Дверь в королевство нагов

Я завтракала на втором этаже одного из кафе, плотным кругом обступивших древнюю буддийскую святыню – ступу Боднатх. Это было гигантское многоуровневое сооружение, по нижнему ярусу заставленное причудливыми башенками. Выше его украшали гирлянды из живых цветов и сотни нитей с цветными флажками, тянущихся к золотому навершию.

Кружка молочного чая со специями согревала руки. Их запах смешивался с дымом от благовоний – его гонял по площади утренний свежий ветер. Эти ароматы были не деликатно-сладкие, какими пропахли столичные чайные лавки и йога-студии, а непривычно терпкие, горьковатые, навевающие мысли о шаманизме и естественных силах природы. Такие благовония сжигались здесь в невероятных количествах в гигантских, прокопченных дочерна курительницах.

Монахи в темно-бордовых одеждах, паломники всех мастей и просто спешащие по делам местные сливались в бесконечный водоворот вокруг ступы, вращающийся всегда по часовой стрелке. Левая рука идущего перебирает четки, правая подталкивает барабанчики, набитые мантрами и сплошным строем опоясывающие весь первый уровень ступы. Благословение для ленивых: сколько оборотов сделал барабан от твоего прикосновения, столько раз ты будто бы прочитал вложенные в него мантры. Непрекращающийся треск сотен барабанчиков разбавлялся постоянными ударами в массивные, но звонкие колокола: по их грубо отлитым бокам били паломники, проходя в арку основного входа, украшенную горящими на солнце золотыми оленями. Считалось, что звук этих колоколов пробуждает слышащих его от «сна заблуждений», но я была уверена, что половина звонивших, как и везде, просто загадывали здесь свои желания. Самые обычные заветные желания, радуясь возможности «позвонить» кому-то сильному и мудрому, привлечь его внимание к своей персоне.

Слукавлю, если скажу, что чем-то отличаюсь от них. Ну разве, может быть, тем, что меня сюда привело любопытство, а не погоня за счастьем или побег от страдания. Подруга, недавно вернувшаяся из трека на Эверест, два часа кряду, не закрывая рта, трещала о невероятном Непале и уже в самом конце упомянула о паре дней, что перед вылетом домой группа провела в Катманду. Но именно финал рассказа вызвал у меня необычное чувство узнавания, похожее на легкую приятную ностальгию. Если возможна ностальгия по местам, где ты никогда не был...

Ольга с ее друзьями прибились к экстравагантного вида экскурсоводу, рассказывающему мистические истории группе пожилых европейских туристов, и, затаив дыхание, слушали его до позднего вечера. И заказывая ему уже десятый чай, пахнущий имбирем и лимоном, не хотели отпускать из тесного кафе, где они ужинали у последней точки маршрута. Он говорил о том, что долина Катманду когда-то была озером, на дне которого хранилось сердце нашего мира. Точнее, то самое семечко, из которого он весь и вырос. Охраняли его живущие в воде мудрые, но воинственные существа – наги. Полузмеи-полулюди, они хранили эту драгоценность, и никто не мог добраться до нее. Потом, согласно ходящим в Тибете легендам, мудрец по имени Манжушри, которого неизменно изображают с книгой в одной руке и горящим мечом в другой, рассек озеро – и вода ушла. Стоит отметить, что кольцо гор вокруг Катманду действительно выглядит так, будто хранит след от этого удара. Так или иначе, люди получили доступ к сердцу мира, которое, по тем же преданиям, давало возможность видеть все таким, каким оно является на самом деле, точнее, показывало пришедшему самое главное. Паломники столетиями приходили в это место и приносили с собой дары, оставляя их около святыни. Постепенно вырос огромный холм, в центре которого скрывалось небольшое строение, а в нем тот самый древний артефакт...

“И все это, как и раньше, является территорией нагов, – пересказывала мне Ольга. – Только сейчас королевство нагов представляет собой подземный лабиринт, а входы в него спрятаны на территориях старинных буддийских монастырей. Но некоторые, тайные, случайным образом могут открываться и в неприметных улочках близ того самого холма, Сваямбху (Сваямбхунатх). А происходит это потому, что наги иногда покидают подземное королевство, принимая человеческий облик. Нам тогда экскурсовод указал в окно на какого-то идущего по улице мужчину. Высокий такой и худой. Черты лица необычные такие. Сказочные. По крайней мере, он действительно выделялся среди низкорослых крепких непальцев и суетливых смуглых индусов. Экскурсовод пояснил, что нагов там довольно часто можно встретить. Они вроде как за порядком следят”.

“И что будет, если в такую дверь войти?” – полюбопытствовал кто-то из слушателей.

“Говорят, обычно назад никто не возвращается”.

* * *

Я прочитала все, что смогла найти, о холме Сваямбху и таинственных змееподобных существах, охраняющих его. И чем дальше погружалась в эту историю, тем сильнее она захватывала меня. Поскольку холм этот ныне обнесен стеной с множеством маленьких ступ, статуй и домиков для медитации, а наверху стоит еще одна древняя ступа в окружении старейших храмов, никто копать там ничего не будет. Даже в исследовательских целях. Но холм просвечивали специальным оборудованием и подтвердили наличие небольшого строения в центре и еще нескольких пустот, похожих на комнаты...

...И вот всего месяц спустя после этого разговора я уже завтракаю в одном из кафе Катманду, полная решимости увидеть место рождения мира собственными глазами, встретить живого нага и, если повезет, отыскать вход в подземное королевство.

Я вышла на улицу. В небо над головой взмыла огромная стая голубей. Я повернулась и встретилась взглядом с огромными голубыми глазами, нарисованными на золотом навершии ступы. Она будто спрашивала, зачем мне это все. Да я и сама себе затруднялась ответить на тот же вопрос. Но словно бы слышала не дающий мне покоя голос и шла на него.

Идея отпуска в Катманду показалась бы странной всем, кто потрудился узнать подробности об этом городе. Как и многим, Непал представлялся мне далекой волшебной страной, но теперь реальность проносилась мимо в виде дребезжащих, проржавевших автобусов с решетками на окнах вместо стекол. Окружала стаей детишек-попрошаек. И окутывала непроглядными клубами пыли с городских дорог, не знавших асфальта. Я иногда всерьез не понимала, как водитель моего такси ориентируется, когда в коричневато-сером облаке исчезали и дорога, и ближайшие дома. Порой мне казалось, что мой самолет был замаскированной машиной времени, перенесшей ничего не подозревающих пассажиров на пару столетий назад. И все же непальский колорит превращал этот практически постапокалиптичный мирок в сказочный.

Немного не доехав до холма Сваямбху, мы встряли в пробку, которую собрала впереди какая-то шумящая барабанами процессия. Мне оставалось лишь покорно наблюдать в окно за узкой улицей, заполненной человеческой рекой. Она бурлила торговлей и рычала двигателями транспорта, пытавшегося пробраться между пешеходами и безмятежно спящими прямо под их ногами собаками. И вдруг в глаза бросился один прохожий. Казалось, он был на две головы выше остальных. Двигался он неестественно плавно. Длинные и гладкие черные волосы чуть колыхались, выдавая, что их хозяин все же шагает, а не плывет по воздуху.

Я сунула водителю деньги и выскочила из машины. Вопреки мнимой неторопливости движений “парящего” незнакомца оказалось, что догнать его непросто. Он словно был нарисован на стеклах моих очков – как я ни старалась, расстояние между нами не сокращалось. Вдруг высокая фигура резко повернула и, проходя за фонарным столбом… исчезла. Я видела это так ясно, будто кто-то вдвое замедлил скорость воспроизведения показываемого мне фильма. Мужчина зашел за столб, но с другой его стороны не появился, хотя остальные пешеходы продолжили свой путь как ни в чем не бывало. Я встала, открыв рот.

– Нагас, – раздался снизу сиплый, но откровенно игривый голос.

На ступеньке перед очередной лавочкой, заваленной стопками разноцветных платков, расположилась круглолицая старушка. На ней было засаленное до темного традиционное платье (что-то вроде свободной рубахи и сарафана с полосатым фартуком поверх), из-под которого нелепо торчали камуфляжные кеды. Образ дополняли увесистая серьга в носу и бусы с такими кусками красного коралла, что издалека их можно было принять за небольшие томаты. В одной руке у бабушки вращался молитвенный барабанчик на палочке, а в другой дымилась самокрутка.

– Что? – совершенно растерявшись от всего происходящего, по-русски спросила я.

– Нагас, – повторила она, посмеиваясь, и кивнула в ту сторону, где только что исчез незнакомец. – Сарпа.

Я зачем-то поклонилась и, как завороженная, подошла к столбу. Ничего. Только лужа на асфальте, в которой плавали кусок полиэтилена и с десяток белых лепестков. Я открыла карту и зашагала к Сваямбхунатху. Он оказался довольно большим, обход его по периметру занял около часа, а потом еще пришлось подняться через парк к вершине и спуститься по длинной крутой лестнице, минуя стаи обезьян и продавцов дешевых религиозных сувениров.

Наконец я нашла тот самый невзрачный ресторанчик у дороги, где не так давно ужинала после экскурсии моя подруга, и уселась за столик у окна. Ноги гудели. С кухни тянуло горелым, а с улицы выхлопными газами, но после столь долгой прогулки привередничать не хотелось. Ожидая свой рис с овощами, я изучала висящую на стене старую фотографию района Сваямбху и ощущала на сердце необъяснимое тепло.

– Зачем ты здесь? – раздался тихий голос.

Я вздрогнула. За моим столом сидел тот самый мужчина, одетый в светлую длинную рубаху с косым запа́хом к плечу. Волосы, черными струями спадающие до пояса. Пухлые, выразительные губы на узком бледном лице. Глаза невероятные: ярко-желтые у самого зрачка, а дальше изумрудно-зеленые. Он определенно был красив, только красота его казалась какой-то странной, не совсем человеческой.

Я открыла рот что-то ответить, но все слова словно выпрыгнули из моей головы. Поэтому, по-рыбьи подвигав губами, пришлось закрыть его обратно. Собеседник, не меняясь в лице, повторил свой вопрос.

– Я… Мне… стало интересно… – попробовала выдавить я, почти парализованная его взглядом.

Изумрудные глаза напротив хитро сощурились, будто говоря «Да неужели?!». До этого достаточно широкие, зрачки в одну секунду сжались в крошечную черную точку, делая лицо незнакомца еще более странным и уже откровенно пугающим.

– Я почувствовала, что меня тянет сюда, – мой язык наконец решил вытащить нас из неловкой ситуации. – Не знаю точно, почему и зачем. Я даже не уверена, что ищу что-то. Скорее, это похоже… как будто я немного скучаю…

И вдруг холодное, словно выточенное из мрамора лицо осветилось очень легкой, но определенно теплой улыбкой.

– Чем ты сейчас занимаешься? – спросил он.

В этот момент хозяин ресторанчика поставил передо мной пахнущую специями еду и стакан с чаем. А потом невозмутимо развернулся и пошел прочь, будто бы за моим столом не прибыло посетителей.

– С… сейчас? – неуверенно переспросила я.

– Там, где ты сейчас живешь, – пояснил мужчина.

– Работаю врачом и… – я осеклась. Только сейчас до меня дошло, что незнакомец говорит на чистейшем русском. На этом способность связно изъясняться снова меня покинула.

– Я рад, что ты там, где хотела быть.

И светлые пальцы подвинули ко мне тарелку.

Я попробовала поесть. Под пристальным взглядом зеленых глаз давалось это непросто.

– Мы знакомы? – наконец спросила я. Получила в ответ уверенный кивок, но не получила объяснений. Через некоторое время я попробовала заговорить снова: – Ты наг?

И опять получила кивок.

– Что там? – мотнула я головой в сторону холма. – Что вы охраняете?

– Правду.

– В смысле?

– Правду, – повторил он. – О сути вещей. О сути того, кто воспринимает эти вещи.

– А что там в середине?

– Правда, – ровно тем же тоном ответил незнакомец.

– Почему тогда вы не пускаете к ней никого?

Мужчина напротив приподнял черные брови в легком удивлении.

– Из наших дверей всегда торчит ключ. Просто большинство людей слепы настолько, что не могут разглядеть замок.

– А я могу попробовать?

– Можешь, – лицо моего собеседника снова осветила легкая улыбка. – Прогуляйся около дома Марпы.

Незнакомец встал, чуть не уперевшись макушкой в потолок, и направился к двери.

– Подождите! – воскликнула я, судорожно подыскивая повод продолжить беседу. – Как вас зовут?

– Ха́астис, – произнес он уже, кажется, на каком-то другом, странном языке; это было словно не имя вовсе, а какой-то единый свистящий звук.

Он шагнул за порог, но на улице уже не появился.

* * *

Около Сваямбхунатх располагался целый лабиринт узеньких улиц, и там сложно было понять, шагаешь ты все еще по дороге или уже ввалился к кому-то во двор. Впрочем, границы между многочисленными территориями монастырей и владениями местных жителей были весьма размыты. Мне пришлось опросить с десяток местных, прежде чем кто-то смог указать хотя бы примерный адрес. С учетом того, что лама Марпа жил без малого тысячу лет назад, удивительно, что от его дома вообще что-то сохранилось. И вот в одном проулке меня окружила свора веселых щенков. Они бесстрашно подпрыгивали, пытаясь ухватить меня за край вязаного кардигана. За этим весельем я не заметила, как очутилась у раскрытых деревянных ворот. На мгновение повернувшись, я застыла. Казалось бы, обычный дворик. Невзрачный. Даже, можно сказать, неопрятный. На веревке сушилось женское белье пугающих размеров. В тени развалилась уставшая собака, видимо, мать этих четверых сорванцов. В центре двора стояло что-то вроде колодца: проем в форме семени был метра два в длину. С одной стороны возвышался каменный лотос, с которого в четыре стороны света смотрели фигурки будд. С другой спускались вниз несколько узких ступеней. Из стены, украшенной рельефными изображениями, торчал желоб в виде зубастой пасти. Над ним красовалась единственная золоченая статуэтка из убранства колодца: над сидящим в позе медитации Буддой нависал змей с толстым телом, которое расходилось на несколько голов. Воды в колодце было немного, сантиметров двадцать, не более. На дне среди заиленного мусора что-то поблескивало. Я наклонилась, чтобы рассмотреть. Кажется, это был двойной дордже, символизирующий силу и нерушимость, способный уничтожать вредные желания и страсти…

Вдруг чья-то рука резко толкнула меня в плечо. Потеряв равновесие, я полетела в темную воду. В последний миг глаза выхватили фигуру Хаастиса на фоне полуденного неба: длинные черные волосы взлетели во все стороны, подхваченные ветром. А потом резко изогнулись – из-за преломления восприятия в воде, в которую я падала. Теперь виделось, что вокруг его лица кишат тонкие черные змеи. Но не это напугало меня больше всего, а то, что колодец, казавшийся мелким, превратился в темную пропасть, наполненную водой. По ее синеватой мгле ползли зигзаги солнечных бликов. Контур колодца теперь напоминал висящий в пустоте светящийся глаз, а силуэт Хаастиса – зрачок в нем.

Ужас сковал меня так, что я забыла, что у меня вообще есть тело. Не чувствовала температуры, не пыталась шевелиться.

– Дыши! – вдруг раздался ласковый шепот, и чьи-то руки повернули меня за плечи.

Передо мной оказалась удивительной красоты девушка: юная и хрупкая, с точеными чертами лица и розоватыми, словно отлитыми из меди волосами. Ее раскосые глаза, необычно большие для азиатской внешности, тоже отливали розовым золотом. Над обнаженной грудью девушки парили десятки нитей бирюзы, перехваченных крупными серебряными бусинами. А ниже… ниже вытянутым треугольником начиналась бурая змеиная кожа с бледно-желтым орнаментом. Ассоциации с русалкой не дала возникнуть длина хвоста, уходящего куда-то далеко в непроглядную бездну.

– Дыши! – повторила она. И ледяной палец коснулся моих губ.

Повинуясь неизвестным силам, от сердца по всему телу поползло необычайное для подобной ситуации спокойствие. И правда, я уже довольно давно находилась в воде, чтобы начать задыхаться, однако никакого физического дискомфорта не испытывала. Зажмурившись, я открыла рот и вдохнула.

Королевство нагов буквально ворвалось в меня. Пространство вдруг обрело объем и звучание. Стали различимы каменные колонны, удерживающие куполообразный свод. К нему из простирающейся внизу темноты поднимались толстые стебли, на которых покоились сомкнутые бутоны лотоса. Каждый из них по размеру был сравним с крупной дыней.

– Я не могу проводить тебя, но если понадобится помощь, – она соединила большой палец с указательным, а остальные прижала друг к другу и вытянула вверх, потом прижала сложенную таким образом кисть к солнечному сплетению. – Сделай так и позови меня по имени. Ата́риша. Удачи!

И незнакомка растворилась в темноте за колоннами.

Я попыталась двигаться. Давалось это с большим трудом, но если получалось, остановиться потом было еще сложнее. Когда я наконец добралась до одного из стеблей, между колоннами мелькнуло что-то светлое и крупное. По залу пронесся дрожащий гул. Протяжный, пугающий. И снова нечто пронеслось за рядом колонн. Уже ближе. Я разглядела длинное белое тело с несколькими парами коротких когтистых лап и кисточкой на кончике хвоста. Звук тоже усилился, уже скорее напоминая вой.

Ко мне приближались горящие ледяным огнем глаза. Их сине-зеленый свет озарял смотрящие вперед толстые буйволиные рога. Существо разинуло невообразимо широкую пасть, и та оказалась полна неприятно зеленых, острых зубов, похожих на неаккуратно нарезанные треугольники. Мой крик, пусть сдавленный и приглушенный, разнесся под каменными сводами. Быкоподобный змей втянул воду крупными ноздрями, в которые было продето массивное серебряное кольцо, а потом оттолкнулся передними лапами от пустоты, словно от твердой земли, и метнулся ко мне.

Барахтаясь изо всех сил, я вместе со стеблем кое-как успела отплыть в сторону. Зверь развернулся и повторил попытку вздеть меня на рога. Мне снова чудом удалось уклониться. Однако локтем я задела качающийся из стороны в сторону цветок – и от прикосновения лепестки распахнулись, словно только и ждали этого. Над плоской сердцевиной цветка сиял объемный образ раскрытой ладони, сотканный из тонких золотых нитей. Она словно показывала: «Подожди». От неожиданности я замерла, ощущая, как при взгляде на светящийся контур приходят спокойствие и уверенность.

Повернувшись к нападавшему на меня зверю, я снова встретилась с ним глазами – и вдруг заметила страх на свирепой морде. Мало того, я поняла, что он всегда там был. Существо не нападало, оно защищалось! Защищалось от того незнакомого, непонятного, что вторглось на его территорию. Защищалось, потому что боялось.

– Так всегда и бывает… – вдруг раздался уже знакомый голос. – Проявляет агрессию тот, кто думает, что ему что-то угрожает. Тот, кто не боится ничего потерять, – спокоен и доволен.

Над остриями рогов возвышался Хаастис. Его черные волосы вились вокруг красивого лица и обнаженного торса. На груди нага и крепких руках поблескивали массивные серебряные украшения. Он вытянул из-за спины белые ленты и продел их в кольцо в носу буйволоподобного змея. Получилось что-то вроде вожжей.

Хаастис поманил рукой и с доброй ухмылкой наблюдал, как я стараюсь добраться до него.

– Смешно? – спросила я, приблизившись.

– Не смешнее того, как мы впервые пробуем ходить, – ответил он, протягивая мне ленты. – Так будет проще. И быстрее. Его зовут Я́тшана. Он… Ну, скажем, помогает этим лотосам расти. Но если его хорошо попросить, то согласится побыть твоим хвостом.

Молодой наг потрепал гигантского зверя по светло-серой шкуре, и тот поднял торчком забавно большие уши.

– Вот здесь почеши, он любит, – пояснил Хаастис.

Я все еще опасливо протянула руку и запустила пальцы в густую, колышущуюся в воде шерсть. Ятшана, которого я мысленно тут же окрестила Яшей, оказался теплым и глухо заурчал. В это время мой загадочный знакомый начал рисовать пальцем в “воздухе” синие символы. Кружок, полумесяц, лежащий на спине, горизонтальная черточка, а дальше сложный округлый вензель. Затем наг выдохнул на него: “Хунг”, – и вся эта призрачная конструкция пронеслась по пространству, подсвечивая длинный коридор.

– Тебе туда, – улыбнулся Хаастис.

– А ты?

– А я там уже был.

Он помог мне забраться и весело ударил зверя по спине. Поводья натянулись, и я стрелой полетела в мрачную даль. Через минуту впереди замаячил свет. Его желтое пятно приближалось, пока не стало различимо, что это плещущаяся поверхность воды. Мы врезались в это круглое окно на всем ходу и вылетели наружу в компании горящих на солнце брызг. Каково было мое удивление, когда выяснилось, что появились мы из колодца, стоящего в поле, и теперь летим перпендикулярно земле! От неожиданности я вскрикнула, и Яша, видимо, уловив мою мысль, изменил угол полета и заметно снизил скорость.

Вскоре мы добрались до песчаной дорожки, бегущей между полей и зарослей кустарника. Змей приземлился на лапы (их было минимум десяток) и, шурша песком, пополз по тропинке. Путешествие, пусть и верхом, показалось изматывающе долгим. Довольно однообразный пейзаж скоро мучительно надоел. В животе урчало. Мокрая одежда почему-то никак не хотела сохнуть и висела тяжелым холодным мешком. Уже какое-то время я всерьез боролась с желанием призвать на помощь Атаришу, но сомневалась, является ли смерть от скуки достаточным основанием для этого.

На мои уговоры еще полетать Яша отвечал неоднозначным гудением. Сквозь раздражение я пыталась убедить себя, что на то у зверя, кроме упрямства, наверняка есть объективные причины.

Иногда по пути нам попадались невзрачные деревеньки. Дома в них были ветхие, неопрятные. На дороге валялся мусор. Да и народец там жил под стать: не уродливый, но какой-то убогий. Низковатые, толстоватые, с жидкими волосами, с кожей, изъеденной прыщами, жители высовывались из окон или останавливались на дороге, провожая нас взглядом. “Тоже мне волшебное королевство! У нас где-нибудь в деревне Малая Ивановка и то приличнее!” – ворчливо вздыхала я.

Навстречу выбежал мальчишка. До глупого нескладный, грязный, с висящей до губы соплей. Потянул ручонки и залепетал что-то невнятное, производя впечатление откровенного дурачка. А Ятшана возьми да облизни его! Я даже скривилась. А мальчуган залился смехом. И что-то в этом смехе было такое, что пробирало до самого сердца. Простота. Искренность. Безоценочность. Мне даже неудобно стало от себя самой. Люди эти ничего плохого мне не сделали. Я вообще про них ничего не знаю, а отнеслась с неприязнью и каким-то несвойственным мне снобизмом.

Не долго думая, я подхватила малыша и усадила его рядом на загривок змея. Мальчуган издал полный восторга вопль, и Ятшана, будто желая порадовать его еще сильнее, подпрыгнул и снова взмыл в воздух.

Пока мы кружили над крышами домов, наш маленький пассажир протянул перед собой ладошку, словно бы в жесте дарения, и над ней закружился золотой символ, похожий на тот, что рисовал в воздухе Хаастис, только вензель был другим.

– Тр-рам! – выкрикнул мальчик, и волшебный слог над его ладошкой рассыпался, превращаясь в целое облако золотого песка. Он закружился вокруг, залетая в глаза и ноздри. Я невольно зажмурилась, а когда открыла глаза – уже обнаружила нашу троицу в цветущем саду. Аккуратные, как на картинке, деревья, усыпанные спелейшими плодами, чуть расступались, показывая дорогу к удивительной красоты дворцу. Тут же я заметила, что спутники мои, да и я сама преобразились. Теперь абсолютно ангелоподобный, мальчик был одет в дорогой сюртучок и остроносые сапожки со звонкими бубенчиками. Он легко спрыгнул с приземлившегося зверя и услужливо повел его за ленту, будто породистого скакуна. Да и сам Ятшана теперь мог похвастаться не только идеально белой шерстью, но и серебряной сбруей, поблескивающей крупными каменьями. На мне же оказалось длинное синее платье, расшитое шелковой нитью, а за спиной колыхалась на ветру легчайшая, как туман, накидка.

По мере нашего приближения к дворцу, выстроенному из незнакомого красного камня, сад становился все прекраснее. Спелые фрукты и гроздья винограда висели прямо над головой, искушая попробовать их.

Вдруг словно из ниоткуда перед нами появилась Атариша. Обзаведшись ногами, она стояла, слегка улыбаясь, а ее белоснежным платьем, чуть касающимся травы, играл ветерок.

Буйволоподобный змей и мальчик остановились и склонили головы. Я, чуть помешкав, слезла.

– Не знаю, поняла ты это уже или нет, – начала она, – но нет ничего более ядовитого, чем иллюзии. Не так опасна порой опасность, извини за каламбур, как взгляд на нее. Для ума естественно искать подвох там, где нам плохо. Поэтому гораздо опаснее ловушки, в которых нам хорошо. В рубиновом дворце тебя ждут все виды соблазна. Самая вкусная еда и вино, какие ты только пробовала. Самая красивая музыка и мягкая постель. Но не прикасайся к ним, иначе не сможешь остановиться и навечно останешься там. Сбоку от широкой лестницы, ведущей к главному входу, есть неприметная узенькая дверца. Крикни “Пэй!” и дерни за ручку. Дворец начнет рушиться. Не мешкая, ныряй в темноту и представляй то место в своем мире, где ты хотела бы оказаться. Дверь приведет тебя туда.

Она хотела еще что-то сказать, но высокие, парадные двери дворца дрогнули – и на ступени лестницы перед ними вышла еще одна фигура. Будто страшась быть замеченной, Атариша растаяла, оставив после себя лишь дивный аромат благовоний.

Я двинулась вперед и скоро поняла, что на лестнице встречает меня не кто иной, как Хаастис. Он выглядел, как божество в человеческом теле. На широкой обнаженной груди сияли изысканные украшения, с тяжелого пояса из металлических звеньев ниспадали белые, расшитые золотом одежды. На голове красовалась корона, каждый из шести лепестков которой украшался камнем своего цвета. Прекрасные зеленые глаза были подведены сурьмой. Наг тепло улыбался, словно давно ждал нашей встречи.

Подойдя к лестнице, я остановилась. “Я приехала сюда, чтобы найти вход в это загадочное королевство, – металось в голове. – Я попала в него. Зачем? Чтобы только и думать о том, как бы выбраться обратно? Звучит довольно глупо, хотя именно этим занимаются любители экстремальных видов спорта: подвергают себя опасности, чтобы снова оказаться в безопасности. Но покидать королевство нагов ровно в тот момент, когда путешествие наконец-то начало мне нравиться, не хочется до слез…”

– Что-то подобное, наверное, думает и мышь, сидя перед мышеловкой, – пробормотала я уже вслух и, зажмурившись, поставила ногу на первую ступень.

Мир не рухнул. Даже не покачнулся.

И я уже смелее зашагала навстречу лучезарной улыбке Хаастиса. Дойдя до середины, я обернулась на своих спутников. Мальчик помахал мне рукой, забрался на рогатого змея и, сделав круг над поляной перед дворцом, оба скрылись за одной из изящных башен.

Между тем молодой наг повел меня по прекрасным залам с журчащими фонтанами, поющими птицами и дымящимися курительницами на тонконогих столиках. Где-то искусная рука ласкала задумчивую скрипку. Совершенство – вот что соединяло все детали окружающей меня роскоши в единую картину. Каждая мелочь была исполнена им. Мы расположились на полуоткрытой террасе за низким восьмиугольным столиком в ворохе цветных подушек. Угощения на столе и вправду показались самым вкусным, что мне доводилось пробовать. А к вину я даже боялась прикасаться, ибо пить его в компании полуобнаженного красавца, возлежавшего рядом, всерьез попахивало полной потерей головы.

– У вас всегда такой прием? Сначала чуть на рога не надели, а потом яства в райском саду.

– Не всегда, – уклончиво ответил Хаастис и грациозной кошкой потянулся к столу, чтобы пододвинуть ко мне заждавшийся резной кубок.

– Боюсь, что после вина мне совсем захочется остаться в твоем дворце. Не потому ли никто не возвращается обратно, что им и тут хорошо?! – усмехнулась я.

– И да, и нет. Но не угощений ради, конечно. Кстати, дворец не мой.

– А чей?

– Твой, – невозмутимо и ласково ответил он.

– В смысле?!

– Ты создала его своими желаниями. Именно поэтому тебе здесь так хорошо, а еда имеет тот самый вкус.

– А ты? Тебя я тоже нажелала? – спросила я, чувствуя, как бессовестно краснею.

– Я вполне настоящий, если ты об этом. Хотя, вероятно, воспринимаю происходящее несколько иначе.

– А если мне захочется тебя ударить или поцеловать? Ты обязан будешь повиноваться?

Его сияющая улыбка запустила еще одну волну краски по моему лицу.

– Этот коллективный сон мало чем отличается от того, который ты называешь реальной жизнью, просто все происходит быстрее. Чаще всего, если ты хочешь кого-то ударить, то он будет не против ответить тебе тем же. С поцелуями та же история. Хотя и в первом, и во втором случае внутреннее ви́дение ситуации у ее участников может различаться. – Он приподнялся на руках и приблизился к моему лицу. – Хотя вынужден признать, что скорее ты хозяйка этого сна, а значит, тебе и устанавливать правила.

– Послушай, – смутилась я, чуть отстраняясь. – Вряд ли путешествие к сердцу мироздания должно напоминать секс-туризм.

– А что оно должно напоминать?

– Эмм… Что-то важное! – пожала плечами я, чувствуя, что чары Хаастиса, которые еще мгновение назад заполняли мою голову сладким сиропом, слегка ослабевают.

– Все так, – согласился он, садясь рядом. Буднично, будто и не было только что мгновения, в которое мы чуть не поцеловались. – И что для тебя важно?

Далекие отголоски понимания пронеслись в голове, вспугнув стаю крупных мурашек.

– То есть если бы я на самом деле хотела увидеть, что спрятано под холмом Сваямбху, то вместо рубинового дворца оказалась бы там?

Хаастис подарил мне много улыбок, но эту я не забуду никогда. В ней читалось даже не одобрение, а какой-то запредельный уровень тепла и со-радости.

– Тех, чей ум нуждается в познании сути мироздания так же сильно, как тело – в отдыхе и пище, тех, кто жаждет этого так же страстно, как влюбленное сердце – первого поцелуя, один к бесчисленному множеству. И к таким обычно обращаются “учитель”. И все же твое желание понять, каким все является, достаточно сильно, чтобы привести тебя сюда. Не только в ту же страну, не только к святыне, а сюда…

Когда я наконец отвела взгляд от лица собеседника, то обнаружила кое-что, чего не замечала раньше: флаги пяти цветов, золоченые статуи будд и загадочные символы на стенах. Но более всего удивилась тому, что за окнами уже практически наступила ночь.

– Отдохни, – продолжил он. – Здесь время нелинейно. Угощайся им, сколько хочешь. Незачем торопиться.

И молодой наг проводил меня к дверям спальни, пообещав, что скоро мы встретимся снова. Несмотря на рой мыслей, гудящих в голове, сон быстро поглотил меня. И в нем я шла по ночному лесу. Босые ноги немели от мокрой, леденящей травы и спотыкались о колючие ветки и камни. Кажется, много лет назад здесь стоял город, а теперь обломки зданий поглощала бурная растительность. Мне было до того страшно, что не получалось даже как следует вдохнуть. От неприятного уханья птиц и странных, будто плачущих завываний вдалеке разве что не останавливалось сердце. Вдруг за поросшей мхом одинокой стеной раздался шорох, и в пустой проем окна выглянула рослая тень. Ее глазницы горели сине-зеленым огнем. От сгорбленных, но при том широченных плеч потянулись две лапы, хватаясь за оконные откосы. А потом еще две. Раздался металлический звук, и за спиной существа блеснули лезвия скругленных сабель. Я попятилась. Существо, взревев, ударило первой парой лап по ветхому подоконнику. Куски камня с треском полетели на землю. Я завизжала и бросилась прочь, не разбирая дороги, а темная фигура рванула за мной.

Несколько раз я в ужасе оборачивалась. Преследователь походил скорее на тигра, чем на человека. Верхние клыки были настолько длинными, что не торчали вниз, а завивались полукольцами в стороны. Выпученные глаза горели. Ноздри раздувались. На мускулистое тело, покрытое сине-зеленой короткой шерстью, была надета лишь набедренная повязка. Массивный корпус с четырьмя лапами делал чудовище несколько неуклюжим и медлительным – только это и позволило погоне продлиться хоть какое-то время, но расстояние сокращалось. Рев и свист рассекаемого саблями воздуха, казалось, раздаются уже у самого моего затылка. И тут я вспомнила жест, которому учила меня девушка с медными волосами. Приложила руку к груди и закричала:

– Атариша!

Лес озарился вспышкой. Среди деревьев появился огромный бутон лотоса. Мгновенно раскрывшись и разбросав вокруг себя ворох золотых искр, цветок продемонстрировал сидящую там наездницу. Атариша спустила одну ногу вниз и, уцепившись за лепестки, как за вожжи, понеслась ко мне по воздуху. Подлетая, она протянула руку, а как только я обхватила ее тонкое запястье, взмыла вверх.

– Та-ам! – выкрикнула девушка, и с ее губ слетел зеленый светящийся символ с такими же «лунной короной» и вензелем, какие я видела раньше. Символ взорвался и затянул нас в полупрозрачную сферу, похожую на радужный мыльный пузырь. Пока мы могли это видеть, существо внизу неистово ревело и ломало деревья в бессильном гневе. Потом оно осталось позади и затерялось среди деревьев. Цветочный ковер-самолет плыл над их макушками сквозь лунную ночь. Впереди величественно вздымалась высокая гора, прячущая вершину в плотных облаках.

– Кто это был? – спросила я, ежась. Пробежка по лесу превратила мое платье в лохмотья, и теперь врезающийся в нас ветер пробирал до костей.

– Ракшас. Злой дух. Был разбойником в прошлой жизни. Гневным и завистливым. Но имел достаточно крепкие связи с нашим миром, чтобы родиться здесь.

Я хотела опереться на руку, но отдернула ее, коснувшись гладкого рельефа кожи. Атариша снова поменяла облик. Вместо ног на плоской и широкой сердцевине цветка кольцами лежал длинный змеиный хвост.

– Почему он напал на меня?

– Понимаешь. Королевство нагов полно опасностей для тех, кто подвержен трудным эмоциям и жестким концепциям. Словно бы ты идешь в платье, которое за все цепляется. Если совсем избавиться от платья, то зацепиться будет не за что. Но родившимся в стране, где не принято ходить голыми, это очень трудно.

Вставало солнце. Но стоило нам залететь в облако, от яркого света осталось лишь молочно-белое марево. Не различая, где верх, а где низ, мы не спеша плыли куда-то.

– Почему ты помогаешь мне? – спросила я.

– Я люблю Хаастиса, а ты дорога ему.

Мое сердце сжалось в плотный ледяной комок и подпрыгнуло к самому горлу. Казалось, я готова была услышать самые неожиданные объяснения... но не эти.

– Но… – только и смогла выдавить я и опустила глаза.

– Что ты испытываешь по этому поводу? – совершенно спокойно спросила Атариша. – Ревность? Зависть? Чувствуешь себя обманутой?

– Наверное, зависть… – тихо отозвалась я, чувствуя себя чудовищно глупо.

– Ты должна это чувствовать, – без тени злорадства или упрека ответила она. – Это нормально для рожденного в Сансаре. Почти каждому уготован базовый набор заблуждений. Ревность, зависть, злоба – лишь одни из них. Привыкшим жить в такой системе координат сложно понять, что никто никому не принадлежит. Сложно представить, что можно искренне разделять наслаждения близких, даже если их объектом является кто-то другой. Сложно увидеть, что хозяин, вор и украденное так крепко связаны, что практически едины.

Я кивнула, соглашаясь скорее с тем, что не способна это понять.

Наконец широкие лепестки плавно причалили к светло-серой скале. Мы спустились по ним, как по трапу, и двинулись вперед. Иногда навстречу попадались уходящие вверх гибкие стебли толщиной в руку. Без листьев и веток. Они очень напоминали те, за которые я цеплялась, провалившись в колодец. Но убедиться в своих догадках возможности не было: где-то над головой стебли таяли в густой дымке.

Поблизости раздался шелест и треск мелких камешков. Клубы плотного тумана расступились, завиваясь неровными барашками, и из молочной бездны появился Хаастис. На этот раз он полз к нам в образе полузмея. Его тело, приподнятое на мощном хвосте, покачивалось при движении. На обнаженный торс наискось, на манер тибетской национальной одежды, была накинута шуба из лохматой шкуры. Приблизившись, он скинул ее с плеча и протянул мне, будто знал, как сильно я успела замерзнуть. А потом ласково взял за плечи Атаришу.

– Спасибо, но, позволь, дальше я сам, – произнес он.

Я заметила, что их хвосты, совсем тонкие на концах, переплетены и, двигаясь, продолжают гладить друг друга. Эта картина почему-то показалась мне невероятно трогательной и нежной. Грусть навалилась на сердце вместе с ощущением, насколько я другая, слишком чужая для этого места.

Девушка кивнула своему избраннику, а потом повернулась ко мне. Готова поспорить, что она грустила тоже. Но иначе.

– Рада была увидеть тебя и… Стой на своем! – тихо произнесла Атариша и поднесла руку к сердцу, будто напоминая, что если понадобится помощь, она придет снова.

Густой туман затанцевал от ее движений, и стал заметен вход в пещеру, расположенный совсем близко. В нем девушка и растаяла.

Снова стало тихо.

– Это выход? – спросила я, мотнув головой в сторону темного свода.

– Зависит от тебя. Что ты видишь вокруг?

– Ничего… – усмехнулась я.

– Именно! Это оно и есть! Но в вашем мире принято считать, что если ничего не видно, значит, ничего нет. Пустота воспринимается как отсутствие всего. Считай, что наги обладают немного иным зрением. Для нас любая пустота – это потенциал творения. На самом деле в вашем мире все так же. Если приглядеться, то оставить что-то абсолютно пустым очень сложно. Стоит чуть отвлечься, и на дне пустой чаши уже лежит пыль.

– Ты ведь не просто так мне это рассказываешь. Все это время ты стараешься научить меня чему-то…

Я чувствовала это с самого начала. Все эти препятствия были уроками. Наглядными. Проникающими в самое сердце. Но каждый новый я упорно воспринимала… всерьез?! Я даже сама удивилась такой мысленной формулировке.

– Не научить. Напомнить. Когда-то ты жила здесь. Со мной, – впервые в его голосе, кажется, зазвучала нотка печали. – Тебя звали Таша́ни. Ты хотела помогать людям. Так сильно, что покинула свое тело и наше королевство, зная, что в Сансаре куда больше страданий, чем здесь. Зная, что все забудешь. Но ничего не забывается до конца. Ты нашла дорогу домой…

– Поэтому ты помогал мне не потеряться здесь?

– Нет. Помогала Атариша. Я же, наоборот, мешал тебе. Я хотел, чтобы ты здесь потерялась...

– Как это?! – недоумевающе спросила я.

– Я втолкнул тебя в колодец. Позволил испытывать страх, неприязнь, гордыню, ревность и страсть… Потому что, не встретившись с ними, невозможно что-то в себе изменить. А только очень сильно изменившись, ты могла бы здесь остаться… Атариша же считает, что тебе нужно вернуться в свой мир. Иначе мечта, за которую ты так дорого заплатила, так и не исполнится. Сестра любит тебя. Верит в тебя. И будет на твоей стороне до конца…

– Сестра?! – произнесла я одними губами.

Казалось, я физически слышала, как слетает тяжелая занавесь с картины происходящего. Все мое путешествие вмиг стало выглядеть иначе. И вместе с тем белый туман немного отступил, обнажая камни, украшенные десятками символов. Здесь был и тот, что спас меня от четырехрукого ракшаса, и тот, что рисовал в воздухе Хаастис, и еще множество незнакомых.

Я повернулась к молодому нагу, стоявшему рядом на своем мощном хвосте. Его глаза были внимательны и печальны. Он не мог мне помочь. Хотел, но не мог. Я чувствовала себя слишком другой. Возможно, блуждая по землям загадочного королевства день за днем, я бы смогла измениться достаточно, чтобы остаться здесь навсегда. Но ведь я сама решила забыть все, значит, в этом был смысл. И может, сначала лучше понять, какой?

Я потянулась к прекрасному лицу Хаастиса и коснулась губами его губ. Это легкое прощальное прикосновение было незабываемым… чем-то вне времени и событий. А после… Все та же теплая улыбка в голосе:

– Наверное, ты не заметила, но вы летели сюда вниз, а не вверх…

И образ нага цветным песком закружился в воздухе и рассеялся в тумане.

Я зачем-то посмотрела на свои ладони, будто они должны были сохранить какой-то след так резко оборванного прикосновения, и шагнула под свод пещеры. Там в темноте я скоро нащупала деревянную дверь и круглую ручку на ней. Толчок – и передо мной распахнулась типичная непальская подворотня, солнечная и пыльная. Я вышла и обнаружила себя у заброшенного дома, смотрящего пустыми глазницами окон на великую ступу Боднатх. Потянув за кольцо, я снова открыла ту же дверь, но за ней прятался лишь мусор да пара бродячих кошек.

* * *

Уже в самолете в голове снова всплыли последние слова Хаастиса. И наконец дошли до адресата. Когда совершался резкий поворот после взлета, осознать этот наклон можно было, лишь глядя в окна. Пассажиры никак его не ощущали на себе. Вероятно, нечто подобное произошло со мной и при полете на цветке вместе с Атаришей. Мне казалось, что мы поднимаемся... а на самом деле мы спускались на дно сотни лет назад исчезнувшего озера, на месте которого сейчас возвышается холм Сваямбху. Просто в королевстве нагов все выглядит иначе. А значит, я была там, под сердцем мира! И… ничего не увидела.

Или… это оно и есть?

Плотное ничего, из которого все рождается?