Андрей Лакро

Замыкая круг

Замыкая круг
Работа №32

Провожая Вику из гостиницы, портье сказал, что до Темной реки идти от силы минут десять. Если бы! Уже почти два часа она плелась под дождем по хлюпающим колдобинам, припорошенным опавшей листвой.

Плечо оттягивала тяжелая сумка с вещами. Ноги в модных сапожках на высоких каблуках промокли насквозь. От усталости они распухли и ныли нестерпимо. Кремовое кашемировое пальто, облегающее изящную фигурку, заляпалось брызгами грязи. Но все равно, силясь забыть о боли, Вика гордо держала спину и чеканила каждый шаг, будто на подиуме.

А за Темной рекой новые районы, оживленные проспекты и железнодорожный вокзал. Только где эта проклятая река?! Улица, окруженная облезлыми деревянными домишками, резиновой лентой растягивалась под ногами, не позволяя добраться до заветного моста. И хоть бы кто-нибудь встретился на пути! Будто вымерли все. Ни одна собака не залаяла из-за забора. Непроницаемая, вязкая тишина.

Начало темнеть. Вика посмотрела на часы. Поезд до Москвы отходит через полчаса! Следующий только завтра. Нет, оставаться в этой дыре еще на день немыслимо. Скорее домой, к маме, к жениху! Вика собралась с силами и еще прибавила шаг.

Тонкий каблук застрял между булыжников мостовой, нога подвернулась и девушка рухнула прямо в лужу. Лицо и руки в грязи, на зубах поскрипывает песок, пальто испорчено безвозвратно, дождь поливает и на поезд не успеть... От отчаяния Вика чуть не расплакалась.

Хорошо бы найти хоть кого-нибудь и попросить о помощи. Но мрачные деревянные дома смотрели на улицу пустыми глазницами окон. Ни огонька нигде, ни человеческого голоса. Вика решительно толкнула ближайшую калитку.

- Ау, есть тут кто? - громко, как могла, крикнула она, заходя во двор. - Не могли бы мне помочь?

Домик покосившийся, неприветливый. Окна закрыты ставнями. Крыльцо с прогнившими ступеньками усыпано ярко-красными листьями. Решив, что жильцы давно уехали, девушка развернулась и направилась обратно к калитке. Вдруг за спиной скрипнула дверь.

- Вика?! - услышала она знакомый голос. - Почему ты не в Москве? Я думал, твоя редакционная командировка уже закончилась.

- Рафик? - встрепенулась она. - Не знала, что ты здесь живешь. Я на поезд опаздываю. Не мог бы мне помочь до вокзала добраться?

- Конечно, сейчас оденусь и провожу тебя. Ты пока в дом проходи, погрейся. Промокла же вся.

Вика заколебалась. Странный этот Рафик. Есть в нем что-то неестественное. Имя вроде армянское, а сам блондин голубоглазый. Красивый парень, видный, хотя и одевается всегда скромно: в растянутый бурый свитер домашней вязки, джинсы и поношенные армейские берцы. А ведет себя с достоинством, словно голубых кровей. И обходительный не в меру. Бабу Марью за неделю знакомства так очаровал, что только “ангелочком” его и называла.

Померла старушка скоропостижно, однако свою элитную квартиру успела ему отписать - в предсмертной агонии трясущейся рукой нацарапала завещание. У Вики даже зародилось сомнение, не Рафик ли старушку и уморил.

- Спасибо, Рафик, я на улице подожду, - неуверенно ответила девушка. - Ты одевайся быстрее, а то опоздаем.

- Да заходи ты в дом, не бойся, - обворожительно улыбаясь, снова пригласил он. - Я же вижу, что промерзла вся.

Зубы у него безупречно белые, как у голливудской звезды. Глаза прищуренные, с легкой манящей чертовщинкой. Захочешь, такому не откажешь. Забыв об осторожности, Вика резво взлетела по скрипучим ступенькам и окунулась в пыльную темноту прихожей. В нос ударил запах затхлости.

Словно пушинку, Рафик подхватил ее на руки и понес в глубину дома.

***

Нервно шагая по платформе, Дима выкуривал уже третью сигарету. Поезд Вики, его невесты, опаздывал. Уже полночь, а утром к девяти Диме надо быть в суде, защищать интересы потерпевшего. Несколько лет назад он закончил юрфак, а уже обзавелся денежной клиентурой, собственным офисом и шустрой помощницей Виолеттой.

Дима специализировался на уголовных делах. За время практики навидался всякого. И потому, когда в поезде, прибывшем из Темнореченска, Вики не оказалось, он всерьез забеспокоился.

Расталкивая пассажиров, волочущих по платформе громоздкие чемоданы, Дима обошел все вагоны состава и расспросил ворчливых проводников, показывая им фотографию невесты. Ее никто не видел.

Затем он бросился названивать главному редактору газеты, пославшему Вику в Темнореченск. Плевать, что уже час ночи. Бодрый старичок советской закалки, бойко отрапортовал, что командировку Вике не продлял и утром ожидает ее на планерку.

Дима позвонил в отель, в котором его невеста останавливалась. Ночной портье сонно промямлил, что девушка сдала номер и уехала еще днем.

От дурного предчувствия у Димы закружилась голова. Мысленно перебирая неприятности, в которые могла вляпаться Вика, он решил немедленно ехать в Темнореченск. А в суд завтра можно и Виолетту отправить, справится.

В поиске сенсационных материалов для статей, Вика не раз находила приключения себе на голову. К тому же, яркая она девушка, привлекательная. Ни один нормальный мужик мимо не пройдет, чтобы на такую фигуристую блондиночку исподволь взгляд не бросить.

Дима завел джип и раскрыл карту. До места можно добраться часов за пять. Главное, не поддаваться эмоциям. Иначе от беспокойства можно сойти с ума.

По дороге Дима вспоминал и анализировал все подробности Викиной командировки. Статью, ради которой редактор отправил ее в Темнореченск, заказал мэр города. В столичной газете должны были красочно описать, как в канун Дня города глава местной администрации подарил квартиру в элитном жилом комплексе одинокой старушке, у которой за пару месяцев до этого сгорел дом.

Несчастная бабуля после пожара блуждала по соседям, пока местные активисты не обратили на нее внимание и не подняли в прессе шумиху.

Вспомнили, что баба Марья вдова инвалида Великой отечественной войны, заслуженного человека, орденоносца. С фронта герой пришел без обеих ног и правой руки. Но не отчаялся. Выучился на бухгалтера и всю жизнь проработал в конторе местного авиационного завода. Активисты все его заслуги припомнили и в газете пропечатали.

Единственный сын бабы Марьи погиб в Афганистане. Командир сказал, что подорвался, спасая товарищей.

На мэра Темнореченска стала давить общественность. Дело было в аккурат перед очередными выборами. Чиновник вовремя сообразил, что ситуацию можно вывернуть себе на пользу. На местном телевизионном канале он клятвенно пообещал ко Дню города переселить несчастную погорелицу в новую квартиру. И обещание выполнил.

На торжественное мероприятие по случаю переезда мэр пригласил активистов, местную прессу и, используя связи в Москве, сумел заполучить журналистку из центральной газеты. Это оказалась Вика.

Погорелицу поселили в двухкомнатную квартиру, обставленную спонсорами. Вика настрочила восторженную статью о доброте местного мэра, наделала красочных фотографий. На них баба Марья неловко улыбалась беззубым ртом, а ее скрытые в морщинах глаза обильно слезились.

А утром Вика нашла старушку мертвой. Пришла утрясти кое-какие формальности для публикации, а дверь в квартиру оказалась приоткрыта. Окоченевшая баба Марья лежала на полу в прихожей, сжимая в руке завещание Рафику - местному активисту, поднявшему всю общественность.

Размышляя, Дима мчался по пустынной дороге. Четыре утра, глаза слипаются. И вдруг он почувствовал, как от страха шевелятся волосы. На большой скорости к нему приближалась стена. Невидимая, ужасающая. Удар, скрежет металла, темнота.

***

Связанная по рукам и ногам, Вика лежала на кровати, застеленной отсыревшим, мерзко пахнущим ватным одеялом. Продавленная железная сетка скрипела при каждом движении. В комнате полутьма, окна закрыты дырявыми ставнями. По крыше барабанит дождь.

- Вика, поговорим? - из глубины комнаты послышался голос Рафика.

Он придвинул табуретку к кровати и уселся рядом.

- Что ты хочешь со мной сделать? - срывающимся голосом просипела она.

- Сломать тебя. Иначе нельзя. Да не бойся. Будет только лучше, поверь.

В его голосе Вика почувствовала улыбку. Говорил он ласково, словно с маленькой девочкой, которой нужно вытащить из ладошки загнивающую занозу.

- Бабу Марью ты убил? - набравшись смелости, спросила она.

- Вика, что за бред?! - возмутился он. - Я ее из петли вытащил. Когда дом сгорел, Марья решила, что умирать пора. Она ведь только памятью о муже и сыне последние годы и жила. Вещи их перебирала, с места на место перекладывала, будто живые они, только на минутку из дома вышли. С портретами их разговаривала, новостями, радостями своими делилась, в бедах жалилась. Никому из знакомых об этом не рассказывала. Думала, узнают, сумасшедшей сочтут. И вдруг все сгорело. Вещи, фотографии, все. И показалось ей, что только теперь умерли они, и больше не вернутся. После пожара на участке лишь старый курятник остался. Марья дверь в него настежь открыла, веревку через верхний насест перекинула и голову в петлю засунула. И тут появился я. Разговор с ней завел. Про мужа и сына расспросил. Как рассказывать начала, глаза засверкали, щеки раскраснелись. Вешаться сразу передумала. Ведь когда об умерших с любовью говоришь, они оживают, будто рядом стоят. Тебе она ведь тоже о них пыталась рассказать, только ты слушать не стала. И все о вечеринке у мэра думала. Помнишь?

Вика помнила. Мэр пригласил ее на торжественный прием в честь Дня города. В лучшем ресторане Темнореченска собралась местная элита: губернатор, высшие руководители, крупные бизнесмены. И Вику позвали. Хорошо, что праздничное платье и туфли из Москвы догадалась захватить.

До приема оставалось два часа. Еще надо успеть погладить платье, помыть-посушить голову, прическу сделать, накраситься. И трех часов будет мало, чтобы собраться. А баба Марья все говорит и говорит, не остановишь. Про маму рассказывает, про эвакуацию из Ленинграда, про работу на ткацкой фабрике… Мужа своего Ванечку через слово поминает, и сына Мишеньку. Будто молчала лет десять, копила все это в себе, а теперь на Вику выплеснула.

- Восемь лет она молчала, - прервал ее мысли Рафик. - Ее муж восемь лет назад умер.

Его мягкий голос успокаивал. Лился он ровно, словно волшебная сказка на ночь. Вика даже почувствовала себя капризной девочкой, которую старший брат уговаривает заснуть.

- Не могла я больше старушкины воспоминания слушать, - отчаянно возразила она. - Статья о ней написана, редактором одобрена. Больше из этой истории ничего не выжмешь. Про что писать? Как мужа безногого на руках таскала? Я этот материал не продам никому. Моя газета такую статью точно не напечатает. А журналиста кормят ноги. И я опаздывала на прием к мэру. А там новые знакомства, связи, возможность сенсационную тему нарыть. А тут бабулька со своими рассказами уйти не дает.

- Понимаю, - посочувствовал он.

- Знаешь, сколько людей через меня проходит? - ободренная его пониманием, продолжила Вика. - Я наслушалась уже тьму подобных историй.

- Это не оправдывает твоего равнодушия к Марье, - возразил Рафик. - Ты даже слушать ее не стала. Забаррикадировала свою душу, ни боль чужую, ни радость в нее не пускаешь. А ведь когда-то чуткой девочкой была, романы писала. Помнишь? Неужели тебе хочется потратить свою жизнь на пустые заказные статейки? Нет ощущения, что рождена для чего-то большего?

Вика разозлилась. Какое право он имеет учить ее жизни?! Сам-то преступник. Заманил ее обманом, связал, а теперь еще святошу из себя строит. Ничего, она из этой переделки обязательно выберется и в милицию его сдаст. Пусть смерть бабы Марьи расследуют. Дима ей поможет.

Хотелось сразу Рафику все это высказать, но сдержалась. В разговоре повисла угрожающая пауза. По крыше продолжал хлестать ливень. Под кроватью нагло возились мыши.

- Я решил, что с тобой делать, - проговорил Рафик, вставая с табуретки и направляясь к кровати.

***

Левой рукой Дима ощупывал свое тело. Нигде не болит. Но и пошевелить ногами невозможно, ничего не чувствуют. Правая рука тоже болтается как плеть. Хорошо еще подушки безопасности сработали. Возможно, жизнь спасли.

Джип с развороченным передом стоял поперек шоссе. С чем же он столкнулся? Никаких препятствий не видно.

По глазам резанул свет фар. Навстречу мчался КАМАЗ. Дима зажмурился, ожидая нового удара.

***

Рафик сел на край кровати и взял Вику за руки. Его ладони были мягкими, горячими. Затем он наклонился к ее уху и зашептал:

- Представь дорогу. Ночь. Холодно. Страшно.

Вика ощутила, как закутанная в платки и громоздкий тулуп трясется на дне грузовика. Чтобы согреться, дети и женщины сбились в кучу. Никто не плачет, носом шмыгнуть боятся, прислушиваются. Как только затрещит лед под колесами, нужно сразу же из машины выскакивать. Да как? Окоченевшие, прозрачные от голода и ходят еле-еле.

За спиной Ленинград. Темный, пропитанный смертью. Мама не вернулась с работы. Соседка сказала, что она умерла. Но это неправда, мама придет. Веселая, румяная с мороза, она расцелует ее и положит на стол кулек конфет. Скажет, что на работе была запарка и ей пришлось задержаться. Так и будет, надо еще немного подождать.

А потом в их дом попала бомба, начался пожар. Вместе с квартирой выгорели и надежды, что вернется мама и они снова заживут счастливо, как до войны.

Связанными руками Вика схватилась за голову, пытаясь отогнать кошмарные видения. Но они лишь настойчивей просачивались в ее душу.

Снег шуршал под колесами. Дети молчали. В гробовой тишине даже шорох казался оглушительно громким. Весна, лед тонкий. Говорят, вчера на Дороге Жизни пять грузовиков потонуло...

А потом Вика увидела себя в залитой солнцем комнате общежития ткацкой фабрики. Кровати засыпаны пестрыми платьями, лентами, платками. Подружки суетятся перед зеркалом, со смехом отталкивая друг друга. Первое мая! Днем на городской площади будет торжественное собрание, а вечером танцы под оркестр. Для провинциального Темнореченска это большое событие.

Вика растолкала девчонок и взглянула на себя в зеркало. Нос крючком, волосы жиденькие, щеки рябые, ресницы и брови блеклые… Это не она! Касалась своего лба и глаз, поверить не могла, что видит свое отражение.

- Маруська, отойди от зеркала, - прикрикнула на нее подруга постарше. - Все равно тебе жениха не найти, не мешай нам одеваться.

“Я - баба Марья в молодости, - с ужасом подумала Вика. - Она же рассказывала про Дорогу Жизни и о молодости в Темнореченске. Она еще говорила, что некрасивой всегда себя считала, дурнушкой. Все сходится. Это Рафик меня так загипнотизировал?”

В комнату общежития вошла статная пожилая женщина и строго спросила:

- Девочки, кто сегодня идет в дом инвалидов поздравлять фронтовиков?

- Мы на собрание, а потом на танцы, - дружно заверещали подружки. - Вон Марусю берите.

- Пошли, дорогуша, - вздохнув, сказала женщина и взяла Вику за талию. - Будешь за всех отдуваться.

Дом инвалидов располагался на окраине Темнореченска в бывшей помещичьей усадьбе. Работниц ткацкой фабрики частенько направляли помогать персоналу. Работа тяжелая. На калек и смотреть боязно, не то чтобы ухаживать за ними. Маруся оказалась там в первый раз. И в первой же палате она встретила своего Ванечку.

Черноволосый, редкой красоты парень. Шутник и балагур. Герой. Да только без ног, и правая рука по локоть отрезана. Родственников во время войны поубивало, вот и маялся бедняга в доме инвалидов.

Влюбилась Маруся в него без памяти. Поженились. Муж оказался страстный, ласковый. Целыми ночами уснуть не давал, нежности шептал и такие вещи делал, что подругам рассказать стыдно, хоть похвастаться и хотелось.

На авиационный завод его взяли бухгалтером. Уважали героя, платили хорошо. А когда сынок Мишенька родился, дом помогли построить. Жили супруги в любви и согласии. Ну и что, что на спине всю жизнь его таскала и по хозяйству за двоих вкалывала. Своя ноша не тянет.

Глядя на одиноких подруг, Маруся счастью своему не верила. Култышки Ванечкины целовала. Если бы на войне красавца не покалечили, в жизни бы он на нее не глянул. Вот ведь дурнушка, а какой билетик счастливый вытянула.

Вика вживалась в Марусины ощущения: таяла под нежным взглядом мужа, с гордостью вела в первый класс черноволосого кучерявого Мишеньку. А потом сердце Вики чуть не разорвалось от известия о его гибели в Афганистане.

Смерть Ванечки Маруся пережила как во сне. Восемь лет потом ожидала, что он вот-вот с работы вернется, нежно чмокнет ее в щечку и кулек конфет на стол положит...

Очнувшись, Вика почувствовала на лице теплый солнечный луч, пробившийся через дырявые ставни. Огляделась. Она в старом заброшенном доме, лежит на кровати в пальто и сапогах. На полу валяются порезанные веревки. На табуретке ее сумка с вещами.

Балансируя на высоких каблуках, Вика вышла из дома. Утро, тепло, солнечно. У соседей квохчут куры, звонко хохочут дети. Пахнет грибами и прелой листвой. Где же Рафик? Или все это ей приснилось?

Увиденные ночью образы, хитросплетения судеб, чужие боли и радости теперь теснились в ее душе и рвались излиться на бумагу. Руки чесались, так хотелось поскорее раскрыть толстую тетрадь и писать, писать.

Вика взяла сумку и пошла к вокзалу. Темная река оказалась сразу же за домом. Вчера до моста оставалось пройти всего ничего.

Купив билет на московский поезд, она устроилась за столиком привокзального кафе, открыла чистый лист и начала описывать историю бабы Марьи. Не могла остановиться и в купе поезда, всю ночь заполняя пустые страницы мелкими бисерными строчками.

В Москве на вокзале Вику встретил Рафик. Увидев, как он заходит в вагон, она вскрикнула от удивления.

- Вика, я за тобой. Поедем к твоему жениху, - обворожительно улыбаясь, сказал он.

- А где Дима?

- В реанимации, попал в аварию. Да жив он, жив, не пугайся так.

Рафик бросил Викину сумку на заднее сиденье старенькой “Волги” и резко тронулся с места.

- Написала про Марьину любовь? Вот умница, - спросил и тут же сам ответил он. - Видишь, я сломал тебя, как и обещал. Теперь твои тексты наполнятся жизнью, любовью. И ты уже не сможешь пачками строчить пустые, бессмысленные статейки для гламурных журналов. Образы, всплывающие в сознании, отныне станут твоим наркотиком, который захочешь вдыхать снова и снова. Внутри тебя они будут бродить и созревать, пока не превратятся в дивное вино, достойное божественного пира. Тогда ты наполнишь им страницы романов, которыми станут зачитываться тысячи людей. Только случится это не сразу. Сначала придется пройти через потери и испытания.

***

Дима лежал в реанимационной палате и рассматривал шелушащуюся на потолке краску. Хорошо, водитель КАМАЗа каким-то чудом успел затормозить. Иначе бы не выжил.

Врачи весь день суетились вокруг него, но так и не сказали, сможет ли теперь ходить. Тело не болело, он его не чувствовал. Лишь в левой руке покалывали пальцы и он с удовольствием сжимал и разжимал их.

Болела душа. Что будет с Викой? Вряд ли теперь он сможет ей помочь. Бросит ли она его, когда узнает, что останется парализованным? И как теперь он будет существовать? Тяжелые мысли одна за другой бродили в его голове, на каждом новом круге обрастая мучительными подробностями.

- Дима! - услышал он бодрый голосок своей невесты. - Как ты?

Она пришла не одна. Высокий красивый парень стоял рядом и победно улыбался.

- Ребята, вы, конечно, слышали притчу про Иону во чреве кита? - вдруг спросил Рафик.

- Конечно, - ответила Вика, ощупывая тело жениха.

- Это история про вас, - пояснил Рафик. - Как и Иону, Бог призвал Вику на служение. Он даровал ей талант рассказывать людям о любви, о красоте Божьего мира. Но она решила, что ей этот дар не нужен. Денег и славы на нем не заработаешь. А от Божьего гнева можно и сбежать. Помните, как поступил Бог с Ионой, скрывшимся от него на корабле? Он поднял бурю, во время которой едва не погибла вся команда. Лишь когда Иона раскаялся в проявил стремление проповедовать, Бог усмирил бурю. Дима, как и команда того корабля, едва не погиб из-за Викиного нежелания следовать за своим даром. Но, к счастью, она успела одуматься. Поэтому, Диму я сейчас исцелю.

Рафик возложил на голову больного ладони. Через миг Дима почувствовал, как его ноги и руки наполняется теплом, силой. Хотелось потянуться, вскочить с койки, сорвать опутывающие тело капельницы и катетеры.

- Кто ты? - спросил Дима, когда Рафик убрал руки с его головы.

- А вы так и не догадались? Я Архангел Рафаил, - улыбнувшись, представился он и растворился в воздухе.

0
11:32
196
@ndron-©

Достойные внимания