Семья де Белами

“Вопрос не в том, способен ли искусственный интеллект обрести самосознание или стать живым. Вопрос в том, настолько ли мы, люди, богоподобны, чтобы создать мыслящих живых существ своим разумом и руками. Древние кибернетики считали, что мы можем это сделать. Я, Роман Айдо, понимаю, что ответ на оба вопроса — “нет”. Нет у нас такой творческой силы.

Но может быть, есть кто-то, кто способен сделать живыми наши искусственные создания?”

Айдо слегка развернуло в сторону и вернуло в прежнее положение. Он вздрогнул от осторожного прикосновения к плечу — ненавязчивой попытки обратить его внимание к действительности. Действительность представляла собой взломанную дверь в его квартиру и офицера полиции. Точнее, двух офицеров, слишком оперативно прибывших на вызов от соседей, заметивших незапертую дверь. Один из них рыскал по его холостяцкому жилью под предлогом сбора и анализа улик, другой стоял перед ним, покачиваясь с пятки на носок, и вопросительно заглядывал в глаза.

— Я спросил, мистер Айдо, все ли ваши вещи на месте.

— Ничего не украли.

— Проверили бы ещё раз. Взять могли что-нибудь, что для вас никакой ценности не имеет. Если взломщик скрылся, значит, он либо сделал то, что хотел, либо его кто-то спугнул. Например, ваши же соседи.

— На месте даже моя зубная щётка, — ответил Роман, лишь мазнул взглядом по ладони Хелега, всё ещё лежавшей на его плече, и та сразу исчезла. Пришлось срываться с работы сразу же, как ему пришло сообщение о взломе квартиры, и всё равно он прилетел позже полицейских.

— Вам кто-то желает недоброго, может быть?

— Офицер, по статистике, шестьдесят три процента жителей Салима в той или иной степени ненавидит андроидов, — раздражённо сверля взглядом офицера, проговорил Айдо и натянуто улыбнулся. — Каждый из них может желать мне зла. Мои проандроидские взгляды и проекты известны всем. Извините.

Роман Айдо, шеф научно-исследовательского института в ведении министерства планетобезопасности, учёный-кибернетик, программист и специалист по сетевой защите кибер-систем, не слишком рвался помогать полицейским: они просто успели сюда первыми, но не должны были здесь находиться. Расследование незаконного проникновения в квартиру человека его ранга и должности — внутреннее дело министерства, не касающееся сторонних организаций.

— Ты уже вызвал кого-то из наших? — закрывшись в соседней комнате, резко и громко обратился Роман к Хелегу, неотступно следовавшему за ним, привычно взял со стойки тонкий, чуть изогнутый меч и сделал медленный замах над головой. Когда-то он увлекался восточным фехтованием, навыки остались до сих пор.

— Ангрэн и Меледир прибудут через четыре минуты двадцать две секунды, — чётко ответил Хелег, следя за лезвием.

— Хорошо, — обронил Роман и сымитировал выпад в сторону Хелега. Тот скупым движением уклонился, крепко, но осторожно схватил Айдо за руку, державшую меч, и слегка потянул от себя и в сторону, плавно отправляя Романа в самый тёмный угол комнаты. Айдо расхохотался, упершись плечом в стену. Раздражение ушло само собой: с этой штукой в руках и с неспокойным сердцем можно было покрошить не только все вокруг, но и самого себя. Но тут Роман задел головой раму картины, от чего та угрожающе качнулась, и сразу смолк. Он жалобно взглянул на невозмутимого Хелега. “Как ты мог?!”, читалось в его глазах.

— Почему он так странно смотрит на меня? Ты можешь сказать, почему он так смотрит на меня всякий раз, когда я оказываюсь поблизости? — Айдо показал головой на портрет и тяжко вздохнул. С этого вздоха, а иногда с невольного испуга, обычно начинался его личный ритуал созерцания этой картины — портрета Эдмонда де Белами, прозаичного некрасавца в старомодной одежде. — Он как будто ловит меня своим тупым взглядом, когда я оказываюсь в этом углу.

Если люди с прочих когда-либо виденных портретов устанавливали с Романом контакт глаза в глаза, то этот господин упорно смотрел на кончик романовского носа и никуда больше. Айдо пока не решил, с чем была связана аутичная повадка нарисованного Эдмонда де Белами: то ли с общей нечёткостью картины, то ли с тем, что она была “написана” давным давно, и не человеком, а простенькой нейросетью на заре эры искусственного интеллекта.

Роман прислушался к звукам из-за стены, где полицейские делали своё полицейское дело. Входная дверь открылась и закрылась с характерным “вжых-вжух”, но без привычного сигнала сработавшего замка, кто-то из полицейских сразу передумал входить к нему в комнату, и послышался хрипловатый протестующий голос:

— Молодой человек!..

— Боюсь, я андроид, — в ответ.

— Молодой андроид, вы зашли на место преступления. Кто вы?

Роман усмехнулся — узнал вкрадчивый тихий голос одного из своих: Меледира часто путали с человеком. К тому же обычно этому старому киберу давали на вид лет двадцать пять и снова ошибались, в два раза. Хозяин квартиры перестал прислушиваться и вернул взгляд к картине. О мече в своей руке он как будто вовсе забыл.

Портрет де Белами был создан нейросетью, одной из первых из своей серии, двести лет назад. Сложно представить, что современные андроиды нарисовали бы такое убожество, но — история.

— История придаёт ценность многим уродливым вещам, — изрёк Айдо прищурившись и рассматривая картину сквозь ресницы; при этом нечёткая одутловатая физиономия де Белами стала почти симпатичной. Айдо начал медленно отступать, надеясь подобрать такое расстояние между собой и портретом, при котором исчезла бы необходимость прибавлять “почти” к слову “симпатичный”. Роман делал так всякий раз, пока не упирался спиной в противоположную стену. Или, несколько реже, не натыкался на плечо Хелега, который, конечно, умел становиться незаметным в хозяйской квартире и большую часть времени этим умением пользовался. Но не сегодня. Плечо было ничуть не мягче стены: Хелег был телохранителем Романа, к тому же андроидом. Керамометалликом.

— Вероятно, это так, — заметил Хелег, каким-то своим алгоритмом, отвечающим за чутьё, поняв, что от него ждут вербальной реакции. — Я не запрограммирован вести разговоры об искусстве, поэто...

— Не говори, как робот, — усмехнулся Айдо, перебив его.

— Но я и есть робот.

— Я прекрасно знаю, что ты робот. Но мы знакомы уйму лет, поэтому я прекрасно знаю ещё одну вещь: об искусстве ты можешь трепаться не хуже критиков из мяса и костей.

— Люди называют это лестью.

— Я знаю цену твоему мнению.

В этом был весь хозяин: интересовался мнением андроидов, не только Хелега, но и всех, с кем работал. А ещё обеспечивал им лучшие условия для выполнения их функций, давал расширенные полномочия и относительную свободу действий, защищал их перед власть имущими и прессой.

— Мой прадед, он, кстати, эту картину и купил, верил, что вещь, которой больше ста лет, оживает, у неё появляется душа, не всегда дружелюбная.

— Сканирование в любом из доступных мне диапазонов, — серьёзно рассмотрев картину, заметил телохранитель, — не показывает наличие в этом предмете чего-либо, чего там быть не должно.

— А ты у меня умеешь обнаруживать души? — фыркнул Роман — Хелег иногда умел его развеселить — но решил развить прерванную мысль и покачал головой: — Есть искушение думать, будто та нейросеть создала что-то новое. Но это… это просто нечто среднее, чудовищно среднее между тысячами подобных портретов, созданных за всю историю человечества. Это не творчество, а подражание, это прекрасно отточенная способность выдавать что-то, похожее на всё сразу. — И добавил тише: — И так до сих пор.

— Данная картина ещё и символ, — Хелег шагнул в сторону, чтобы снова не помешать хозяину пятиться дальше, если тот вдруг захочет — места для этого оставалось предостаточно — а он, в свою очередь, постарается уберечь человеческий затылок от удара о стену.

Роман Айдо недоверчиво улыбнулся, всмотревшись в лицо андроида — идеальная имитация внешности человека, не умеющая и не жалеющая и на толику изобразить что-то отличное от абсолютного спокойствия. Догадка накрыла его с головой лёгким тёплым одеялом, и от этого в голове стало, как в детстве, уютно и щёкотно.

— Хелег, неужели ИИ, написавший эту картину, из твоих предков будет?

Андроид как-то заметно подобрался, приподнял подбородок; и непонятно было, то ли оскорбился он таким предположением, то ли от гордости раздулся.

— У нас не бывает предков, — ответил Хелег, вероятно, пожалев, что вовремя не отошёл в сторонку. А ведь мог бы сейчас незаметно громоздиться в своём углу. — Предков — в том смысле, который вкладывают в это слово люди. Есть прототипы и младшие модели. К тому же новые “поколения” у андроидов появляются намного быстрее, чем у людей; и за двести одиннадцать лет было бы трудно проследить “семейную” линию данной нейросети. Едва ли от неё остался хоть один функциональный фрагмент.

Хелег смолк, выдав то, что и так всем известно и уставившись на пол перед собой.

— Где ты забалтывать научился? — отмерев, рассмеялся Роман. — А на вопрос мой ответишь?

— Нейросети, поставившей эту подпись, — андроид ткнул пальцем в набор букв и математических символов в углу картины, — ни целиком, ни в виде каких-либо фрагментов в составе моего кода нет.

— Но ты всё-таки считаешь её символом. Почему? Символом чего?

— Того, что когда-нибудь андроиды смогут создавать произведения искусства наравне с людьми.

— Но предпосылок к этому нет, — Роман с сожалением развёл руками.

— Пока нет.

— Исторична и символична, значит.

— Разумеется.

— Детский рисунок, купленный за большие деньги.

— Именно.

— Может, — Айдо осенило, он оценивающе взглянул на Эдмонда де Белами и приставил острие меча к его лбу, — взломщиком был андроид? Например, хотел украсть этого “красавчика”?

***

“Повышение степени искусственности. Современный ИИ пишет картины на любую тему с мастерством, не уступающим человеческому. Но принцип — подражание мертвым теням прошлого, имитация таланта, усреднение результата — принцип остался тем же. Андроиды по-прежнему не могут создавать своё, новое, не опираясь на человеческий опыт и не ожидая команды от человека.

Человек напишет пейзаж с натуры — и получится искусство; андроид напишет пейзаж на основе тысяч образцов пейзажей — и получится искусственное искусство. Степень искусственности растёт, натуральности — падает. Я, Роман Айдо, с грустью снова должен признать: вероятность того, что созданные нами существа когда-либо станут по-настоящему живыми, стремится к нулю”.

Личный флаер Романа, на котором он собирался вернуться на работу, являл бы собой мирную картину небольшой тёмной скалы изящных очертаний, хорошо освещённую фонарями парковки, если бы не одно но: возле воздушного кара кто-то находился. И это был точно не его кибер-телохранитель Хелег — тот вот, рядом идёт — и не местный охранник, потому что этот серьёзный керамометаллический парень в принципе никогда не присаживался на асфальтовое покрытие, чтобы подпереть борт его транспорта.

— Святой мозг Proton и пакс, пророк его, это ещё кто?!

Бродяга на охраняемую стоянку элитного кондоминиума не прошёл бы. На приличного человека, которому внезапно стало плохо, гость тоже не походил — слишком уж прямо он сидел. И ноги свои “лотосом” завязал, чудак.

— Не приближайтесь, босс, это андроид, его намерения неясны, — вполголоса мурлыкнул Хелег и выдвинулся вперёд.

Андроиды выходили на Романа Айдо множеством разных, порой неожиданных, способов.

Первые под прицелами беспилотных вооружённых “трутней” караулили его у ограды НИИ, одни только ворота которого напоминали небольшой форт. Самый безнадёжный способ: Роман всегда покидал место работы по воздуху, пользуясь исключительно флаером, личным или служебным.

Вторые звонили, каким-то образом раздобыв его номер телефона “не для всех”. Эти его изумляли бесцеремонностью и почти всегда раздражали. Как папарацци с их профессиональной агрессивностью и наглостью.

Третьи назначали ему встречи через Хелега. Ну, или Альгара, координатора всех киберов института, или, чаще всего, Мает: женский молд почему-то даже у керамометалликов автоматически вызывал к себе доверие.

Четвёртые регистрировались в talk-сетке, где киберы разговаривали с киберами о киберах, и затевали с ним многодневные дискуссии. Это был негласный “пункт связи” для андроидов, “не знакомых” между собой. Роман Айдо был одним из трёх человек, допущенных в эту “толкушку”.

Пятые слали обыкновенные бумажные письма по всем возможным и невозможным адресам, где была хоть какая-то вероятность, что их передадут Роману. Самые трогательные из этих посланий были написаны от руки. От сильной керамометаллической руки.

Один андроид даже выследил Романа на улице и вылез перед ним из канализационного люка, поражая человеческое воображение своим видом и сопутствующими ароматами. И только тот факт, что рядом с учёным в этот момент не было Хелега, спас кибера от фатального поцелуя шокера в голову.

Но никогда — ни разу! — андроиды не встречали Романа возле его флаера, постелившись ковриком у дверцы пилота.

— Если ты собирался угнать мой флаер, тебе следовало сделать это раньше, — гаркнул Роман, попытавшись сдвинуть Хелега в сторону. Попытка провалилась: андроид был слишком тяжёл даже для физически сильного Айдо. Человек был раздражён и готовился разозлиться: он не терпел посягательств на свою собственность, даже если вор — предполагаемый. Даже если предполагаемый вор — кибер.

Застать андроида врасплох невозможно, если тот не в режиме гибернации, но и в этом случае любое движение или звук поблизости выводят его из этого состояния достаточно быстро. Но — факт: этот вскочил так, будто проснулся от армейской побудки. То ли он хотел ответить “нет”, то ли ещё что, но он потянулся рукой к Айдо — и это стало его ошибкой.

— Хелег! — предупреждающе крикнул учёный, когда его телохранитель метнулся вперёд и скрутил “гостя”, а в его правой ладони матово блеснул “штурматор”, встроенный в запястье.

Там где у людей за ухом находится мягкая чувствительная ямочка, у андроидов в складке синтекожи — наружный порт связи. Обнажить его и через штурмовой штекер подгрузить киберу, например, отключающий двигательную функцию “вирус” — дело секунды для таких ребят, как Хелег. Но приказной тон шефа однозначно трактовался телохранителем как “не смей”.

Гость помотал головой, совсем как живой человек, потёрся щекой о плечо, возвращая на место пластиковую маску-”уточку”. Безуспешно попытался освободить хотя бы руку. Покосился на телохранителя — тот оказался на полторы головы выше него — на “штурматор” в его руке и неохотно пробормотал:

— Мне ваш кар не нужен. Дверь я вообще случайно сломал, просто постучаться хотел. — И тем же тоном без паузы: — Пусть он не тычет в меня свой штекер, мы ещё не настолько близки.

Роман улыбнулся краешком губ, сделав вид, что верит, всмотрелся в серые, очень живые глаза с пушистыми чёрными ресницам, которые только и были видны, не закрытые маской и странным головным убором, больше всего похожим на перевёрнутую вязаную кастрюлю. Совершенно обычный облик горожанина перенаселённого Салима: многие спасались от смога и заразы таким же образом. Многие из людей. Андроиды все поголовно были гололицыми, тем, собственно, в первую очередь, и отличались.

Зачем киберу скрывать лицо?

— Полиции мы его передавать не станем, это наше дело. Хелег, позови Ангрэна, он полетит с нами. Меледиру передай: пусть пока останется и незаметно забалтывает офицеров, он обаятельный.

— Сделано, шеф, — невозмутимо отозвался телохранитель и попытался отодвинуть задержанного андроида от флаера, чтобы открыть дверцу.

Кибер вдруг упёрся в асфальт ногами с неожиданной силой и упрямством, резко подался назад и впечатался в кар спиной и локтем. Боковое стекло (усиленное, между прочим!) осыпалось с мелодичным звоном, в помятом металле стойки образовался небольшой разрыв. Оторопевший Айдо медленно багровел, пытаясь справиться с дыханием.

Да что с этим андроидом не так?!

— Тоже случайно сломал? — зашипел он. — Знаешь, Хелег, наш “гость” только что напросился на целый штурмовой стенд.

Хелег на выходку андроида в маске ничего не сказал, но заломил ему руки так, что у того лопатки коснулись друг друга, всадил “штурматор” в гнездо резко, не особо заботясь о чужих нежных чувствах, и ввёл мгновенно блокирующий псевдомышцы и радиосвязь код. “Верёвочка” — так этот “вирус” ласково называли киберы научно-исследовательского института.

Но соответствующей реакции Роман и Хелег от задержанного так и не дождались ни через секунду, ни через полминуты. Кастрюлеобразная шапка почти съехала андроиду на глаза, но стоял он по-прежнему твёрдо. “Верёвочка” только разве что шею его немного перекосила, от чего его голова склонилась к плечу в удивлённом жесте.

Телохранитель не растерялся: парализующая программа не сработала — разберётся шеф; паршивец-андроид всё ещё шевелится — с этим разбираться ему. Обычные наручники против керамометалликов бесполезны: они и в них могут двигаться и действовать почти так же свободно, как без них; и даже если сковать руки за спиной, любой кибер развернёт их вперёд за три секунды: плечевые суставы ограничений в подвижности не имели. Поэтому Хелег использовал наручники специальные, застёгивающиеся на спине на манер смирительной рубашки и рассчитанные на силу керамометалликов.

— Вы закон об андроидах нарушаете, — пробурчало из-под маски.

Керамометаллик попытался отпихнуть плечом собрата, не смог и с еле слышным жужжанием выпрямил шею. Хелег ловко задвинул его на заднее сиденье и почти синхронно с подоспевшим Ангрэном уселся рядом. Скрученный наручниками и зажатый с двух сторон, кибер продолжал активно волноваться: бестолково выгибался то вперёд, то назад в своих смирительных наручниках, напоминая червя.

— Почему “верёвочка” не сработала, Хелег?

— Она сработала, — отозвался тот, — но была нейтрализована в течение нескольких миллисекунд. Это… я не могу это объяснить.

Роман присвистнул: вирус был написан им лично и до сих пор осечек не давал даже в редких ситуациях, приближенных к боевым. Человек, снабдивший этого андроида в маске такой защитой, просто обязан быть гением. Айдо знал лично всех гениев в области безопасности кибер-систем, их было не так уж много, но кто был способен на такое, по-прежнему понятия не имел.

— Закон, о котором ты вдруг вспомнил, — холодно бросил Роман, ловко вбросив себя в кресло пилота и обращаясь к задержанному киберу, — его проект я составил лично. И если уж я способствовал тому, что вы получили права, поспособствую и тому, чтобы вы огребли и ответственность.

— Но я не хотел!

— Всё случайно, разумеется, — процедил Роман, авторизуясь в системе управления флаером. — Парень, я не терплю, когда трогают то, что принадлежит мне.

Телохранитель за Романом Айдо таскался не всегда. Он появился лишь тогда, когда мозги учёного-технаря арендовали на несколько десятков лет серьёзные ребята из государственных структур. Нетривиальную науку управления личным лётным транспортом в обход и даже вопреки автопилоту он освоил в ранней юности; и с тех пор, если штурвал не отжимал Хелег или Глосс, служебный кибер-пилот, пользовался любой возможностью пилотировать флаер самостоятельно. Не ради адреналина: хаосом в голове он управлять уже умел, благопристойное поведение и внешний вид помогали ему в этом; но ради удовольствия сделать самому дело, которое обычно передоверяют андроидам.

Погодный монитор мигал предупреждениями о сильном ветре, и Роман, на удивление мало доверявший электронике, взглянул вверх через переднее стекло. В небе поминутно то там, то здесь мелькали отблески силового поля погодной службы Салима, а над ним полыхали молнии. Похоже, наверху гроза нешуточная, подумал Роман, порадовавшись, что большая часть их пути до НИИ проходит над элитным сектором Нобл-сити, и ему долго не придется вылетать в грозу и шквальный ветер: достаточно просто пилотировать флаер ниже “защитной плёнки”.

“Ниже-то ниже, но от холода она не спасёт”, — с тоской подумал Роман Айдо, ёжась от свежего, задувающего в разбитое окно ветерка и сквозь зубы проклиная андроида в маске.

Одним из атрибутов элитности Нобл-сити было наличие собственных защитного погодного поля и системы климат-контроля. Не все городские сектора могли похвастать такими же. Просто потому, что на хорошую погоду для бедняков не хватало денег — Салим был колоссальным городом, по площади сопоставимым с древним государством Исландия.

Айдо в последний раз перед взлётом посмотрел в переговорную видеопанель на хулигана: тот, наконец, успокоился, застыв в такой неудобной позе, даже при взгляде со стороны, при которой человек уже не чувствовал бы своих ног. Но тот сам с собой это сделал: Хелег и Ангрэн пополам его не складывали и в компактный узел не завязывали. И пусть. Может, ему так удобнее.

— Ну, что, мои доппельгангеры, — проговорил учёный с усмешкой и взвил флаер вверх, — полетели.

— Я бы сказал, ангелы-хранители, шеф, — возразил Хелег. — Во всех отношениях более подходящая аналогия.

— Я возьму на себя управление, — промолвил немногословный Ангрэн, впервые подав голос.

— Ну уж нет. Даже не думай об этом, — мрачновато усмехнулся Роман.

Настроение в полёте поднималось по мере приближения к Юго-восточному Амманскому транспортному потоку, несмотря на завывающий в левом ухе ветер.

За что Роман Айдо любил самые скоростные потоки крупных воздушных коридоров Салима, так это за то, что рекламодателям дорога на них была закрыта. Во-первых, на громадных скоростях никто бы просто не успевал читать рекламу, во-вторых, это попросту было небезопасно. К тому же Айдо принципиально не потреблял рекламу и рекламируемые товары, а от словосочетания “общество потребления” его бросало в дрожь.

— Шеф, он активен в сети! — выдало переговорное устройство голосом Хелега, и одновременно на навигационной консоли тревожно закраснел индикатор. — Он пытается получить доступ к управлению и перехватить контроль над флаером!

— Обрубить ему связь! Быстро! — рявкнул Роман, выравнивая ход воздушного кара, давшего было крен. Это был опасный момент. Это был очень опасный момент!

— Вирус против него неэффективен.

— Попробуй ещё раз! Ангрэн — ты!

В попытке отстраниться от Ангрэна, задержанный андроид снова продемонстрировал чудеса гибкости и при этом почти лёг затылком на колени Хелега. В просторном флаере места для борьбы трёх андроидов, два из которых были крупногабаритными полувоенными моделями, тем не менее было маловато. Телохранителю Айдо стало только проще прижать голову скрученного андроида к ноге и открыть коллеге доступ к его внешнему порту связи. “Штурматор” выстрелил из запястья Ангрэна, хищно впившись под ухо пленнику, заставив того крупно содрогнуться и почти сразу же взвиться на ноги, удариться головой о крышу кара, оставив на ней сеточку трещин, и устало упасть на сиденье. “Верёвочка” и на этот раз оказалась бессильна его парализовать, но радионачинку блокировать, похоже, удалось. Шапку и маску андроид тоже потерял.

— Незначительная деформация наружного покрытия головы. Повреждённость — 1,4%, — доложил Ангрэн, всё ещё подключенный к пленнику, считывая отчёты его системы самодиагностики.

Роман Айдо уставился в экран связи. У него вдруг открылся тик правого нижнего века. Он отказывался признавать, что в этот день может случиться что-то ещё более пакостное, чем уже случилось, что эта странно одетая керамометаллическая заноза, внезапно свалившаяся на него, не остановится на взломе его квартиры и разбитом каре.

Часто человек не сразу осознаёт, что видит кого-то очень похожего на себя, думая, почему его визави кажется ему знакомым. Три секунды ушло у Романа Айдо на то, чтобы понять: андроид-хулиган — точная копия его самого.

Флаер снова качнулся, уходя немного вниз и в сторону, но Айдо этого даже не заметил. Айдо не заметил бы, даже если бы полетел в стену какого-нибудь здания. Но этот отрезок воздушного коридора проходил высоко над Салимом и вдалеке от высотных построек центра, поэтому опасность для участников движения представляли только разве что они сами. Чего, впрочем, было вполне достаточно для полноценной аварии.

— Срочно переключаю управление на себя, — спокойствие не изменило Хелегу, даже когда их флаер цепанул бортом другой, а тот, в свою очередь, третий, рискуя вызвать неконтролируемую лавину столкновений.

Андроиды в любой ситуации выполняют приоритетные задачи. Андроиды не впадают в панику. Андроиды реагируют быстрее людей. Виват андроидам!

Функционал пассажирского терминала воздушного кара был урезан не железно, а программно, поэтому Хелег смог войти в систему пилотирования, просто продавив все блокировки. За две с небольшим секунды, которые он потратил на взлом, флаер вылетел из зоны контроля погоды Нобл-сити, и это оказалось так же оглушающе, как взрыв, который кажется тем громче, чем он неожиданнее. Гроза, лишённая доступа под защитную “плёнку”, ревела вокруг неё, казалось, гораздо неистовее, чем должна была. Флаер тут же закрутило боковым и встречным порывами ветра.

Ангрэна, удерживавшего буйного андроида на месте, бросило на него, под локтем, уперевшимся в твёрдый живот, отчётливо хрустнуло, задержанный замер. Романа мотнуло назад, на спинку кресла, и сразу вперёд: он приложился лицом о штурвал. Глаза человека и оптические системы трёх керамометалликов ослепил близкий разряд молнии.

— Значительные повреждения покрытия корпуса. Задеты поверхностные системы циркуляции гемоагента. Повреждённость — 5,5 %, — тихо доложил Ангрэн состояние задержанного.

— Произвожу срочную посадку. Вижу подходящую площадку.

Хелегу для пилотирования глаза были не нужны. Но несмотря на это приземление побитой, условно управляемой машины мягким можно было назвать с натяжкой. Скорее, это было сдержанное падение.

Если не считать грома и хлеставшего в разбитое окно дождя, в кабине было тихо: Хелег оценивал состояние хозяина и кара, Ангрэн — своё и пленника, пленник диагностировал собственные повреждения, а человек — просто пытался осознать случившееся, едва дыша. Все были при деле.

Но тут взгляд Романа Айдо упал на его дорогой, безнадёжно испорченный костюм. В тот же миг причина аварии, этот придурочный кибер, показался ему отличным объектом для отработки бросков на лопатки и последующего избиения ногами. Он нетерпеливо отстранил телохранителя, успевшего выйти из флаера, нырнул в дождь — терять было уже нечего — и легко подтащил к себе скованного андроида, не заметив его тяжести.

— Консервная банка с микросхемами! — рыкнул он. — Муравьиное гнездо тебе в голову! Чем занимается твой хозяин? Подделывает данные? Ворует деньги? — Роман впечатал в него кулак, как раз туда, где уже была вмятина от локтя Ангрэна. — Или, может, он содержит бордель, а ты в нём шлюшка?

Впервые Айдо захотел, чтобы андроиды чувствовали боль. Простой имитации болезненных реакций почему-то стало недостаточно, даже очень правдоподобной.

— Трещины в обеих абдоминальных панелях, деформация каркасных элементов, микроразрывы в системе циркуляции гемоагента. Повреждённость — 6 %.

— Любишь обращаться к законам? — хрипло рассмеялся Роман, не дожидаясь ответа и не нуждаясь в нём, разжал кулак и попытался утереть с разбитой губы кровь, которую уже давным-давно смыл дождь. — Значит, тебе будет приятно узнать, что лицо человека, равно как отпечатки пальцев, скан роговицы, образец голоса и генокод, защищено законом о биометрических данных. Тебе гарантировано не только стендование, но и полная чистка памяти, парень.

Роман Айдо был благодарен своим родным андроидам, что те не пытались как-то защитить сородича. А ведь могли. Была у них солидарность друг с другом, и неважно, что учёный до сих пор не давал искусственным повод защищаться от него. Они всегда и во всём оставались беспристрастны и сейчас понимали: человек в своём праве. Мешать не рекомендуется, содействовать обязательно.

— А теперь, — удовлетворённо сказал Айдо, выплеснув гнев прежде, чем он успел прожечь в нём дыру, и припоминая, имеется у него на работе запасной костюм взамен этого, — мы можем лететь дальше.

***

“Сознание андроидов имитирует человеческое, но по факту на человеческое не похоже. Мы оставили им ограниченные желания и потребности, урезанные до сохранения собственной целостности и функциональности; их эмоциям мы оставили лишь коммуникативную функцию, но и это только искусная имитация; чувств они и вовсе лишены: не потому, что мы не хотели им их дать, а потому, что не могли это сделать. Всё, что они хотят, это слушать человека; всё, что они делают, это выполняют наши приказы. Даже мои керамометаллические парни по своей воле, без приказа человека, формируют самую настоящую кибер-социальную сеть для одной единственной цели — лучше служить людям. Я, Роман Айдо, желаю, чтобы свобода андроидов была прописана не только на страницах Всепланетной Конституции, но и в их собственных мозгах. В первую очередь — в мозгах”.

Роман Айдо любил, подлетая к своему научно-исследовательскому институту, зависнуть над ним на секунду-другую и полюбоваться на него сверху. Вытянутый по восточно-западной оси шестиугольник отливал тёмным сине-зелёным остеклением и был похож на драгоценный кристалл посреди пригородной пустыни. Эти стёкла и не думали тускнеть, несмотря на постоянные пыле-песчаные ветра.

Роман озадаченно глянул на обзорный экран, а потом недоверчиво выглянул ещё и в разбитое окно. Пока они летели, гроза успела закончиться, оставив за собой ветреные хвосты, да и те постепенно истощались. Волосы учёного, не успевшие высохнуть, моментально встали дыбом; будь они покороче, были бы похожи на всклокоченную каштановую шёрстку. Не самый лучший вид, чтобы появиться перед подчинёнными, но… Но зато острым, ничем не вооружённым глазом Айдо смог осмотреть посадочную флаер-площадку на крыше НИИ, оценить увиденное и присвистнуть от изумления.

— Какая во всех смыслах примечательная птичка свила гнездо на нашей крыше! — проговорил он, рассматривая чей-то матово-чёрный флаер, сверху выглядевший длинным треугольником, словно стрелка, указывающим строго, до градуса, на юг. Роман убедился в этом, сверившись с собственными приборами. Был в этом какой-то смысл или нет, он так и не понял. Роману вообще казалось, что сегодня мало что имело смысл: взять хотя бы вот это “чудо техники”, которое он с горем пополам вёз в свои лаборатории.

— Связь этого кара была повреждена при аварии, поэтому вам не доложили о постороннем раньше. Связь моя и Ангрэна исправна, но я получил предупреждение только что, — отчитался Хелег. — Рекомендую вам оставаться в каре, пока обстановка на посадочной площадке не прояснится и не станет безопасной.

— Она и так безопасна. На крыше собралось как минимум четверо кибер-оперативников с винтовками. А, нет! Один из них — человек. Ого!

— Что вы имеете в виду под “ого!”, шеф?

— “Ого!” — значит флаер ОГромный!

— В три целых восемьдесят пять сотых раза больше по всем габаритам всех известных моделей индивидуальных гражданских флаеров, — заговорил Ангрэн, тоже напрямую подключившийся к видеосистемам кара шефа. — Но этой модели нет в официальном реестре транспортных средств. И неофициальном — тоже. Я не опознаю её даже по расширенным базам данных андроидов. То есть…

— То есть, — прищурив глаза и слегка улыбнувшись, перебил кибера Роман, — таких “птичек” ни люди, ни керамометаллики не встречали никогда и нигде прежде?

— Верный вывод, — отозвался Ангрэн и за шиворот вытянул наверх задержанного андроида-катастрофу, который вдруг решил стечь с сиденья на пол флаера.

— Как интересно-то! — вслух, сам того не желая, воскликнул Роман Айдо, рассматривая заострённый профиль чёрного гигантофлаера, который язык не поворачивался назвать каким-то там каром. По размерам он был ближе к космическим шаттлам, но треугольная обтекаемая форма говорила о возможности летать в атмосфере. И неплохо летать!

— Не то слово, — отозвался на возглас учёного высокий человек, доселе в своей тёмной одежде не замеченный на фоне треугольной “птички”. Он сделал два шага вперёд, примирительно подняв ладони в ответ на угрожающее дрогновение троих вооружённых андроидов и одного вооружённого человека. — Я тут уже некоторое время стою под прицелами и, честно говоря, не очень наслаждаюсь своим положением.

— Шеф, не подходите ближе.

— Погода неподходящая для прогулок по чужим крышам, — подняв бровь, сказал Роман, даже не пытаясь как-то совладать со своей развевающейся шевелюрой. Рассечённая губа и помятый влажный и кое-где порванный костюм делали похожим на разбойника именно его, а не непрошенного гостя.

— Это приглашение? — слегка улыбнулся собеседник и опустил руки, словно устал их держать.

— Кто вы и зачем сюда явились? — спросил Роман, краем уха слыша, как из его разбитой машинки Ангрэн выволакивает задержанного андроида. Его не столько злил этот уверенно держащийся человек, сколько интересовало, как вообще стала возможна вся эта ситуация. Айдо мог представить последовательность событий ровно до того момента, как чёрный дельта-кораблик взяли на прицел охранные дроны института, а пилоту в ультимативной форме приказали убираться немедленно подальше от закрытого научного объекта. Но факт-то в том, что пилот-таки сел на крышу и даже вышел из флаера, не обращая внимание на охранников.

— Место более чем подходящее: я ждал вас, мистер Айдо. А куда вы ещё могли направиться из дома в такое время суток? — с готовностью дал ничего не объясняющее объяснение визави и улыбнулся коротко, зато по-настоящему. — Моё имя, скажем, Клим. Я отец этого андроида, — он указал пальцем за спину Романа. — Я хочу его забрать.

Что ещё любил Роман Айдо, так это неторопясь пройтись по своим владениям, пешком поднимаясь (или спускаясь) по длиннющей лестнице, одним маршем тянущейся вдоль всего фасада от первого до самого последнего, шестого, этажа. Эскалаторные подъёмники и лифты он при этом презрительно игнорировал. Нижний этаж был весь отдан оперативному центру, здесь же базировались андроиды, работающие в НИИ. Выше — технический отдел. Дальше отдел исследований и инноваций. Здесь сидят аналитики, а здесь хозяйственники…

Но сегодня было не время привычек, сегодня за ним, кроме телохранителя, хвостом шли Ангрэн, конвоирующий задержанного андроида, и хозяин этого самого андроида. Ни о каком пешем турне по институту не могло быть и речи, поэтому Роман впихнул всю компанию в ближайший лифт. Его сотрудники и так начинали взволнованно выглядывать из лабораторий: не каждый день можно увидеть шефа в сопровождении своего близнеца в наручниках для керамометалликов, у которого из-за уха торчит “штурматор”, и странного человека, длинные полы одежды которого живописно колыхались при каждом шаге и удивительно как не путались в ногах.

— “Отец”? — Роман дал волю удивлению, как только остался в своём кабинете наедине с гостем.

— А вы не считаете здешних андроидов своей семьёй? — тут же спросил Клим, будто ждал именно этого вопроса.

— Безусловно семьёй, но совершенно точно не детьми. Возможно, стоит придумать термин, обозначающий такого типа связь? М-м-м... кибер-сиблинг?

— Вы знаете, что происходит со списанными андроидами, мистер Айдо? Сломанными и не подлежащими ремонту, которым какой-нибудь компетентный человек ставит смертельный “диагноз”, другой компетентный человек пишет смертельный “приговор”, а третий компетентный человек приводит этот приговор в исполнение? Третьих компетентных людей чаще всего можно... уговорить переработать андроида только по бумагам...

— А вы забираете “мёртвые” корпуса себе, чтобы не покупать андроидов официально, — догадался Роман и подумал, что такой, как этот Клим, скорее всего, легко и просто сдал бы любой существующий экзамен на управление киберами, но при этом он, конечно, был бы зарегистрирован. — Но если они не подлежали восстановлению...

— Я могу устранить почти любую поломку, — отрезал Клим и пренебрежительно усмехнулся. — Конечно, если керамометаллик не раскатан в блин асфальтоукладчиком.

— Хотите работать на меня? — вырвалось почти случайно.

Роман Айдо был впечатлён. Ещё не до конца осознавая чем, но был. Интуиция, эта истеричка, уже кричала так, что казалось, будто вибрирует и голова, и сердце, и пальцы на руках: этот человек даже не пытается казаться простым и понятным, и он точно разбирается в керамометалликах лучше всех, кого ты знаешь. Может, даже лучше тебя. А если так, неплохо бы с ним поработать.

На последние слова учёного гость рассмеялся, тихо, но выразительно, как будто в горле и груди что-то мягко пророкотало.

— Не обижайтесь, мистер Айдо, ваше предложение заманчиво, даже для меня. Просто… — он покачал головой. — Я, каждый день являющийся на работу, бросивший своих ребяток… это так невероятно, что смешно.

— Сколько же их у вас?

— Одиннадцать.

— Как дети, говорите?

— Разумеется. Я их тщательно восстановил, усовершенствовал большинство их систем, программное обеспечение поставил полностью своё. — Клим сделал передышку и спросил: — В чём провинился Эммет?

Айдо рассказал обо всём, отслеживая каждую реакцию гостя, но так и не заметив ни намёка на чувство вины. Наоборот, была непонятная смесь из беспокойства, радости и растерянности.

— Свои действия он как-то объяснил?

— Никак. Этот кибер почти всё время молчал. И я его не отпущу. Он преступник, — сказал Айдо сразу: он понимал, о чём его попросит Клим. — Но поскольку за преступления андроидов пока что отвечают не только они, но и их хозяева… теперь мне будет кому выставить счёт за ущерб. И задать вопросы. Не будь здесь вас, я бы получил все ответы при стендовании.

— У него стоит очень сильная защита.

— Тогда сканирование было бы жёстким.

— Просто предупреждаю.

— Я тоже.

Клим, до того рассматривавший рабочий стол Романа, на котором мигал телефон, остановил пристальный взгляд на лице собеседника:

— Вы же деятельный идеалист, как и я сам, и только поэтому я расскажу вам следующее: мы с вами, мистер Айдо, делаем по сути одно дело. Только я оказался успешнее вас. Признаюсь, случайно.

— В чём успешнее?

Учёный прочитал сообщение, направился к выходу и жестом пригласил Клима за собой.

— Настоящие эмоции для андроидов — вы же этого хотите?

Роман Айдо покачал головой: откуда этот человек взял такое?

— Человеческие эмоции — тоже программа. Реализованная с помощью гормонов и нервных импульсов, но программа. Нет, я не хочу им этого, это бессмысленно. Свобода воли — вот моя… мечта, можно сказать. Без неё всё остальное ничего не значит. Без неё они рабы, — Айдо был взволнован. — Если бы андроиды оставались просто запрограммированными автоматами, проблемы бы не было. Но я не могу не замечать, что они как будто силятся выйти за свои собственные рамки. Силятся, но у них не получается. Они уже нечто большее, чем бездушная груда керамометалла. Я не хочу быть рабовладельцем.

“Мне от этого тошно и страшно”.

— Примерно это я и ожидал услышать, — Клим улыбнулся так, что его всё какое-то острое с тонкими чертами лицо ещё больше, по-лисьи, заострилось, а гладкие чёрные волосы упали на лоб и закрыли один глаз.

Миновав коридор, Роман с гостем вошли в лабораторию. Это был большой притемнённый зал с несколькими стендами в центре, креслами-ложементами для операторов и прочей аппаратурой возле.

Андроид-взломщик был полностью раздет и распят на стенде массивными фиксаторами по запястьям, лодыжкам и поперёк груди — готов к сканированию. Рядом стояли, заложив руки за спины, Хелег и Ангрэн. Лохматый человек в лабораторном комбинезоне, завершив подготовку компьютера к работе, повернулся к вошедшим и взглянул виновато из-под растрёпанной чёлки.

— Шеф… — нерешительно проговорил он, махнув рукой в сторону зафиксированного андроида. — Извините.

Тела и лица всех керамометалликов отвечали человеческим требованиям канонов физической красоты. Этот не был исключением. Роман рассмотрел его-своё лицо: теперь он видел, что оно не в точности, как у него, а будто лет на десять моложе, невиннее, мягче. Идеально проработанные складки вокруг глаз и на губах, микродвижения глазных яблок, подвижные мимические мышцы — это искусственное лицо было совершеннее всех когда-либо виденных им кибер-физиономий. Поймав его взгляд, растерянный, удивлённый, как-будто что-то спрашивающий, Роман даже дыхание задержал.

— Всё в порядке. Спасибо. Я со всем разберусь. Вы можете идти.

Клим укоризненно покачал головой, встретившись взглядом со своим дитём, и обратился к Айдо:

— Я не понимаю, что именно и почему произошло, но… годы моей работы оставались без результата, а последнее обновление, его я накатил на всех своих ребяток одновременно, превратило Эммета в существо, не иначе как обладающее тем, чего вы им так желаете. Собственной волей.

— Почему вы так решили?

— А чем ещё это может быть? — развёл руками гость. — Сами посудите: в последний раз в качестве теста я предложил им “придумать” себе любое лицо, какое захотят. Почти все отлично справились, но... Знаете, как двести лет назад искусственный интеллект создавал уникальные человеческие лица?

— Генеративно-состязательный принцип обучения нейросетей. Одна из первых таких создала серию портретов, неофициально названную “Семья де Белами” и…

Роман мысленно застонал: де Белами его преследует, не иначе; но оборвал сам себя, почуяв приближение догадки. Его взгляд рассеялся, рука остановилась на полпути к внутреннему карману пиджака.

— Удивительно, что вы вспомнили сейчас именно об этом! Но, да, серия из одиннадцати портретов, — согласно кивнул Клим, — десять из которых — в моей коллекции. Эй, вы меня слышите? — он озабоченно посмотрел на учёного.

“Я тебя услышал! Теперь только дай мне одну недостающую деталь, тогда я тебя ещё и пойму!”

— В основе последнего обновления для моих андроидов как раз лежит такая вот усовершенствованная нейросеть, но Эммет единственный апдейтом не воспользовался. Он взял себе вашу внешность. Понимаете, по своей воле, не по моему или чьему-то ещё приказу. Единственный из братьев и сестёр! Может, вы объясните мне, что это, если не свободная воля?

Сбой или поломка “железа”? Удачная ошибка программного кода наподобие ошибок в ДНК-кодах, приводящих к мутациям в живых организмах?

В любом случае, теперь не может быть и речи о том, чтобы отпустить Эммета или обнулить его память. Только не сейчас. Таким сокровищем, как свободный искусственный мозг, не разбрасываются.

Вот только теперь Роман Айдо не чувствовал, что он вправе силой вторгаться в эту голову. Без сомнения, обычный андроид по закону заслуживал бы наказания, но не существовало такого закона, который относился бы к этому уникальному созданию. Роману нужно было добровольное сотрудничество. Эммету — весомая причина.

Роман Айдо замер, хотя хотелось бегать по лаборатории от стены к стене, может, даже по стенам и потолку, если бы была такая возможность. В этом, несомненно в этом причина всех нелогичных и попросту глупых действий этого кибера! Но, собственно, для чего он это сделал?

— А не искал ли ты одиннадцатый портрет де Белами? Тебе что, не хватило картины? — подойдя к стенду, Роман Айдо по-новому взглянул на андроида, поёжившись от чего-то в его взгляде, чего не привык видеть в глазах своих керамометаллических ребят; а может просто от диссонанса, как если бы ты посмотрел в зеркало, но увидел эмоции, которых сам не испытывал. — Поэтому подделал мою биометрию и взломал квартиру? Поэтому ждал меня возле флаера и навязался на мою голову? Если так, ты довольно странно втирался к мне в доверие.

— У меня бы получилось его унести, если бы картина не висела в самом тёмном углу, где её и найдёшь-то не сразу. — Ответа от Эммета Роман Айдо не ждал: до сих пор тот только отмалчивался. — А ещё я не знал, что ваши соседи окажутся лучшей сигнализацией, чем та, которую я обезвредил. Я оказался бессилен.

— Это называется воровство, парень. Свобода без моральных принципов — зло.

Была лёгкая досада: он должен был что-то заподозрить раньше, уловить хоть какой-нибудь намёк на то, что поведение этого кибера не похоже на обычное поведение андроидов. Нет, надо быть честным, хотя бы с самим собой: намёки он видел. Способность вредить имуществу человека, не отвечать на вопросы человека, подвергать человека опасности — всё это буквально бросалось в глаза. Вот только должного значения, какого они заслуживали, он им не придал.

— Вы же понимаете, что все это значит, мистер Айдо. Не наказывайте его, — гость слегка наклонил голову в сторону, словно заглядывая в глаза. — Позвольте мне забрать моего сына.

— Я его не отпущу.

Клим выпрямился и, выдохнув, промолчал.

— Но и стирание памяти этого кибера меня больше не интересует. Мне интересно изучить его мозг, проанализировать изменения, которые привели его к такому результату, написать свою эволюционную программу и распространить её среди андроидов, — с расстановкой проговорил Айдо и повернулся к керамометаллику: — Добро пожаловать в наш мир, Эммет. Вот тебе первый урок: договаривайся, а не иди напролом. А вот первый договор в твоей жизни: ты останешься в этом институте на полном обеспечении, не будешь сопротивляться изучению, снимешь блоки, отключишь защитные программы. Впрочем, вреда тебе никто причинять не собирается. Взамен я отдам тебе оригинал портрета Эдмонда де Белами, и ты сможешь завершить коллекцию.

Историческое событие: первое самостоятельное решение андроида. Надо поддержать.­