Белые крылья

Глава первая

Был рассвет, верхушки ледяных скал сияли сиреневым чистым светом. Холодный, равнодушный ветер задувал в каждую щель, безжалостно изгоняя последнее тепло. Скоро, совсем скоро, ветер нагонит тяжелые свинцовые тучи, и на тундру неотвратимо ляжет толстый слой снега. Стая готовилась к отлёту. Шла перекличка, белые птицы то и дело расправляли крылья и хлопали ими. От этих резких звуков сердце Дина сжималось и застывало как лёд. Его мать нервно ходила вокруг, повторяя, как молитву:

- Ничего, ничего. Перезимуешь. Ты справишься. Еды тебе хватит. Главное, не покидай укрытие.

Однако, в её голосе Дин не слышал уверенности. Наконец, мать остановилась напротив, крылья её повисли, как плети и она прошептала еле слышно:

- Ты же понимаешь, сынок…

Дин кивнул, горло ему сдавил спазм, он не мог ответить. Да, конечно, он всё понимал. И то, что у него перебито крыло, поэтому он не может лететь вместе со стаей. И то, что птенцы не переживут зиму, если останутся здесь. Выбора для него не было, приходилось оставаться тут. И все же, не мог смириться с тем, что его бросают умирать одного. Дин оглянулся вокруг себя, пытаясь поймать хоть чей- то взгляд. Друзья, хмурясь, отворачивались. Да, они сделали, что могли, пытаясь сплести корзину для Дина, но корзина разваливалась раз за разом при попытке поднять её с Дином вверх… Вожак встретил взгляд Дина сочувственно, но спокойно и Дин понял, что обречен, что стая уже попрощалась с ним. Дин повернул голову влево, где готовились ко взлёту младшие птицы. Его пара, белокрылая Тан смотрела на него во все глаза, в которых блестели слёзы, отражая розовеющее небо. Дин еле заметно кивнул своей паре, не желая расстраивать её перед дальней дорогой. Ведь ей придётся сопровождать домой их маленького сына. Дин перевёл взгляд на белоснежного птенца, ещё по детски неуклюжего, но имеющего задатки будущей выносливой и сильной птицы, что угадывалось в широком размахе крепких крыльев. Не было сомнений в том, что его сын долетит до дома.

- Отец! - вдруг пронзительно вскрикнула Тан. Вожак медленно повернул голову на крик. Дочь смотрела на него с отчаянием и надеждой в глазах. Но вожак знал, что ничем не может помочь Дину, что он должен сохранить жизнь остальной стае, поэтому послал дочери короткий холодный взгляд, и отвернулся. В это время луч восходящего солнца осветил самую высокую скалу. В тот же миг вожак коротко и неотвратимо скомандовал:

-Взлетаем.

Стая заволновалась, заколыхала крыльями, став похожей на неспокойное море. Первыми нестройной волной взлетели птенцы, подросшие за короткое северное лето. Набрав высоту, они старались выровнять клин, подгоняемые криками взрослых птиц, взлетавших следом. Дин видел, как в последний момент Тан рванулась к нему, но старшие братья не дали ей завершить маневр, и погнали вверх, образуя крыльями мощные воздушные потоки.

- Дин, Дин, Дин… - крик удалялся, а птица с перебитым крылом все рвалась и рвалась с земли в небо следом за стаей, но крыло не слушалось. Кровь билась в висках барабанной дробью, от усилий темнело в глазах, но все было напрасным…

-Тан, мама! - крикнул Дин в полной тишине. Стаи не было, время застыло. Дин, забывая сделать вдох, до боли в глазах всматривался в пустое небо. Он вытянул шею, слушая звенящую тишину вокруг. Что- то в ней было неправильное. Ветер утих, потянуло пронзительным холодом. Дин посмотрел в сторону скал и увидел что ледяные верхушки, ещё недавно сиявшие солнечным великолепием, утонули во мгле. Мгла клубилась, наваливаясь с перевала на тундру. Дин знал, что это конец, что сейчас все засыплет снегом, несущим погибель. Он решил остаться здесь, на этом месте, не видя смысла идти в укрытие, где его ожидала бы медленная смерть от холода. Когда первые снежинки, танцуя, стали садится вокруг на холодную, мёрзлую землю, Дин услышал хлопанье крыльев. Повернувшись, он замер, не веря своим глазам. Рядом с ним приземлилась Тан. Они молча смотрели друг другу в глаза. Дан видел в глазах подруги спокойную решимость и обреченность. Сознание того, что Тан вернулась, чтобы умереть вместе с ним, обожгло мозг отчаянным протестом. Мысли метались в голове, ища путь к спасению. Снежинки танцевали вокруг свой завораживающий танец, невесомо и деликатно присаживаясь на кончики перьев Тан, сразу испаряясь от тепла разгоряченной полётом птицы. Но Дан понимал, что это ненадолго, что совсем скоро снежинки перестанут таять, укутав их таким красивым, но смертельным саваном. И тогда Дан поднял голову к небу с отчаянным криком:

- Богиня Варна, я призываю тебя! Спаси Тан, я выполню твои условия! - Тан вздрогнула, встряхнула снег с крыльев и, обняв любимого, прошептала:

- Боги не слышат нас.

-Сестра, нам пора на совет,- произнес мелодичный голос Олы. Варна чуть повернула к ней свою голову с высокой прической пепельных волос, по спирали закручивающихся вверх. Качнулись серьги, мерцание их камней притягивало и завораживало взгляд. Там, в глубине клубившихся серо-синих сфер, зарождались новые миры. Ола знала, как опасно долго всматриваться в эти камни. Ведь они способны утянуть, как в омут, даже ее, богиню Настроения. «Могущество Варны, богини Всех Стихий, поистине безгранично»,- подумала Ола, и её легкомысленный наряд цвета мятных леденцов моментально сменился на темно- синий строгий балахон. Синий цвет всегда придавал Оле уверенность.

-Подойди сюда,- поманила её Варна. Ола приблизилась к огромному, во всю стену, панорамному окну. Сверху хорошо было видно, как землю внизу заволакивают огромные темные тени. Потоки ветра бурлили в глубине туч, подчиняясь еле заметному шевелению пальцев Варны.

– Совет подождёт, я начинаю зиму.

-Слишком рано в этом году, - отметила Ола.

-В самый раз. Смертные не слишком усердно возносят молитвы в последнее время. Суровая зима заставит их вспомнить богов,- тут богиня замолчала, прислушиваясь к чему то.

- Варна, спаси… - долетели до них, словно эхо, слова с земли.

Варна улыбнулась :

– Наконец –то, этот упрямец вспомнил обо мне, – в её голосе послышалось удовлетворение.

-Это тот мальчишка, которого не устроила плата за твою помощь? – наряд Олы стремительно менялся, превращаясь из синего в лимонно – желтый. Варна поморщилась, глядя на яркое платье сестры.

– Я всегда довожу задуманное до конца, и в этот раз будет так же,- ответила повелительница стихий.

- Так вот зачем тебе понадобилась такая ранняя зима в этом сезоне. Ты хотела повлиять на упрямого мальчика,– в голосе Олы послышалась печаль, а по ярко – желтому платью пошли серые волны.

- Какое тебе дело до смертных, – пожала плечами Варна. Она подняла ладонь, сложив пальцы в особую асану. В тот же миг в зале возникли Тан и Дан. Они прижимались друг к другу, в отчаянной попытке сберечь последнее тепло. Было видно, что снег уже не тает на их белых перьях, а в глазах читается обреченность. Ола сочувственно охнула, ее платье стало шафранно – желтым и по залу быстро распространился сухой знойный воздух. Дан чувствовал, как тепло возвращает жизнь ему и его подруге. Он ощущал счастье от того, что спас любимую, не важно, какой ценой. Теперь он готов был выполнить приказ Варны. Память возвращала ему сцены полугодовой давности, предшествующие сегодняшним событиям. Тогда, в начале лета, его поставили охранять младших птенцов на удалённом пастбище. Паря над поляной, он с умилением разглядывал неуклюжие драгоценные пуховые комочки, с радостным писком переваливающиеся по изумрудно-зеленой весенней траве. Вдруг на птенцов упала тень. Дан поднял голову и увидел расок – хищных птиц, которые в это время года никогда раньше не появлялись в этих краях. Дан издал особый гортанный звук, означавший тревогу. Он знал, что этого достаточно, стая уже спешит к нему на подмогу. Дан раскрыл над птенцами свои крылья, криками подзывая их спрятаться в укрытие. Хищные раски стремительно атаковали, больно ударяя крылья Дана своими твердыми каменными клювами, способными разбить камень. Дан отчаянно кричал от боли, но держался, охраняя птенцов до прилёта стаи. После этого перебитые кости срослись неправильно, лишив Дана способности летать. Старые птицы хмурились, глядя на его крылья. Они глубокомысленно рассуждали о нестабильности мира, приведшей так не ко времени к атаке расок на птенцов. Дана пытались лечить всеми возможными способами. Молодые птицы, рискуя жизнями, летали за перевал собирать утреннюю росу с диких горных цветов синегривок, известную своими целебными свойствами, но все было напрасно. Крылья не заживали. И тогда Дан в отчаянии обратился к небесам с молитвой. Ему ответила Варна, богиня стихий. Она хотела, чтобы Дан, в качестве платы за своё исцеление, отправился на другой конец вселенной, где его ждала важная миссия. Дан отказался. Честно говоря, он испугался. Кроме того, он пожелал тогда расстаться с Тан и их новорожденным птенцом. Теперь же выбора не было. После того, как стая бросила его, а Варна спасла, Дан был согласен на всё.

Тан стряхивала тающий снег с крыльев, во все глаза рассматривая двух, таких разных, богинь. Одна из них была совершенна, в своей законченной красоте и холодна, как стужа, из которой их с Даном только что вырвала какая- то чудесная сила. Другая была переменчива во всем, от цвета одежды, менявшейся каждую секунду, до выражения лица, на котором менялись оттенки различных эмоций. Увидев, что Дан широко развёл крылья, изогнув шею в ритуальном приветствии, Тан поспешила повторить за ним почтительный поклон.

-Призвав меня, ты покорился моей власти, смертный, – негромко заговорила Варна, – за то, что я не только верну тебе способность летать, но и спасу твою подругу, будешь служить мне дольше оговоренного срока.

-Я думал, что потерял право просить за себя. Я просил тебя спасти только Тан,- растеряно возразил Дан.

- Я знаю, что смертные глупы и недальновидны. Но я не буду пользоваться твоим промахом. Сослужи мне службу, и я верну тебе способность летать, – ответила богиня, –Тан будет ждать тебя здесь. Тебе пора в путь, попрощайтесь.

Дан взглянул в глаза своей подруги, любуясь рыжими искорками по краям пронзительно-синей радужной оболочки.

– Я вернусь,- тихо произнёс он.

- Я буду ждать, – просто ответила Тан. В её голосе была спокойная убеждённость в том, что все будет хорошо.

-Я готов, – сказал Дан, поворачиваясь к богине. Варна слегка кивнула, поднимая руки и плетя пальцами сложные узоры. Вначале ничего не происходило, но вскоре время вокруг Дана замедлилось, всё обрело рисованную неподвижность, и только пальцы Варны продолжали причудливо сплетаться. Дан увидел свой мир со стороны. Мир был огромен и прекрасен. Он увидел свою стаю, летящую прочь от зимы. Увидел маму, ощутил её печаль и тоску по нему, потянулся к ней мысленно: «Мама, все хорошо». Мать сильнее захлопала крыльями, удивленно озираясь по сторонам. Дан ощутил, что ей стало легче на душе. Одновременно с этим, Дан почувствовал завораживающую бесконечность космоса и увидел множество других миров, похожих на яркие картинки в гигантском калейдоскопе. Одна из картинок становилась всё ярче, разрастаясь, заслоняла горизонт. Вот уже вокруг Дана засверкали великолепием вершины чужих снежных гор, разлились синевой безбрежные океаны, сухой жар оранжевых пустынь сменился прохладой зелёных равнин, и посланник богини увидел приближение города, мелькнули крыши дворцов, соборов. Дана несло прямо к широко распахнутому окну бледно-жёлтого здания. Посреди белой палаты стояла кровать, на которой лежала девушка, окутанная проводами. Словно почувствовав приближение Дана, она распахнула глаза цвета грозового неба.. Миг – и Дана затянуло в их глубину. Дан понял, что достиг цели своего перемещения между мирами.

Глава вторая

Верховный жрец храма Жизни, по имени Мирт, стоял на широком утёсе у подножья величественного храма, глядя в закатное небо. Храм, возвышаясь за его спиной, выступал в море неприступной скалой. Шесть массивных малых башен окружали центральную, которая возвышалась над прочими. Все башни были украшены округлыми столбцами из прозрачного опалуса, редкого полудрагоценного камня , добываемого в каменоломнях к востоку от города. И сейчас, освещенные закатными лучами, столбцы сияли, подобно мёду, извлеченному из ульев в полдень. А сам храм, ещё в незапамятные времена, был выдолблен из цельной скалы терракотового цвета с вкраплениями благородной черной слюды, создающей мягкое мерцание, словно прикрыв храм вуалью. Вскоре солнце должно скрыться за горизонтом, и жрец Мирт увидит стаю. Он знал, что усталые птицы, одна за другой, будут планировать над утёсом, залетая в широко распахнутые ворота храма с западной стороны. Когда вся стая окажется в храме, жрец собственноручно закроет ворота на замок, а затем ударит в массивный храмный колокол. Услышав колокол, жрец Рут распахнёт восточные ворота с другой стороны храма. Тогда на площадь храма выйдут уже не птицы, а люди. Этот ритуал повторялся в начале зимы каждый год, как заповедовал бог Жизни. «Так было, есть, и будет во веки веков», - губы жреца прошептали слова молитвы. Сегодня из храма выйдут дети, рожденные птенцами совсем недавно, этим коротким северным летом. Они получат благословение жрецов храма Жизни, а так же знания, что передаются каждому новому ребенку, вышедшему из ворот храма. Конечно, случалось так, что некоторые птенцы не покидали храм из восточных ворот, оставаясь в облике птицы. Велико было горе их родителей, но исправить ничего не получалось. Что только жрецы не предпринимали, заставляя этих птенцов снова и снова влетать в храм с западной стороны, читая над ними молитвы, осыпая их Священной ледяной крошкой с горы богов. Всё было бесполезно, птенцы не могли перейти в человеческий облик. Они очень быстро теряли разум, становясь обычными птицами. К счастью, подобные случаи происходили редко. Мирт надеялся, что сегодня всё пройдет удачно и стая выведет всех детей на площадь. Наблюдая, как солнце медленно опускается за горизонт, жрец мысленно перебирал в памяти, всё ли готово к приему стаи. Сначала надо будет записать имена рожденных детей в храмовые свитки. Затем – бани, новые праздничные наряды, накрытые на площади столы с угощением. Жреца охватило приятное волнение от предвкушения радостной суеты. Он уже будто слышал топот детских ножек, звонкие счастливые голоса жителей города. Мирт любил детей, хоть и напускал на себя суровость и величественность, чтобы никто не забывал, что он Верховный жрец. Вот и сейчас он, грозно нахмурившись, выпрямился во весь рост, внимательно осматривая площадку, проверяя, горят ли ритуальные огни по периметру площадки, достаточно ли широко распахнуты ворота, чтобы не мешать размаху крыльев. Наконец, краешек солнца исчез за горизонтом, и жрец Мирт увидел сразу всю стаю целиком. Она приближалась к храму красивым ровным клином. Уходящее солнце подчеркивало изящные силуэты больших белоснежных птиц, отливавших перламутром на кончике каждого пера. Жрец сразу оценил, что количество птиц увеличилось вдвое, и возрадовался такому удачному лету, ведь в последние годы стаи приводили с севера всё меньше новых птенцов. Это объяснялось жрецами нестабильностью миров.

-Все по воле бога Жизни, - произнес Мирт, осеняя себя знаком Колеса Жизни. Стая приближалась, её вёл вожак по имени Гамер, старый друг жреца Мирта. Жрец обрадовался благополучному возвращению своего друга, но не показал вида. Для выражения радости ещё будет время, а сейчас настаёт самый торжественный момент – птицы заходят на посадку. По знаку жреца Мирта, служитель начал бить в ритуальный барабан, отбивая ритм, чуть замедляя его на подлёте каждой птицы и ускоряя дробь в момент, когда птица влетала в двери храма. Птицы одна за другой планировали над головой жреца, вытягивая кончики крыльев в стороны, а жрец осенял каждую Колесом Жизни. Младшие птенцы, пролетая, старательно покачивали вытянутыми крыльями, как учили их родители, вызывая умиление у Мирта. Наконец, вся стая оказалась внутри храма, и барабанная дробь оборвалась. Жрец закрыл ворота, затем ударил в большой гулкий колокол. Его низкое басовитое звучание отзывалось дрожью во всем теле, словно омыв его мощной волной. Мирт знал, что жрец Рут уже открывает восточные ворота. Жрец поспешил обогнуть храм для торжественной встречи людей. Площадь перед храмом была заполнена родственниками прилетевших и жителями, не пожелавшими в этом году лететь за новым птенцом на Север, но готовых приветствовать пополнение жителей города. Мирт внимательно оглядел лица встречающих. Кто-то был радостен, кто-то откровенно скучал, а кто и грустил, как рыженькая Марта, стоящая в первом ряду. Молодой женщине тоже хотелось лететь за птенцом, но её пара, здоровенный парень Марель, работавший в пекарне, не получил в этом году благословения бога Жизни на нового птенца. А другую пару искать для Марты было поздно, да и не всякий подойдет. Мирт улыбнулся расстроенной Марте, заметив, что она смотрит на него. Марта улыбнулась в ответ. Она знала, что сможет полететь за птенцом в начале следующего лета, и не сомневалась, что жрец Мирт проследит, чтобы её пара была выбрана более удачно, чем в этом году.

Но тут жреца отвлёк какой-то шум. Повернувшись к храму, он увидел, что из восточных дверей начали появляться взрослые, а не дети. Это вызвало недоумение у присутствующих, ведь все года вперёд взрослых на площадь вначале выходили дети. Люди продолжали выходить из храма одни за другими. В наступившей тишине они становились парами в шахматном порядке, а детей все не было. Жрец Мирт с ужасом думал, не означат ли это, что все птенцы не обратились. «Нет, нет. Такого просто не может быть. Ну один, ну, от силы, два на такое количество, но чтобы все… Это будет означать начало конца времён», - от таких мыслей Мирт похолодел. Осенив себя Колесом Жизни, он начал читать молитву:

-Бог животворящий, наполни каждую душу силой своей,

как прохладный ручей в зной наполняет сосуд.

Бог всемилостивейший, дай волю птенцам обратиться в людей,

Как солнце встает над землей, давая луне отдохнуть в тени.

Так было есть и будет по Кругу Жизни. Аминь.

Но тут из храма начали появляться птенцы и слова молитвы замерли на устах жреца. Птенцы не обратились в детей. Они вылетали из дверей один за другим, взмахивая белыми крыльями и кружась каждый над своими родителями. Люди наблюдали за птенцами в полной тишине. Каждый знал, что это означает – город не получил новых детей. Птенцы обречены. Жрец Мирт видел, как Луиза, мать Дана, схватила своего птенца и повалилась на колени, громко и горестно зарыдав, прижимая птенца к себе. Это послужило знаком остальным. Матери принялись громко кричать и рыдать, сознавая безнадёжность и тяжесть обрушившегося на них горя. Мирт подумал, что не видит среди родителей Дана и Тан, дочери вождя, но решил разобраться с этим позже. Сейчас важнее хоть немного успокоить людей, сбить накал общей горестной волны. Вскинув руки над головой, он громко, размеренно заговорил:

- Братья и сёстры! Нас постигло глубокое горе. Птенцы не обратились в детей. Но! Посмотрите – все птенцы вылетели из храма и подлетели к своим родителям. А ведь такого раньше не случалось. Не обращённые птенцы оставались летать в храме, полностью потеряв ориентацию. Это дает нам маленькую, но надежду на то, что у птенцов есть шанс. Я буду разговаривать с богом Жизни, и он вразумит меня.

Люди, привыкшие во всем полагаться на жрецов, стали затихать, с надеждой глядя на верховного жреца. Мирт раскинул руки, широко расставил ноги, изображая символ колеса, поднял глаза к вечернему небу и глубоко задумался. Ему никто не мешал, площадь безмолвствовала, лишь доносились приглушенные всхлипы матерей, да беззаботные крики птенцов. Мирт понимал, что сейчас главное не допустить паники. Он думал, как лучше поступить с птенцами. Раньше, не обернувшегося птенца, сажали в клетку в храме, потому что иначе он, бестолково мечась, мог обломать себе крылья. Но, эти птенцы пока вели себя вполне разумно. Вряд ли матери сейчас согласятся отдать их в клетки. Жрец принял решение пока оставить птенцов матерям, распустить всех по домам. Затем срочно собрать совет жрецов, чтобы решить, как бороться с катастрофой. Глубоко вздохнув, он оглядел молчаливую паству и произнес своим спокойным и уверенным голосом:

-Братья и сёстры! Бог Жизни разрешил разобрать птенцов по домам до завтра, и не терять надежды! Завтра, с первыми лучами солнца, пусть все птенцы с матерями войдут в храм через Восточные ворота и в течение всего дня летают над морем, а с закатом влетят обратно в храм через Западные ворота.

Верховный жрец многозначительно замолчал, величественно глядя на изображение Колеса Жизни над воротами храма. Затем, осенив паству колесом и прочитав молитву, он взмахнул рукой, показывая, что можно расходиться. Люди получили от него призрачную надежду, а у жрецов появилось время до завтрашнего вечера. Мирт старался не думать, что начнется, если птенцы не обратятся и завтра с закатом. Площадь загудела, люди начали подходить к прибывшим. Мирт видел, как Гамер помогает Луизе, которую взял в пару в начале лета. Обхватив одной рукой птенца, он вытирал заплаканное лицо женщины, ласково что-то говоря. Второй птенец жался к ногам Луизы. Мирт удивился, ведь одна пара может привести домой только одного птенца, чей же этот? Подойдя ближе, Мирт тихо поздоровался.

-С прибытием, Гамер. Здравствуй, Луиза.

Гамер обнял друга свободной рукой, а женщина кивнула.

-Я не вижу среди прибывших Тан и Дана, – обратился к ним Мирт. Луиза снова принялась рыдать, уткнувшись в плечо Гамера, а вожак рассказал жрецу, как Дан спас птенцов от расок, повредив крыло и его пришлось оставить на Севере среди скал, подготовив убежище на зиму. Тан, вопреки воли отца, вернулась, чтобы остаться с Даном. Кивнув на птенца у ног Луизы, Гамер сказал, что это сын Дана и Тан. Мирт нахмурился. Он знал, какие суровые зимы на Севере. Вряд ли они увидят молодую пару ещё когда -нибудь. Но, чтобы не расстраивать еще больше родителей, понесших двойную потерю, он ободряюще улыбнулся, заверив, что будет молиться всю зиму, за благополучное возвращение Дана и Тан. Птенец громко пищал, пытаясь заглянуть в лицо Луизе. Мирт поднял его, и, передавая Луизе, посоветовал им идти отдыхать, ведь на восходе их ждет испытание.

Верховный жрец Мирт обвёл тяжелым взглядом жрецов, собравшихся на площадке центральной башни храма Жизни. По его зову пришли жрецы всех дочерних храмов. Валь, Жрец храма Всех Стихий, был в парадном темно-синем облачении. От храма Солнца и огня был жрец Мок в оранжевой с золотом рясе. Отдельно стояли Вестники в зелёных тяжелых плащах, служители храма Судьбы. В этом храме молились нескольким богам. Богиня Ухода была почитаема, как и богиня Белого Яйца. Еще бы, рождение и смерть являются обязательными событиями в жизни любого человека, но эти события находились в руках Судьбы. Многие священнослужители до сих пор спорили, является ли Судьба богиней или запись в Книге Судеб о том, когда человеку родиться, а когда умереть, быть ли ему счастливым или несчастным, обернуться ли из птенца человеком, или остаться в облике птицы на всю жизнь, делают каждые боги. По крайней мере, если Судьба и являлась божеством, то до сих пор никак себя не проявляла. Не было ни малейших свидетельств её пребывания на Скале Богов, таких, например, как явление Варны, богини Всех Стихий, в день зимнего солнцестояния. Но, конечно, центральным и высшим божеством был бог Жизни, жрецом которого Мирт являлся, и именно на плечи жреца ложилась тяжесть принятия решения. Свет факелов тревожно метался по лицам собравшихся, отливая зловещей краснотой в глубинах башенок из опалуса. Совет длился уже долго, и было понятно, что на чудо никто не надеется. Обсудив ситуацию, служители богов пришли к неутешительному выводу о том, что всему виной нестабильность миров и что не за горами Конец Времён, когда все людское племя выродится в птиц, а день и ночь перестанут сменять друг друга и падёт на землю серая мгла. Так было записано в древних рукописях, посланных богами, а кто они такие, чтобы сомневаться в воле богов?

- Есть ли шансы у птенцов? – задал вопрос Вестник.

- Не было такого, чтобы птенец перекинулся, повторно влетев в храм.- покачал головой жрец храма Всех Стихий.

-В древних рукописях сказано, что такое бывало на заре времён, птенцы перекидывались не с первого раза, но для этого необходимы некоторые условия. – раздался голос жреца храма Солнца. Жрец Мок вопросительно посмотрел на Мирта, ведь написанное в древних рукописях знание строго охранялось.

-Расскажи нам об этих условиях, брат, - кивнул головой Верховный жрец, – в такой ситуации не до тайн.

Жрец храма Солнца вышел на середину круга, расправил полы своей оранжевой рясы и, глубоко вздохнув, начал вещать речитативом, пересказывая текст рукописей:

- А еще, братья мои, было и такое, что птенец королевский не обернулся на закате ни раз, и ни два. И король приказал жечь на другом закате ритуальный факел, на самой высокой башне храма, и ловить отражение закатных лучей храмовым круглым зеркалом. Лучи заставляли факел полыхать ещё ярче, что даже мочи не было глядеть на этот огонь, от которого начало плавиться зеркало и почти ослепли те, кто не опустил глаз в землю, глядя в него. А еще, король приказал сыпать в огонь факела ледяную крошку с горы богов. А все жрецы громко пели молитвы и люди молились на коленях всем богам. И тогда, посылаемое отражением храмового зеркала, появилось супротив заходящего солнца другое солнце, которое затмевало небесное светило и переливалось многими цветными огнями. И птенец полетел прямо на это новое солнце с громким криком, а когда обернулся вокруг него, то сразу и обратился, а из нового солнца появились две птицы, умевшие обращаться в людей и обратно по своему желанию, когда только хотели и пошла от этих птиц большая польза птицам и богам…

-Сказка это, - хмыкнул Вестник. -Известно, что любая птица может обернуться на закате в храме Жизни, если на то будет воля богов.

- Кто знает, что было на заре времён. Боги ещё жили среди людей и вполне могли обращаться по желанию в птиц и обратно,– дипломатично возразил жрец Мок. Мирт знал, о каком зеркале идёт речь. Оно висело в храме за алтарём, почти под куполом, всегда находясь в полутьме. Мирту было известно, что зеркало ритуальное, но для какого именно ритуала оно необходимо – эти знания считались утерянными до сегодняшнего дня. Выступив вперед, он поднял ладонь, останавливая спорщиков.

- Ситуация требует крайних мер. Завтра на закате мы повторим ритуал с зеркалом, как записано в рукописях. Но, если второе солнце не появится…- Верховный жрец тяжело замолчал, глядя на огонь факела, прищурившись. Скорбные складки легли вокруг его рта, и Мирт с трудом продолжил:

-Если второе солнце не появится, то птенцы не вылетят из храма.

Эти слова, как приговор, продолжали звенеть в тишине. А что тут скажешь. Все присутствующие понимали, что другого выхода нет, и птенцов придётся изолировать. Так будет лучше. Пусть матери переживут горе, не видя, как обезумевшие птенцы мечутся по клеткам, теряя разум. Жрецы объявят людям, что птенцов забрали боги. Позже жрецы тайно вывезут их в Запретный лес, где выпустят на волю. Там не обратившиеся птенцы будут доживать свой век обычными птицами.

Верховный жрец отпустил служителей храмов, продолжая стоять на башне, вглядываясь на чуть светлеющую полоску в небе. Хотел бы он сейчас оказаться на горе богов и спросить их совета. Но, как показывал его личный многолетний опыт, боги отвечаю, только если сами этого хотят…

Совет богов молча наблюдал за разыгравшейся на площади драмой, глядя в изображение на зеркальном овале стола. Когда на башне храма остался один Верховный жрец, каждый из богов почувствовал на себе его укоряющий взгляд.

- Ну и что там с птенцами? Почему не обернулись?- досадливо произнёс бог Жизни Вит.

-Энергии не хватило, - ответила Варна.

-Что же это, на взрослых энергии хватило, а на птенцов – нет? – удивился бог Жизни.

-При первом обращении птенцы получают заряд, которого хватает на все последующие обращения, - пояснила Варна.

-А для чего же взрослые птицы пролетают через мой храм каждый раз, когда желают обратиться? – подумав, задал вопрос Вит.

- Религия учит их, что обращаться можно только в храме, на рассвете из человека в птицу, а на закате из птицы в человека. Людям просто в голову не приходит, что они могут обращаться когда угодно и где угодно.- произнесла богиня Всех Стихий.

-Неужели стереотипы, вбитые в разум людей храмовниками, сильнее здравого смысла? – удивился Вит.

-Люди слабы и упорны в своих заблуждениях,– глубокомысленно изрекла богиня Ухода.

-Может, подкинуть им древний свиток с подсказкой об обращении? – предложила богиня Белого Яйца.

–Ни к чему давать людям слишком много воли, это отвлекает от молитв, – откликнулся бог Солнца Суриа.

-Меня больше волнует, почему Великий и Могучий бог Жизни не в курсе механизма возникновения чудес, творящихся по его имени,- с сарказмом в голосе продолжил Суриа, изящным жестом поправляя белоснежную чёлку над черными очками. «Вот уж действительно – очки от солнца», -подумала Ола, богиня настроения, не без опаски глядя на очки Суриа. Её платье пошло тревожными желто-коричневыми волнами, что заставило присутствующих вспомнить, что случилось на одном из собраний богов. Тогда Суриа излишне эмоциональным жестом поправил свою знаменитую чёлку, от чего очки его слетели с переносицы, и, за короткий миг, пока бог Солнца не прикрыл веки, огонь его божественных глаз успел прожечь насквозь ледяную скалу многометровой ширины. Все невольно глянули украдкой на круглую, как тоннель, дыру в стене зала заседаний, которую богиня Варна не посчитала нужным заделать, оставив на память о том случае.

- Зачем мне держать в памяти подобные мелочи, когда у меня на это есть старина Мирт, который знает все тонкости обрядов, – недовольно изрёк бог Жизни, взмахнув рукой над зеркальной столешницей, и все увидели, что жрец Мирт продолжает стоять на башне, вглядываясь в светлеющее небо.

-Скоро рассвет, и если никого больше не волнует вопрос моей компетентности, то нам надо решить что делать с необращенными птенцами, - недовольным голосом произнёс Вит, возвращая собрание к основному вопросу .

-Что произошло с энергией для обращения птенцов, почему её не хватило?- задал вопрос бог Солнца. Все посмотрели на Варну. Богиня Всех Стихий сидела нахмурившись. Ей не хотелось признаваться, что энергии не хватило по её вине. Пользуясь своей монополией на энергетические потоки, она смогла собрать достаточно энергии для того, чтобы спрятать свою дочь в другом мире, но не учла, что все эти годы энергия продолжала питать связь с дочерью и расшатала стабильность миров. Их соседу, миру Расасуй тоже досталось, ведь их миры были связаны между собой.

-Кстати, а почему не позвали бога Рас? – спохватился бог Жизни.

-А он так ещё и не определился со статусом. Кто он - бог Ужаса или Справедливости? – язвительно ответила богиня Ухода.

-Да, да, его так и называют – Ужасный и Справедливый, – хмыкнула богиня Белого Яйца.

-Иногда не бывает ничего ужаснее справедливости, - поёжилась Ола, одарив богов оттенком зеленоватой воды ледяного океана, прошедшему волной по её платью от высокого ворота до длинного подола, струившегося по полу.

-Ты права, справедливость Раса не знает милосердия, – ответил Вит, любуясь цветовой игрой её платья.

-И потом, он не принадлежит нашему миру,- нервничая, заметила Варна. Ей вовсе не хотелось видеть Раса именно сейчас, когда шла борьба за возвращение их дочери.

- Сейчас важнее подумать, где взять энергию для обращения птенцов,- тихо произнесла Ола, богиня Настроения.

Боги замолчали, размышляя.

-Вопрос слишком важен, и Рас обязан присутствовать, – припечатал тишину бог Солнца,- возможно, у него есть энергетический резерв.

-С какой стати ему делиться с нами энергией? – удивился бог Жизни.

-Потому что наши миры связаны. Интересы у нас может и разные, а энергетическая нестабильность, так же как и стабильность – одна. Предлагаю пригласить Раса, – бог Солнца обвёл взглядом присутствующих. Слова Сурио помогли Варне понять, что их миры держатся на равновесии, и что энергетический перекос вреден в любую сторону. Для стабильности миров энергии должно быть одинаковое количество в обоих мирах. Варна удивилась, как она могла не понимать такую, очевидную вещь. Тогда получается, что их с Расом противостояние лишено смысла. Кому бы ни достался ключ, он будет вынужден поддерживать энергию и в том и в этом мире. Следовательно, она напрасно отказалась от их любви и спрятала дочь. Потрясённая очевидностью своего вывода, Варна молча взглянула на трон. Её взгляд утонул в глазах появившегося на троне бога Рас. Глаза его, цвета горячего шоколада с капелькой расплавленного коньяка, вернули Варне воспоминания об их любви.

-В рецепт не забудьте добавить корицы и кардамону,- вернул Варну к действительности ехидный голосок богини Белого Яйца. Варна непонимающе уставилась на неё.

-По вкусу,- многозначительно добавила богиня Ухода, пристально глядя на Варну, и та очнулась, осознав, что от потрясения буквально выплеснула материализацию своих чувств в зал. В воздухе отчётливо пахло горячим шоколадом с коньяком, а бог Солнца, чуть усмехаясь, прихлёбывал из белоснежной невесомой чашечки тонкого фарфора. Такие же чашечки ароматно дымились перед каждым из богов.

- Похоже, я попал на пикник? – раздался вопрос бога Раса, заданный учтиво – ироничным тоном.

-Здравствуй, брат,- ответил ему Суриа, – горячий шоколад получился отменным, попробуй.

-Думаю, надо спросить у хозяйки, не возражает ли она, что мы испробуем её спонтанное угощение, - с грустной усмешкой глядя в лицо Варны, спросил Рас. Не в силах сказать ни слова, богиня Всех Стихий нервно махнула рукой, то ли разрешая, то ли запрещая пробовать свой напиток, случайно задев при этом свою чашку. Опрокинувшись, шоколад выплеснулся из чашки, заливая изображение жреца Мирта, так и простоявшего всю ночь и весь день на башне. Все смотрели, как завороженные, на медленно растекающийся шоколад, пока из- под него не блеснули последние лучи заходящего солнца.

-Солнце заходит, - растерянно сказала Ола.

-Брат, мы позвали тебя просить поделиться с нами Энергией, необходимой для обряда. Прилетевшие с севера птенцы не смогли обернуться вчерашним вечером, – обратился Вит к богу Расу.

Глава третья.

Внутри Татьяны шла довольно оживлённая беседа между ней и влетевшим в её сознание посланником богини Варны. Сколько Татьяна себя помнила, она жила в интернате, считая себя круглой сиротой. У неё не осталось никаких воспоминаний о родителях. Единственным намёком на их существование она считала кулон из синего стекла на шнурке из сыромятной кожи. Этот кулон был на ней в тот день, когда её, пятилетнюю, обнаружили на крыльце интерната. Все годы, пока Таня жила в интернате, кулон хранился в личном деле. Много позже, когда уже девушка окончила школу, получила профессию швеи, обжилась в выделенной ей, как сироте, комнате, она вспомнила о кулоне. Достав его из коробки с документами, долго вертела в руках, пытаясь найти хоть какую-то надпись или знак. Стекло было тёмно-синим, ободок из жёлтого металла гладкий и очень прочный. Ничего приметного в кулоне не было. Тогда девушка надела его на шею, решив носить на удачу, как талисман. С тех пор ей стали сниться яркие, цветные сны. Ей снились макушки сиреневых гор, сияющие в лучах восходящего солнца и странные белые птицы, разговаривающие с ней человеческими голосами. А однажды ей приснилась прекрасная женщина, похожая на Снежную королеву. В этом сне Татьяна задержалась надолго, впав наяву в кому. Её мать, богиня Варна, смогла установить с ней связь через кристалл. Варна поведала девушке историю её рождения, рассказав, что решила спрятать дочь на отдалённой планете из-за страшной опасности, нависшей над их миром. Варна и бог мира Рас полюбили друг друга, и у них родилась дочь. Однако, оказалось, что рождение дочери двух богов пошатнуло равновесие миров. Миры начали разрушаться. Варна надеялась, что, услав дочь как можно дальше, она вернёт миру стабильность. Кроме того, она не доверяла богу Рас, опасаясь, что он заберёт энергию для своего мира. Опасаясь за дочь, она отказалась от своей любви. Но, в результате её действий, оказалось ещё хуже, ведь в защиту дочери, в этот самый кулон синего стекла, она влила слишком много силы, и теперь птенцам её мира не хватало энергии для обращения. Татьяна знала из рассказов матери, как устроен её родной мир. Сначала на свет появлялись птенцы, потом, пролетев через море, они обращались детьми в храме. Но для этого нужна особая энергия. И теперь богиня призывала свою дочь для завершения ритуала, отправив к ней посланника, Дана.

-Торопитесь, солнце уже садится над храмом. Жрецы вынесли ритуальное зеркало. Вам предстоит пронести энергию кристалла через пространство и зажечь в небе над храмом отраженное солнце, - произнесла Варна.

Дан видел, что девушка уже вобрала в себя энергию синего кристалла, и её внутренняя сущность стала похожа на маленький ярко-желтый шар. Осторожно взяв в руки этот шар, Дан почувствовал, что начал движение обратно, всё быстрее ускоряя полёт сквозь пространство. Они успели вовремя. Птенцы с криком кружили над Западными воротами храма, ожидая сигнала от жреца Мирта. И вот, когда ритуальное зеркало поймало последний закатный луч, и свет факелов отразился в зеркале, все увидели, как в небе отражением вспыхнуло ярчайшее бело-золотое облако, на миг ослепившее всех, кто наблюдал за небом. Из облака вылетела белая птица, издавая призывные звуки. В тот же миг все до единого птенцы выстроились слаженным клином и потянулись за птицей в открытые ворота храма. Когда клин проносился над головой жреца, Мирт отчётливо увидел на шее у птицы синий кулон на шнурке. Но вот последний птенец влетел в храм, жрец трясущимися от волнения руками закрыл ворота и ударил в колокол. Ноги его ослабели, и он без сил прислонился спиной к дверям храма, с волнением вслушиваясь в звуки с площади. Вначале ему показалось, что он слышит гул прибоя, но море лежало перед его глазами спокойной гладью. Тут в гул начали вплетаться слова: « Дети! Дети выходят!». По лицу Мирта заструились слёзы великой радости, в них отражалось гаснущее сияние второго солнца, рождённого ритуальным зеркалом.

Глава четвёртая

- Смотрите, второе солнце! – воскликнула Ола. Все боги склонились над столом, наблюдая, как птенцы обращаются в человеческих детей, выбегают из храма, обнимают своих родителей.

- Кто бы мог подумать, что древний ритуал сработает! – воскликнул Вит. Варна знала, что это Энергия синего кристалла, перенесённая Даном, поэтому молчала. Все присутствующие решили, что Рас всё- таки поделился энергией и благодарили его. Рас, между тем, молча смотрел на Варну, а та вглядывалась в гаснущее солнце, недоумевая, где её дочь. Ведь Дан уже давно вышел из храма, Варна видела, как он обнимает Тан, берёт на руки их сына и они уходят с площади. «Неужели моя дочь рассыпалась энергией на миллионы частиц, перестав существовать?» - внезапно пришла в голову богине страшная догадка. Варна смертельно побледнела, невольно вцепившись пальцами в край столешницы.

-Брат, ты определился, наконец, богом чего ты являешься? –язвительным тоном спросила богиня Ухода у Раса, не замечая состояния Варны.

-Да, скажи нам, брат. Ты бог Справедливого Ужаса или Ужасной Справедливости? – с тонким сарказмом добавила богиня Белого Яйца, задумчиво покачивая пальцами чашку с шоколадом.

Рас смотрел только на Варну. Дождавшись её ответного взгляда, он взял её холодные пальцы в свою руку и тихо сказал:

-Сегодня я буду богом Рассвета, – с этими словами он вытянул из- под ворота камзола серебряную цепочку, на которой висел до боли знакомый Варне синий кристалл. Богиня вскрикнула, глядя на кристалл, но не решалась спросить о дочери, не понимая, что означает кристалл в руках Раса, спасение их ребёнка или гибель?

-Я знал, что тебе понравится мой подарок, прекрасная Варна. Как рассвет дарит первые лучи солнца миру, так и этот Кристалл пусть подарит тебе надежду, - продолжил он, протягивая украшение Варне. Варна сжала в ладони Кристалл, закрыла глаза и увидела свою дочь, шагающую по бескрайней шафранно- красной пустыне, в сопровождении Керана, жреца бога Раса.

- Она вернётся к нам, пройдя свой путь, - услышала она голос Раса,- ведь нам всем так не хватает Богини Судьбы.

Эпилог.

Приборы въедливо запищали, на громкий звук вошла медсестра. Посмотрев на показание приборов, на слишком размашистую амплитуду, отображающую работу мозга девушки, долгое время лежавшую в коме, она без промедленья вызвала врача. Вошедший в палату врач застал девушку, сидящую на кровати с помощью медсестры. Доктора поразил живой, осмысленный взгляд тёмно-серых глаз.

- Ого. Да вы у нас настоящая красавица, Татьяна,- шутливо хохотнул он, поражаясь слишком ясному взгляду только что вышедшей из комы больной. Эта девушка лежала у них в НИИ уже давно, несколько лет. Содержание её оплачивалось регулярно анонимным денежным переводом. Никто особо не ожидал, что она быстро выйдет из комы, ведь состояние у неё было всегда одинаково стабильно тяжелым. Тут доктор заметил, что взгляд девушки, хоть и осмысленный, но направлен, скорее, внутрь себя, а не на окружающих. Было очень похоже, что больная к чему-то напряженно прислушивается. «Похоже на встречу с самой собой», - пришло в голову к доктору невольное сравнение. Врач и подумать не мог, насколько он близок к истине. Отвернувшись от больной, доктор занялся изучением показаний приборов. Сестра ему ассистировала. Вдруг их ослепила невероятно яркая вспышка, раздался хлопок, запахло озоном. Когда им удалось восстановить зрение, выяснилось, что девушка исчезла со своей кровати. Сколько её не искали по коридорам больницы, найти так и не смогли, оформив как самовольно покинувшую место лечения. А вспышку списали на аномалию работы оборудования.

Конец.