Малиновая дымка

1. Первый очерк

…Малиновая дымка распространялась повсюду. Сначала этот цвет пугал, а навязчивый запах раздражал обоняние. Спустя некоторое время её становилось столько, что местность вокруг исчезала в тумане, и казалось, что едва искрящиеся струи даже стекают с предметов. Запах усиливался, словно впитываясь в каждую точку пространства, но постепенно ощущение притуплялось. Наверное, кто-то даже чувствовал в нём аромат, похожий на цветочный…

Иллюзия. Очередная иллюзия. Здесь нет твёрдости, почвы, основы. Здесь нет вообще никакой земли. Вязкая зеленая субстанция, кипящая внизу, совсем на неё не похожа, и в тысячу раз опаснее. Это ядро – центр планеты, которая имеет внешний скелет из покрытых льдом и людом астероидов, которые, в свою очередь, образуют вокруг планеты несколько колец и удерживаются её магнитным полем – вот и всё. Из-за невидимой квантовой атмосферы лёд не тает. Оно и к лучшему: газ скользит по льду беспрепятственно, как и все эти люди…

О да, эти люди. О них не может умолчать ни один космический историк. Их строение предельно просто: один атом с ярким свечением определённого цвета, заключённый в маленькую сферу из неизвестного прозрачного вещества, и малиновое облако газа вокруг него, которое обладает удивительным свойством менять форму и размер.

Изящные завитки и спирали, несущиеся, а точнее – летящие со скоростью, близкой к скорости света, по кольцам астероидов, они стремятся достигнуть источников постоянной энергии. Источники располагаются ниже кольцевых пересечений, над поверхностью бурлящего зелёного океана, который может легко и безвозвратно поглотить этих хрупких существ. Потоки плазмы на некоторое время продляют им жизнь.

Движение не останавливается ни на миг. Пополнив запасы энергии, малиновое существо должно найти своего аналога с таким же центральным атомом, с таким же спектром и с таким же цветом горения пламени. Тогда происходит слияние газовых облаков, прозрачная оболочка разрушается, центральные атомы сближаются, а затем – взрыв. Их существование прекращается, когда маленькие розовые хлопья разлетаются в стороны. Теперь задача каждого маленького существа – удержаться на узком кольце астероидов, выжить и вырастить оболочку, которая защитит и сохранит крохотное пламя.

Была ли когда-нибудь у этих существ эволюция? Вопрос сложный, и ответ на него неоднозначен. Вероятно, их сущность не только материальна, поскольку они передают информацию и обмениваются ей. Малиновые существа могут принимать форму и вид любого символа или знака. Иными словами, они сами и есть язык.

Является ли горение атома признаком наличия души, а прозрачная оболочка – признаком разума? Когда-то имела широкую известность абсурдная теория, гласившая, что мир постижим и что наука – ключ ко всем загадкам. Эти существа считали свои знания абсолютными и совершенными, полагая, что с лёгкостью могли бы наполнить ими любую меру. Но прозрачные оболочки не хранят ничего, кроме центрального атома. Они по-прежнему пусты.

У них была своя история, основные события которой составляли столкновения малиновых жителей с разным цветом спектра. Баталии кончались тем, что и те, и другие срывались с колец астероидов в океан. Никто не добивался своих целей, а примирения длились недолго. Спустя какое-то время спектральных оттенков стало бесчисленное количество, и принадлежность к цвету вызывала множество дискуссий. Доходило до того, что отчаянные спорщики погибали, забывая пополнить запасы энергии. Когда это явление приобрело массовый характер, наступило подобие мира. Было решено не принимать больше во внимание ничего.

Их цивилизация и культура – относительно древние. Так утверждает малиновая наука, не уточняя, относительно чего именно. Достоверно известно только одно: что-то было. Что-то великое и значительное, канувшее в небытие. Об этом свидетельствовала огромная каменная стела с надписью «Manuscriptum», на которой оставались следы пламени. Следы поколений. Тысячи, миллионы, миллиарды. Но она исчезла. Говорят, был какой-то договор с другой галактикой, якобы о взаимовыгодном обмене на источники энергии. Какая коварная дилемма: продать часть своей сути, чтобы выжить. И не просто часть, но душу целого народа. Осталось ли хоть какое-то её подобие в малиновых безумцах?

Постепенно их жизнь стала всё более похожа на алгоритм, повторяющийся снова и снова, но лишённый смысла. Смогут ли малиновые существа ответить на вопрос: кто они такие, откуда появились и зачем? Скорее всего, никто не будет даже задавать подобных вопросов. Да и нужен ли кому-нибудь теперь их великий «Manuscriptum», кроме захудалого межгалактического музея?..

Их эмоции… Они проявляют их редко и внезапно, за счёт кратковременного изменения горения центрального атома. В момент интереса их пламя может вспыхивать, в момент равнодушия – ослабевать до едва заметного огонька. Однако есть одно чувство, не свойственное никаким другим инопланетным и иногалактическим обитателям – так называемое перламутровое желе. Облако малинового газа начинает закручиваться и завихряться вокруг прозрачной оболочки с атомом, и достигает такой скорости вращения, что от частиц остаётся искрящаяся газовая пыль. Затем движение газовой пыли замедляется, и возникают подвижные сгустки, слипающиеся друг с другом и превращающиеся в жидкость.

Вязкая жидкость застывает в причудливых формах: волны и кольца, звёзды и ломаные линии, штрихи, конусы и цилиндры… Кажется, будто вещество застыло и затвердело, на нём начинает возникать характерный перламутровый блеск, но это всего лишь иллюзия. Бывшее малиновое существо остаётся живым, и, если присмотреться внимательнее, можно заметить слабую внутреннюю пульсацию.

Существует множество точек зрения на значение этого чувства: от анабиоза до творчества. Тем не менее, это ни то, ни другое. Это состояние может длиться долго, практически бесконечно, но таких индивидов, застывших на астероидах, очень мало. В прежние времена их считали сокровищами, их старались захватить пришельцы с других планет и галактик, и, по некоторым данным, они служили живым украшением каменного «Manuscriptum».

«Каста перламутровых», возможно, и была когда-то высшей точкой развития этой цивилизации, захватившей власть в ближайших галактиках и построившей затем великую империю…

– Так, всё, на сегодня хватит, – с этими словами Альдрагона захлопнула серебристый футляр с инфонитами, и голубое свечение внутри кристаллов погасло. Они насытились информацией, и теперь энергия информации должна была сохраниться в структурах вещества.

Альдрагона встала и направилась к иллюминатору. Тонкая холодная грань отделяла маленькую станцию на Центральном кольце астероидов, которая возвышалась на пружине из мембранного волокна. Ландшафт этой странной планеты всё больше притягивал взгляд. Впрочем, так ли всё было странно? Что же такого необычного было здесь?

Как сообщала в своём отчёте Альдрагона, «по мнению исследователей из Завихрённой Извилины 1502 Рукава Галактики Marasmius, эта малиново-зелёная планета, некогда бывшая грозой ближних и дальних галактик, до сих пор хранила бессчётное количество тёмно-энергетического оружия. Секрет этого оружия был неразгадан до сих пор; известно только, что небольшое количество темной материи, выпущенное в соответствующем направлении, вызывало эффект Большого взрыва, только в меньшем, локальном масштабе...

Другие учёные, особенно такие именитые, как Chronofag Zeitungguzzler, добавляют, что оружие с невиданной разрушительной силой не могло бы быть создано без вмешательства учёных. Следовательно, эта цивилизация обладала (и, возможно, обладает сейчас) определённым количеством специалистов, лабораторий и секретных производств. С этим вопросом должна разобраться специальная миссия межгалактической разведки…».

Наконец, существовала и третья группа исследователей, к которым относилась сама Альдрагона: те, кто пытался установить с цивилизациями мирный контакт, обмен информацией, какими-либо достижениями (тут всё зависело от уровня развития цивилизаций) и даже заключать различного рода договоры. Но если в одни галактики, считавшиеся наиболее перспективными, посылались целые отряды посланников, то в другие, которые считались практически вымершими, могли отправить от одного до нескольких. Когда Альдрагоне предложили несколько направлений, то эта планета, мерцавшая на инфонитовой сфере зеленоватым огоньком с розовыми искрами, привлекла её внимание…

2. Логово гения

Наконец, лабиринт из затхлых узких туннелей, усеянный трупами плотоядных, псевдохомусов, органохордусов и прочих невезучих созданий, тщетно пытавшихся сюда проникнуть, был пройден. Пещера расширялась, и откуда-то сверху, сквозь коралловый блеск сталактитов, лился свет. Камни вокруг были словно насыщены влагой, и уже за следующим поворотом воздух становился свежее. Наконец, Альдрагона, Мартилл и Армитаний вошли в следующий зал, откуда доносился шум падающей воды. Масштаб и величина этого пространства поражали воображение. Огромный эллипс в основании, по краю которого были искусственно выращены около двух тысяч янтарных колонн-сталагматов. Колонны соединялись высокими арками из изумрудов, огранённых в виде листьев экзотических растений, а из-под арок с пеной обрушивались потоки воды. В центре зала был не то шатёр, не то занавес из какой-то струящейся материи с нитями тёмно-синих камней, светившихся голубоватым внутренним светом. Пол был украшен мозаикой, но в центре из-под края занавеса выдавала себя продолговатая сапфировая плита. Свет, блеск, свежесть и влажность придавали всему пространству дворцовую роскошь.

– Подождите меня здесь, – сказал Армитаний. Он взглянул на остальных и едва заметно улыбнулся, увидев, насколько их заворожила эта картина.

Армитаний сделал несколько шагов к центру, потом, словно забыв что-то, свернул направо и пошёл вдоль сапфировой платформы. Его шаги вскоре потонули в шуме водопадов, а силуэт быстро исчез в одной из складок занавеса.

Шум водопадов затих. Послышался тонкий стук какого-то механизма, и платформа плавно двинулась вперёд, затем занавес медленно поднялся, открыв вход в прозрачную полусферу.

– Можете заходить, – послышался голос Армитания, а сам он неожиданно появился из бокового коридора.

Все трое разместились в полусфере на мягких тёмно-синих сиденьях. Армитаний дотронулся до маленького красного треугольника на прозрачной оболочке полусферы. На месте входа занавес бесшумно закрылся, а с внешней стороны полусферы – приподнялся, открыв широкий обзор.

– Это… Просто великолепно! – с восхищением произнесла Альдрагона.

– Да, это волшебство! – даже Мартилл, обычно сдерживающий свои эмоции, был очарован. – А куда мы теперь направляемся?

– Теперь вы увидите… – таинственным голосом начал Армитаний, – как создаётся одна из великих тайн во Вселенной – инфостилляция, или внедрение информации в первичные структуры вещества, которая задаёт программу превращений. Пока мы поднимаемся вверх, можете посмотреть туда, где были водопады – я их отключил. За ними находятся телескопические иллюминаторы, в которых объекты глубокого космоса видны, как на ладони. Да, эта техника распознаёт голос: сто двадцать пятый, покажи фиолетового карлика в правом нижнем углу, пожалуйста!

В ответ на это в проплывающем огромном экране «карлик» приблизился настолько, что можно было рассмотреть его фиолетовые протуберанцы.

– Невероятно! – воскликнул Мартилл. – Я не видел раньше ничего подобного!.. Альдрагона, может, ты хочешь позвать какую-нибудь звезду?

– Звезду? Эмммм… Триста второй, пятая звезда слева, пожалуйста!

Триста второй экран приблизил свечение золотистого увядающего коллапсара.

– Ах, какая прелесть! Чудесное изобретение! – искренние слова Альдрагоны, похоже, тронули сердце вечно грустного Армитания. Он улыбнулся и резко повернулся к другому экрану, будто в поисках новой звезды. Но на самом деле восхищение его новых друзей заставило вспомнить прошлое, и воспоминания о других, некогда более близких людях, нахлынули так быстро, что только невероятным усилием воли он заставил себя сдержать слёзы.

Платформа остановилась.

– Ну вот, мы и на месте, – вздохнул Армитаний. – Взгляните вниз…

Головокружительная высота и каменный блеск поражали всё больше и больше. Там, внизу, была огромная мозаика с изображением пары, танцующей на лесной поляне.

– Невероятно! – восхищённо воскликнула Альдрагона. – Но кто здесь изображён?

– Это я… и Сартилания, моя любимая, – с грустью ответил Армитаний.

Мозаика оказалась двумя створками, которые раздвинулись в стороны. Они скрывали под собой набор небольших многогранных блоков, на каждый из которых были нанесены символы.

– Что это? – спросил Мартилл.

– Клавиатура, – безразлично произнёс Армитаний и громко хлопнул в ладоши. – А теперь взгляните наверх…

Оказалось, что до потолка удивительной пещеры ещё очень далеко, и платформа, скорее всего, остановилась посередине. Сам потолок напоминал каменный купол, и по хлопку пять камней вверху сдвинулись, открыв решётчатый овал. Сквозь решётку овала начинали падать крупные капли. Каждая капля достигала определённого символа на блоке внизу, и грани каждого блока прогибались, издавая свой, неповторимый звук. Через несколько секунд по всему пространству огромного зала разливалась музыка, щемящие отголоски которой отражались и от драгоценных камней, и от иллюминаторов, и от каждого предмета, тут находившегося. Грустная мелодия объединила всех своей гармонией, и все трое замерли в молчании и оцепенении, словно боясь ненароком её нарушить…

– Всё кончено, – тихо сказал Армитаний. – Я посвятил этому 1251 год своей жизни. И всё… ради неё. Она была моим вдохновением, которое давало невероятную силу и энергию. Но она… она погибла. Я… Я просто отказался в это верить. Я продолжал творить… вопреки. Я достиг невиданного мастерства, да, наверное, другие могли бы высоко оценить моё творчество. Но мне не нужны их оценки, мне не нужен никто другой! Они никогда не поймут меня! Это творчество, которое стало смыслом моей жизни – ничтожно. Я не достиг цели. Я узнал тысячи тайн и загадок, наук и технологий – и ничего. Мир не перевернулся, и она не ожила. Знания – это наркотик. Ими можно бесконечно занимать разум, и это успокаивает, отвлекает от самых тяжёлых мыслей. Кажется, ещё чуть-чуть – и тебе откроется истина, а вместо этого открывается новая бездна. Сколько же таких бездн прошло сквозь меня, и сколько ещё – во мне! Нет, больше не надо! Я не хочу! Не хочу!!!

Я сохранил её… Там, в склепе… Каждый день я прихожу к ней… И теперь… Я понимаю, что мне ничего не нужно, только бы быть в той же вечности, где и она… Быть с ней в одной вечности…

Этот дворец… теперь ваш. Я вижу, что вы любите друг друга. А мой путь кончен… У вас есть всё, что пожелаете. Да, наверное, вы откроете это место другим… Может, так будет и лучше… Вы сможете воссоздать любую рухнувшую империю за несколько часов. Загляните в кодохранилище, там есть всё необходимое. Там есть копия моего «Manuscriptum», в которой знаки нашей цивилизации расставлены в правильном порядке. А хаотичная надпись на камне – хе-хе-хе! – теперь заставляет напрягаться лучшие умы из Marasmius, Stupiosis, Flatorius и ещё нескольких тысяч туманностей и скоплений.

Альдрагона и Мартилл переглянулись, не понимая, что сказать в ответ и чего ожидать дальше.

– Мне пора, – сказал Армитаний. – Вам нужно выполнить только одно действие: дотронуться до плиты у входа в склеп, после того, как я войду. Вам всё понятно?

– Да, Армитаний, – ответил Мартилл. – Мы всё поняли…

Он вошёл, и Мартилл медленно протянул руку к каменной глыбе. Армитаний кивнул ему.

– Спасибо! – таким было его последнее слово.

Несколько минут Мартилл и Альдрагона простояли в молчании, словно ожидая, что он вернётся. Но шум плиты стих, и воцарилась тишина. Ни один звук её так и не потревожил.

– Жаль… – сказала, наконец, Альдрагона, не поднимая глаз.

– Да, – вздохнул Мартилл. – Так странно… Впрочем, это – не единственная его странность. Он – гений. Вряд ли мы когда-нибудь поймём его правильно…

3. Незваные гости

Плита затворилась, и Армитаний спустился, как обычно, на третий – скрытый этаж пещеры. Привычным жестом провёл рукой по стенам, зажигая тонкие грани кристаллов. Но до кристаллов, великолепным ожерельем свисавших с потолка, дотрагиваться не стал: верхний свет был слишком ярким и мешал ему сосредоточиться. Здесь было несколько комнат, в которых Армитаний проводил большую часть времени; в центральной из них стояло янтарное ложе, где на неоновом бархате покоилась Сартилания – его любимая, для которой он создал покрывало из струн материи, не пропускающее время. Он много раз смотрел на неё сквозь эту малиновую ткань; так и сейчас, сев на колени рядом, он снова ей залюбовался. Снова провёл рукой по её плечу и улыбнулся. И снова его лицо исказилось болью, переходящей в беззвучное рыдание. Некоторое время он сидел неподвижно. Наконец, пошевелившись, Армитаний прислонился к стене.

Он достал овальную пластинку и провёл ей по лбу. Карта памяти тотчас засветилась и выдала несколько спектров.

– Воспоминания, – вслух сказал Армитаний, забыв, что карта уже настроилась на восприятие его мыслей. – Нет, нет… Да, вот это… Чуть раньше… Ненужная ссора? Удалить. И это удалить. Хм, я уже и не помню, из-за чего… Оставить? Нет, не надо. Даже если на самом деле… А вот и она. Сколько лет?..

Несколько секунд Армитаний разглядывал фрагменты своего прошлого. Одни воспоминания тянули за собой тысячи других, и этот поток разрастался вширь и вглубь. Мысли о прошлом начинали теснить мысли о настоящем и будущем, и, наконец, он почувствовал, что память вот-вот переполнится, и у него не останется ни умственных, ни физических сил снова всё это пережить.

Он провёл ладонью по пластинке, и всё исчезло. В этот момент у него возникла коварная мысль: а что, если проверить её мысли? О чём она думала? Что её волновало? Сердце его начало биться чаще, а на душе похолодело. А что, если все эти чувства, которые он так бережно хранил, были иллюзией? Или… не стоит?

Армитаний колебался, но любопытство одержало верх. Дрожащей рукой он протянул пластинку и коснулся её лба. На пластинке сразу появилось движущееся изображение: он увидел себя, взволнованного, увидел тот последний миг их встречи…

– Прости, прости, прости!!! – Армитаний несколько раз судорожно протёр пластинку. – Прости, что усомнился в тебе! Моя любимая!.. – с этими словами он взял её руку и прижал к сердцу. – Прости…

«Всё-таки, – думал Армитаний, – я стал её последним воспоминанием… Значит, всё было по-настоящему. Но сколько времени прошло! Эта несносная субстанция разделяет нас всё больше и больше, а я так и не смог разгадать, почему. Если бы… Если бы она ожила… Моя душа взрывалась бы Вселенной от счастья!».

Армитаний встал и медленно вышел из комнаты, оглянувшись напоследок. На несколько секунд задержал взгляд, затем прошёл по коридору.

Он вошёл в свою комнату. Всё было на своих местах, но… у него появилось странное чувство чьего-то присутствия. Более того, возникло впечатление, что воздух будто наполнен энергией, и вот-вот возникнут какие-то разряды, как перед грозой. Армитаний вновь оглянулся.

– Я здесь, – послышался голос, тонкий и невыносимо знакомый.

Армитаний вздрогнул. «Нет, нет, этого не может быть! Или я схожу с ума, или…»

– Сарти!

– Армит!

Она медленно шла за ним, и только сейчас остановилась.

– Ты! Ты! Тебя же… нет! Или… Или меня тоже нет?! Какая разница… Сарти! Неужели! Сарти, моя Сарти!!!

Они бросились друг другу в объятья.

– Армитаний, – Сартилания перешла на шёпот, и её голос вздрогнул, – беги, пока они не…

– Не важно, Сарти, мы ведь снова…

– Армит, послушай…

– Сарти, не надо…

Их разговор оборвал какой-то резкий металлический гул. У противоположной стены коридора возникло мерцание, затем открылись четыре чёрных тоннеля. В них появились четверо фертикритов – жителей Фертикрии, цивилизации из 127 галактики Внешнего рукава с непостоянным ходом времени. Главный из них выделялся сиреневой мантией.

– Армитаний Августиониус, – обратился он. – Вы, правитель планеты Мириады и её сопредельных пространственно-временных континуумов, трёх внешних рукавов галактики А5087 и примкнувших к ним 300 шаровых скоплений и туманностей… Надеюсь, вы по заслугам оценили тот дар, с которым мы прибыли… Да, мы можем менять ход времени и оживили вашу возлюбленную. Однако это – не просто наша благосклонность. Вы – сильный правитель, и, надеюсь, понимаете…

– Благодарю, – ледяным тоном произнёс Армитаний.

«Мерзавцы! Сыграли на моих лучших, самых сокровенных чувствах! Кто их только привёл сюда! Но… только из-за неё…» – подумал он. И добавил:

– Что вам нужно?

– Мы знаем, что вы достигли выдающихся успехов, – продолжал главный фертикрит, – И за этот дар мы хотели бы получить… Ээээ…

Он кивнул трём другим, и они развернули длинный свиток.

– В общем, нас интересует ваша планета, а точнее, ресурсы плазмы, далее, несколько триллионов перламутровых жителей и, пожалуй, ваш замечательный «Manuscriptum»…

– Без ресурсов плазмы мои жители погибнут, – холодно ответил Армитаний.

– Но ведь если плазма будет нашей, то и жители, которые пойдут с нами, выживут, – хитро улыбнулся фертикрит. – Иначе вам придётся расстаться…

– Даже не думайте! – жёстко выпалил Армитаний.

– Тогда вам придётся принять наши условия… – снова хитро ухмыльнулся главный.

«Вот как! Они ещё и хотят, чтобы я стал предателем! Или вновь лишить меня самого дорогого! Да кто они такие, чтобы решать?!» – Армитаний был в бешенстве. Но, стараясь этого не выдать, с зеркальной ухмылкой спросил:

– Если вы научились менять ход времени, то зачем вам «Manuscriptum»? Вы можете регулировать любые процессы.

– Но у нас нет такого гения, как вы! – засмеялся фертикрит. И скомандовал остальным: – За дело!

В тот же миг фертикриты выхватили зелёные трубчатые мечи с антиматерией. Армитаний, тем не менее, никогда никому не доверяя, всегда имел с собой нейтрализатор. И поэтому просто сунул руку в карман своей накидки. Оружие мгновенно вышло из строя, а вокруг Армитания и Сартилании возникла стена антигравитации.

– Не приближаться!

– Хорошо, хорошо… – испуганно забормотал главный. – Но не могли бы вы согласиться хотя бы на одно условие…

– «Manuscriptum»? – усмехнулся Армитаний.

– Ддда…

– Забирайте, – с деланным равнодушием ответил он. – Мне он всё равно уже не нужен. В какую форму вам его поместить?

– Ну… Он же, вроде, каменный? В туннель пролезет, нет? Я щупальца дома забыл, измерить точно не смогу… – главный вытер испарину в мозгу хоботом, а затем слегка туда подул.

«Придурки бездарные, – думал Армитаний. – Их предки совладали со временем, научились выходить в тоннели времени и пространства, а потомки ни в чём не разбираются».

– Возьмите нить пространства, обведите ей каменную стелу и расширьте четыре тоннеля до одного, – серьёзным тоном начал было Армитаний, но, увидев, что у гостей из мозгов повалил густой жёлтовато-бурый дым с фиолетовыми и зелёными искрами, предложил: – Хотя есть более простое и красивое решение. Из чего сделан ваш свиток?

– Ээээ… – снова задумался главный. – Наследие предков, понимаете ли…

– Ажтиланин корванозаврий, – шепнул хоботом его сосед справа.

– Ащтиламин, – выдал свою версию главный фертикрит.

– Разрешите? – Армитаний взял свиток и сразу понял, что это вещество было совершенно другим – затвердевшим продуктом взаимодействия плазмы и антиматерии, имеющее огромную информационную ёмкость. Он вынул пластинку с памятью, быстро написал на ней пальцем «Manuscriptum. Vol. F», и нужная версия спроецировалась розоватыми символами на зелёном фоне.

– Вот… Можете забирать, – изобразив принятие сложного решения, сказал Армитаний. – Всего хорошего.

– Благодарствуем! – фертикриты сделали шаг назад, свернули хоботы в спираль и трижды присвистнули. – Разрешите телепортироваться…

В тот же миг снова возникли четыре тоннеля, и странные гости исчезли.

4. Путешественница

– Наконец-то мы снова вместе! – впервые за долгие годы глаза Армитания сверкали забытым светом счастья.

Сартилания улыбалась ему, точь-в-точь, как тысячу лет назад, и их взгляды пересеклись. Они не просто смотрели друг на друга, не просто поглощали бессознательную информацию, но обменивались частицами души. Они уловили сущность друг друга и настроились на одну волну. В какой-то миг их обоих пронзила мысль, что всё должно быть именно так, что он создан для неё, а она – для него. Время, столько лет пытавшееся дотла истрепать обоих, словно остановилось.

– Армитаний!.. Ты… Ты столько страдал… – сквозь ласковый голос Сартилании пробивались слёзы. – Бедный ты мой!..

– Сартилания, – ответил он дрожащим голосом, – Я не мог поступить иначе, ты же знаешь…

Они снова обнялись, и едва коснулись друг друга губами. Они вновь обрели утраченное счастье, и теперь никто и ничто не могло им помешать…

– Знаю, знаю… Ведь я видела тебя!

– Видела? Но как ты вообще могла видеть?! Я изучил столько законов, теорий и практик, но так и не смог оживить тебя!

– Но это было другое измерение, и я существовала там. Там есть прозрачная граница, идущая вдоль нашего мира. Там есть несколько городов и космопорт, куда прибывают все ушедшие отсюда. Кто-то остаётся там, найдя своих близких, ну или, хотя бы, занятие себе по душе. Кто-то переселяется обратно – возвращаясь в виде тех или иных форм жизни. Кто-то просто ждёт или наблюдает...

– Ждёт тысячу лет? – с грустью спросил Армитаний.

– Да, бывает и такое, – улыбнулась Сартилания. – Но во время ожидания можно превратиться в любую другую форму жизни и побывать здесь. Тем более, здесь мы намного увеличили срок своей жизни. Помнишь, у тебя было редкое растение Grandiflorum, которое цвело большими вишнёвыми цветами?

– Ещё бы! Оно цвело у меня лет семьсот… Подожди, это значит…

– Да, это была я! – рассмеялась Сарти. – Когда оно погибло, мне опять пришлось вернуться в космопорт. Тогда мне дали очередь на возвращение, но ждать было очень долго... И тут я заметила, что там есть сущности отживших вещей отсюда, и в том измерении они считаются вещами. В общем, я нашла сущность бейсбольной биты и одного из обзорных иллюминаторов… И они очень хорошо подошли друг другу! Я оставила записку с указанием точного времени своего отправления и места назначения. Как видишь, обратно меня не вернули – значит, информация была получена и зарегистрирована.

– Не думал, что ты способна на такое хулиганство! – засмеялся в ответ Армитаний.

– А ты… как ты вообще выжил в первые столетия? Тебя же бросили здесь…

– И всё-таки выжил. Просто к тому времени я уже знал одну вещь и выразил её… Помнишь, я говорил тебе? Я назвал это «Manuscriptum». Это – универсальный код, в котором можно делать бесконечное количество перестановок, и каждая из них будет иметь свой смысл. Информацию кода можно вводить не только в вещество, но и в структуры пространства, времени, а также ещё 125 000 измерений. Когда информация взаимодействует со структурными элементами, они меняют свойства в нужном направлении, и благодаря этому можно совершать практически любые трансформации, обратимые и необратимые. Единственное ограничение – масштаб. Все эти превращения слишком локальны, чтобы изменять, к примеру, свойства целых галактик, но в пределах планеты их потенциал неисчерпаем…

– И как поживает твоя планета? Наверное, никто ни в чём не нуждается? – улыбнулась Сартилания.

– Да, ты права. Взгляни, – Армитаний подвёл её к маленькой таблице из девяти ячеек на стене и коснулся крайней правой. Ячейка расширилась, и открылся иллюминатор. – Эти розоватые струи газа – они живые.

– И ты превратил в них всех жителей?!

– Нет, не совсем так… Видишь ли, если планета населена живыми существами – это сразу заметно для соседних обитателей. Это опасно… Другое дело, если соседние галактики видят нечто для себя непонятное, неизвестное, не видят особого устройства, а только внешний беспорядок и обладание каким-то тайным знанием и оружием. Эти два фактора – гарантия невмешательства и независимости. В общем-то, нас боятся, потому что не знают, чего от нас ожидать. Я объяснил жителям, что это – в их интересах.

– И они согласились?

– Да. Тем более, что они могут принимать девять различных форм, в зависимости от выбранного ими ландшафта планеты. Посмотри на эту таблицу. Вот первая форма, вот вторая… – Армитаний коснулся верхней левой ячейки, и из неё появился прозрачный экран.

В следующих клетках открывались экраны-иллюминаторы, окрашенные в разные цвета. При одном цвете малиновые жители выглядели как вид Miratonius Sillantus, при другом – как Gevantoides Astralus, при третьем – как Homo Sapiens, при четвёртом – как Dexantum Ironius, при пятом они превращались в представителей царства грибов Hallucinanthus, при шестом – в движущиеся покрытосеменные растения и плотоядные древовидные папоротники, при седьмом – в простейших флюоресцирующих Organicus, при восьмом – в микроскопические пульсирующие мембраны, при девятом – в собственно малиново-газовую форму. Вместе с ними изменялся и ландшафт планеты – сейчас он представлял собой зелёный океан...

5. Там, где управляют нами

«Странно, – думал Армитаний, – откуда и как эти фертикриты узнали про меня? Про то, где я скрывался и о чём мечтал? И этот «дар»… Нет, сами они бы не додумались. Кто-то стоит за ними. Кто-то, обладающий бóльшим могуществом, чем я. Неужели кто-то видел всё это время мои страдания? Странно. Очень странно. Кто бы это мог быть? Кому я мог быть нужен?».

Армитаний находился в своём кабинете, пытаясь определить, с какими пространственно-временными изгибами связано его пространство-время. На плоском прозрачном экране перед ним пробегали ряды вычислений, и, наконец, он нашёл в результатах несколько интересных вариантов.

Сартилания ещё спала, поскольку на планете была утренняя пора, когда дремали даже малиновые существа на кольцах астероидов. Поэтому Армитаний решил совершить небольшое путешествие на одну из близлежащих планет.

Границы материи сомкнулись, как тонкие занавески, и вход исчез. Армитаний шёл по песку, который отливал не то золотом, не то серебром. Это был даже не песок, а мельчайшая металлическая пудра, мягкая на ощупь. Камни, встречавшиеся на пути небольшими грядами, были похожи на малахит. Пройдя ещё немного, Армитаний подумал, что ландшафт напоминает ему какое-то неизвестное побережье. Это действительно был берег: за следующей грядой начинался склон, и у самой его кромки едва колебались прозрачные вишнёвые волны. Вишнёвая волна достигала берега, а когда отливала обратно, в песке появлялись маленькие круглые отверстия, из которых вырывались тонкие струи голубого газа.

Армитаний спустился по склону к воде. Впрочем, была ли это вода? Вряд ли. Прозрачная жидкость, похожая на кисель, притягивала взгляд не хуже. Армитаний остановился. Голубоватые струи газа отдавали свежестью, и он невольно дотронулся до одного такого фонтанчика. Газ был чуть тёплым, а на руке после него мгновенно возникли несколько плоских зеленоватых кристалликов треугольной формы.

Армитаний посмотрел на них несколько секунд, а затем осторожно смахнул с руки. Кристаллики с шипением падали вниз, кружась по спирали. Армитаний двинулся дальше. Ему показалось, что за следующей зеленоватой грядой кто-то есть, что такой шорох и движение могут быть присущи только какому-то живому существу. И он не ошибся.

За грядой, на побережье с металлическим песком, сидела маленькая девочка лет пяти. Она была одета в голубое платьице с серебристым кружевом, которое очень подходило к её ярко-голубым глазам и длинным тёмным волосам. Она сидела и задумчиво пересыпала лопаточкой песок из одной кучки в другую…

Армитаний подошёл ближе. Он не знал, что спросить или сказать; он не был уверен, поймёт ли она его; но, тем не менее, он спросил первое, что пришло в голову:

– Кто ты?

В ответ девочка посмотрела на него своими голубыми глазами и тихо сказала:

– Лари.

И затем добавила:

– А я где-то видела тебя. Ты… Ты – Армитаний?

– Да… – удивлённо ответил он.

– Ну конечно! – словно подтвердила она. – Вот же – ты.

Около неё стояла корзинка с игрушками, и она вытащила глиняную фигурку человечка, как две капли воды похожего на него. Армитаний был ошеломлён этим сходством.

– Значит, ты… Ты всё знаешь обо мне?

– Знаю.

– Что же ты делала с нами, маленькая негодяйка!

– Извини, Армитаний. Просто я на прошлой неделе забыла Сартиланию у подружки. Но сейчас она здесь…

– На прошлой неделе?! Прошёл 1251 год!

Лари удивлённо посмотрела на него.

– Не может быть…

– Может, – вздохнул Армитаний. – Она погибла, когда мы с ней были совсем молодыми. Я создал ткань, не пропускающую время. Поэтому мы остались такими же, как раньше. Но я не мог её оживить! Я почти отчаялся, как вдруг… она ожила. Причём как! Её смогли оживить какие-то безмозглые фертикриты!

– Ничего подобного. Они были пустой, мгновенной выдумкой, над которой мы посмеялись и забыли. А ожила она, когда по-настоящему вернулась к тебе.

– По-настоящему? Значит, твои игрушки – настоящие, а я – всего лишь часть твоей фантазии?

– Я тоже – часть чьей-то фантазии, – ответила Лари. – Ты существуешь в своём мире, а я – в своём. Твой мир создан моей фантазией, но ты тоже можешь творить, создавать и влиять на свой мир. Ты, наверное, уже догадался, в чём секрет?

– О чём ты?

– О том, что разрушать нужно столько, сколько сможешь воссоздать.

– Да, я знаю. Значит… У тебя есть мой «Manuscriptum»?

– Ага, вот он. – Лари достала блокнот, исписанный каракулями.

Армитаний улыбнулся.

– Лари, как же ты понимаешь, что здесь написано?

– Очень просто. Я помню, о чём я думала, когда писала каждый знак.

– Тогда… Кто из нас написал «Manuscriptum» – ты или я?

– Ты. Я же ещё не умею писать. Я только подумала, что это, наверное, возможно – создать такой код, а ты это сделал. Ну что, я ответила на твои вопросы? – Лари улыбнулась.

– Да…

– Тогда возвращайся к Сарти. Ты говорил со мной всего несколько минут, а в твоём мире, наверное, уже прошло несколько часов…

– Спасибо тебе, Лари… Может, когда-нибудь увидимся снова.

– И тебе спасибо, Армит! Светлых звёздных путей!

– Ясных галактик, Лари!

– Привет, Сарти! – Армитаний, пробежав не одну сотню метров по коридорам с кристаллами, ворвался в свою часть пещеры, беспокоясь, что опять не совладает со временем.

– Привет! – Сартилания взволнованно посмотрела на него. – Что-то случилось?

– Нет, ничего… – Армитаний облегчённо вздохнул. – Скажи, сколько сейчас времени?

– По синхронным астероидам или внутригалактическое?

– Внутригалактическое…

– 312 часов 87 минут 35 секунд 05 трианглов 78 квадов 55 полуквантов. Направление стабильное, стандартное.

– Значит, меня действительно не было несколько часов, – задумчиво произнёс Армитаний.

– Где же ты был, мой милый? – Сартилания улыбнулась, хотя в её взгляде всё ещё читалась тревога.

– Я предположил, что действия в нашей галактике могут выглядеть смещёнными по отношению к галактикам, находящимся в перпендикулярной пространственно-временной волне. И поэтому отправился на ближайшую планету из Narimus 505 – Оронеус. И не ошибся. Пять минут там – это несколько часов у нас.

– И что это за планета?

– Вот, посмотри… – Армитаний вытащил карту своей памяти, на которой появились его свежие впечатления. – Представляешь? Это – Лари. Вот послушай, что она мне сказала…

– Ох уж эта Лари! – засмеялась Сарти. – Да, я знаю её, из-за медленного течения времени она почти не изменилась. Сейчас она потихоньку играет с металлическим песком и глиной, а раньше эту проказницу сослали сюда за столкновение нескольких десятков звёзд, аннигиляцию планетарной туманности и термоядерный взрыв в созвездии Большого Орла. Обыкновенная детская шалость. Значит, мы – её игрушки? Хм… Кем же тогда управляем мы? И что произойдёт, если кто-то из нас исчезнет безвозвратно?

– Не знаю, Сарти…

– Ты ли это мне говоришь, Армит? Тебе же по силам любые загадки Мироздания…

– Нет, Сарти. Мне так же доступны и любые ошибки.

– Армитаний, – продолжила Сарти. – Если мы не поймём сейчас, кто и кем управляет, мы наделаем ещё больше ошибок.

– Сартилания, – с улыбкой ответил он ей, – этого мы вообще никогда не узнаем. Я не могу сказать, что меня привело к созданию «Manuscriptum», я не знаю, почему меня бросили именно на эту планету, ставшую моим домом, я не знаю, почему я догадался о планете Оронеус, я даже не знаю, почему именно ты…

В его глазах застыли слёзы. Он нахмурился, словно думал о чём-то другом, но натянутый остекленевший взгляд выдавал память о той боли, которую он так долго и мучительно переживал, и остатки которой пытался теперь скрыть. Сартилания втайне догадывалась, что лучше не напоминать ему о прошлом.

– Ладно… Тогда… Расскажи мне о Зелёном океане…

6. Зелёный океан и бесконечная империя

– О Зелёном океане? Я разве не говорил? Ах, да! – Армитаний мгновенно отвлёкся от тяжёлых мыслей. – Понимаешь, Зелёный океан – это, по большому счёту, только название. Название литосферы нашей планеты, скрываемой под живым покровом тонких зелёных созданий из рода Organicus. Их вытянутые, словно стебли, конечности, колеблются под слоем жидкого анионного раствора – отсюда и иллюзия «волн». Это – очень разносторонние хищники, которые могут сами подбирать вещества для своего питания и которые, группируясь в колонии, выделяют огромные ресурсы плазмы.

– Подожди… Получается, мы находимся в литосфере?

– Да. Визуально – мы надёжно скрыты от внешнего мира... И у нас есть здесь всё необходимое.

Мы располагаем целым рядом инструментов: хронотекой, где я собрал образцы временных субстанций, дайментарием – коллекцией образцов пространств с разным количеством измерений, потом, несколько десятков эмуляторов гравитаций... Всего и не перечислить. Не говоря уж о «Manuscriptum».

– Тогда… Почему же ты всё ещё здесь? Ты смог бы захватить едва ли не всю Вселенную!

– Нет, Сарти… Это было бы безумием. Захватить – не сложно, сложно удержать свою власть. В чём смысл бесконечной империи? Она никогда не станет однородной в своём развитии… – вздохнул Армитаний. – В живых существах есть гармония, есть отлаженное до автоматизма взаимодействие частей целого, объединённых общей целью – выжить. А здесь, когда каждая группа существ пытается жить по-своему… Или даже не группа, а каждое существо… Они могут объединиться лишь на короткий миг, но для этого должна существовать какая-то из ряда вон выходящая угроза, какая-то неимоверно дикая опасность… Слабые угрозы практически никем всерьёз не воспринимаются. А жаль…

– То есть, существа по-настоящему объединяются только из-за страха?

– Видимо, да, только это – не просто страх. Это общее и чёткое осознание и знание того, что может произойти. Тогда существа становятся сильными. Но я дал жителям планеты понять, как управлять своими знаниями. А затем – и всем остальным. Поэтому в моём присутствии они практически не нуждаются… И, заметь, сейчас их существование – в форме малиновых существ с розовыми струями газа – достаточно безопасно. Однако то, что я сделал здесь – неповторимо. Я не буду пытаться создать точное подобие этой планеты во всех других уголках Вселенной – пусть эти уголки мира развиваются по своим, близким их жизни законам. Я давным-давно пережил эту жалкую жажду всевластия… Я не буду нарушать гармонии. Знаешь, Вселенная – это отнюдь не хаос или порядок… Это – всепроникающая ткань, живая и подвижная. И если на одном её краю жемчужный ряд нескольких планет, вплетённый в несколько измерений, колеблется, живёт и умирает в своём ритме, а может, и возникает снова – что я могу сделать, и, самое главное, – зачем? Нет, дело не в моём равнодушии или желаниях… Дело в том, что эта жизнь независима. Я могу повлиять на неё, пока она не сотрёт меня навсегда – но потом она сотрёт и те жалкие изменения, что я внёс. Её законы перемалывают всех и вся…

– Понимаю… – вздохнула она в ответ. – Тогда… Что ты собираешься делать теперь? Ты же столько всего достиг… К какой цели ты сейчас стремишься?

– Я не знаю, – тихо ответил Армитаний, немного помолчав. – Всё это может быть обращено и против меня, и против тебя, и против других, и против кого угодно… С кем поделиться этими знаниями и кто воспримет их правильно? Это мне тоже неизвестно… Соседние планеты и галактики пытаются то захватить, то выкупить, то обманным способом что-то узнать… Они ждут от этих знаний чуда! Но чуда не произойдёт. Потому что все чудеса произошли со мной, когда я открывал эти законы и закономерности, когда я искал решения, сравнивал, анализировал и удивлялся строению мира. «Manuscriptum» для других существ – это мёртвый груз. Он оживёт, если они пройдут по моему пути.

7. Игрушка

– И всё-таки, я не совсем понимаю тебя, – сказала Сартилания. – Неужели тебе здесь не было скучно от вида всех этих существ и механизмов?

– Знаешь, есть у меня здесь одна любимая игрушка, – улыбнулся Армитаний. – Пойдём, нам сюда.

Они вышли из пещеры в янтарный зал, который Армитаний уже показывал Мартиллу и Альдрагоне.

– Здесь невероятно красиво! – воскликнула Сартилания, восхищённо рассматривая всё вокруг.

– Да, мысленно я назвал это место нашим дворцом, – с радостью отвечал Армитаний. – Но это лишь крышка музыкальной шкатулки.

Он включил и выключил водопады и показал, как капли сверху падают на многогранные блоки внизу и несколько раз приблизил звёзды в иллюминаторах.

– Самое интересное находится внизу, – продолжал он.

Они спустились вниз по янтарной лестнице, и оказались в просторном зале, в центре которого стоял какой-то механизм. С виду казалось, что механизм чем-то напоминает ткацкий станок, но никакой ткани в нём не было. Вместо этого виднелись тонкие струи малинового пара.

– Что это? – спросила Сарти.

– Взгляни, на твоих плечах – накидка из прозрачной ткани, отливающая малиновым цветом. Она не пропускает время. И знаешь, почему?

– О нет, мне никогда не догадаться, – улыбнулась Сартилания.

– Потому что она и есть – само время. Тончайшее переплетение измерений, из которых время – основная нить. Всего их – 125000. Сверхтонкие нити, которые можно увидеть только через это огромное круглое стекло, – он подвел её к стеклянному шару, сквозь который можно было различить тонкие, прямые и кривые линии, мелькающие со скоростью метеоров.

– Значит, ты сам можешь создавать миры? И писать любую историю?

– Да, Сарти. Ты помнишь, какого цвета жители моей планеты?

– Малинового… Значит, ты… Ты тоже вплетаешь их сюда?!

– По сути – да. Существа с одинаковым цветом спектра сталкиваются, и возникают новые малиновые существа с новыми цветами спектра. А остающиеся от столкновения первоначальные прозрачные оболочки с атомами, или их отмирающие поколения – падают в Зелёный океан, все течения которого направляют их сюда, в нижнюю часть пещеры. Их улавливают зелёные водоросли.

Дальнейший процесс – дело техники. У всех атомов есть уникальная составляющая. Остаётся всего лишь нанизать эти атомы на нити пространства, как древние нанизывали бисер. Главное – строго сохранить их последовательность, хотя даже в случае потери можно создать копию. И в зависимости от того, в какую среду поместить эту ткань истории, они могут приобретать разные формы – хоть животных, хоть растений, хоть людей, хоть любых других существ.

Представим, что гигантское дерево проросло сквозь какое-нибудь жилище со множеством этажей. Дерево – одно и то же, но на каждом этаже будут его разные ветви. Так и здесь: в каждой эпохе будут свои поколения – одни за другими.

Чтобы ткань сохранялась и ни в коем случае не спуталась, она хранится в рулонах алмазитовой фольги, а затем опускается под глубокие слои льда, в самые холодные места планеты…

Сартилания слушала его, затаив дыхание.

– И… Какой же эпохой ты сейчас управляешь?

– Теми, кто там находится, я не управляю. Я могу вставить отрезок такой ткани в структуру какого-нибудь мира, и там возникнет цивилизация. Но я не хочу вмешиваться. Я поддерживаю жизнь на своей планете, охраняя её малиновых жителей от других – и мне этого достаточно. Более того, если хочешь, мы можем превратиться в кого угодно из них, но при этом останемся собой, – Армитаний с улыбкой посмотрел на Сартиланию.

– Превратимся… И?

– И можем отправиться в путешествие по планете, куда захочешь.

– Ты уверен, что это… обратимо?

– Сарти, во время твоего отсутствия я испробовал всё! – глаза Армитания излучали тепло.

– Тогда я согласна, – Сартилания улыбнулась, и так же тепло посмотрела в ответ. – А в кого мы превратимся?

– Мы можем превратиться в каждый вид из таблицы и посмотреть, как изменится планета. Для начала можно стать малиновыми жителями и прогуляться по кольцам астероидов.

– Тогда отправляемся в путь?

– В путь!

Армитаний достал карту своей памяти и блокировал весь доступ к скрытой части пещеры, затем взял Сартиланию за руку и мысленно продиктовал нужный фрагмент своего «Manuscriptum».

Новый день начался восходом двух лун, и пара малиновых существ – с фиолетовым цветом пламени центрального атома – летела сквозь толпу на них похожих…