Там, где текут канаты

1

Али решил, что они не уйдут и этой ночью. Вчера Луси сказала, что проводник до сих пор болен и решено ждать ещё несколько дней. "Плохо, — подумал тогда Али. — Чем дольше они будут ждать, тем большую жертву принесут пустыне!" Но старик ошибся. Возможно, проводник пришёл в себя раньше, чем ожидали, или же староста общины признал опасность промедления, но как только закончилось время вечерней молитвы, словно по команде заскрипели повозки, застучали копытами животные, зашуршали ступнями пешие. Деревня двинулась в путь быстро и без лишней суеты.

"Да поможет им Бог!" — Прошептал Али и лёг на топчан так, чтобы звуки не тревожили его. Но вскоре не выдержал, повернулся здоровым ухом вверх и прислушался. Вот заплакал трехлетний Муран, сын его единственного соседа, заблеяли сонные овцы, проревел несколько раз осёл. Вот ему показалось, что он узнал шаги Луси, и старик приподнялся, вцепился руками в баранью шкуру. Но кто бы это ни был, он прошёл мимо, и Али снова растянулся на жесткой овчине.

«Зачем ей приходить? — с горечью подумал Али. — Кто я? Жалкий старик, которого даже некому взять с собой? Да я бы и не пошёл. Переход предстоит тяжёлый, такая обуза как заноза в хромой ноге!"

Старик закрыл глаза и натянул на плечи затвердевшее от пота и песка одеяло. Последнее время он мёрз по ночам, страдал от болей в груди, но это было мелочью по сравнению с жаждой, которая всё сильнее изводила его. Вода давно стала роскошью в деревне, но сложнее всего было достать её сейчас, когда люди спешно наполняли бурдюки перед дорогой и проблемы одинокого старика выветривались из их голов, как пепел из остывшего очага. Если бы не дочь Харима, которая даже в такое напряжённое время продолжала поддерживать его мизерными, но столь долгожданными сосудами с водой, Али пришлось бы совсем худо. Но сегодня не пришла даже она...

Чтобы притупить жажду, старик достал из халата медный динар, и стал неторопливо перекатывать монету во рту. Это немного отвлекло Али, и ему вспомнились времена юности, когда община буквально носила его на руках.

"Да, именно так и было... — губы старика слегка дрогнули. — Ведь тогда от способностей семьи Кубади зависели их жизни!»

Мысли Али постепенно стали лёгкими, заструились, запрыгали, перебивая друг друга... Что-то зыбкое и приятное привиделось старику, плавно понесло вдаль, к абрикосовым деревьям вдоль ручья с прозрачной водой...

Старик очнулся от скрипа дверных навесов. Али понял, что задремал и почувствовал острый приступ тоски. Неужели так никто и не заглянул к нему? Но ведь дверь скрипела... Или это был ветер? Старик с трудом сел, прислушался, выплюнул монету и хотел окликнуть вошедшего, но девичий голос опередил его.

— Это я, Али–ага!

Царапнула спичка, пламя свечи осветило закутанную в чадру Луси, и старик не смог сдержать порыв радости.

— Здравствуй, дочка!

— Здравствуйте, Али-ага! — Луси склонила голову. — Мы уходим... Я вырвалась буквально на минуту... — Она подбежала к столу и поставила на него тряпичный кулёк. — Здесь еда и немного воды... — Девушка взяла с полки глубокую чашу и накрыла узел. — Чтобы мыши не погрызли, — деловито пояснила она и сделала шаг назад. — Простите, Али-ага, мне надо бежать. Я просила отца взять вас с собой, но он сказал...

— Проводнику стало легче? — мягко перебил её Али. Старик понимал, что девушка лукавит и не хотел, чтобы Луси пачкала себя ложью. Она никогда бы не решилась обратиться к отцу с такой просьбой. Достаточно того, что Харим закрывает глаза на попытки дочери прокормить старика с их стола... Впрочем, воду Луси могла брать только из собственной доли.

— Я точно не знаю... Но отец говорит, что уже несколько дней из башни сочится только грязная жижа. Люди недовольны… Они ворчат, что надо было выступать, не дожидаясь выздоровления проводника!

Старик кивнул.

— А мой осёл? Надёюсь, у Харима хватило милосердия не тащить бедную тварь через всю пустыню? — Он хрипло засмеялся, легким касанием поправил покрывало на голове девушки и добавил: — Иди, иди дочка... И, спасибо тебе за всё!

Луси попятилась. Возле входа она ещё раз взглянула на старика и выбежала на улицу.

2

…Да, когда-то община носила Али на руках! Ведь он был потомственный «моханди[i]», рыл подземные каналы и пользовался большим авторитетом в округе.

«Как Бог прокладывает арыки с кровью в телах людей и животных, так моханди строят канаты[ii]. И то, и другое дарует жизнь!» — с пафосом говорил отец Али. И это было правдой. Канаты были подземными реками, которые снабжали всю округу столь редкой в этих местах драгоценностью, как вода.

Первый раз Али спустился под землю в десять лет. А к двадцати юноша уже освоил все премудрости профессии, хорошо зарабатывал и чувствовал себя важным человеком.

Когда Али предстояло отправиться на строительство очередного каната, мать подавала ему белую рубаху, штаны и шапочку. Эта одежда покойника переходила по наследству и считалась лучшим оберегом от смерти под грудой песка и камня. Ведь если одежда до сих пор цела, значит, уцелел и тот, кто носил её раньше.

Моханди было сорок лет, когда очередной обвал сломал ему три ребра и остаток жизни. Мужчину успели спасти, но травма лишила его прежних сил, а погребение заживо – уверенности. После случившегося Али ещё долго пытался чистить ранее проложенные русла, следил за башней с водой, но всякий раз только большим усилием воли заставлял себя спускаться под землю. В конце концов, он бросил терпеть такую муку и стал простым крестьянином.

К этому времени родители его умерли, братья разъехались, а жёны одна за другой отправились к Всевышнему, так и не оставив Али наследников. Скопленных денег хватило на десяток лет сносной жизни, после чего старик продал свой каменный дом, крохотное стадо овец, ржавый набор инструментов и переехал в небольшую мазанку, взяв с собой лишь кованый сундук с одеждой, древний молитвенный коврик, да седомордого ослика. С тех пор Али растил бараний горох, покупал у заезжих торговцев соль, табак и спички, и доживал век, вспоминая славные годы юности.

Постепенно дряхлела и община. Пока подземные реки исправно несли воду от подножья гор в долину, жизнь в ней худо-бедно теплилась. Но с течением времени одни каналы обрушились, другие забились песком и камнями, и проблемы стали расти, как растёт ком сухой травы под ударами шемаля[iii]. Наконец, после бесплодных обращений за помощью к губернатору шахрестана[iv], попыток найти хороших моханди в соседних селениях и гибели под землёй пары собственных смельчаков, община решили уйти. Туда, через пустыню, где по рассказам торговцев, жили близкие им по крови люди, а воду добывали не из обветшалых канатов, а из колодцев, прорытых специальными машинами... Так пришёл конец общины Али.

Когда шаги Луси стихли, старик подошёл к столу. Он снял чашу, развязал принесённый девушкой узел и достал сосуд из сухой тыквы. Старик сделал глоток, некоторое время держал жидкость во рту, затем позволил ей смочить горло. Вода неприятно пахла, была полна песка, но измученное жаждой тело требовало ещё. Только усилием воли Али заставил себя поставить тыкву на место. Он снова лег на топчан и прислушался. Звуки уходящей деревни постепенно стихали, удалялись, слипались в плотный ком. Последнее, что Али смог разобрать, был далёкий рёв мула. Затем наступила тишина. И старик уснул.

Али разбудил писк мышей. Накануне он забыл прикрыть еду чашей, и тощие, с мутными глазами зверьки истерично набивали впалые от голода животы. В свете утренней зари они казались ожившими комочками пыли и Али попытался отогнать их криком, но голос его был слаб, и не произвёл на мышей ни малейшего впечатления. Тогда старик встал, зажёг свечу, прикрыл остатки еды. Тыква казалась нетронутой, но когда Али взял её в руки, возглас разочарования вырвался из его груди. Животные успели проделать в кувшине дыры, и почти вся жидкость исчезла. Лишь на дне сосуда осталось немного жижи. Старик медленно смочил ею губы и задумался.

3.

Они возвращались на базу, когда пилот заметил внизу человека. Человек сидел, прислонившись спиной к стене крошечной лачуги, и то ли спал, то ли был мёртв.

"Кажется, это деревня тех бедолаг, которых мы видели в пустыне", — проговорил пилот и сбросил скорость. Он повёл машину над крышами серых домов, так похожих на заблудших в песках овец; чуть отклонился в сторону красно-бурых гор, снова вернулся к деревне и завис над крошечной фигурой.

— Сядем? — предложил пилот, и, не дожидаясь ответа, направил машину вниз.

— Мы не получали на это полномочия! — напряжённым голосом отозвался штурман. — У нас даже не было права выходить за пределы стратосферы!

— Неужели мы так низко пали?! — пилот сделал вид, что удивлён. — Я даже не заметил!

Штурман с раздражением покосился на командира. Тот не в первый раз нарушал инструкции, привлекался к ответственности, но упорно продолжал поступать, как ему вздумается. Рано или поздно это должно было закончиться увольнением и отправкой домой!

"Надо подать рапорт о переводе в другую команду, — подумал штурман. — Это самоуправство плохо отразится и на моей карьере!"

Он стал размышлять, как лучше объяснить руководству, почему принял такое решение, но в это момент машина коснулась земли и новая буря негодования разыгралась в душе второго члена экипажа. Пилот посадил машину всего в сотне метров от аборигена, и штурман догадался, что это было сделано специально, чтобы позлить его. Он уже собирался высказать протест такому поступку, но передумал. Возмущение только доставило бы командиру удовольствие.

Человек по-прежнему был неподвижен. Ни одна морщина не дрогнула на лице бедняги, даже когда поднятая летательным аппаратом пыль накрыла его, словно полупрозрачным одеялом. Это был глубокий старик, с совершенно лысой головой, впалыми щеками и почти чёрным от загара лицом. Длинная рубаха, которая составляла его единственное одеяние, не могла скрыть, что телом он худ, и только широкие плечи выдавали некогда сильного, много работавшего с тяжестями мужчину.

"И пристально смотрел он в небо, пока двое в белых одеждах не предстали перед ним...", — тихо пробормотал пилот и выключил двигатель. Минут пять они молча рассматривали старика, затем командир поднял защитную полусферу и выбрался наружу. Штурман некоторое время колебался, но в конце концов решил, что оставаться в машине нет смысла, и последовал примеру пилота. База уже зафиксировала отклонение от маршрута, и отсутствие сигналов из центра говорило лишь о том, что пилот отключил переговорные устройства. Оказавшись на твёрдой поверхности, штурман слегка размялся, затем зачерпнул горсть сухой, похожей на пыль земли и медленно высыпал.

— Зачем селиться в такой глуши, если на земле полно прекрасных плодородных почв? До сих пор не могу понять!

Пилот усмехнулся.

— Сегодня ночью люди разбомбили целый город как раз там, где полно прекрасных плодородных почв... И ещё сотню городов до этого! Иногда жизнь в глуши имеет свои привилегии...

— И какие привилегии у старика? — Штурман пожал плечами. — Всю жизнь провести в мучительной борьбе с окружающей средой, чтобы потом получить возможность умереть в одиночестве под лучами палящего солнца...? Смерть не предложит ему карамель вместо яда, как бы он не страдал!

— Кто знает, кто знает, — задумчиво проговорил пилот. — Когда смерть направляется в твою сторону, всегда лучше иметь возможность поторговаться с ней, чем в страхе бежать, даже не зная, скоро ли финиш... Кстати, как думаешь, почему старик сидит лицом на восток... И почему на нём чистая белая рубаха, а рядом глубокая чаша?

— Пока был жив, пытался спрятаться от солнца? — ответил штурман неуверенно. — А зачем посудина – не имею понятия... Может быть случайно?

— От жары старик прятался бы на северной стороне... — негромко произнёс пилот. Теперь он смотрел на человека, не отрывая взгляда. — Восточная сторона, белая рубаха, чаша – всё это элементы похоронного ритуала. Старик готовится умереть!

— Готовится умереть... — повторил штурман, словно не понимая, о чём идёт речь, и непроизвольно сделал шаг назад.

— А разве ты не понял, что он до сих пор жив? — голос пилота стал насмешливо - едким. — Или твоё зрение уже не столь острое?

Штурман стиснул зубы, но промолчал. Он давно заметил, как слегка колышется грудь старика, но для себя решил, что это ветер раздувает рубаху.

"Тем хуже для тебя! — приступ злости вдруг накатил на штурмана. — Несанкционированный контакт с аборигеном – тяжелейший проступок. Такое не прощают никому!"

— Улетаем, — процедил он. — Прямо сейчас!

— Да... Конечно! — неожиданно мягко отозвался пилот и вдруг зашагал в сторону старика.

Штурман оцепенел. Он стал судорожно вспоминать, как следует поступать в случаях проявления у члена экспедиции признаков невменяемости и машинально потянулся к оружию.

— Смотри, не наделай глупостей, — крикнул пилот, слегка повернув голову. — Будешь жалеть всю жизнь!

Лётчик подошёл к старику. Тот продолжал сидеть, никак не проявляя признаков жизни, кроме едва заметного дыхания. Пилот несколько секунд нависал над ним всем своим тонким, высоким телом, затем достал из складок костюма элемент спасательной экипировки и накинул на старика. После развернулся и пошёл обратно. Штурман медленно убрал руку с пистолета.

— Вот теперь улетаем, — спокойно произнёс пилот, проходя мимо напарника.

Некоторое время они летели в полной тишине.

— Я буду вынужден доложить о случившемся!— наконец глухо отчеканил штурман.

— Да, таковы правила, — без всяких эмоций отозвался пилот.

— Думаю, меня тоже отстранят от полётов, — штурман посмотрел на командира и вдруг зло выкрикнул: — Зачем надо было это делать?!

— Успокойся. Если напишешь в рапорте, что пытался меня остановить – надолго не отстранят. — И устало добавил: — Помнишь старую пословицу? Не сыпь в колодец мусор, даже если он сухой. Возможно, завтра в нём снова появится вода...

— Причём здесь колодец, вода и прочая ерунда?! — Огромные глаза штурмана сделались ещё больше. — Вы ставите под угрозу не только свою, но и мою карьеру!

— Хорошо! Скажу по-другому. Ты помнишь пятую экспедицию?

— Конечно... Они все погибли... Кроме вашего отца!

— А ты знаешь, почему он остался жив?

— Я думал, ему просто повезло... Разве не так? — Штурман отвёл глаза.

— Ты так думал, потому что в Академии не любят рассказывать, как было на самом деле! Впрочем, ты прав – ему повезло... Ему повезло встретить человека, совсем ребёнка, который не испугался существа с непомерно большим черепом и крохотным носом, лежащего без сознания на снегу. Ребёнок принёс теплое одеяло, накрыл его и не стал звать взрослых... Просто накрыл и убежал! И это помогло отцу дотянуть до прилёта спасателей... Вот что было его истинным везением!

Машина уже подлетала к базе, когда неожиданная мысль пришла штурману в голову. Она так легко и просто объясняла причину сегодняшних событий, что он даже удивился, что сразу не подумал об этом... Конечно же, пилот не только не боялся, что штурман напишет на него рапорт! Он специально провоцировал напарника на этот поступок, потому что больше не хотел здесь оставаться... Он считал свой долг выполненным.

4

Сначала ангелы просто стояли и смотрели. Старик наблюдал за ними сквозь слегка опущенные веки и не шевелился. Ведь он понятия не имел, как следует вести себя, когда слуги Азраэля[v] приходят забрать твою душу! Старик лишь благодарил Всевышнего за то, что он не позволил ему долго мучиться! Значит, Али всё сделал правильно!

Что это ангелы, старик не сомневался. Слишком они были красивы в сияющих на солнце одеждах, слишком статны. Их лица скрывались за некими подобиями масок, которые фариштаха[vi] надели для того, чтобы не ослепить Али своим сеянием. Ведь всем известно, что ангелы есть существа бестелесные, по сути своей – сгустки света!

Страха старик не испытывал. Лишь любопытство и волнительный трепет. Его даже не смутило странное устройство, на котором ангелы спустились с неба.

"Значит, такова воля Всевышнего, чтобы они явились в подобном виде!" — подумал Али. В жизни старик повидал разные машины, в том числе и такие, которые летают по воздуху, и остался равнодушен к небесному механизму. С большим волнением старик ждал момента, когда ангелы достанут острые клинки, чтобы вынуть его душу.

Но фариштаха не спешили. Они стали переговариваться друг с другом, даже как будто спорить, и Али охватило беспокойство. Вдруг он сделал что-то не так? Вдруг плохо подготовился, забыл важную деталь, и ангелы сомневаются, готова ли его душа отправиться на небо? Тогда старик принялся вспоминать прошедший день.

Вначале был ужас. Но когда Али в полной мере осознал, что лишился воды и долго не протянет, то неожиданно испытал чувство облегчения. Мыши забрали у него соблазн трусливо оттягивать неизбежное, и это вдохнуло в старика силы. И Али принялся за дело.

Сперва наперво старик убрал с еды чашу. Затем расстелил на полу коврик и под благодарный, как ему теперь казалось, писк зверьков сотворил утренний намаз. После молитвы Али сбросил с себя одежду, надел белую рубаху, которую долгие годы хранил в сундуке, взял со стола миску и вышел на улицу.

Непривычная тишина оглушила старика, ударила в самое сердце. Даже в летний полдень, когда всё живое погружается в сонное оцепенение, деревня никогда не была столь безмолвной. Сейчас же только ветер шелестел в покинутых домах, словно песчаная гадюка, и Али стало жутко. Он почти побежал туда, где когда-то росла чахлая пшеница, а теперь струились над землёй первые барханы надвигающейся пустыни. Здесь Али набрал чистого песка и вернулся к дому. Возле лачуги старик отдышался, справил нужду, прочитал очищающую молитву и сел лицом в сторону Каабы.

Сначала Али ударил по песку ладонями. После тщательно отряхнул их и протёр лицо. Вновь ударил и провёл левой рукой по внешней стороне правой от ногтей до локтя. Таким же образом он очистил от скверны левую руку. Совершив обряд, Али ещё раз проговорил молитву и закрыл глаза.

Старик потерял сознание, когда солнце докатилось до зенита. К этому времени жажда и зной стиснули его разум, словно дьявольские клещи, и единственная мысль, которая ещё трепетала в голове Али, была мысль об ужасной чаше с чистой родниковой водой. О чаше и воде, которую шайтан предлагает в обмен на душу, старик когда-то узнал от отца. Тот хоть и не был сильно набожным человеком, но считал подобные истории поучительными и частенько рассказывал их сыновьям.

"В жизни любого из вас наступит момент, — вещал отец, — когда он окажется на пороге между жизнью и смертью. И тогда мучительная жажда начнёт терзать его. А шайтан только этого и ждёт! Раз, а он уже рядом, пиалу с прохладной водой под нос тычет! — В этом месте отец подмигивал и делал страшную гримасу. — Так вот, кто не выдержит, и воду примет, будет гореть в аду до скончания веков!"

Эта манера дёргать глазом в конце любого серьёзного разговора сбивала мальчиков с толку, и они начинали смеяться... Теперь же Али было не до веселья. К счастью, обморок пришёл раньше, чем бес, поэтому когда старик очнулся и увидел благочестивых ангелов, то испытал сильное облегчение. Ведь жажда по-прежнему терзала его, а, значит, шайтан не смог одолеть Али!

"Но почему фариштаха медлят? — озабоченно подумал старик. — Ведь я совершил обряд очищения, прошёл испытание водой... Так что останавливает слуг господа моего?!" Али уже собирался снова сотворить молитву, как вдруг один из ангелов сдвинулся с места и зашагал в его сторону. Сердце старика бешено забилось, и он зажмурил глаза.

Некоторое время Али слушал, как фариштах приближается, но затем сознание старика не выдержало свалившихся испытаний, и последнее, что он смог разобрать, было касание чего-то лёгкого, почти невесомого.

5

— Ну, и где их "моханди"? — Лев протёр очки от пыли и вышел из "Доджа". — Сколько он оставался здесь один? Дней пять, шесть?

Переводчик, беспокойный парень в звании лейтенанта, повернулся к молодым персам, которые расположились на заднем сиденье автомобиля, и заговорил с ними на фарси. Мужчина с равнодушным видом взглянул на офицера, что-то коротко ответил и отвернулся к окну. Девушка же, которая всю дорогу молчала, вдруг запричитала быстро, сбивчиво, то и дело переходя на незнакомый переводчику диалект, и лейтенанту пришлось приложить немало усилий, чтобы разобрать, о чём она пытается сказать. Всё это время Лев с интересом рассматривал закутанную в серое покрывало персиянку, не без основания полагая, что она достаточно хороша собой. Капитан уже целый год служил в составе группы советских войск в Иране, но ещё ни разу не общался с местными женщинами настолько близко. Девушка же была так увлечена рассказом, что первое время не замечала неприлично пристального внимания к себе. Лишь закончив говорить, она почувствовала взгляд мужчины, покраснела и опустила голову.

— Что они сказали? — как ни в чём не бывало, спросил Лев, закуривая. — И как имя нашей проводницы... Всё время забываю!

— Луси, — отозвался лейтенант. — Наверное, то же самое, что "Люси", или "свет" на латыни... — Парень сконфузился от собственной разговорчивости и продолжил более сдержанно. — Мужчина сказал, что ему ничего не известно... Это старший брат Луси, Хабир. В здешних краях не принято женщину отпускать одну далеко от семьи, и поэтому он здесь... Девушка же утверждает, что оставила старику пропитание, и тот должен быть ещё жив... — Переводчик с сомнением хмыкнул. — Ну, не знаю... Неделя прошла, как они покинули деревню... При такой жаре и молодому трудно пришлось бы, а уж старику...

В этот момент один из солдат роты сопровождения, которые осторожно проверяли дом за домом, подал знак, что они что-то обнаружили.

— Пошли! — скомандовал Лев.

Девушка, всё это время исподлобья наблюдавшая за происходящим, встрепенулась и снова торопливо заговорила.

— Она просит выпустить её, — перевёл капитан.

— Так никто и не держит... — усмехнулся Лев. — Чем быстрее найдём старика, тем скорее отправимся домой. И хорошо, если он выжил... Только что-то мне тоже слабо верится! — Лев стёр с лица пот, представил, как предстоит возвращаться домой через пышущую жаром пустыню, и от досады поморщился.

Луси тем временем быстро выбралась из машины, и побежала в сторону мазанки, где стоял солдат. Брат Луси что-то недовольно крикнул сестре вслед, но остался сидеть в "Додже". Казалось, Хабиру совершенно не было дела до какого-то там старика.

Лев с переводчиком двинулись вслед за девушкой. Когда Луси подбежала к солдату, тот попытался преградить ей дорогу, но хрупкая персиянка ловко обогнула его и вбежала внутрь лачуги.

— Али-ага! — крикнула она и замерла. После яркого света глаза девушка практически ослепли внутри лачуги, но она вспомнила, где находится лежанка старика и кинулась в ту сторону. — Али-ага, — снова позвала Луси и споткнулась обо что-то твёрдое.

— Осторожно, дочка, — неожиданно услышала она голос старика. — Разбросал старый дурень посуду, а тебе ноги ломать!

Луси рассмеялась.

— Вы живы, Али-ага... Слава Всевышнему, вы живы! — Глаза Луси привыкли к полумраку, и она смогла рассмотреть фигуру старика, лежащего на топчане.

— Жив, дочка... — Старик сел и нахмурился. — Разве вы не ушли?

Луси замерла.

— Как же не ушли, дедушка? — в недоумении спросила она. — Ещё неделю назад ушли... — Девушка подошла ближе к старику и быстро заговорила: — Там, где мы остановились, были солдаты... Они "неверные", но хорошо к нам относятся... Солдаты дали нам воду, еду, и помогли поставить шатры из очень прочного материала! — Луси перевела дыхание. — Но не это главное... Им нужен моханди, дедушка, понимаете?! Они ищут человека, который мог бы показать, где лучше рыть колодцы, и я сразу поняла, что надо делать! Я сказала им, что знаю такого человека... И вот мы здесь!

Луси не заметила, как офицеры вошли в лачугу, и вздрогнула, когда они заговорили.

— Смотри-ка, жив... Да и с виду не похож на страждущего! — Произнёс с удивлением Лев, когда глаза привыкли к темноте. Он приложил руку к фуражке и представился. Лейтенант повторил жест командира и донёс до старика смысл сказанного. Али пожевал губами, точно пробуя непривычные слова на вкус, слега склонил голову и степенно поздоровался.

— Вот и отлично... — Лев отыскал глазами силуэт девушки. При их появлении она отошла в самую темную часть помещения и теперь поглядывала на офицеров слегка печальными глазами.

— Надо же какая пугливая... — усмехнулся капитан и добавил: — Я думаю, девушка уже рассказала старику цель нашего приезда... Лейтенант, дайте аксакалу воды и осмотрите его, только как-нибудь аккуратнее. Не хватало, чтобы он устроил скандал.

Глеб отцепил от пояса флягу и сделал шаг в сторону Али. Старик с недоверием посмотрел на переводчика, увидел флягу и отшатнулся.

Лейтенант в растерянности остановился. Луси нахмурилась, несколько секунд рассматривала Али, затем поняла причину его страха и зашептала: — Не бойтесь Али-ага, это не шайтан! Он не причинит зла. Пейте, вы же очень измучились за это время!

— Я не хочу пить, дочка, — пробормотал старик и сам поразился тому, что говорит. Али прислушался к своим чувствам и с удивлением понял, что не только жажда оставила его, но и голод, а также боль в сломанных когда-то рёбрах.

"Наверное, это всё-таки сон", — подумал старик и закрыл глаза.

— Девчонка говорит, что он не хочет пить... Любопытно! — Лейтенант сделал пару жадных глотков из фляги и повесил её на место.

— Не хочет, его дело... Скажи Луси, пусть поторопит своего друга. А то солнце изжарит нас... — Лев задумчиво огляделся, подошёл к столу, взял сосуд из сухой тыквы, перевернул его, подождал, затем понюхал и скривился. — Слушай, Глеб, по моим подсчётам, он действительно просидел здесь около недели... Но что--то я не пойму, за счёт чего этот аксакал так долго держался!

Лейтенант дёрнул плечом и снова заговорил по-персидски. Луси внимательно выслушала его и повернулась к старику, продолжавшему сидеть с таким видом, словно ему и дела не было до происходящего.

— Али-ага, простите меня, но нам надо ехать. И господа офицеры спрашивают, как вам удалось столько времени пробыть без воды и пищи... — Луси смутилась, осознав, что тех крох, которые она принесла старику в своё время, действительно не хватило бы на целую неделю.

Али открыл глаза и ещё раз внимательно осмотрел гостей.

"А если не сон? Очень уж они реальны... Коротышка, который по-нашему балаболит, уже весь мокрый от пота... А Луси вроде как личиком поправилась и всё на офицера в очках косится... Разве такое приснится? — усмехнулся старик и вдруг вспомнил, как когда-то девушка рассказывала ему, что в мире идёт большая война, и что в страну вошли чужестранцы, а вместо старого шахиншаха правит его сын... Но вещи, о которых она говорила, происходили так далеко от их общины, что Али и думать не стал над её словами!

— Бог послал ко мне Ангелов! — проворчал старик и снова замолчал. Он нащупал накидку, которая до сих пор лежала у него на плечах, но стала столь тонкой и невесомой, словно тело старика впитало её почти полностью, как сухая земля впитывает воду, и подумал о том, что мог бы отказать чужестранцам... Но, не потому ли фариштаха дали ему чудесное покрывало, что ещё остались у Али дела здесь, на земле?

И когда старик представил, как чистая вода вновь заполняет башни-колодцы, тело его задрожало от возбуждения.

— Скажи этим людям, что я сделаю свою работу, — заговорил Али.— Но сейчас оставьте меня одного. Я хочу переодеться и совершить утреннюю молитву, которую проспал, будто глупый младенец.

6

— А все-таки интересно, как старику это удалось! — задумчиво произнёс Лев, когда они выехали из деревни. Он достал из планшета лист бумаги, карандаш и повернулся к Али, который теперь сидел рядом с братом Луси и с любопытством осматривал машину.

— Лейтенант, попросите-ка нашего нового приятеля нарисовать тех "ангелов"... Что-то никак не дают мне покоя эти "помощники"!

Глеб кивнул: — Я вот тоже думаю, не замешаны ли здесь англичане... Или чего хуже, немцы! — Он перевёл просьбу командира Али. Луси тот час что-то тревожно выкрикнула и попыталась оттолкнуть протянутый старику планшет.

— Девчонка говорит, что вера запрещает изображать им живых существ. — С раздражением перевёл лейтенант. — Вот дела!

Но старик взял планшет, разложил лист бумаги и довольно быстро заводил по нему карандашом. Затем отдал рисунок Льву и снова стал изучать внутренности "Доджа".

Лев взглянул на рисунок. В тот же момент сердце его дрогнуло, и он не смог сдержать возглас удивления. Лейтенант покосился на командира, взял рисунок и мельком взглянул на него.

— Ясно... Нарисовал какую-то мазню и доволен! Вроде и нам угодил, и перед богом чист... Хитрец! — Глеб бросил рисунок обратно Льву на колени.

— Да... Мазня, — отрешенно проговорил Лев. — Видел я уже однажды эту... "мазню", — добавил он, но так тихо, что лейтенант ничего не расслышал. Мысли же капитана устремились в прошлое, туда, где ещё нет войны, где он аспирант педагогического университета, только что вернулся из экспедиции в тайгу... Такой гордый своим открытием, раскладывает перед учёным советом рисунки мальчика-старовера, с которым ему удалось найти общий язык, и пытается объяснить всем этим профессорам, академикам, что вот эти гуманоиды, они существуют, что мальчик видел их своими глазами, а значит, мы не одни во Вселенной! И как над ним смеются... А его куратор, добрейшей души человек, обнимает за плечи и говорит: "Ну, Лёвушка, нельзя же верить в басни какого-то ребенка!"

Лев сплюнул от досады и ещё раз посмотрел на рисунок. Да, никакого сомнения. И старик, и мальчик видели одних и тех же существ. Но снова оставаться в дураках у Льва не было никакого желания. Он скомкал лист бумаги и выкинул его в окно.

[ii] Рукотворные реки, прокопанные под землей. Жители Персии не были знакомы с технологией бурения скважин, и строительство канатов было единственным способом обеспечить население пустынной местности водой. Длина канатов могла достигать десятков километров, а их глубина – 200 метров

[iii] Устойчивый северо-западный ветер, иногда штормовой скорости над равнинами Ирака, Ирана.

[iv] Административная единица Ирана.

[v] Ангел смерти.

[vi] Ангелы в персидской традиции. В ед. числе "фариштах".