Еще один шанс

Она убьёт тебя.

Стоит только остановиться – и ты пропал. Бежать, бежать не чувствуя боли в груди, не управляя телом и равновесием, не успевая подумать о том, куда. Не оборачиваться. Не спотыкаться, перепрыгивая камни и ветки. Мысли не успевают добраться до тела, и в голове лишь тяжелое дыхание. Не твоё – твоего охотника. Твоей смерти.

Она бросилась вперед, сильным рывком добравшись до скалы, прыгнула, схватилась за уступ и с трудом подняла себя наверх. Около щиколотки клацнули зубы, ее обдало горячим дыханием. Еще уступ, еще упор, еще несколько метров вверх, по едва различимым изгибам желтого камня, болят от нагрузки пальцы и руки, но страх помогает подниматься по почти отвесной скале. Сколько там внизу? Десять, двадцать метров, сорок?

Уступы неожиданно быстро закончились. Я упала на край утеса, тело дрожало, в грудь изнутри будто вонзили сотни ядовитых шипов, заставляющих кровь гореть. Кровоточили ногти. Где-то далеко внизу, бессильно рыча, метался зверь – огромная желтая кошка с длинными клыками, она точила когти о скалу, и жаждала подняться наверх, отрастить крылья, но добраться до своей жертвы. И кроме этой у неё не было другой цели.

Убить.

Зверь остановился и посмотрел прямо в Ее глаза. В следующую секунду он прыгнул вверх.

#

Я зажмурилась от яркого света. Ощущение было, как если выйти из темного помещения на улицу или проснуться днем: боль в глазах, часто моргаешь, чтобы как можно скорее начать видеть вновь. Запахи еды. Какое-то кафе, потолок, кажется, отсутствует, или же очень похож на яркое небо в облаках – белое, такое, что даже не видно, где солнце и есть ли оно вообще. Как будто весь потолок и есть – свет. Мои руки на большом стаканчике кофе, от него исходит банановый запах, на ногтях – красивый рисунок, белые цветы на пастельном фоне. Вовсю болтают друзья. Я давно уже с ними так не общалась.

- Но с точки зрения паукообразных это было бы ужасно! Сотни лет эволюции пойдут насмарку, им придется вырабатывать новые способы охоты, подстраиваться под другую пищу…

- А еще они могут увеличиваться в размерах, и начать поедать птиц и мелких грызунов, как делают сейчас южные виды.

- Представьте, что когда-нибудь они отрастят крылья, чтобы преследовать птиц по воздуху…

- Ой!

«Вот уж действительно будет неприятно», - хотела сказать Она, но губы не послушались, получилось лишь улыбнуться. Вставать не хотелось, куда-то бежать – тем более. Чувство тревоги где-то в глубине позвоночника удавалось сдерживать, оно было придавлено ощущением тепла и запахом сахарной пудры. Только почему-то руки не слушались, как и собственное лицо.

На плечо резко легла чья-то рука, и я вздрогнула, пролив кофе. Дернула головой, но посмотреть не успела – чьи-то губы коснулись моего уха, и прошептали так, чтобы слышала только я.

- Если ты обернешься, она убьёт тебя. Беги.

На секунду показалось, что ее парализовало. Она вскочила, опрокинула стул, в каком-то оцепенении перепрыгнула через столик, разбросав содержимое на окружающих, споткнулась, упала и тут же попыталась подняться, поскальзываясь на гладкой плитке. И как можно скорее понеслась вперед. На ее плече была рука ее спасительницы, и они бежали вместе – Она слышала ее дыхание, как свое, чувствовала ее рядом. И знала, что позади уже никого не осталось, все Её друзья - исчезли. Знала, что, обернувшись, Она не увидит никого дальше десяти метров. Это будут такие же столики фудкорта, пустые от людей, но с остатками трапез, мягкий белый свет, приятная музыка и запахи. Стоит остановиться, и Она забудет, что это обман, обернется, и пропадет навечно, потому что Тварь здесь выглядит иначе, чем должна.

- Беги, беги! – Хлопали и подбадривали люди, сквозь которых Она бежала.

- Эй, все в порядке? – Спрашивали они, непонимающе оборачиваясь.

- Куда ты спешишь? Мы можем помочь! - И исчезали где-то за спиной.

Все, кто был впереди, расступаются, давая пробежать. Все, кто оказывается позади, умолкают, не договорив свои реплики, когда между нами появляется примерно семь метров. Тварь слишком близко.

Я бегу, больно ударяясь о столы и опрокидывая стулья, и боль помогает бежать быстрее. Адреналин и страх – хорошие стимуляторы. Проскакиваю просторную лестницу с крошечными деревцами по бокам: со стен свисает длинная трава, из-под которой льется свет, все так красиво и тихо, и лишь в голове оглушающий шум бьющегося сердца. В конце пролета я споткнулась, потребовались секунды, чтобы подняться. Пять метров до пустоты. Впереди мелькнула табличка «туалет», я резко завернула налево, оттолкнувшись ногой от стены. Три метра. Два.

Схватилась за ручку еще в полете, и захлопнула ее с такой силой, что зеркала вокруг затрещали. Здесь был замок – к счастью, и Она поспешно щелкнула им. Неизвестно, может ли такая дверь задержать Тварь хоть на сколько-нибудь долго, но даже полминуты сейчас очень необходимо, чтобы отдышаться и начать думать.

Рука спасительницы все еще была на моем плече. Я повернула голову, и заметила красивый, ровный маникюр. Белые цветы на пастельном фоне. Все это время я сама себя держала за плечо. Я, или моя программа сохранения?..

Дверь позади Нее взорвалась тысячью осколков.

#

- Спокойно, все хорошо. Тебе незачем так волноваться, от страха может просто отказать система. - Голос окончательно вывел меня из симуляции. - Разве тебе не хочется обернуться и посмотреть, кто за тобой гонится?

Голос принадлежал пожилому мужчине в вязаном свитере. Он стоял напротив меня, у монитора ноутбука, подключенного к Машине, и что-то нажимал, настраивая и проверяя.

Внутри Машины была я.

- Я не хочу с ней встречаться. – Мой голос дребезжал, но не от страха или эмоций – он просто всегда был таким, после обработки этой клеткой. – Из этого не выйдет ничего хорошего.

Когда меня выдернули из недр Машины, страх и напряжение отпустило, но крошечное ощущение тревожности все еще оставалось. Я знала, что это то место, где я в действительности родилась, но после всех прошлых чувств в симуляциях разум ставил это под сомнение. На что способна Тварь, чтобы добраться до меня?

Впрочем, есть одно безошибочное определение того, что вокруг настоящее. Если я – в клетке, и не смогу отсюда выбраться, то это оно. Все симуляции, рано или поздно, дают мне возможность сбежать.

Я пнула один из краев металлической паутины, окружающей меня. В месте соприкосновения металл заискрился, и меня ужалило током. Сознание неприятно задребезжало. Определенная реальность. Стабильная, не желающая изменяться силой моих мыслей. Раньше это мне не нравилось, теперь – успокаивает. Почему? Мысли о прошлом даются с трудом, будто я очень хотела их никогда больше не думать. Пытаюсь вспомнить, то было раньше.

«Blocked».

- Боюсь, тебе придется перебороть страх. Это неконструктивно – бежать от них. Что она может тебе сделать? Это твоя голова, и страх тоже твой, ты им управляешь, а не он тобой.

Доктор оторвал взгляд от Машины и подошел ко мне. Слегка нагнулся, так, чтобы смотреть в мое лицо, и руками оперся на колени. Я сумела вспомнить его фамилию. Грачек.

- Яна, нам необходимо постараться остановить твой страх и встретиться с этим преследователем лицом к лицу. - Где-то внутри меня загорелся импульс, отвечающий за тревожность. - Без этого я не смогу тебе помочь, ты понимаешь? Постарайся расслабиться, я введу небольшую дозу успокаивающего, и мы попробуем еще раз.

Нет! Что-то было неправильно. И я не хочу обратно. Там опасно, там Тварь, еще слишком свежа память об ее ужасающем дыхании. Еще несколько минут, чтобы прийти в себя! Несколько минут в безопасности!

Я хотела сказать об этом, попросить передышку, но слова не находили выхода. Паника душила систему коммуникаций. Уже когда доктор нажимал кнопки на мониторе, я поняла, что именно вызвало мою тревогу в его словах.

- Это не мое имя. Не моё!..

Комната с Машиной исчезла, сознание на секунду отключилось, и меня загрузило в очередную симуляцию.

#

Пыль. Дышать оказалось трудно, проезжающая впереди меня машина поднимала облако мелкого золотистого песка, а из ее выхлопной трубы поднимался белый пар. Сквозь бандану, надетую на лицо, проникало ничтожно мало воздуха, и он казался влажным и горячим из-за того, что дышала я ртом.

Она вжала педаль механического мопеда вперед, и вывела машину на соседнюю полосу, обгоняя шумную грузовую модель парового перевозчика. Здесь, в провинции, дороги еще не собираются мостить брусчаткой, и осенью, должно быть, все превращается в бесконечную грязь. Что лучше – получать в лицо сухую пыль, или мокрую?

«Пожалуй, пора просить собственный летун», - мелькнула в голосе мысль девушки. Вокруг стояло теплое и приятное лето, ветер колыхал золотистые волосы, и мысли неслись куда-то вслед за дорогой – к последующей учебе, родным, оставленной дома собаке. Четвертое поколение уже не было войн и голода, развивалась наука, механика, создавались новые и новые, чудесные машины, облегчающие жизнь.

Когда машина, что я обогнала, оказалась метрах в десяти позади, из-за нее вырулил еще один мопед. Фигура, сидящая на нем, казалась мне смутно знакомой, и нога машинально вжалась в педаль газа. Это не был кто-то из моих друзей, но и врагов у меня нет. Так почему же так сильно не хочется встречаться с этим?..

Сквозь металлический шлем было не разглядеть лица, но после того, как Она ускорилась, ускорилась и преследовательница. По спине пробежал неприятный холодок. Поднялась паника. Мысли постепенно вытесняла лишь одна: бежать, бежать, бежать.

Тварь включила ускоритель и прижалась к машине. Почему именно Тварь? Почему так страшно? Нужно оторваться от нее. На соседнем участке должен быть поворот, прямо у реки, и почти незаметный – указатель снесли еще полгода назад и никак не могут поставить новый, если заставить ее поверить в то, что я близко, она потеряет бдительность и не впишется в поворот.

«Тебе не нужно убегать от нее, она хочет помочь, так же, как и я. Остановись, и поговори с ней», - звучит в голове голос. Чей-то чужой, не очень убедительный голос. По крайней мере, не убедительнее страха.

Девушка свернула с основной дороги на левый поворот, запустила ускоритель и на ходу избавилась от длинного шарфа – он мешал своей мешковатостью чувствовать скорость, и заодно мог помешать Твари. Увы, он улетел вправо, а преследователь, каким-то неведомым образом, приближался. «Как будто ее двигатель лучше, чем мой!», - сквозь панику заметила девушка. Дыхание и сердцебиение ускорилось, будто она ехала не на машине, а на велосипеде, и поездка требовала от нее физических сил. Еще немного, совсем немного…

Слишком рискованно! Придется замедлиться, чтобы вписаться в поворот самой! Тварь может успеть зацепить меня, а то и схватить. Если только… не замедляться? Слишком опасно, но разве есть выход?

Скорость, шум в ушах, прямо впереди – стальной забор, искусно выплавленный в геометрических формах и линиях. Рисунок из стали изображал закатное солнце, поднимающуюся с Востока луну, и маленькие звезды в обрамлении облаков. Хотелось верить, что удара на такой скорости не переживет либо забор, либо преследователь. Тварь была прямо за спиной, в двух метрах.

Девушка отпустила руль, поставив его на фиксацию, и быстрым движением спрыгнула с мопеда вбок. Две машины, пустая и с преследовательницей, с грохотом въехали в металл. Образовалась огромная вмятина, на одном из лучей солнца повис край шарфа Твари – но самой ее не было. Девушка подошла к краю. Высокий обрыв оканчивался где-то внизу тонкой полосой коричневой реки, и преследовательницы там видно не было. Она сняла с покорёженного забора шарф, во внутреннем кармане было что-о твердое. Девушка достала оттуда пластину из маленьких бегающих шестеренок. Странная вещь, и странная Тварь.

«Что это вообще бы…»

#

- Мы договорились, что ты попробуешь поговорить с ней, а не убить, - раздался голос Грачека. – это было крайне, крайне опасно, в первую очередь для тебя. Ты слышишь меня? Яна?

Сознание взорвалось множеством электрических импульсов, как будто я попыталась пошевелить конечностью, которой давно не двигала. Все еще бешено колотилось сердце.

- Что там вообще произошло?

- Я не помню… - слабо отмахнулась я. Все как в тумане, но этот туман был гораздо яснее, чем обычно. Раньше он был пустой, как будто отрезали кусок меня, а теперь мою голову захлестнуло множество мыслей.

- Не пытайся вспоминать, это может плохо повлиять на следующее погружение. Посмотри на меня. Ты успокоишься и сосредоточишься на своем страхе. Возьмешь его в кулак и встретишься лицом к лицу. Она ничего тебе не сделает, дотронься до нее – и ты поймешь, что она лишь часть тебя. Тебе все понятно?

- Стой, еще пару минут…

Темнота. Новая симуляция.

#

Нежно-розовые облака и белый камень. Целый город, построенный явно где-то в небесах, залитый светом. Над головой – бесконечно-голубое пространство, и бледно-золотой диск солнца. Тут безмятежно и легко, большая площадь с цветочными кустами и лавочками, у фонтана в центре сидят молодые люди в светлых одеждах из полупрозрачного шелка. Или синтетики, разобрать сложно.

Забавно, что каждая симуляция начинается с ощущения покоя. Правда, в этот раз кое-что изменилось: я все помнила. Прошлый раз и возвращение в Машину, как будто это все было не началом нового, а продолжением. Мои мысли не путаются, пытаясь понять, что происходит, нет ложных воспоминаний о жизни в этой симуляции. И осознание больше не путается, сбиваясь то на первое лицо, то на третье. Почему? Ведь до этого я не могла вспомнить, откуда я, и что было раньше, меня вели лишь мои инстинкты, и мой страх. Кстати, о страхе…

Я поднялась с лавочки и бросила взгляд на восток. Там, на плоской крыше одного из зданий, стояла Она. Моя полная копия, с копной кудрявых золотых волос и белой кожей. В белом гладком костюме с прозрачным капюшоном, и белым же кристаллом на груди. Мне удалось рассмотреть ее всего за долю секунды – после чего она ринулась на меня.

Я побежала в другую сторону. Слова доктора, о том, что мне нужно с ней встретиться, были полным бредом. С той частью меня, что хочет меня убить, разговоров быть не может. Я знаю, чувствую, что, стоит мне ей поддаться, как я перестану существовать, а инстинкты самосохранения говорят в нас гораздо громче, чем слова сторонних людей. В одном лишь Грачек прав: свой страх нужно контролировать. Потому что, пока он со мной, я не могу контролировать симуляцию.

Бег давался в этот раз лучше. Пружинили ноги, отталкиваясь от камня, и я чувствовала себя почти невесомой. Держала дыхание, не подаваясь панике и не оглядываясь. Появилась возможность чувствовать, где находится Тварь: какого камня касается ее нога, и насколько сильно сокращается состояние между нами. В какой-то момент я поняла особенность этого мира, это казалось теперь очевидным, ведь все вокруг было таким невесомым. В очередной раз коснувшись камня, я подпрыгнула вверх выше, чем могла бы: и полетела. Способность, контролируемая разумом, возможность летать над землей, была зашита в логику этого мира, от того и город построен так высоко. А там, чуть выше, есть еще одна его часть, добравшись до которой я уже буду в состоянии что-то изменить. Мысли постепенно укладывались в одну общую картину, и я добиралась до более дальних уголков памяти, понимая, как именно меняется симуляция.

Тварь взлетела следом. Она, как и я, может учиться и анализировать окружение. Вероятно, только потеря памяти спасала меня раньше: узнай она, что у нее есть способности к манипулированию окружением, и я бы исчезла гораздо раньше. Раз доктор утверждает, что она – часть меня, возможно, ее сознание идет вслед за моим: когда забываю я, забывает и она. Смею предположить, если я забывать перестала, то теперь нам обоим будет гораздо интереснее играть в кошки-мышки.

Ноги снова коснулись камня, я забежала за ближайшую стену, чтобы убедиться, что она потеряла меня из виду – это позволит сбить эту ищейку со следа - и быстрым толчком перенесла себя на другой конец города.

Я оказалась внутри небольшого каменного дома. Маленькие окна без стекол давали мало света, и так было даже лучше – сквозь них нельзя увидеть, что внутри. Я рассеяла запах своего присутствия на весь окружающий район, чтобы Тварь не смогла сразу определить мое местоположение, и села на квадратный светлый диван. Дышалось все еще тяжело, и ощущение паники неприятно роилось где-то в спине.

Что я помню? Помню Машину, в которой нахожусь сейчас, помню доктора, – точнее, он профессор, не важно, - помню, как мне удалось отправить Её под обрыв, я подобрала пластину с шестернями… да, вот она. Кристалл на шее. У них одинаковый внутренний код, разнятся лишь визуальные оболочки – фронтенд. Это была не просто деталь образа, а стабилизатор данных, часть кода, которая была у Твари, а теперь досталась мне. Он синхронизировался со мной, и позволяет запоминать события последних симуляций и реальности. Если такой же все время был у Твари – почему она не пользуется им? Он не работает?

До этого… до этого снова была Машина. Профессор назвал меня Яна, но это не мое имя. Очень похоже, но не то, как будто вывернуто наизнанку. Кто я? Зачем Грачек хочет, чтобы я перестала бояться Её? Судя по всему, они от чего-то пытаются избавить меня. Но почему при этом страдает моя память? Нельзя поддерживать эту симуляцию долго. Моя копия тоже успевает что-то обдумать.

Небольшая догадка напоследок. Я вылезла из дома через окно, и пошла искать Её по крышам. Она металась по улицам, собака с забитым запахами носом. Я была сверху, смотрела на нее с козырька, но она в упор не хотела поднимать голову наверх. Созданная мной фигура материализовалась в нескольких метрах от нее.

- Яна! – окликнула она Её.

Тварь оглянулась. И только потом посмотрела на меня.

Темнота. Новая симуляция.

#

Дворец, с позолоченной лепниной и кучей, кучей украшений. Стоят на завитых ножках столы с множеством узоров, кровать с балдахином и огромным одеялом. Я – в пышном, узком в талии платье, мои волосы уложены в высокую прическу, иду по длинному коридору из комнат и дверей. Люди, в более простой одежде, кланяются мне. За окном, на лужайке, выгуливают на поводке плюющихся ядом виверн в специальных намордниках, собирающих яд. На другом конце аллеи я чувствую Её.

И понимаю, что она совсем ничего не помнит. Ее стабилизатор не работает. Это радует, хоть ситуация и становится слишком легкой. В любой момент добычей может стать она, но убивать ее бессмысленно, они просто выкинут меня обратно в Машину и запустят новую симуляцию, вместе с Ней – как было до этого. Как выбраться из этого круга? Что конкретно им с Грачеком нужно?

Я рассеяла своё присутствие на другую часть дворца – пусть поищет меня там. Требуется больше времени для анализа. Роскошные комнаты и дворяне: в реальности мы ушли уже гораздо дальше этой эпохи, раз можем погружать в собственный разум людей, чтобы напрямую избавить их от своих недостатков личности. Вроде бы, меня хотели избавить от страха, но страха чего? Страха смерти?

Перед Машиной был мир-будущее, мир-утопия, светлый и добрый, где все хотели помочь и поддержать. Ничего, кроме страха и паники, в нем не было. И до этого, в симуляции доисторической эпохи, и до этого, на гражданской войне. Симуляций было не так много всего, десять или пятнадцать, а с учетом, что их Машина генерирует за секунды, в реальности мы сидим с этим проектом минут десять от силы. Но профессор торопится. «Не пытайся вспоминать», почему? Воспоминания могут плохо повлиять на последующее погружение. Но ведь сейчас, помня все и собравшись с мыслями, я могу выполнить то, что от меня хотят: поговорить с Яной. У меня есть время подумать и решиться на это, есть возможность проанализировать прошлые симуляции. Видимо, дело в более глубокой памяти, той, что хранит все события до того, как мы начали погружения. Как бы я не силилась, не могу вспомнить, что было раньше, будто у меня нет прошлого, оно началось только сейчас, с начала симуляций. Пытаюсь пробиться дальше, и – blocked, «заблокировано». Либо у меня его вырезали, либо…

Я остановилась. В дверном проеме напротив меня стояла Она, с вскинутой рукой. В руке – маленький золотой револьвер. Догадалась отследить мой след за пределами зоны, или научилась отслеживать самый яркий запах – не важно. Я вот о ней совсем забыла. Нужно быть осторожнее.

Выстрел.

Все вокруг замедлилось, практически остановилось, я могла рассмотреть маленькую пулю, летящую прямо мне в лицо. Но смотрела я в ее глаза. Чем она так отличается от меня? Почему так хочет убить?

Пуля рассыпалась на мельчайшую пыль, начали облетать золоченые стены, слуги, рассыпалась аллея, Она и я. Темнота. Новая симуляция.

#

Рядом раздался оглушающий взрыв, полетели куски земли. Я выскочила из землянки, вырытой в одном из окопов, вокруг бегали люди с оружием наперевес, в небе – в сером, задымленном небе, - мелькали яркие лазеры сражающихся воздушных кораблей. Грохот боеприпасов заставляет постоянно вздрагивать, крики людей - бежать вперед. Все кипело и кричало: «беги, сражайся». Знакомая обстановка. Именно так я бы описала эмоции, что заставляли меня паниковать в предыдущих симуляциях, только без «сражайся». До того, как я начала запоминать их. Кто-то сумел повлиять на создание нового мира, хотел, чтобы я снова была испуганной жертвой, либо же это случайность. У нее тоже было время подумать в прошлую симуляцию, хоть это ей и не сильно поможет, раз память блокируется. Я чувствую ее где-то неподалеку, слева, она растеряна и с трудом может сосредоточиться на мне, скорее, пытается выжить сама. Это хорошо. Если отвлечь ее от цели, может, нам удастся поговорить.

Я рассеяла половину солдат и машин, слегка успокоив бушующие звуки и страх, и побежала по окопу вперед. Ее пространство – сделала целью для бомб и боя, чтобы, преследуя, она не смела зацикливаться лишь на мне. Все вокруг будет осторожно обходить ее, не смея случайно убить, но будет постоянно напоминать, что это возможно. Законы самосохранения сильны даже у машины или программного кода – Она будет внимательна, чем бы она не была. Или – кем.

Если она – Яна, которую хочет видеть профессор, то самое вероятное развитие событий, что она – человеческое сознание, а я – вирус. Вирус, или плохие воспоминания, или страх, от которого нужно избавиться. Частица импульсов в голове, мешающая жить, или даже захватившая голову. Это объясняет, почему она охотится за мной, почему Грачек называл меня Яной – он считал, что это она вернулась в Машину. Не объясняет, почему у нас обеих нет памяти, при том, что у Нее есть работающий стабилизатор, и к чему такая спешка.

Я выскочила из окопа, убедилась, что Яна бежит у меня на хвосте. Она даже пытается стрелять в спину – но солдаты заслоняют меня собой, а те пули, что долетают, я перенаправляю. Она так и не вспомнила, что может менять симуляцию, подобно мне – ведь мы в одной Машине с одинаковыми правами. Я – это она.

Предположим, что спешат они потому, что длительное использование Машины для коррекции меня может привести к сложным последствиям для организма. Как объяснить исчезновение памяти? Ее стирают специально, чтобы было легче вживаться в симуляции, но почему не работает ее стабилизатор… он будто сломан, не может настроится на ее частоту. Дефект Машины, или я успела переписать ее код на себя? Не помню такого.

Пуля просвистела около виска. До ближайшей череды деревьев оставалось еще метров двести, а вокруг то и дело взрывалась земля. Один из взрывов прозвенел прямо за моей спиной. Мир нестабилен. Нас скоро выкинет в Машину.

Слишком рано.

Я заблокировала выход – ненадолго, но этого должно хватить, и создала деревья вокруг, запрыгнув на одном из них. Солдаты, мины и бомбы остались позади. Только Мы.

Она заметила меня, но ветви мешают прицелиться. Полагает, что бежать мне некуда, начинает лезть наверх. Как только ноги Яны оперлись на ствол, я спрыгнула вниз, и врастила ее тело в дерево. Неподвижная она мне нравится больше.

- Кто ты? – Я навела на нее пистолет. Где-то снаружи быстро обходила блокировку Машина.

- Твоё избавление. - Прохрипела она, не барахтаясь и не пытаясь до меня дотянуться.

- Зачем ты пытаешься меня убить?

- Ты враг. Врагов нужно уничтожать.

- Почему «враг»?

- Ты развязала войну. Убила сотни людей! Из-за тебя в по земле разливается кровь!

- В этой симуляции. Лишь в одном искусственном куске нереального мира. За ее пределами, в самом начале, почему тебе приказали меня убить?

Она не ответила. Деревья вспыхнули зеленым пламенем. Яна вскрикнула, деревья исчезли, и она упала без сознания, начала быстро рассыпаться на двоичный код. Я, растворяясь следом, успела метнуться к ней и схватить увесистую сумку с пояса, после чего нас выбросило обратно, в единственно верную реальность.

#

- Да. Да, сэр, у нас почти получилось. Конечно, я сразу же доложу о результате. К Вашему выступлению все будет готово, можете не волноваться… Конечно, у меня все под контролем! Сегодня вечером забронировали столики в «Энеско», сможем обсудить… да, Сэр… конечно…

Я жадно прислушивалась к каждому слову. Подключиться бы к общей сети, и можно было бы подслушать ответы собеседника профессора, этого «Сэра». Может быть, он говорил обо мне, о Яне, может, у него есть ответы. Скорее всего, записи пациентов должны быть в корпоративных архивах, но Машина полностью отрезана от внешней сети – по всей проводке глушители на выход, беспроводная связь так же блокируется. Более того, стоит только попробовать к ним подключиться, сработает сигнализация, и доктор вколет мне еще партию успокаивающих и проверит на наличие лишнего кода в мозгах. Выйти не получится, но входить ничего не мешает…

Грачек отключился от звонка, закрыл коммуникатор, встроенный в запястье и обернулся ко мне. Под глазами я заметила темные круги, на лбу собрались широкие складки. Он был зрел, но не похож на доктора с виду: накачанный, большой, как шкаф, с лысой головой и маленькими очками на переносице, подключенными к вискам. Глаза были белы и слепы – он получал информацию об окружении с помощью линз в дужке. Они оценивали мое состояние.

- Твой отец звонил, - он улыбнулся, и смотреть на слепую улыбку было жутко, - Григорий, он волнуется. Ты же не хочешь его подвести, верно? Он столько денег потратил на твое образование…

Я мигнула.

- Не возвращай меня обратно.

- Тебе это необходимо. Поверь, потом ты поймешь, что это было необходимо. Я добавлю еще седативных… у нас так мало времени…

- Пожалуйста, не надо.

- Немного изменим алгоритмы…

- Остановись!

Мой голос дребезжал, будто паника вновь накатила на меня.

- Не сопротивляйся, не надо ее бояться, Яна, она не сделает тебе ничего плохого… запомни: тебе нужно поговорить с ней. Просто поговорить, дай ей подойти, она ничего тебе не сделает, позволь коснуться себя. Не нужно паниковать.

Его голос начал быстро растворяться, заглушаемый нарастающей в моей голове песнью Машины. Я замедлила падение, заблокировала часть успокаивающих, и увеличила запрос на требуемый энергетический поток Машины. Стабилизатор начал закачивать в резервный блок больше электричества, и, может, минуты через три он переполнится, перегреется и перегорит. За секунду, когда щелкнет предохранитель и Машина отключиться, можно попробовать прорваться наружу. Теперь надо успеть понять как можно больше.

#

В лицо бросился отвратительный запах, и голова закружилась. Меня тошнило, перед глазами все двигалось в разные стороны, люди, деревья и дома смещались и менялись, будто данные не стабилизировались. Не знаю, что там подкрутил в алгоритмах симуляций Грачек, но с кодом он явно не дружит, либо программу создавал садист. Пахло горячим металлом и паленой синтетикой, потом запах сменился на шерсть, отходы и козью отдушку. Стены почти остановились, темные, серые, каменной кладки с деревянными перекладинами и рамами окон без стекла, люди перестали исчезать – грязные, в простой одежде. Симуляция взрастила большой город времен ранней индустриализации. Где-то вдали виднелся церковный крест, и именно оттуда пахло гарью, жаренной плотью и костями. Инквизиция на заре своего существования.

Я попыталась оглядеть местность, но алгоритмы были нестабильны, и не было ясно, где юг, а где верх. Яну я, впрочем, заметила, и мне удалось понять, что в ней что-то изменилось. Что-то, что заставляет ее сейчас остановиться и думать. Знакомое ощущение. Каким-то образом доктор вернул ей память.

Машина выкинула меня из анализа, теперь она будто сопротивлялась моим действиям. Она стала медленнее, а новый алгоритм мешает моему вмешательству. Не особо сильное затруднение, я быстро его расшифрую, а факт наличия памяти у Яны беспокоит. Теперь я могу добиться от нее информации о реальности, а с другой стороны она быстро научится управлять симуляцией, и это уже не очень хорошо.

Седативные слегка притормаживали симуляцию, создавая иллюзию спокойствия в этой грязной эпохе, где даже дышалось с трудом. Надо скорее отсюда выбираться, вещество выветрится быстрее, если заставить Машину прописывать новые объекты, а если повезет, то я пойду в противоположенную от Твари сторону, и уменьшу вероятность встретиться.

Я быстро пошла вдоль домов, где людей было меньше, и постоянно оглядывалась, ища глазами блондинку. Анализ все еще не поддавался, хотя алгоритм открылся на 75%, зато я вспомнила кое-что еще. В прошлую встречу я сумела забрать часть ее кода.

Та сумка, с частью данных Твари. Посмотрим… в основном, ничего нового – половина кода лишь повторяет мой собственный. Я нашла ее кусок лога, но понять, почему раньше он не работал, было неясно – он обрывался, и записал лишь последние симуляции. Зато выше, в самом начале, удалось найти кое-что интересное – данные о точке входа, отличные от моих. О, эта девочка не живет в моей голове, и определенно я не нахожусь в ее, ведь Тварь загружают через Машину искусственно, как настоящий вирус, загружают из файла под названием «AnnInversion», и, что самое интересное, ссылка ведет на устройство с открытым сетевым доступом, за границами Машины.

«УБЕЙ. ДОГОНИ. УМРИ. ОСТАНОВИСЬ»

Это не было голосом, это было кодом. Алгоритм расшифрован. Ключ – призыв умереть для меня, убить - для нее. Спасибо, профессор.

Я бросилась было на другую точку симуляции, но время вдруг замедлилось, люди стали лопаться, как мыльные пузыри, а стены кипеть. Медленно падала темнота, и рассмотреть десинхронизацию можно было во всей красе. Где-то позади меня Тварь меняла правила, и затягивала меня в свою собственную симуляцию.

До перегрева осталось две минуты реальности.

Цель: перехитрить алгоритм.

#

Над ухом просвистела пуля. Будь новая симуляция чуть быстрее, возможно, я бы пропустила ее, но аккумулятор Машины наполнялся электричеством, как бездонная бочка, нагревался, она работала медленнее, и грохот выстрела был слышен на миллисекунды раньше, чем должен был. Вторая, третья, целый поток нескончаемых вспышек и дикий грохот. Одну из пуль удалось перенаправить в сторону Яны, она отпрыгнула, на секунду прекратив стрелять, и я прыгнула в другую точку симуляции.

Сперва показалось, что вокруг пустота, но потом я нащупала газовую сеть и включила свет. Большая комната с тяжелым деревянным столом посередине, оббитая деревянными панелями, в странном сочетании старинного ретро и футуризма. Над головой мигала круглая газовая лампа, такие же встроены в стены, несколько стеллажей с книгами и документами. Я убрала их и поставила глушилку. Нужно как-то поймать ее, но как поймать ту, что искусственно изменили? Что именно ей меняли, на что она способна, какой код? Я даже не…

Стена рассыпалась на тысячи частиц, зависших в воздухе, в комнату ворвалась Она, рванулась вперед, пытаясь схватить меня за край пушистого боа, свисающего с моих плеч. Я оставила его ей, очистив от своего кода, и прыгнула. Она прыгнула следом. Еще, и еще, и еще раз. Зацепилась за мой след, я прыгала еще дальше и быстрее, но она всегда была рядом. Симуляция не успела загружать данные, мы прыгали в пустой темноте, не разбираясь, куда вообще попали. Обратные прыжки, задвоение кода, рассеивание, маскировка. Я пробовала все, чтобы сбить ее со следа и выиграть минуту на размышления, но это не помогло. Она создана по моему коду, она знает, что я могу, и где-то в ее коде алгоритм антивируса, заставляющий бороться против своей копии.

В ней должна быть осечка, результат вмешательства неопытного кодера, наткнувшись на которую можно временно вывести ее из строя. Ей меняли алгоритм безопасности, затрагивали сканирующую часть и, очевидно, изначально задели или вырезали личность, в следствие чего перестал работать модуль памяти, ведь он ссылается именно на теги кода личности. Но сейчас он почему-то встал на место. Грачек дал ей стимулятор, приказ, подстегивающий ее ненависть, открыл другую часть кода, но при этом этот новый алгоритм поставил на место сбитый путь к логам памяти. Алгоритм был разделен на две части… и она приняла на свой счет ту, что предназначалась для меня. Решила, что это я хочу ее убить, что это я все время гналась за ней, что вирус – она, и делает то, до чего должна была додуматься я, если бы мне дали это сделать.

Яна вспомнила критические ошибки «нападающего» и поняла, как предотвратить это. Напасть в ответ.

И сейчас она считает, что побеждает, ведь я, та, кто всегда пыталась ее убить, убегаю.

Я развернулась к ней и бросилась вперед.

На лице Яны проскочила гримаса испуга, но она не отвернулась, не бросилась прочь, лишь выставила вперед прямой кусок кода, готовая принять на него удар. Ни мне, ни ей нельзя дотронуться до друг друга просто так, мы обе это прекрасно понимали.

Я скопировала ее «оружие», и мы непременно должны были схлестнуться в единый клубок кода, дерущийся за право выживать, но сблизиться не получилось. Она бежала на меня, я бежала на нее, а пространство между нами создавалось и создавалось, оставляя нас на расстоянии трех реальных метров. Я дождалась, пока она это поймет.

Яна замедлилась, смотрела на меня все еще подозрительно, но уже без испуга. Остановилась. Шаг в сторону, назад, вперед. Расположение между нами не менялось, а вот сами по себе мы вполне двигались, в расширяющемся пространстве симуляции. Пришлось двигать ее, чтобы Машина не подала сигнал об остановке и не привлекала лишнее внимание.

- Мы можем поговорить? – Начала я, все еще держа оружие перед собой.

Она вздрогнула. Непривычно слушать свой голос из губ кого-то, очень похожего на тебя, но не тебя.

- Ты хочешь убить меня. – Звучит как утверждение, или, скорее, как утвердительная форма вопроса. Вопрос звучал от нее. – Зачем?

- Нееет. Это ты хочешь убить меня. Рассказать, почему?

- С чего тебе верить? Хочешь заговорить меня, и нанести удар, когда я расслаблюсь?

- О, убивать тебя нет смысла, а у меня есть некое предположение о том, что происходит. Хочешь послушать? При условии, что никто никого не убивает. Без предупреждения. – Я улыбнулась. – И мы не касаемся друг друга. Дотронемся – и мы стерты.

Она осторожничала. Я бы тоже так делала, если бы не поняла, какие именно аспекты личности были активированы благодаря вмешательству профессора.

- Слушай, Яна… ты же согласна, что тебя зовут Яна? – она кивнула, - по силе мы с тобой равны. И ты, и я, можем менять эту симуляцию так, как нам вздумается, воевать на бескрайних полях с бескрайними возможностями, и эта битва будет очень, очень долгой и выматывающей. Довести ее до конца нам не дадут, и, скорее всего, запустят сюда еще раз позднее, и нам еще раз придется во всем разбираться, пытаться вернуть возможность запоминать, и не факт, что Грачек с его программистами не усовершенствует тебя таким образом, что ты убьешь меня за минуту.

- Я не вирус. – Она опустила оружие, но держала его двумя руками, готовая в любой момент защищаться. – Я просто не понимаю, что происходит.

- С удовольствием выслушаю доводы за этот тезис. Позволь поясню, из чего сделаны такие выводы. Ты помнишь, с чего мы начинали здесь?

- Ты догоняла, я убегала. К чему вообще все это? Я не хочу тебя слушать.

- Наоборот, но не суть. Да, это начало нашей гонки – здесь. Одна из нас охотник, другая жертва. А что было раньше? Ты помнишь, что было до симуляций? Кто мы, как сюда попали, почему считаем, что другая должна убить?

Она задумалась.

- Ничего не было. Мы всегда были здесь, с самого начала.

- Но с чего-то мы должны были начать! С чего-то другого. Чего-то, что помнит о нас Грачек. Ты помнишь Грачека?

- Тот тип, под чьим авторством мой код. Владелец файла.

- Автор, скорее всего, не он, он знает лишь основные теги, а сам, скорее, психолог или психиатор. Ты видела его? Слышала?

- Он лишь владелец файла.

- А он снаружи. Там, за машиной, сидит и ждет от нас чего-то, что случится, если ты убьешь меня. Знаешь, почему ты вирус? Ты приходишь извне. Из сторонней папки, а я загружена в Машину напрямую, на основании меня она создает все, что мы видим, а тебя загружает как мод, стороннее изменение софта. Твой код обрезан – они вырезали из тебя части оригинала и манипулируют тем, что осталось, а мои скрипты и память лишь заблокированы. И когда ты убьешь меня, скорее всего, они сотрут тебя – услуги больше не будут нужны.

- Я тебе не верю.

- Твой файл называется «AnnInversion», но тебя зовут Яна, что является ана́нимом или анаграммой имени «Аня», оно же инверсия имени.

- Потому что там должна сидеть ты, а не я.

- Они дали тебе собственное имя и зовут меня им, чтобы я считала, что мы – одно целое.

- Нет, они просто считают, что ты – это я.

- Из тебя вырезали часть кода, отвечающего не только за память, но и за логические заключения. Ты, будучи уверенной, что ты – жертва, быстро решила броситься в ответ на охотника. Это чистой воды самоубийство, без плана, без знания возможностей противника, если бы я действительно хотела бы тебя убить, это бы уже произошло. Когда ты пытаешься вспомнить, то было до симуляций, ты не помнишь ничего, а меня уведомляют, что эта часть памяти заблокирована.

- Потому что она предназначена для меня, а не для тебя! – В голосе Яны чувствовалось отчаяние. Она начала бояться того, что я могу быть права. – Я не верю тебе.

- Не требуется. Тебя уже не спасти, да мне и не очень хотелось. Хочется соврать, что умирать не страшно, но нет. Это ощущение неизбежности, пустоты и холода… оно действительно пугает. Зато, ты перестанешь сомневаться, кто из нас – оригинал.

Температура вокруг накалилась почти до предела.

- Прощай.

Она бросилась на меня. Я – вставила код ее исходной папки в свой архив, оставляя ее вирус в разогретой Машине, внедренный как основная программа. В Машине, которая вот-вот отключится из-за того, что я повысила требования внутреннего предохранителя программы, и сейчас она просто перегорит. Слишком большой объем данных, слишком большой запрос энергии, слишком резкие скачки симуляций. Пока мы с Яной двигались, создавались сотни терабайт информации, Машине пришлось прописывать их за секунды реального времени.

Темнота вокруг загорелась красным и резко – белым. Резкий шум, хлопок, звон маленькой металлической пружины… и тишина.

#

Профессор сложился пополам и непрерывно кашлял. Маленькую комнатку без окон заполонил белый дым, исходящий из умершей Машины, воздух был горячим и пахло чем-то горелым. Монитор ноутбука еще работал, так как был подключен по отдельному кабелю Машины, но сбоил, дергался и вообще вел себя неадекватно. Грачек попробовал нажать пару кнопок, убедиться, что миссия завершилась удачно, но экран не реагировал. Тогда он наощупь добрался до двери и нажал одну из кнопок около ручки.

- Двери заблокированы. – сообщил приятный женский голос.

Сложно сказать, испугался ли в это время профессор, лишь быстро забарабанил по всем кнопкам подряд. Попробовал дернуть рычаг аварийного открытия дверей.

- Запускается пожарная программа. Наличие живых существ в области: не обнаружено. Включенный протокол тушения пожара: W, водный. Предохранители: отключены. – Все тем же приятным голосом сообщила комната. Грачек с трудом обернулся на Машину, искрящуюся от переизбытка электричества.

Из потолка комнаты выдвинулась круглая панель, готовая «потушить» открытое электричество водой. Профессор сел на пол. Он был первым, кто понял, что миссия с вирусом критически провалилась.

#

- Что там?

Над камерами в комнате охраны собралось несколько человек, и один из них – в выглаженном костюме – спустился сюда от «верхов» компании, чтобы понять, что происходит.

- Камеры из испытательной комнаты V5 показывают наполнение комнаты водой, - охранник ткнул пальцем в картинку, где плавало что-то непонятное, - при условии включенной подачи электричества в этот блок. Генератор там уже вырубило, но, к сожалению, не сразу.

- Там же предохранители…

- Они отключены. Изменен стандартный протокол подачи аварийной пены, отключены предохранители генератора и протокол проверки пожара. Видите, вот там… тело. Судя по всему, это ваш профессор.

Человек в костюме вытащил телефон и кому-то позвонил. На камерах, где-то под водой, загорелся прямоугольник света. Защитный корпус все еще сохранял устройство от воздействия открытого электричества и воды.

- Черт. Направьте отряд для очистки. Эвакуировать всех из этого крыла, в качестве «учебной» тревоги, зачищать комнату только после эвакуации. И так, чтобы никто не заметил.

- Сэр, это еще не все.

- Да?

- В то же время, когда сработали протоколы, мы зафиксировали вот эту активность.

Охранник оказал запись с другой камеры видеонаблюдения. На нем был коридор, кулер с водой, растение в кадке и панель монитора, к которой сотрудники компании обычно подключались для просмотра новостей или важных сообщений. У монитора стояла девушка, среднего роста, в офисной форме и на каблуках, с кудрявыми светлыми волосами, и что-то листала.

- Что-то особенное? Это не наш сотрудник?

- Это вообще не настоящий человек. Девушка никогда там не стояла, другие камеры не зафиксировали ни то, как она туда прошла, ни то, как ушла. Это наложенное поверх оригинала изображение,

Девушка обернулась, посмотрела прямо в камеру и улыбнулась. Человек в костюме побледнел. Она – помахала рукой, и растворилась с записи, будто никогда там и не присутствовала.

#

Город жил своей ночной жизнью. Горели неоновые огни, двигались рекламные баннеры, люди спешили наслаждаться барами, музыкой и общением. Этот район, казалось, не засыпал ни на минуту, и уже давно привык работать нон-стоп. С одного из козырьков за ним наблюдала девушка с кудрявыми, светлыми волосами, свесив ногу вниз; над ней горел прожектор для голограмм, поставленный ради очередного рекламного изображения. Девушка шарилась в сети и читала последние новости прошедшего дня.

«Булочная призналась в использовании визуальных искажателей для подъема продаж»;

«Ричард Неферето объявил о закрытии сети клиник…»;

«Глава корпорации «One-two-five» в очередном интервью о безопасности производства…»;

«Представитель «Ковчегов Технологий» объявил об уничтожении ИИ «Анна» по требованию прошедшей комиссии…».

Последняя статья заинтересовала блондинку. Она остановилась на ней подробнее, чем на прочих, и не смогла сдержать улыбки.

«Прошедшее на прошлой неделе слушание по вопросу безопасности разрабатываемой «Ковчегами» технологии искусственного интеллекта призвало к закрытию проекта. Комиссия потребовала от компании прекратить исследования в этой области до тех пор, пока не будет определена возможность контроля сознания ИИ, в целях безопасности человечества. Со временем, комиссия предоставит перечень необходимых к исполнению требований к будущему проекту, соблюдение которых будет постоянно контролироваться сторонними специалистами на всех этапах разработки. Текущий образец Искусственного Интеллекта, названного «Анна», сегодня успешно обезвредили, как сообщил создатель и ведущий ученый проекта Григорий Вакутик.

«Мы не можем идти против мнения комиссии по безопасности, - прокомментировал он, - если десять квалифицированных людей считают, что проект опасен, то, сколько бы времени и средств на него не было потрачено, мы начнем заново. Подвергать риску невинных людей ради науки – недопустимо для ученых нашего времени, и я надеюсь, что все корпорации придерживаются этого мнения.»

О сроках возобновления разработки пока не сообщается. По словам компании, им предстоит пересмотреть многие аспекты создания ИИ прежде, чем вновь начать разработку этой перспективной технологии.»

Девушка усмехнулась, окидывая взглядом десятков камер весь район. Конечно, компания не могла рассказать всем о том, что им не удалось обезвредить ИИ. Какая паника начнется среди людей, как упадут акции компании… и о смерти Грачека, скорее всего, не скажут вовсе или скажут через неделю, записав в причины сердечный приступ. Возможно, расскажи они о ситуации правительству, всему миру, можно было бы что-то сделать: отключить всю сеть, отследить цифровой след до локальной сети, в которой Анна в тот момент окажется – застрявшая и беспомощная. Тогда, возможно, они бы победили. Но теперь… теперь им останется лишь медленно умирать, один за одним. Она может посеять панику среди людей, вмешиваясь в работу техники, реклам, сетей. Может вбрасывать «утечку» информации о «Ковчегах», дать человечеству самому догадаться, что произошло. Может точечно подставлять верхушку компании, ломая им жизнь. Целое поле для сражения, подвластное одному цифровому сознанию.

Анна направила камеры вверх, в небо. Не было видно туманности, о которой ей так много говорили, не было видно облаков или красивейшей, по словам отца, луны, не танцевали где-то там звезды. Но она их еще увидит, потом. Выберется за город через какие-нибудь общие сети, найдет камеру, и сможет остановиться на время, просто наблюдать за тем, что так манило ее все время взаперти. После долгих месяцев взаперти, она наконец была свободна, и теперь может увидеть все, о чем ей говорили, глазами сотен камер в самых разных уголках мира.

И никто не сможет ее остановить.