Кики

Он из последних сил пробирался через колючие заросли. Ноги подгибались от смертельной усталости, а в глазах плясали тёмные точки. Хотелось прилечь и забыться, как будто ничего нет и не было.

— Беги не беги, Сема, всё равно тебе галить! — раздался за спиной визгливый и, казалось бы, весёлый женский голос.

— Сука! — взбодрился мужчина, ускоряя ход и с отвращением оттягивая от лица прилипшую паутину. — Врёшь, не достанешь!

— Кики уже чувствует твой страх, малыш, скоро я тебя найду… ха-ха! — почти в ультразвуке захохотала «сука». По спине Семёна побежали мураши холодного ужаса и он, споткнувшись об торчащий корень дерева, рухнул в жухлую листву. И тут его осенила блистательная идея, такой в крайнем случае она показалась, учитывая, что сил на бегство уже не оставалось.

— Не найдёшь, тварь, фиг тебе! — он лег на спину и стал с остервенением накидывать на себя поверх опавшие листья. Если не шевелиться, то задумка могла вполне «прокатить» и эта «красавица» могла принять его за простую кучу, а их было очень много в осеннем, утреннем лесу. Ах, если можно было бы ещё зарыться в землю, то Семён бы это сделал, незамедлительно.

— Сёма, любимый, не надо от меня убегать, ты мне очень нужен! Мне очень холодно… — вроде она говорила тихо, но он слышал её очень явственно, всеми фибрами и клетками. Кровь в венах замедлилась в своём движении, вдох воздуха в груди замер и сердце почти прекратило стучать. От невидимости сейчас зависела жизнь, сквозь листву смутно проглядывались поляна и кусты, с которыми очень хотелось слиться в этот миг.

— Семён, нельзя девушку заставлять так долго ждать! — и вот он увидел её, проступающую сквозь ветки зарослей дикой малины. Мужчина почувствовал себя ребёнком, попавшего в свой самый страшный кошмар. Она, в рваном, лохмотьями свисающем, платье, первоначально белого, но теперь серого, от налипшей грязи, цвета, вышла на поляну. Девушка была без головы на плечах, но в заботливых руках она её довольно крепко и уверенно всё же держала. Сюрреалистичное существо резко и порывисто шагало по земле. Ноги оголённые, без обувки, были в засохшей, почти чёрной, крови. — Кики знает, что ты где-то рядом… возможно очень, очень рядом.

Голос исходил из отделённой головы, существо направляло её на вытянутых руках в разные стороны, как абсурдную, сумасшедшую звуковую колонку диджея из ада. Семён видел, как её ноги остановились перед ним. Он замер не в силах дышать, в висках застучало.

— Мальчик мой, привет! Как долго я тебя ждала, ха-ха… — перед носом Семёна, в метре, существо положило свою голову – та, хохотнув подмигнула блеклым, с кровавыми прожилками, глазом.

— А-а-а-а, — хотел закричать Семён, но вышел лишь хрип, его сковал смертельный ужас, и он не мог пошевелить даже пальцем. Будь проклят тот день, когда они, с Володькой, решили сгонять за карасём в эти гиблые Канашенские болота.

1

— Братан, это лучший день в моей жизни! Я тебе отвечаю! — для подтверждения своих слов, Владимир с трудом поднял вверх, над водой, садок, полный «под завязку», серебристой рыбой. Они пробирались из камышей по колено в воде, в болотных костюмах, к берегу. Начинало темнеть, и пора было разводить огонь. — Никогда такого клёва не видел.

— А я тебе чё говорил?! Эти места кишат рыбой, лопатой греби! — Семён через левую ноздрю, зажав пальцем правую, высморкался. За спиной торчали, из небольшого рюкзака, сложенные «телескопички», в руках он так же держал полный рыбы садок.

— Ох, не терпится уже… — мужчины наконец-то вступили на твёрдый берег, оставив рыбу в воде, привязанную к торчащему из болота высохшему деревцу. Оба потирали ладони в предвкушении скорого походного застолья, а ещё от промозглой, осенней прохлады.

— Эх, Сёма, как я давно не отрывался душой, а то всё ходишь по «объектам», смотришь на эти тупые лица… «Владимир Ильич, посмотрите… Владимир Ильич, пощупайте… какой основательный фундамент, какая крепкая стена», — противно передразнил мужчина чьи-то голоса, наламывая сухие ветки. У зелёной палатки лежали скинутые рюкзаки, в неё залез Семён и чем-то там шебуршал. — тьфу, как это всё надоело! Сём, ты там слышишь?

— Слышу, слышу, Вован, прикинь, мы в машине оставили водку! — вылез из палатки с огорчённым лицом, Семён.

— Чё-ё-ё?! Бл*ть! — взревел побледневший Вова. И было чему расстраиваться, если учесть, что они с километр продирались через заросшие лесные дебри на своих «двух», оставив «тачку» между берёзами из-за закончившейся грунтовой дороги. Мало того, что было тяжело идти, так ещё приходилось нести всё своё немаленькое снаряжение на собственных плечах.

— Ха-ха-ха, ты бы видел свою морду, — заржал Сёма, вытаскивая из-за спины бутылку, — думал, тебя удар хватит, шутка!

— Шутник, мать твою, за такие шутки по носопатке бьют, — облегчённо выдохнул Владимир и вытер проступивший пот со лба, — начинай потрошить рыбку, сейчас костерок разожгу и сварганю котелок для ушицы.

2

— Ну за хорошую рыбалку! — поднял складной жестяной стакан Владимир и с улыбкой посмотрел на своего друга.

— Чтоб не в последний! — поддержал тост Семён и с выдохом опрокинул в рот содержимое своей чарки.

— Уфффф, ядрёная, — прошипел Владимир, сморщив лицо и тут же, ухватил ложкой, из стоящего на траве котелка, наваристый рыбный бульон. — Ох, ушица, с дымком, настоящая!

Стемнело и на небе проступили первые звёзды. Вокруг стояла осенняя тишина, лишь в костре трещали и щёлкали горящие ветки.

— Фууу, — Семён занюхал солёным чесночным салом, после чего, продолжил: — удивительно, такое клёвое место, а никого нет рядом, прям какая-та благодать. Всего то километров шестьдесят от города, очень странно.

— Ничего странного, попробуй, доберись досюда через этот валежник. Да и всё же болото, не очень приятно искать чистые проёмы в заросшей воде. Только на поплавок то и можно рыбачить, на фидер уже не получится. А летом? Ты только представь, сколько тут комарья да гнуса?

— Это верно! — согласился Сёма, так же прикладываясь к ухе своей ложкой, — и правда, не плох супец.

— «Супец», — ухмыляясь, повторил с издёвкой слово, Вова, — обижаешь! Это настоящая уха, тут главное в конце затушить в бульоне горящее берёзовое полено и вылить туда грамуль пятьдесят водки. Это секрет настоящей ухи, понимать надо!

— Куда мне, я только яйца жарить то и могу, и те иногда пригорают, для этих целей жена есть, — заулыбался Семён и протянул руку со стаканом, — между первой и второй, промежуток небольшой!

Прозрачный напиток зажурчал из бутылки, в нос ударил сивушный аромат спирта.

— Хорошо сидим, братишка… ну за женщин что ли?

— За них, родимых! — кивнул Семён и чокнулся со стаканом друга.

— Мне холодно и страшно! — из темноты кустов раздался женский голос, мужчины вздрогнули и замерли.

— Ты слышал? — Вовчик, гулко проглотив водку, пригнулся, прислушиваясь, — или я брежу?

— Слышал… — Семён отложил свой стакан на траву и более громко, крикнул, — эй, кто там? Выходи!

— Я очень устала и замёрзла, можно мне погреться? — из зарослей на свет от костра неуверенно вышла девушка в холщовом, белом платье чуть ниже колен, очень напоминающее крестьянские древние одежды. Она была босонога, а русые волосы были закручены в косу, толщиной с крепкий кулак, перевязанной бечёвкой.

— Ох ты, боже мой, — удивился Владимир, вылупив глаза, — девчонка, малышка, откуда ты тут?

— Я заблудилась очень давно, пожалуйста, дайте мне погреться, — прошептала девушка, дрожа всем своим хрупким тельцем и с вожделением смотря на языки пламени, — я потом уйду, мне очень холодно!

— Конечно, конечно, — спохватился Семён, предлагая жестом присесть на траву рядом с очагом, — садись вот тут, погрейся!

— Спасибо, дяденьки! — девушка, немного скосив голову на лево, подошла и присела, вытянув бледные руки, — я уже сто лет не чувствовала тепла…

— Ах ты горемыка, — прочувствовал Семён, засуетившись, — ты наверно голодная? У нас уха есть, настоящая с дымком…

— Нет, нет, — немного нервно выкрикнула девушка, прерывая Сёму, — я не ем рыбу, мне просто надо погреться.

— Грейся, малышка, извини, — Семён поднял руки вверх, жестом показывая, что сдаётся, — ты потерялась? С какой ты деревни? Что-то мы не слышали в новостях ничего подобного.

— Не помню, я давно уже тут хожу, в темноте, среди этих деревьев, — заулыбалась девушка, чувствуя тепло от костра, растекающее по конечностям, — мне одиноко и страшно!

— Не бойся, девочка, завтра мы тебя выведем к людям! — уверил Семён, уже представляя себе журналистов, берущих у него интервью о «потеряшке», — грейся, мы тебя не обидим! Завтра, по утру, сразу пойдём отсюда!

— Может того, немного водочки для сугрева? — хитро глянул на девушку, Владимир, поднимая бутылку.

— Чушь не неси, это же ребёнок! — Семён прожёг друга взглядом.

— Какой же это ребёнок? Посмотри какая гарна дивчина! — подмигнул Владимир, — как зовут тебя, «ребёнок»?

— Кики, — повела плечами девушка, и правда, она была хоть и юна, но очень привлекательна, особенно её небесные, голубые глаза. Сквозь платье проступала созревшая грудь, оттопыривая ткань сосками.

— Кики, — Семён прислушался к звучанию, — странно, не пойму от какого имени…

— Да это не важно! Я, Владимир Ильич, можно просто, Вова, не обижусь, — глупо заулыбался мужчина, — как вождя Коммунизма! — девушка непонимающе посмотрела на говорящего, —да не важно, вы уже наверно и не знаете эту эпохальную личность! А этого зануду зовут Семёном!

— Сёма, — согласно кивнул Семён в смущении, и зачем-то виновато ляпнул, — мы тут из города приехали, порыбачить.

— «Порыбачить», ха-ха, — не унимался Володя, — мой дружок хотел сказать спасти это прекрасное создание! Кики… ты прости, мы тут допьём эту гадость, не обращай внимание на нас, грейся. Хочешь – поешь что-нибудь, есть сало и колбаса, коль не хочешь ухи…

— Нет, ничего не хочу, я просто тут посижу, можно? — вопросительно глянула на мужчин, девушка.

— Нужно! Кики, а где твой дом? Может всё же помнишь что-то? — Владимир стал разливать водку по стаканам.

— Давно, очень давно тут были дома, я в одном и жила, — задумалась девушка, завороженно глядя на огонь, — но теперь остались только эти болота, лес… и я. И мне очень холодно!

— Она сошла с ума, — прошептал на ухо Семёну, Владимир, многозначительно подмигивая, — бедная, умаялась.

— Н-да, дела… — вздохнул Сёма, после чего мужчины выпили.

3

Допив бутылку Владимир с Семёном стали собираться ко сну.

— Кики, ик… детка, иди в палатку! — Володя неустойчиво стоял, жестом руки показывая направление, — а мы уж тут, у костра поспим, ик… там есть спальник, не замёрзнешь.

— Нет, дяденька, я тут, можно? — умоляюще глянула девушка.

— Хорошо, там вон хворост, можешь подкидывать в костёр, а мы, ик… спать! — Владимир поманил за собой Семёна, — завтра мы тебя отведём, малышка! Будь спок… ик…

— Хорошо! — кивнула Кики, продолжая греть синюшные руки.

Друзья неловко залезли в палату, от выпитого их немного пошатывало.

— Странное какое-то имя, — не унимался Семён, чувствуя какой-то подвох. Они лежали рядом, посматривая сквозь входные шторки палатки на смутно проступающую фигуру девушки, та продолжала сидеть у очага, — Кики, интересно это от какого имени уменьшительное?

— Да хер его знает! Ик… эту молодёжь не понять, они сейчас повёрнуты на всякие ик… японские примочки, анаме или как там, аниме, ик… — пьяно прошептал в ухо Семёна, Владимир, — но девчушка очень даже, не плоха.

— Глупости не говори, она же совсем ещё дитё, наверно лет шестнадцать, — возмутился Семён и толкнул друга в плечо, — давай, спи, герой-любовник.

— «Лет шестнадцать», — передразнил шёпотом Вова, — а ты видел, ик… её глаза? Шальные! Ох же хороша, чертовка! «Не помню, дома тут были», да врёт, она путает просто нас! Ик… Чудит, за нос нас водит, тут в километрах пяти отсель есть, ик… деревня. Я тебе отвечаю, она оттуда, приключения ищет на энное место, ик… сейчас такие нравы у деревенских…

— Хватит бредить, спи! — отвернулся Семён.

4

Сквозь сон Семён услышал девичий визг и плачь, открыв глаза он прислушался. Тишина, вроде показалось, отворачиваясь, мужчина вытянул руку и не почувствовал тело друга.

— Вовка, ты где? — Сёма прощупал рядом пустоту, в палатке никого не было. Сквозь шторку в мареве от языков пламени он увидел какие-то движения. — Эй, что тут происходит?

Потирая глаза, Семён вылез из палатки и чуть не упал на пятую точку от представшей картины.

— Сёма, извини что разбудили тебя, мы тут немного пошумели, — Вова стоял как исчадие сюрреалистичного ада, в руках держа окровавленный тесак, которым несколько часов назад рубили ветки для костра. В ногах лежали безжизненная девушка, низ которой был испачкан в крови, а отрубленная голова – чуть поодаль. На лице Владимира читалось сожаление, — эта сука прикусила мне палец, я того, не сдержался… Она оторва, сама этого хотела! Я не хотел тебя будить, брат. Ты же мужик, должен понять… это у тебя жена да дети, а я уже лет десять без женского внимания. Ну, брат… чё молчишь?.. Да она сумасшедшая, вряд ли кто её ищет, кому нужна такая? И вообще, Кики, глупое имя, шлюхообразное какое-то, не молчи, Сёма…

— Ты ч-ч-чего н-н-н-наделал? — наконец заикаясь выдавил из себя Семён, делая шаг назад. Пахло кровью и мочой, и от этого запаха всё вокруг закружилось. Никогда бы он не подумал про своего друга плохого, а то, что у того конкретно снесена «башня» сейчас доказательством возлежало растерзанным пред глазами. — Ид-д-диот, б-б-боль-н-н-ной…

— Ну не удержался, Сём, с кем не бывает? Она сама глазки строила, а потом динамить начала, вот и напросилась, — Владимир вытирал пучком сухой травы лезвие и пожимал плечами, — не знаю даже, что на меня такое нашло, водка наверно или морок какой она на меня напустила…

— Б-б-б-у-у-у! — перегнулся Семён, его вырвало вечерней трапезой.

— Да ладно тебе, братан, это же просто баба. Найдём камень и в воду её, хер тут кто найдёт эту Кики-и-и-ш-ш-ш… б-л-**-ть…

Семён с недоумением поднял взгляд на Вову и понял, что неестественный хоррор на смерти Кики не закончился, а даже взял новые обороты. Друг сейчас стоял и с недоумением смотрел на руку, вылезшую из собственной груди и сжимающую в ладонях ещё бьющееся сердце. По губам побежала струйка крови.

— Ой, какая оказия… тут чьё-то сердце завалялось, — это был девичий голосок. С открытым от удивления ртом, Сёма посмотрел вниз и увидел, как отрубленная голова Кики говорит, — Семён, с твоим другом немного плохо стало…

Владимир шипя рухнул на землю, за ним стояло безголовое тело девушки.

— Боже мой, боже мой… — пришёл в себя Семён и стал пятиться назад, инстинктивно перекрещиваясь. — Кики… Кикимора…

— Мне так не нравиться, лучше всё же Кики, Кики Канашенская, — тело подошло к своей голове и взяло её в руки, — как же не хватает тепла, Семён, пожалуйста, согрей меня! Ты хороший, возьми меня к себе в дом!

— Нет! — закричал Семён и бросился наутёк в кусты.

* * * *

— А-а-а-а, — хотел закричать Семён, но вышел лишь хрип, его движения сковал смертельный ужас и усталость. Он собственными глазами видел, как это безголовое, вроде хрупкое тельце девушки, вырвало сердце друга из его же груди.

— Вот мы и одни, любимый, — с нежностью сказала голова и тут Семён увидел в проступающем утреннем свете, как тело девушки неловко прошло вперёд, спотыкнувшись. Зрачки Кики посмотрели за движением тела и его осенила мысль.

— Вот ты и попалась, Кикимора болотная, — Семён обрёл дар речи. От быстроты многое сейчас зависело. Внутренне содрогаясь, он схватил резко голову девушки и развернул её на 180 градусов.

— Ээй, не шути, любимый, — ага, Семён услышал нотки страха из уст этого демона, — это что ты затеял?

Сёма поднялся на ноги и с удовлетворением увидел, как тело нелепо стало крутиться и слепо тыкаться в деревья и кусты.

— Что, Кикимора, не видишь себя? — осмелел Семён и поднял её голову за толстую косу. — Мы немного с тобой пройдёмся подальше от твоей половины.

— Не надо, Семён! Ты же не такой как твой дружок, — с испугом смотрела Кики на мелькающую под собой траву, — вернись, пожалуйста и отдай голову.

— А как же погреться? — съязвил Семён, — хочешь ли ты ещё, чтобы я тебя взял к себе в дом?

— Нет, не хочу!

— Вот и отлично! — остановился Семён и намотал косу на торчащую ветку берёзы. — Тут пока повесишь, а я, пожалуй, пойду отсюда к машине. Рано или поздно вы найдёте друг друга, ощупью там или как ещё.

Семён повернулся от висящей головы и пошёл, махнув на прощанье рукой. По поляне ползало тело Кикиморы и руками слепо прощупывало землю — у них была Вечность на эти поиски.