрных свинок, а потом я и сам не понял, как поцеловал её. И ей это очень понравилось.

Это всё было так странно. Так притягательно.

***

Я прожил в Доме Свободы несколько суток, но не знал, сколько именно. Это было огромное пространство на тысячи квадратных метров, и время там, казалось, остановилось. Если кто‑то уставал, то уходил спать. Остальные продолжали веселиться. Это был бесконечный праздник, и я ощущал себя его властелином. Ведь я мог не только позволить себе всё, у меня была даже девушка. Девушка, которая так здорово пела блюз!

- Пора тебе обзавестись своими вещами, Дэвид, - вырывая меня из объятий безмятежности, сказал в какой-то момент Тесла и отпил из стакана лимонад.

- А?

- У нас здесь не принято, чтобы всё общее. Понимаешь?

Я ничего не понял, но кивнул головой.

- Вот, молодец. Перво-наперво тебе нужна комната.

- Но ведь я живу с Мерилин.

- Да, вы пока обладаете друг другом. Но если одному из вас надоест, то куда ты пойдёшь? Это ведь не поверхность, здесь пары образуются по обоюдному желанию, а не на всю жизнь. Поэтому своё жильё надо иметь в запасе.

- Жильё… квартира про запас? – не поверил я ушам. Там, наверху, свою недвижимость иметь разрешалось, но для её получения следовало обладать показаниями к отдельному проживанию. Например, оформление наличия партнёра. Но я боялся риска совместного проживания, а потому долго думал и, в конце концов, доказал наличие у себя тревожно‑фобического расстройства.

- Своя комната же лишней не будет? – подмигнул мне Тесла.

Я почувствовал, как во мне загорелся огонь желания. Мне хотелось иметь свою комнату аж до колик в животе! А потому я незамедлительно отставил на столик бокал мартини и с восторгом спросил:

- А как мне её получить?

- Деньги. Все мы здесь не разгильдяи. Мы ведь работаем, Дэвид. Пока ты тратил так называемые подъёмные, но они подошли к концу. Так что вот, - он вручил мне карточку. – Теперь ты будешь трудиться. И чем больше трудишься, тем больше получаешь и тем больше приобретаешь.

- Звучит честно.

- Так всё честно и есть. Это экономика, Дэвид. Нормальная рыночная экономика.

Я слышал про понятие «рыночная экономика», но плохо понимал его. Однако всё равно кивнул головой, прежде чем поинтересовался:

- А в чём будет состоять моя работа?

- Ты в хорошей форме плюс отличный программер. Ты знаешь, как работают сети, а потому тебя определили в добытчики. И это круто! Там очень высокий уровень зарплаты. А всё, что надо делать, так это следовать указаниям.

Тесла рассказывал всё так легко, что я опять ничего не понял. Или не захотел понять. Меня переполнял восторг от собственных будущих возможностей, а всё остальное…

Взорвать вокзал? За комнату?

Да запросто!

Ведь так я привлеку внимание к проблеме отсутствия собственности. Если бы у каждого могла быть своя машина, то никто не стоял бы в очередях на утренние поезда.

А дальше дело пошло, как по накатанной. Лазерный автомат перестал оттягивать плечо. Активация бомб получалась машинально. Данные я вытаскивал из информационных центров на раз, два, три. И за какие-то четыре месяца потерял счёт операциям, в которых мне довелось поучаствовать. Да ведь и некогда мне было думать о них! Я стремился к своей Мерилин, к своему любимому креслу, в котором так хорошо отдыхать с сигарой во рту. Я унизывал пальцы перстнями и наслаждался собственным богатством. Я мог купить и позволить себе всё!

Эта вселенная принадлежала мне.

***

- Мерилин?

- Нет, Дэвид. На этом всё. Мне было хорошо с тобой, но наших отношений я больше не хочу, душечка. Мы и так были вместе почти год.

- Это всё из-за этого новенького? Как его? Леонардо да Винчи?

- Он уже изменил имя. Теперь он Орк.

- Орк? – упёр я руки в бока. – Да что это за имя такое? Оно же вообще не существует.

- У нас здесь Дом Свободы. Здесь существует всё, что только хочет твоё воображение.

- Но моё воображение хочет тебя, - в отчаянной попытке заставить передумать Мерилин, я подошёл к ней вплотную и попробовал обнять, но она бессердечно оттолкнула меня.

- Дэвид, это всё. Уразумей уже.

Женские глаза сверкнули гневом, а затем она подошла к входной двери и открыла её. Меня просили уйти, но мне не было дано сделать это без унижений.

- Мерилин, пожалуйста, у меня много денег. На моём счёту целое состояние. Я могу перевести всё тебе.

- Хочешь меня купить? – с предвкушением спросила она, и во мне проснулась надежда.

- Да.

Её лицо исказила злоба.

- Тогда пойми, что я человек, а людей не покупают, урод! Не всё в этом мире можно получить за деньги.

Она начала выталкивать меня силком, и настаивать вновь я не посмел. Я был поражён. Оказывается, во вселенной, которую я полноправно считал своей личной собственностью, у кого-то существовала иная точка зрения. Причём кардинально отличающаяся от моей. Это было несправедливо!

И что говорить дальше? Моя полоса удачи была слишком длинной, чтобы первое невезение не пустило мою судьбу под откос. Рок решил по полной отыграться за всё испытанное мной ранее счастье.

- Эй, Дэвид, - нагнал меня на полпути к бару здоровяк по имени Джон. Этого типа я уважал и ценил, так как мы часто гоняли мяч по полю. Ему тоже нравилось играть в футбол.

- О, привет. Чего тебе? – стараясь не показывать своего расстройства, спросил я.

- Слушай, я знаю, что ты отлично трудишься в отряде Тэта. Тебя там уважают и, в принципе, рваться оттуда смысла у тебя нет. Но давай прямо, ты для меня уже свой в доску парень, а потому как смотришь на перевод в Дельту?

Я недоверчиво уставился на Джона. Чем ближе к Альфе, тем выше твоё жалованье и тем значимее ты по рейтингу Дома Свободы. Мне предлагали совершить небывалый карьерный взлёт.

Однако моё молчание способствовало тому, чтобы Джон продолжил.

- Ты и специалист хороший, и боевик, а нам там как раз такая замена нужна. Погиб один из хакеров, - поморщился он и пояснил. – Вот я и подумал, что, может, дойдём до моего командира. Пусть он тебя оценит. Вдруг подойдёшь?

- А с чего это не подойду, э? – я постарался расправить плечи, чтобы выглядеть массивнее, но помогло это мало. Пусть моему здоровью доктора ставили пять с плюсом, и выносливость проявлял я отменную, но мышечной массой всё не обрастал.

- Вот и я о том, - потрепал меня по волосам Джон, и я не стал ему рассказывать про решение Мерилин. Мне верилось, что судьба решила сделать подарок за горькое расставание с ней. – Только ты про своё человеколюбие помалкивай.

- Это ты про то, что я человечество от них самих спасаю?

- Ха! Вот так и держи курс.

Я не особо понял, к чему он клонит. За месяцы в Доме Свободы я уверился, что теракты необходимы. Что так я только помогаю людям вспомнить про свою истинную природу и вернуть её. Ведь разговоры про ограниченные ресурсы и загрязнения сущий бред. Можно, да-да, можно всё сделать по-умному, чтобы всем быть в шоколаде! И порой я даже мечтал, что именно мне суждено придумать это идеальное устройство мира. Просто некогда пока как-то было. То Мерилин выступает, то работа, то с ребятами хочется погулять.

«Когда-нибудь потом», - в очередной раз говорил я себе.

***

- Волнуешься? – спросил меня Джон.

- Нет.

После того, как я получил место в отряде Дельта, я и правда перестал волноваться. Мне вновь стало страшно, как и в те дни, что придали мне сил присоединиться к Дому Свободы. И хотя прошли целые двенадцать часов, я всё не мог забыть глаза человека, которого мне надлежало убить. Чёрт! Это была не закладка детонатора в пустынном депо, не закрепление взрывчатки под днищем поезда и даже не управление летающим дроном, чтобы сбросить бомбу именно в нужную точку. Даже моё первое задание по разрушению вокзала происходило в технических коридорах.

Другими словами, я знал о том, что убиваю, но трупов… трупов никогда не видел. А тут мне предстояло выстрелить в человека в упор. Глядя в его глаза.

О, как же забыть этот взгляд, полный мольбы и надежды? Как же я смог? Как я смог выстрелить?

«Ты отличный обманщик, вот и справился», - холодно подсказал ответ внутренний голос.

И да, пусть из-за проснувшейся совести меня бросило в жар, но он был прав. Я действительно не стал тратить время, а представил, что играю в компьютерную игру и нажал на курок. Окружающие не увидели даже тени гложущих меня сомнений. Ведь за год я ещё больше приблизился к тридцати. Я ещё лучше научился притворяться.

- Чего? И правда не волнуешься? Это же твой первый инструктаж! – недоверчиво поглядел на меня Джон. И точно также уверенно, как я некогда лгал следователю про свой страх, я солгал и про собственное бесстрашие:

- Ни капельки.

- Ну ты даёшь, бро. Крутяк.

Мы вошли в небольшую комнату с проектором и заняли свои места. Всего нас было двенадцать человек, не считая двоих спикеров. Но эти двое стояли обособленно и не обращали на нас внимание, покуда не начали вещать инструкции.

- Целью является больница Авиценны. Здесь проходят лечение тяжело больные дети, не достигшие четырнадцати лет, а потому она полна современных эффективных лекарств и компонентов для них. В ней полно всего того, чем надо снабдить наше общество.

На слайдах я увидел внешний вид здания и фотографии его внутренней жизни. На них присутствовали разные люди: доктора и их маленькие пациенты.

- Из-за специфики возраста больных, охрана в основном дистанционная, а потому сложность может составить разве что…

Я слушал в пол уха, потому что никак не мог переварить начало сообщения. Мы собирались красть. И красть то, от чего напрямую зависит чья-то жизнь. Нет, о чём я? Не просто чья‑то, а детская. Вот этот мальчишечка на слайде, так похожий на меня в детстве, умрёт. Господи, я ведь лежал когда-то в больнице Авиценны, и там мне достались препараты по остановке вируса, стремительно поражающего лёгкие. А ему? Его маленькое тельце окажется в крематории?

Мне пришлось помотать головой, чтобы отогнать столь живую картину воображения.

- Слухай, да ты и прям, молодец. Не ошибся я в тебе, - вдруг сказал Джон, и я понял, что инструктаж завершён. – Мне, конеш, сказали присмотреть за тобой, но я вижу, что всё ок. Ты с каменным лицом сидел. Наш человек!

Я через силу улыбнулся ему, хотя внезапно ощутил что-то мерзкое. Мне даже не было известно название этого чувства, но я знал, из-за него Джон мне приятелем больше не будет. Никогда.

***

Хороший вопрос. Чего я хочу – это действительно очень хороший вопрос. Стоит ли мне нажать на рычаг и вызвать спецназ? Тогда я умру, весь отряд Дельта умрёт, но эти дети останутся живы. Я ведь вижу перед собой результат запроса. Я же такой дурак, что специально начал копаться в информационном центре больницы, рассчитывая унять совесть данными о периодичности поставок препаратов.

- Грёбаное правительство, - тихо выругался я и решил, что будь прокляты те, кто производит всё в этом мире впритык!

Меня охватила неистовая злоба. Я бы хотел купить жизнь для всех, но это было невозможно. Как говорила Мерилин, не всё получается приобрести в этом мире.

Раздалось шипение, а затем из рации донёсся искажённый помехами голос:

- Эй, дверь открылась. Где ты там?

- Близко, - солгал я, наклоняя голову ближе к закреплённому на плече устройству.

А дальше всё получилось как-то само собой. Я отпустил рычаг аварийного вызова и ринулся к хранилищу. Там наши уже старались вовсю. Когда я прибыл, они аккуратно, но быстро, складывали лекарства в чёрные контейнеры, заполненные специальным гелем. Он не дал бы стеклу драгоценных ампул разбиться.

- Дэвид, ну чего ты так долго?

- Подвёл анализатор. Дольше обычного определял пароль.

Моему вранью поверили. Снова.

- Давай быстрее, тут ещё одна кодовая хрень.

Вообще на операцию программер не требовался, взлом предполагался через поддельные ключи. Но что-то не срослось. Видимо, украденные данные оказались неактуальными, а потому мои умения «про запас» вдруг стали решающими для исхода всего дела.

- Попробую, - кисло ответил я, так как пусть за год и повысил свои навыки, как хакер, но для уровня профессионала никак не дотягивал.

Но мне и на этот раз повезло. Всё вышло, и мы прошли во вторую часть хранилища, где располагалось производство лекарств короткого срока годности. На стеллажах здесь хранились в основном ингредиенты. Некоторые, особо ценные, дополнительно запирались в ящиках. Из любопытства я подошёл к одному из них и без особых проблем открыл. Всего‑то потребовалось чуть сильнее дёрнуть за ручку. Замок оказался хлипким, поэтому вскоре мне довелось увидеть, что же там внутри. Однако вытянутые колбы в двойной защитной упаковке выглядели малопривлекательно для моего взора. Это же не пиджаки, не кольца и не ботинки. Так что лишь из-за того, что больше в помещении рассматривать было нечего, я, хмыкнув, вытащил одну из колб из гнезда в намерении рассмотреть её внимательнее. В самом деле, что именно мы крадём‑то?

Но вдруг остолбенел.

- Не понял, - от неожиданности прошептал я вслух и по новой начал рассматривать маркировку.

На ней было напечатано заковыристое название, химическая формула и две даты: производства и конца срока годности. И поразило меня то, что первый год принадлежал к началу позапрошлого века, когда человечество ещё жило на своей прародине, а второй… был всего-то на сорок лет больше текущего.

Я ошарашенно заморгал и без суеты принялся внимательно осматривать содержимое всего ящика. Но не иначе как оно относилось к одной партии, потому что данные были одними и теми же.

- Чего стоишь, Дэвид? Помогай давай, - пожурил Джон, подойдя ближе ко мне. Но вместо слов я сунул ему под нос одну из колб.

- Ты это видел? – шепнул я ему словно по секрету.

Приятель сначала не понял безмерного удивления в моих глазах, но затем лицо его озарила понимающая улыбка.

- А, вот ты о чём. Неужели чего-то иного ожидал?

- Но это такое старьё.

- Так всё в нашем мире такое старьё.

- Но… почему оно здесь? Почему в больнице для тяжело больных детей?

- Ты ку-ку? – покрутил он пальцем у виска. – Именно потому здесь и лежит, что о детях прежде всего принято заботиться. Или ты вдруг забыл, какое наша планета «сокровище»? Другая гравитация, другая атмосфера, а если не землетрясение, то всё оборудование летит из-за коррозии, фауна и флора не позволяют выйти за пределы защитного купола… а потому какой ещё итог быть может? Все ресурсы ограничены. Откуда на другой планете взяться тому, что нужно для жизни человека?

- Я думал… я думал это ложь. Может не во всём, да. Но во многом.

К счастью, мой собеседник не верно оценил глубину моего потрясения.

- Ну и чё с того? Мы-то своевременно успели пристроиться, - подмигнул он мне. – У Дома Свободы запасов до дури, склады ломятся. Мы ещё всех переживём… А и помрём, так и то ладно! Потому что жить-то будем на всю катушку.

- Да, на всю катушку, бро! - улыбнулся я ему профессиональной улыбкой лжеца и, покуда все были заняты, тихонько ускользнул в информационный центр, где, уже без тени сомнений, дёрнул вниз рычаг аварийного вызова.

***

- Всем встать, суд идёт! – зычно произнёс судья.

Я поднялся один, так как больше некому было вставать с сидений. В зале суда больше никого не было. Прокурор и адвокат присутствовали через дистанционную связь. Судья тоже.

А дальше всё было, как во сне. Меня почему‑то защищали, но я настойчиво признавал свою вину. Мне не нужны были поблажки за то, что я сдал тех, кого только мог сдать. Потому что помогло это мало. Входа в Дом Свободы через Брайтон Бич двадцать шесть служба порядка не нашла. А другого я не ведал. Мне ведь было очень мало известно. Я целый год прожил в счастливом сне. Я не стремился чего-то там понять.

- Мистер Альберт, позвольте задать вам вопрос.

Я вздрогнул, узнав голос, и вскоре понял, что память не подвела. На экране возникло лицо следователя.

- Да, пожалуйста, задавайте.

- Почему вы не хотите помилования? Вы ведь доказали, что способны понять систему. Вы можете встать на её защиту и тем принести обществу пользу. У вас отличные навыки в…

- Нет, сэр. Вы не правы, - лицо следователя выразило удивление. – Я сделал больше, чем понял. Я принял систему и теперь хочу отказаться от личного.

- Но у вас ничего нет.

- У меня есть жизнь, наполненная пустотой. И если вы считаете, что она ещё может принести пользу, то дайте мне до казни выступить перед людьми. Моё самопожертвование даст им понять. Они разберутся, в чём я ошибся.

- И в чём?

- Некогда мир был основан на потреблении. Человек брал то, что хотел, и тогда, когда хотел. Мы эволюционировали с этим качеством. Мы тысячи лет взращивали своё эго, и потому это наш природный инстинкт, который невозможно побороть. Но с ним и не надо бороться.

Следователь нахмурил брови, а я с добродушной улыбкой сказал:

- С ним не надо бороться, потому что человек – не дикое животное. Человек способен понять. Я хочу рассказать людям правду, такую какая она есть, и тогда не появятся десятки, сотни, а, может, и тысячи тех, кто делает неправильный выбор.

- Мне жаль, мистер Альберт, но такое не может быть донесено до общества. Узнай человечество, что несмотря на все меры, менее чем через сто лет ресурсы закончатся, то начнётся паника. Всё может стать только хуже.

- А, быть может, нет? Наш родной Фаэтон погиб, но мы ещё можем обжить и сохранить для потомков Землю. Скажите всем правду, сэр. Скажите! Тогда люди вспомнят, чьи гордые имена они носят. Не просто так ведь они даны нам, – поглядел я ему прямо в глаза и с восторгом предположил. – Вдруг наконец-то начнётся время открытий?