Репортаж

Михаил, 30 ноября

Я поставил точку в конце фразы и крутанул колесико мышки вверх. Немного поправил заголовок статьи и отправил редактору на вычитку. В этот раз текст писался как по маслу (хотя рекламные статьи на заказ я пишу через силу), поэтому я сдал статью на день раньше обещанного. Ненавижу ваять коммерческие статейки о “динамично развивающихся компаниях, занявших свою нишу на рынке шпингалетов”. Это не журналистика. «Но это нас кормит», говорит редактор. Прав, собака плешивая, оттого у меня и зубы сводит.

На столе загудел телефон.

— Миш, ну ты прям знал, когда сдаваться! - затарахтел редактор, который всегда так торопился куда-то, что даже не здоровался. - Дел тьма, а теперь хоть у тебя руки свободные.
— Привет, Алексеич, что у нас сегодня?
— Ну что, что, опер придет в три, пообщаемся. Потом надо распределить по редакции Вовкины наработки, раз уж так… Возьмешь пару текстов на себя?
— Да уж куда я денусь с подводной лодки.

Я вздохнул: не люблю доделывать чужую работу, но ситуация из ряда вон.

— Вот и славно. Новости есть? - спросил Алексеич.
— Нет, откуда. А у тебя?
— Да тоже нет. Наташа, бывшая Вовкина жена звонила. Спрашивала, не выходил ли он на связь. У нее тоже ничего. Будто растворился человек. Тут уже хоть в НЛО, хоть в снежного человека поверишь! Ладно, побежал я, на связи.

Семнадцать дней назад мой коллега, специальный корреспондент нашей газеты Владимир Горелов ушел в НИИ биологии и нейрофизиологии на интервью с каким-то профессором, но туда не дошел. Алексеич хватился Вовки на следующий день, когда тот не вышел на работу. Звонил ему, его бывшей жене, коллегам-журналистам и, наконец, этому самому профессору, который и сказал, что Вова не пришел на интервью в назначенное время.

За пару дней до исчезновения Вовки мы с ним зависли в баре после работы. Он строил планы, рассказывал, какие темы хочет осветить, глазел на девчонок и вообще не походил на человека, который собирается добровольно уйти из жизни. Так считает следователь. Прямо не говорит, но намекает. Но ни мы, коллеги, ни жена, в это не верим. Вове столько раз угрожали из-за его публикаций, что тут ответ напрашивается сам собой. Одна из самых страшных вещей в жизни - неизвестность.

Владимир, 13 ноября

На рабочем столе ноута гримасничали двое - блондинка и восьмилетний мальчишка. Мои жена и сын. В прошлом году жена стала бывшей, а я оказался воскресным папой. Это случилось почти сразу после того, как мне сожгли машину за очередную статью, где я зацепил одного застройщика с криминальным бэкграундом. Значит, накопал что-то важное, сказал я тогда. Могилу ты себе накопал, сказала моя жена и подала на развод. Машина стала последней каплей. Нам били окна - терпела, подсылали с угрозами каких-то качков - терпела. Но ее преданность оказалась со сроком годности. В горе и радости, да?

С сыном я вижусь. С женой - только когда открываю ноутбук. Она так и не поняла, что я не могу не писать. И не могу не ворошить осиные гнезда, вытаскивая на свет то, что другие хотят спрятать от мира.

Но сейчас с такими темами застой, и от этого внутри у меня будто стылое болото. А я жажду цунами. Господи, как мне сейчас нужна сенсация!

Была бы тут моя жена, она бы сказала, что у меня ломка.

Тема задания, которое вчера мне всучил Алексеич (“Володь, надо, сейчас мы им интервью, а они, может, потом рекламу у нас возьмут”) не возбуждала во мне журналистский азарт – будем говорить с неким профессором Максимовым из НИИ биологии и нейрофизиологии о результатах работы института за год. Заодно и небольшой репортаж из института сделаю. Профессор расскажет мне о новых лекарствах с труднопроизносимыми названиями, а я потом буду через силу расшифровывать часовой разговор, напичканный терминами, и переводя это все на человеческий язык. Журналистику могут считать творчеством разве что первокурсницы журфака, верящие, что писать статьи чуть сложнее, чем фанфики про Гарри Поттера. Ни фига, девчата, журналистика — это ремесло.

За окном зевал ноябрь. Я мрачно посмотрел на раздетые деревья во дворе и вернулся к ноутбуку. Погуглим этого профессора Максимова, хотя бы имя-отчество, а то через три часа буду выглядеть перед ним идиотом.

О профессоре поисковик выдал крайне скудную информацию. Его биографию на сайте НИИ сжали до двух строк, указав год рождения и образование. Даже фото не дали. Но зато прикрепили список его научных публикаций. Большинство из них посвящены нейробиологии - профессор написал десятки работ о мозге человека и животных. Я пробежал по диагонали пару страниц одной из работ, мало что понял и закрыл файл.

Привычным движением я вставил в диктофон новые батарейки и отправился в НИИ. Дорогу я примерно знал, хотя в самом институте никогда не был. Он находился в черте города, но вокруг него разросся большой парк, отрезавший институт от городской жизни. Кроны деревьев летом смыкались так плотно, что образовывали купол. Поэтому даже в жару там чуть легче дышалось, чем вне парка. Но сейчас, осенью, голый парк выглядел неприветливо.

НИИ биологии и нейрофизиологии - это два корпуса цвета поддиванной пыли, соединенных переходными галереями на третьем и седьмом этажах. К зданиям вела асфальтированная аллея, вдоль которой стояли несколько лавочек. Я пронесся мимо них почти бегом - уже начал накрапывать дождь и очень уж хотелось зайти в помещение.

Институт встретил меня полным отсутствием людей в вестибюле. Только колонны, зимний сад и несколько вертушек, отделяющих прошенных гостей от непрошенных. Я, конечно, не ожидал, что окажусь на вечеринке, но уж охранника или вахтера надеялся увидеть. С этого я, пожалуй, и начну свой репортаж.

Я было достал телефон, чтобы набрать профессора и спросить, куда, собственно идти, как вдруг откуда-то из глубины вестибюля вырулил мелкий тощий мужичок в клетчатой рубашке. Он подошел к вертушкам и приложил к одной из них свой пропуск - с внешней стороны.

— Добрый вечер, Владимир, проходите, - сказал мужичок. - Я Максимов.

Мы обменялись рукопожатиями и направились к лифту.
— Если вы не против, поговорим в моей лаборатории, - сказал профессор, на ходу доставая ключи.
Я только за. Было любопытно, что происходит за закрытыми дверями НИИ.

Михаил, 30 ноября

Оперуполномоченный пришел ровно в три, как и обещал. Вот бы на интервью люди так вовремя приходили, цены бы им не было. Мы с главредом и Андреем Николаевичем, так звали опера, уселись в кабинете Алексеича.

- Дела такие, - начал оперуполномоченный и тон его мне не понравился. Таким тоном хорошие новости не сообщают. - Пока я шел к вам, мне позвонили. Сегодня утром в роще, которая сразу за северным выездом из города, было обнаружено тело, предположительно, Владимира Горелова. Скорее всего, самоубийство. Повесился на дереве.

Я не находил слова, но Алексеич сразу расстрелял опера очередью вопросов:

- Почему вы уверены, что это самоубийство? И что значит “предположительно”? Тело разложилось, опознать нельзя? Может, его туда перенесли?

- Не так быстро, Роман Алексеевич, - поморщился опер. - Конечно, только судмедэкспертиза покажет, отчего скончался Владимир. Но пока все указывает на то, что он сам это сделал. Веревку на сук - и всё. Тело успело разложиться, но при нем нашли вещи, принадлежащие Горелову. Его телефон, записная книжка, еще был диктофон с несколькими записями, судя по всему, каких-то пресс-конференций. Ну и одежда на нем та, которая занесена в ориентировку.

Мы с Алексеичем не знали, что говорить в такой ситуации. Вернее, Алексеич знал и сказал, но повторять это в приличном обществе не стоит.

Как выяснилось, бывшая жена Вовки еще ни о чем не знала. Опер обещал, что позвонит, и вечером я, когда уже был дома, решился ее набрать и предложить помощь в организации похорон. Все ж не чужой человек был мне Вовка.

Бах! Я резко повернул голову на звук, шедший из-за занавески на окне. Дети, что ли, барагозят? Я резко отдернул штору и вгляделся в заоконную темноту поздней осени. Ничего не вижу. Но внезапно удар в стекло повторился и я сначала машинально отступил назад, а затем резко открыл окно.

На внешнем подоконнике примостилась большая птица, ворон. Не боится, смотрит на меня. Клюв мощный, как только стекло не треснуло.

— А ну кыш, - я махнул на птицу рукой, но это не помогло. Странное пернатое.

Птица склонила голову набок и коротко каркнула. Потом взмахнула крыльями, и я испугался, что ворон собрался ко мне в гости.

— Не-не-не, куда? - возмутился я и поспешил закрыть окно.

Но стук повторился, хотя уже не так громко, как вначале. И опять, и опять!

— Ты чего творишь, зараза? - закричал я, открывая окно снова. Будто птица понимает.

В этот раз ворон церемониться не стал и, расправив черные крылья, ринулся в открытое окно, я и глазом не успел моргнуть. Пролетая, шлепнул меня крылом по голове, и приземлился возле моего ноутбука.

Ворон громко каркнул несколько раз и легонько стукнул клювом по крышке ноута. Это какой-то долбаный цирк. И как его выгонять? Шваброй? Веником? Едой выманить?

Тем временем ворон взлетел на шкаф и снова начал стучать клювом. Я пошел рыться в холодильнике - все-таки попробую предложить ему еду.

Сволочная птица не унималась. И вдруг я невольно поймал себя на мысли: у этого стука есть определенная структура. Три быстрых удара, три удара с паузой и снова три быстрых удара. Потом недолгая тишина — и заново.

Три коротких, три длинных, три коротких. Азбука Морзе, сигнал SOS.

Я сплю?

Владимир, 13 ноября

Лаборатория была размером с обычную жилую комнату. В помещении находились совершенно незнакомые мне приборы. Единственное, что я узнал, это обычный компьютер. У одной из стен стоял огромный шкаф, а напротив — стол профессора.

— Давайте начнем с вашей биографии, - обратился я к Максимову и включил диктофон.

— Родился, выучился, женился? - устало спросил тот.

В приглушенном свете вестибюля я и не заметил, что лицо ученого серо и изможденно, глаза запали, лоб перечеркнули две глубоких морщины. Мне стало неуютно и даже стыдно. Нахрена я приперся? У него дел других нет, как тратить на меня время? Но я отогнал эти мысли, напомнив себе, что встреча была обговорена, и он на нее согласился.

— Да, пожалуйста. С самого начала.

Я старался быть очень вежливым. Мои коллеги меня бы не узнали.
Максимов послушно рассказал мне о своем интересе к науке, который разросся в нем к старшей школе, о факультете биологии, о своих учителях, об их достижения, о своих достижениях. Он говорил неторопливо, разбавляя речь деталями, порой ненужными, и мне на пару секунд показалось, будто тянет время. Если это и так, подумал я, то совершенно непонятно зачем.

— А сейчас я работаю над одним проектом.

Профессор, продолжая говорить, подошел к большому шкафу и открыл одну из створок.

— Хороший проект. Нужный.

Я не перебивал. Возможно, вокруг этой разработки и будет строиться репортаж. Пусть говорит.

— Возможно, он войдет в историю науки.

Максимов стоял у шкафа спиной ко мне, и я не видел, чем он занят.

— Возможно, даже я войду в историю науки. Хотелось бы, как Эйнштейн, но, скорее всего, если и войду, то как доктор Менгеле.

Я прикинул в голове пару заголовков для статьи. Громкое заявление, конечно.

— Владимир, я заранее прошу у вас прощения, - в голосе профессора проступила неподдельная грусть. — Те, кто говорит, что у них нет выбора, врут. Выбор есть всегда. Просто иногда приходится принимать… особые решения.

Максимов развернулся, быстрым шагом подошел ко мне вплотную и сделал какое-то очень быстрое движение. Я совершенно не понимал, что происходит. Инстинктивно подался назад, но тело оказалось неуправляемым, и я упал навзничь. Шею саднило, будто кошка зацепила когтем. Профессор стоял надо мной, сжимая в руке пустой шприц.

— Может быть, вам даже понравится.

Это последнее, что я услышал перед тем, как омут сомкнулся над головой.

Михаил, 30 ноября

Пока я осознавал сюрреалистичность ситуации, в кармане завибрировал телефон. Это звонила бывшая жена Вовки. Когда-то, до их развода, мы втроем хорошо общались. В прошлой жизни, когда все были живы.

— Я не знаю, кому еще можно такое доверить, - начала она неуверенно. - Если бы мне такое рассказали, я бы отправила человека к психиатру. Ты же уже знаешь про Володю?

Конечно, ответил я, конечно, знаю. А дальше Наташа поведала мне нечто удивительное. Оперуполномоченный позвонил ей сразу после того, как вышел из нашей редакции. Наташа была тогда на работе - она врач. После разговора она даже не успела толком поплакать, потому что в окно постучали.

— А мой кабинет, на минуточку, на третьем этаже, я испугалась, конечно. Подошла к окну, смотрю, а за ним грач сидит. А, может, ворон, не разбираюсь. Ну я и открыла окно, не знаю зачем. А птица, представляешь, влетела в кабинет и сразу на мой стол! И к компьютеру подпрыгнула. Я машу на нее руками, а ей вообще все равно. В общем, пока я плясала вокруг нее… Короче, на компе у меня был открыт один отчет, как раз добивала его. И птица начала стучать клювом по клавиатуре, по разным клавишам. Я пыталась согнать эту сволочь, а она крылья шлепает и орет, как ненормальная… Ох, Миш, вот щас сядь… В общем, птица написала на моем компьютере “Я Володя, я в беде”. А потом в кабинет вошел мой коллега, и птица тут же улетела. Я, наверное, сошла с ума, иначе не знаю, как это объяснить.

— Это похоже на чью-то дебильную шутку, - осторожно сказал я, не горя желанием довести Наташу до психбольницы сообщением о вороне, который минуту назад набивал на моем шкафу сигнал SOS.

— Похоже, да. У него было много врагов.

— А еще ворона можно обучить всяким трюкам. Так что наверняка это какой-то идиот научил птицу и никак не может угомониться даже после Вовкиной… смерти. Давай-ка лучше обсудим похороны. Я готов помочь, да и ребята с работы тоже.

И разговор благополучно перетек на эту тему. Слава богу.

Ворон на моем шкафу щурился. Стучать он перестал. Когда мы с Наташей закончили разговор, я открыл ноутбук и запустил на нем “Блокнот”.

— Посмотрим, что ты умеешь, - сказал я и отошел от стола.

Владимир, 14 ноября

Очнулся с мыслью, что будильник не зазвонил, теперь не успею сдать репортаж и сорву сроки печати номера. За что меня и оштрафуют. Не отрывая глаз, попытался дотянуться до телефона, - там наверняка сотня пропущенных от главреда - но руки не слушались. И ноги, и голова, и вообще тело. Что за фигня со мной? Сколько я вчера выпил, что сегодня себя не ощущаю? А пил ли я вообще?

Разлепив веки, я почти сразу понял, что не дома. У кого я ночевал, сообразить не смог. Хотел позвать кого-нибудь, но из горла вырвалось нелепое кряхтение. Зато все равно сработало - рядом раздались легкие звуки шагов и через пару секунд надо мной навис профессор Максимов.

— О, трансфер прошел быстрее, чем я думал, - тихо сказал он. - Пить, наверное, хотите. Но лучше вам подняться и дойти до воды, она справа от вас.

Я попытался встать на ноги. А дальше… Дальше не хочется лишний раз вспоминать. Я такого ужаса не испытывал за всю жизнь. Ног не было. Да и рук тоже не было. Не знаю, что там вместо оказалось них, мое сознание еще туманилось, но там точно было что-то иное, нежели мои конечности. Я было заорал, но вместо привычного голоса раздался резкий скрежет.

Профессор приблизил свое лицо ко мне и медленно произнес:

— Простите, Владимир, но когда перед тобой задачу ставят оттуда, - он поднял указательный палец вверх, - ты не можешь подвести, понимаете? Конечно, понимать-то вы можете.

Я постепенно приходил в себя. Очень хотелось набить морду этому Максимову за то, что он меня чем-то накачал, но к тому моменту до меня дошло, что нас разделяет стекло. И сбоку, и сверху - все стеклянное. Я в каком-то ящике.

— Мне всегда было интересно, - продолжил профессор. - что можно сотворить с человеческим сознанием? Как поиграть? На какие метаморфозы оно способно? И спустя сотни часов экспериментов я создал уникальный и одновременно ужасающий проект - трансфер, или простыми словами, перенос человеческого сознания в другой живой организм. Конечно, не любой. Пока подошли кошки, собаки и птицы. Может, подошел бы еще кто-то вроде медведя, но где же я его достану? А вот птицу, например, в городе найти легко.

По-моему, он сумасшедший. Надо выбираться отсюда. Всю эту фантасмагорию я тоже внесу в репортаж.

Профессор все еще вел дикие речи, стоя рядом:

— Пока я занимался наукой, наверху занялись мной. Очень уж полезная у меня получилась разработка… Они захотели, чтобы я создал идеального шпиона: птицу с человеческим разумом. И я создал. Это была сойка. Отличный получился экземпляр! Я должен был представить его заказчику на следующей неделе. А позавчера птица погибла. Человек, чье сознание я перенес в птицу, явно сошел с ума и влетел в стену. Не принял свою судьбу, что ж… А тут как раз вы со своим интервью, просто подарок, - профессор печально усмехнулся. - Я мог бы оставить вас в покое, но… Как я уже говорил, выбор есть всегда. Тут или я вас, или они меня. Так что вы теперь, Владимир, не Владимир, а ворон-шпион П-2, что значит “Проект второй”. Ваша задача - следить за теми, на кого укажут. Слушать разговоры. У вас в мозгу установлен чип, который передаст услышанное прямо на специальный прибор.

Он указал куда-то себе за спину. Я хотел поднять руку, разбить это проклятое стекло и вырваться из рук невменяемого профессора, но вместо руки взметнулось нечто черное и большое. На меня словно напялили какой-то балахон.

— Да, П-2, это ваше правое крыло. Привыкайте к новому телу. А что касается старого… Мне его хранить негде, так что его скоро найдут.

Михаил, 30 ноября

Ворон будто ждал приглашения - слетел к ноутбуку и тут же заклацал клювом по клавиатуре. Я внимательно следил за тем, что появляется на мониторе. Ворон набивал тот же текст, что и Наташе: “Я ВОВА. Я В БЕДЕ”.

Птица отпрыгнула от ноута и громко каркнула. Я тупо уставился на текст.

— Это шутка такая? - спросил я не знаю кого.

Ворон опять припрыгал к клавиатуре и написал: “МИША Я ВОВА. МЕНЯ УБИЛ ПРОФЕССОР МАКСИМОВ”.

Я выругался. Птица точно кем-то обучена. Но ради чего? Попугать одинокую женщину и журналиста?

Птица тем временем продолжила истязать мой ноутбук. На экране появилось “ТРАНСФЕР СОЗНАНИЯ. М. СДЕЛАЛ МЕНЯ ПТИЦЕЙ”.

— Так. Это уже не смешно, - сказал я. - Ну допустим, что ты Вовка. Если так, то ты должен помнить, как тебе отомстили за расследование махинаций при строительстве торгового центра.

Ворон, словно дятел, застучал по клавиатуре.

“РАЗБИЛИ ТРИ ОКНА В КВАРТИРЕ”.

Если бы я не был атеистом, то точно бы перекрестился. Все так, Вовке тогда побили окна, и мы еще подумали, что он легко отделался.

Птица опять застучала клювом:

“РАССЛЕДУЙ МОЮ СМЕРТЬ И ПРИСМОТРИ ЗА СЕМЬЕЙ”

Ворон отлетел на подоконник, показывая, что ему пора. Я выпустил птицу в темноту.

Владимир, 14 декабря

За месяц я относительно привык к телу ворона. Единственный существенный плюс - это возможность летать. Но психологически мне все еще сложно осознавать, что у меня нет отныне ничего от прошлой жизни, одни воспоминания.

Последние две недели мне через Максимова дают задания, и я их благополучно выполняю. Слежу за какими-то типами. Даже имен их не знаю, только внешность. Я сижу на ветках, заборах, подоконниках, и вы даже на секунду не заподозрите, что за вами следит черный ворон и ловит каждое ваше слово.

Ни к Наташе, ни к Мише я больше не летал. Когда я вернулся после того раза, профессор Максимов мне сказал, что чип в голове отслеживает и мои перемещения. И если я попытаюсь связаться с семьей или друзьями, их убьют. Да, вот так просто. Меня - нет, не тронут, я ценный экземпляр и на первый раз прощен. Теперь остается надеяться, что Миша не полезет в это дело, хоть я его и попросил.

Парадокс: еще недавно я жаждал сенсации - пожалуйста, вот она. Написать только не могу. Иногда наши желания сбываются словно в насмешку над нами.

Я свыкнусь и усмирю свою натуру, которая ищет бури. Уж постараюсь ради тех, кого люблю, посидеть сложа… крылья.

Михаил, 14 декабря

— Здравствуйте, Георгий Николаевич? Это корреспондент газеты “Вести региона” Михаил Гавриленко. Удобно говорить?
— Да, день добрый. Чем обязан?
— Прошлое интервью с нашим журналистом не сложилось, но мы бы не хотели его бросать…
— Понимаю. Помню, соболезную насчет вашего коллеги.
— Спасибо. Когда вам удобно встретиться?
— Можно и сегодня. Как насчет вечера в нашем НИИ?

Расследование началось, уважаемый профессор.