Коллекция из Перу

Женщина металась среди магазинов с сувенирами, всевозможных кафешек, ресторанов и гостиниц, громоздившихся уступами на площади Агуас-Кальентес, окруженной горными хребтами, поросшими вечнозелеными деревьями.

Несмотря на ливень, она была счастлива. Наконец-то она осуществила свою давнюю мечту – побывала в самом сердце Перу, в загадочном и таинственном Мачу-Пикчу. Правда сейчас декабрь – сезон дождей. На улице холодно ветрено и неуютно, зато отсутствуют толпы туристов, в большинстве своем из Китая, увешенных дорогущими фото- и кинокамерами, вечно галдящих и с приклеенными улыбками на лицах. Их гиды-командиры, задающие направление той или иной туристической группе, почему-то напомнили ей классных руководителей в советской школе, когда их всем классом водили на экскурсии в музей Революции или Мавзолей Ленина. Она вспомнила гнетущую атмосферу советского саркофага, восковое лицо вождя с желтоватым оттенком, скорбные лица одноклассников с благоговением и ужасом взиравшие на советскую мумию.

Как же здесь было душно! Пот заструился по лицу девушки и, обтекая ресницы, стал просачиваться в глаза. Защипало. Вдруг она отчетливо увидела, как веки вождя дрогнули, а маленькие глазки, сверлящие окружающих, засверкали, исподтишка наблюдая обступивших его пионеров.

Вероника – так звали женщину, тряхнула головой, избавляясь от наваждения и, улыбнувшись, ринулась на поиски подарка для своего мужа. В феврале у них намечался юбилей, и ей очень хотелось подарить ему что-то необычное и запоминающееся.

Она знала слабость своего Роберта к засушенным бабочкам и жукам. Этот атавизм сохранился у него как память о пионерском детстве, а волшебные фразы типа: «жук-носорог» или «бражник мертвая голова» в купе с романами Майн Рида и Фенимора Купера, заставляли учащенно биться сердце юного следопыта или охотника за скальпами.

Женщина нервно посмотрела на часы и чуть не расплакалась – в ее распоряжении оставалось всего лишь сорок минут. Она прекрасно понимала, что малейшая задержка с ее стороны может подвести всю группу, которая нестерпимо ждала ее возвращения. Опоздание на поезд до Куско сулило за собой опоздание на самолет, и далее включился бы принцип домино…

Она собрала остатки воли:

– Ну где же, где этот чертов магазин с бабочками и жуками?! И спросить то не у кого!

Она была единственной русской в этой поездке. «Крэйзи рашн вумэн» – так обозвал ее нахальный молодой англичанин, годившийся ей в сыновья и почему-то решивший приударить за одинокой симпатичной женщиной. Ей было за пятьдесят, но выглядела она на сорок пять, благодаря огромной шапке каштановых волос, ясному взору серо-голубых глаз, маленькому вздернутому носику и красивым, чуть припухлым губам. Уже совсем поздним вечером, в отеле, после ужина, когда она зашла в общую туалетную комнату, он сделал неумелую попытку затащить ее в кабинку, со всеми вытекающими из этой ситуации последствиями. Не раздумывая, молча, как в детстве учил ее отец-фронтовик, вернувшийся с войны без одного глаза и голени левой ноги, она ударила бедолагу коленом в пах и, повернувшись, побежала в свой номер.

Потом ворочалась в постели и долго не могла заснуть. Ей снились кошмары. Весь сон за ней кто-то гнался. Этот кто-то был одет, как молодой англичанин, в серую куртку и джинсы, но вместо головы на его плечах сидело что-то ужасное, черное, мохнатое, с очень злыми глазками, как у вождя мировой революции, сверлившими окружающих недобрым взглядом, а из рукавов его куртки выглядывали мохнатые щупальцы. Сердце ее учащенно билось, ей не хватало воздуха. Она стала задыхаться, чувствуя зловонное дыхание преследователя. Щупальцы наконец достигли своей цели и, уцепившись за ворот ее ночной рубашки, стали трясти и тянуть ее за плечо. Вероника вскрикнула и проснулась! Пожилая консьержка трясла ее за плечо, обдавая неприятным запахом из старческого рта:

– Мадам, вставайте, а то опоздаете на завтрак и всей группе придется Вас ждать.

Ее организм так и не сумел перестроиться, и эта гигантская разница в восемь часов между Москвой и Перу постоянно давала о себе знать.

Итак, в ее распоряжении только сорок минут. Слава богу, дождь сделал паузу, и на миг показалось неяркое декабрьское солнце Она сделала отчаянную попытку заговорить с прохожим:

– Сеньор, – она запнулась, судорожно пытаясь вспомнить школьную программу английского языка. На ум лезли бессмысленные предложения, выдернутые ее сознанием из учебника английского для 5-6 классов.

– Москоу из зэ кэпитал оф зэ Совьет Юнион! Не то! Совьет Юнион из-зэ грэйт кантри! Опять не то... Сеньор, сеньор, сорри, – она взглянула на часы и тут ее наконец прорвало... – Сэй ми плиз, вэн ай бай коллекшн батерфляй энд битлз ин зэ шоп?

Прохожий развел руками, давая понять, что не понял ее просьбу и зашагал дальше Она снова заметалась по площади, приставая к прохожим с непонятными для испаноязычной страны фразами: «коллекшн батерфляй энд битлз» и «бай ин зэ шоп». Прохожие начали от нее шарахаться, как от прокаженной, обходя ее стороной. Женщина была в полном отчаянии, как вдруг она увидела мужчину, тащившего большие застекленные коробки с редкими бабочками и жуками. Вытирая слезы и размазывая тушь по лицу, она ринулась навстречу к незнакомцу и, тыча пальцем в застекленные коробки, она повторяла: «Сеньор, сеньор, плиз, батерфляй энд битлз, бай ин зэ шоп».

На лице незнакомца можно было прочесть целую гамму чувств от удивления до сочувствия. Это был немец.

– Kein Problem, Madame, zuerst gehen Sie geradeaus bis zum Anschlag und dann biegen Sie rechts ab! (Без проблем, Мадам, идите прямо до упора, а затем поверните направо!)

Увидев мольбу непонимания в глазах женщины, он на мгновенье задумался и, опустив свой груз на землю, махнул рукой в сторону узкой улочки, петлявшей между магазинчиками, сувенирными лавками и кафе. Незнакомец, тем временем, прихватив свои драгоценные коробки, направился в сторону железнодорожной станции.

Вероника взглянула на часы. Оставалось минут тридцать с небольшим. Затем она достала зеркальце, влажную салфетку и пудреницу. Через считанные секунды лицо ее засияло с прежней силой, и она уверенной походкой направилась в указанную сторону. Прохожий не обманул. На одной из вывесок небольшого магазинчика она увидела силуэты бабочек и жуков! Не раздумывая, она толкнула дверь галереи. Зазвенел колокольчик и, сидевший в кресле пожилой мужчина, по-видимому хозяин заведения, двинулся ей на встречу.

– Чего угодно, Сеньора?

Поняв, что от него хочет эта миловидная женщина, он учтиво взял ее под локоток и подвел к стене, завешанной шторой. Отдернув ткань, он посмотрел на Веронику, ловя в ее взоре искреннее восхищение увиденным. Кого здесь только не было: роскошные парусники и махаоны немыслимых расцветок, жуки-носороги и жуки-олени, гигантские пауки-птицееды, кузнечики и огромные стрекозы, отдаленно напоминающие махолет Владимира Татлина. На некоторых коробках красовались красные кружочки.

Сабас – так звали хозяина, объяснил, что это свежие коллекции, насекомые заснули, но необходимо некоторое время и еще больше хлороформа, чтобы они уснули навсегда. У него же, как назло, хлороформ закончился, и привезти его должны были из Куско только на следующей неделе!

Старик постоянно повторял: «Хлороформ, хлороформ…», но, поймав непонимающий взгляд женщины, стал делать ужасные гримасы, заводя зрачки вверх, затем одной рукой затыкал себе рот, а второй хватал себя за горло. Наконец, не выдержав долгого напряжения, он рассмеялся и, трясясь от смеха, стал вытирать рукой выступившие слезы.

В цепную реакцию смеха включилась и Вероника, снимая напряжение последних часов.

Отдышавшись, она показала на две коробки. В одной располагались бабочки во всем своем великолепии, а центром следующей коробки был огромный паук-птицеед в окружении рогатых жуков, гигантских кузнечиков и стрекоз.

– Мадам, я не смогу продать Вам эту коллекцию с пауком, там очень мало хлороформа, и, птицеед может ожить и наделать много бед.

– Странно, – подумала женщина, сознавая что она дословно понимает все, что ей говорит хозяин галереи.

Она в который раз с восхищением взглянула на коробку с птицеедом и поежилась. Из-под мохнатых бровей на нее смотрели крохотные глазки паука-убийцы. Ей даже показалось, что он погрозил ей своей мохнатой лапкой.

– Показалось, – решила женщина. – Мой муж врач, известный хирург, и у него точно есть хлороформ, – заверила она хозяина.

Покачав головой, старик Сабас взял деньги и, положив их в шкатулку, принялся упаковывать понравившиеся коллекции. Бережно подхватив упакованные коробки со стеклянным верхом, Вероника решительно направилась к выходу. До отправления поезда в Куско оставалось несколько минут.

Боинг 777-300ER мягко коснулся бетонной полосы в Шереметьево. Москва встречала Веронику крепким морозцем свыше минус двадцати пяти градусов. Она накрыла голову капюшоном, поежилась от холодного ветра и плотнее запахнула шикарную норковую шубу. На встречу ей уже шагал Роберт – грузный мужчина представительного вида, лицо которого украшала борода эспаньолка. Он напоминал американского актера Ди Каприо, вышедшего на пенсию.

Роберт картинно развел руки для объятий, и Вероника c удовольствием уткнулась в его пахнущее дорогим парфюмом лицо.

– Роберт, дорогой, ты не представляешь, какой у меня для тебя подарок!

– Не представляю, любимая, не представляю!

Он бережно поместил ее лицо в свои крепкие ладони хирурга и, чуть отстранившись, с удивлением заметил:

– Когда ты успела так загореть, Вероника? Ведь в Перу сейчас сезон дождей, и вряд ли там светило солнце, как в прошлом году на Майорке?

Он распахнул перед женой заднюю дверцу Мерседес S-класса, и женщина с удовольствием плюхнулась на заднее сиденье комфортабельного лимузина.

– Сама не знаю, милый. Хотя, нет, что я говорю, ведь Мачу-Пикчу находится на высоте две с половиной тысячи метров над уровнем моря, а наша группа была там достаточно долго. Представляешь, Роберт, там свой микроклимат, и мы там лазили по императорской резиденции инков в одних майках – так было тепло.

Уже дома, в гостиной, сидя у камина, она стала распаковывать свои подарки. Все-таки она молодец, что купила эти потрясающие коллекции жуков и бабочек. Женщина мысленно похвалила себя, вспоминая каких нервов это ей стоило. Протерев влажной салфеткой несуществующую пыль на стеклах коробок с насекомыми, Вероника с гордостью водрузила их на верхнюю столешницу камина, уставленную сувенирами и статуэтками из разных стран мира. Она еще раз с восхищением взглянула на результаты своего труда и, сбросив верхнюю одежду, еще хранившую ауру многочасового перелета, направилась в ванную комнату.

Из кухни в гостиную потянулись потрясающие запахи жареного мяса, ароматы экзотических фруктов и звуки сервировки праздничного застолья. Центр стола украшал большой букет белых хризантем, а в серебряном ведерке со льдом остывало шампанское.

– Дорогая, через пять минут у меня будет все готово!

– Роберт, я в душе, потерпи немного. Можешь пока заглянуть в гостиную!

Мужчина как был в фартуке, вошел в соседнюю комнату и замер в восхищении от увиденного! Он бережно брал каждую коробку в руки и любовался неожиданно свалившимся на него сокровищем. Да, пятьдесят лет назад, в пионерском лагере под Тарусой, он, с сачком и банкой из-под варенья, часами бегал по полям с единственной мечтой поймать хоть одного махаона. А тут их целых пять экземпляров, один другого краше! Вот подарок, так подарок! Поставив на место коробку с бабочками, он осторожно и с некоторым страхом взял коробку с огромным пауком и жуками, и тут же поставил ее на место.

– Милая, мне показалось, что у паука шевельнулась одна лапка, и он зловеще сверкнул своими глазками в мою сторону!

– Ну что ты, Роберт, тебе наверняка померещилось. Ты просто утомился на работе! Хотя нет, постой, старик Сабас предупреждал меня, что птицеед еще жив и нужен хлороформ, чтобы окончательно его усыпить.

– Вероника, а кто такой старик Сабас?

– Это хозяин галереи в Агуас-Кальентес, который продал мне эту замечательную коллекцию.

– Хорошо, милая, завтра попрошу у нашего анестезиолога пузырек с этим зельем.

Праздничный ужин удался на славу. Вероника делилась впечатлениями от двухнедельного путешествия по Перу, а Роберт рассказывал ужасную историю про женщину, у которой муж в порыве ревности отрубил обе руки, и о том, сколько потребовалось часов, чтобы спасти бедняжку от неминуемой смерти вследствие потери крови. Они проговорили до часу ночи и довольные разошлись каждый по своей спальне.

Уже под утро, проходя в ванную комнату мимо потухшего камина, женщина с ужасом заметила, что коробка с жуками открыта и паука в ней нет. У Вероники все похолодело в груди и, почуяв недоброе, она ринулась в спальню мужа. Картина, открывшаяся перед ее взором, напоминала кадры из фильма ужасов. Подушка и одеяло мужа были залиты кровью, а на лице у мертвого Роберта сидело мохнатое «Нечто» и с хрустом доедало его нос. Птицеед на минутку оторвался от своего занятия и недовольно посмотрел на женщину. Острые маленькие глазки паука буравили ее на сквозь, выказывая недовольство нарушенной трапезы. Женщина вскрикнула и потеряла сознание, ударившись об угол комода. Темная мгла накрыла ее сознание, и она услышала звук погони. За ней снова гнался англичанин, у которого вместо лица было какое-то мохнатое противное месиво, а из рукавов куртки торчали мохнатые хитиновые лапки с зазубренными крючками, которыми он, ухватившись за ее ночную рубашку, изо всех сил тормошил женщину.

– Дорогая, проснись! Ты так кричала, и я решил, что тебе стало плохо!

Женщина очнулась и открыла глаза. У изголовья ее кровати стоял улыбающийся Роберт и аккуратно трогал ее за обнаженное плечо! Еще не веря своим глазам, она протянула навстречу мужу свои руки. И только очутившись в крепких объятиях Роберта она поняла, что это был всего лишь страшный сон и неожиданно для себя расплакалась. Затем, выскользнув из-под рук мужа, голая, она побежала в гостиную. Коробки были закрыты, и паук был на месте. Окончательно успокоившись, раздетая, она пошла на кухню варить кофе.