Женька и Зелёнка

-1-

Сегодня Женька сильно устал. Полдня кирпичи из машин разгружал на такой жаре. В его бомжовской жизни приходилось работать много и изнурительно, но то время ушло, и прежний запас сил иссяк. Вдобавок, временами в груди колет, порой так, что житья нет. Что там? Известно, сердце. Ничего не поделаешь - заведующая затеяла пристройку в своём детсаде. Надо работать, отрабатывать свой кров и питание. А до этого разве жизнь была? Глупость, существование, день протянуть и ладно.

Но повезло ему, в середине апреля всё поменялось.

Он тогда сидел на детской площадке, что примыкает к забору детсада. Случайно здесь оказался, без цели. Время было позднее, под утро. Эта часть детсада оставалась тёмной, не освещённой, но Женька увидел, как неподалеку от него через забор легко перемахнули две фигуры.

«Парни молодые», - отметил тогда Женька, - зачем им по детским садам ночью лазить?»

Оба парня быстро пробежали поперёк дорожки и скрылись во внутреннем углу здания. Женька посидел немного, поёрзал, подумал и через отогнутые прутья металлической ограды зашёл в детсад. Осторожно подкрался и услышал голоса.

«Здесь они, что-то затевают».

Страха, что его заметят, не было, не думал об этом.

Услышал звон стекла и перебранку громким шёпотом, понял - лезут в окно. Не любил он такого. Всякое случалось в жизни, но сам он нигде не украл ни копейки, ни куска хлеба. Просил, было. Унизительно, позорно, но было. А воровство? Это же совсем другое.

«Вот, паразиты же! Папы-мамы есть, что им ещё надо, что не живётся спокойно?» - изнутри поднималась волна холодной злости.

Прижавшись к стене, обогнул здание и увидел свет в одном из окон. В небольшой комнатушке, за столом с телефоном и бумагами, откинувшись на стуле, дремала тётка.

«Спит, смотри-ка, ёшь ты! Вот тебе сторож! Ещё зарплату получает!»

Постучал в окно. Тётка встрепенулась, увидев его.

Дальше всё понятно. Полиция приехала быстро. Парней взяли на месте. Вскоре появилась запыхавшаяся женщина. По обрывкам фраз он понял, что это заведующая детсадом. Парней в наручниках посадили в машину, они громко кричали, перебивая резкий голос рации.

Женька это наблюдал уже за территорией детсада.

Затем неделю или больше он жил возле городского парка. Наступало тепло и там, в парке, можно было поживиться: бутылки, банки из-под пива. Перепадала еда за мелкие работы в ларьках и магазинчиках.

Но в какой-то вечер, под темноту, не зная зачем, он снова пришёл к этому детсаду и также сидел за горкой на детской площадке.

«Эй! - услышал он. За оградой детсада стояла женщина и махала ему рукой. - Подойди сюда!»

Подошёл. Женщина обрадованно спрашивала:

«Ты же ночью был тогда? Ну, что в окно залезли? Помнишь?

Что, он совсем тупой? Конечно, он узнал ту самую сторожиху.

«Ну, я».

«Ты никуда не уходи, я Валентине Степановне позвоню, она приедет! Не уходи, я быстро!» - засуетилась она.

«Это зачем?»

«Да, ты что! - она всплеснула руками. - Я же ей рассказала, что ты первый этих бандитов увидел! Отблагодарить хочет, - наклонившись к нему, сказала шёпотом, - у неё в кабинете, в ящике деньги лежали, не знаю уж сколько, бандиты их взяли, да снова в ящик сунули! Ещё два компьютера приготовили украсть, вот так! Найди мне этого мужика, так и сказала, а где я тебя возьму? Подожди, а? Я быстро».

Женька задумался тогда немного. Но, глядя на женщину, решил, что это не похоже на подвох или обман.

«Ладно, подожду», - сказал и отошёл от ограды.

Заведующая разговаривала с ним очень коротко.

«Как зовут?»

«Женька», - ответил он.

«Не мальчик уж. Ладно, Женька, так Женька. Сколько лет?»

Он промолчал.

«Шестьдесят два», - ответила сама же.

Женька удивился, попала.

Дальше для него была сказка. На территории детсада стояла круглая большая застеклённая бездействующая веранда, а под ней несколько помещений в качестве кладовых. Заведующая определила Женьке одно из помещений с окном.

«Приберёшь здесь и живи, твоя комната будет».

Приказала столовой, чтобы оставляли еду для него.

«Если нет дела, днём не болтайся, пусть тебя поменьше видят. И будешь делать, что я скажу».

Вот такой разворот. Часть весны прожил здесь, лето, вот уж осень наступает, неплохо прожил, что и говорить.

Ещё бы зиму пережить здесь и ладно. Степановна человек хороший, это верно, но уж очень крутая нравом. Как приняла, так и развернуть может, если что не так.

А пока крыша над головой и еда имеется, что ещё надо?

А ведь надо…

-2-

Сегодняшняя усталость потихоньку отпускала его. Была глубокая ночь. Женька сидел на траве возле дерева неподалёку от своей веранды. Сентябрьские ночи ещё тёплые, сиди хоть до утра.

В последние годы спать ему хотелось всё меньше. То ли возраст, то ли бестолковая жизнь, лишённая определённого смысла, были тому причинами. Двумя-тремя часами обходился, хватало.

В чёрном небе висели звёзды и чуть подмаргивали. Он смотрел на них, различал оттенки цвета. Видел и розоватые и белые и голубоватые оттенки. Ему всегда казалось, что звёзды разговаривают с ним. Мол, привет, Женька, опять сидишь по ночам, не спится?

- Сижу, - отвечает, - не спится. А в голове завихрения, всё один да один, вас-то много понатыкано, а я хоть и человек, да вот один, хреново, ребята.

- Далеко вы там, - рассуждал он. - Ох, далеко ведь. А может там, на какой-то из вас тоже сидит ещё один Женька и тоже смотрит в небо, и что он видит, интересно? Оттуда, если смотреть, будет по-другому же?

- Конечно, по-другому, - отвечает сам себе и пытается представить того, другого Женьку. Но никакого другого, кроме похожего на самого себя, представить не получается, разве что в другой одежде, вот и всё.

Давно уже в голове у него крутилось одно и тоже: один, один, один. Днём лучше, чем-то занят, а ночью грызть начинает, будто зверёк кусачий прокрался внутрь, царапается и скулит.

Поначалу на Женьку мало кто обращал внимания, ходит, делает что-то невзрачный человек, да и ладно. Только Васильевна первое время подходила к нему ночью во время дежурства, спрашивала:

«Как котлеты-то? Наелся фон-барон?»

«Наелся», - махнёт рукой Женька. Ему и одной котлеты хватит, остальные - знакомым собакам за забором. Знают, ждут.

Сейчас другое дело, сотрудники детсада к нему привыкли, обращаются за помощью, если кому потребуется.

Женька привалился к дереву, кора тёплая, не остыла от жары.

«Посижу чуток и на боковую».

Едва успел подумать, как почувствовал, что его пронизывает неслышимый ухом звук, высокий, пугающий. Мышцы на руках, ногах, на спине непроизвольно сокращались в мелкой дрожи. Следом навалилась тяжесть, а воздух стал густым, застревал в горле и не проходил в лёгкие. Звук остро жалил тело и мозг тысячами тончайших иголок. Успел понять, что ему плохо не из-за сердца, боли не ощущалось, это было что-то другое, внешнее.

«Что же такое…», - мелькнула незаконченная мысль. Женька обмяк и в полубессознательном состоянии свалился на землю.

-3-

Пришёл в себя, понял, что лежит, повернул голову - два жёлтых прямоугольника окон в ближайшем доме.

Болезненный звук пропал, тело не ощущало недавней тяжести и, главное, он мог дышать. Сделал несколько глубоких вдохов, захотелось заорать, чтобы выплеснуть остатки дурноты, но только негромко протянул:

- А-а-а…

Держась за дерево, встал на колени, дальше не получалось, ноги не держали, решил ещё посидеть, собраться с силами, но почувствовал, как кто-то невидимый крепко обхватил его, поднял и поставил на ноги.

«Ого, - потряс головой, - как это получилось…, постою немного».

Постоял, направился к клумбе, открыл воду в шланге, попил, поплескал на лицо, стало легче. Обогнул клумбу и увидел девочку возле дерева, где только что сидел. Короткое платье, светлые волосы до плеч, лицо смуглое в темноте. Откуда здесь взяться ребёнку, да ещё в такое время?

- Ты откуда взялась?

Девочка молчала и не двигалась.

- С тобой всё нормально? - пытался в темноте уловить выражение её лица. - Тут что-то происходило, сам не знаю, плохо было, дышать не мог…

Женька огляделся - поблизости никого, на освещённой дороге возле ближайших домов тоже пусто. Подошёл к девочке, она тотчас отошла в сторону.

- Ты не бойся, я живу здесь, - показал на свою дверь, - а где ты живёшь? - как можно мягче спросил её.

Она молчала.

- Домой тебе надо, время позднее, родители уж обыскались, наверно. Пойдём, скажи куда, я провожу, - хотел взять её за руку, она вновь быстро отошла от него.

- Не хочешь, как хочешь.

Поведение девочки было необычным для ребёнка лет девяти-десяти, примерно так он определил её возраст. Девочка стояла в нескольких шагах в стороне, смотрела на его действия, лицо её было спокойным не по-детски.

- Что мне делать с тобой, девчушка? Молчишь, от меня шарахаешься, куда прикажешь тебя девать?

Неожиданно знакомая боль кольнула в сердце, присел, вспотел лоб. Вытер пот ладонью, пробормотал:

- Видишь, ещё и сердце долбануло, с неделю ничего не было, а тут опять сердчишко даёт знать, ёшь ты, прилечь надо. Может, ты не русская, язык наш не понимаешь.

Он направился к двери веранды, но спохватился:

- Иди туда, - показал на светящееся окно детсада, - там сторожиха сидит, разберётся с тобой.

Для ясности ещё несколько раз показал на окно и двумя пальцами на ладони изобразил шаги. Девочка следила за его движениями, но никак не реагировала.

Идти десяток шагов, обернулся, девочка шла за ним, тоже остановилась.

- И то верно, пойдём ко мне, утром решим с тобой, - сделал ей приглашающий жест.

Бетонные ступени спускались недалеко вниз, дальше коридор, включил свет, чтобы ей не споткнуться, он-то сам привычный, без света обходится, вот и его жильё, щёлкнул выключателем. Вполне просторная комната со всем необходимым: стол, пара стульев, даже кресло имеется, кровать, шкафы и другое по мелочам. Под потолком окошко, затянутое сеткой от комаров и мух.

- Вот и пришли, устраивайся, - обвёл рукой комнату, - садись, чего стоять-то.

Присел сам на стул. Девочка тоже села напротив, точно также сложила руки на коленях, как и он.

- Ты посиди, можно чайку попить. Захочешь выйти, иди, не заперто, - показал на дверь.

Из термоса налил чая в чашку, подул в неё, предупредил:

- Горячий. Вот сахар, печенье. Вишь, живу отлично. Степановна кой - когда денежки даёт, говорит, чтобы нищим себя не чувствовал. Я посплю немного, сон - лучшее лекарство, у меня так, посплю и легчает, не обижайся, девчушка. Смотрю, загар у тебя или не загар, не знаю что, зелёнкой отдаёт.

Он лёг, бормотал, пока не заснул. Проснулся от голоса в окно.

- Жень! Ты здесь? Степановна ищет.

Женька вскочил, на часах ещё не было семи. Обычно в это время его никто не искал. Голос принадлежал методисту Даниловой.

Девочка сидела так же, её поза не поменялась.

«Вот и хорошо, сейчас с девочкой разберёмся», - решил он и крикнул:

- Здесь я, Маша, что там?

- Валентина Степановна ищет, цемент привезли, разгружать надо.

- А-а, ты зайди ко мне, дело есть, на минутку.

Быстро окинул комнату взглядом, беспорядка не допускал. Выскочил встретить женщину и проводить в комнату, чтобы она не запнулась обо что-нибудь.

- Проходи, Маша, вот…, - начал он и замер. Девочки не было.

- Сейчас, сейчас, - он заглядывал в шкафы, под кровать, под стол. Если бы ему сейчас уверенно сказали, что никакой девочки здесь не было и что это ему привиделось, он поверил бы.

- Ищешь что?

- Да, таблетки, таблетки у меня где-то были, от сердца, - засуетился он и тут же ухватился за спасительную мысль, уж очень не хотелось таскать мешки с цементом. Знал он такие неподъёмные мешки.

- Так сходи, возьми лекарство у Светы, какой тебе цемент, руки трясутся. Скажу заведующей, приболел, сердце, там два мужика есть, она привезла, управятся без тебя. А это что? - она недоумённо показывала в угол под вешалкой.

Женька глянул и похолодел. В углу, где всегда стоял веник, зеленела трава. Густая сочная по виду, переплетаясь узкими длинными лентами, покрывала пол и часть стены.

Женька не мог вымолвить ни слова. Женщина выручила его.

- Траву зачем-то развёл, нужна тебе трава в комнате, да и свету мало. Заведующая увидит, не похвалит.

Женька быстро поддакнул:

- Да, Маша, правильно, ни к чему, уберу, глупость придумал.

Его настораживала мысль, что исчезновение странной девочки и появление травы - это связанные события, составляющие что-то необъяснимое.

Пересохло во рту, налил из бидончика стакан воды и залпом выпил.

- О, да ты и впрямь не в порядке, лицо бледное, ложись-ка, лекарство сама принесу, завтрак тоже, как приготовят.

Женька суетливо и быстро выпалил:

- Нет, спасибо, Маша. Вспомнил, вот они таблетки! - достал из кармана и погремел таблетками во флакончике, - за завтраком потом схожу, не беспокойся, Маша!

- Ну, как хочешь, - женщина встала, наклонилась над травой, - смотри-ка, в углу без света, а хорошо разрослась, как думаешь, если на детских площадках такую траву развести?

Надо отвечать, и он тут же сочинил на лету:

- Нет, на солнце не вырастет, эта наподобие мха, только в темноте.

- А-а, ну, ладно. Насчёт цемента не беспокойся, отговорю.

Она ушла. Женька присел и стал разглядывать траву. Поводил ладонью по ней, пропустил зелёную полоску между пальцами, трава на ощупь оказалась гладкой, скользила в руках, словно смазанная маслом. Соображал, что с этим делать, перебирая траву рукой. Вариантов надумал два: всё убрать, чтобы не было проблем или сделать подобие клумбы, набрать камешков, аккуратно огородить, а можно маленький заборчик сделать и красиво покрасить. Остановился на заборчике. Неожиданное появление травы его уже не занимало. Куда делась девочка? Вот вопрос.

Вдруг полоска травы под его пальцами стала уменьшаться, укорачиваться. Отдёрнул руку. Вся трава пришла в движение. Полоски травы, как живые, ползли, укорачивались, сползали со стены, с веника, зелёный купол на полу уменьшался и вот уже сквозь поредевшую зелень видны плитки пола, последнее движение зелёных полосок и ничего нет, как и не было.

Женьку и прежде удивлял неожиданный ход человеческой мысли или, во всяком случае, его, Женькиной мысли. Вот и сейчас. Не сидеть бы ему и не разглядывать чудеса с травой, а побежать к Степановне и выложить всё, как есть про девочку и про траву, даже свидетель имеется - Маша Данилова. Поверит Степановна? Неизвестно. Вместо этого он сидит на корточках, а в голове картина: он с сыном Витей на рыбалке. Казалось, причём здесь трава? Вообще не причём. Там и травы-то поблизости не было, ивы только ветвями до воды, берег илистый, оба босиком. Вите пять лет.

«Витя».

В комнате отдалось эхом:

- Витя.

Мгновенно обернулся, на стуле сидела девочка.

- Оп-па, опять ты!

Спохватился:

- Это ты сказала? Я же вслух не называл имя!

«А может, и не она, - тут же засомневался, - голос не детский, резкий свистящий».

В ответ - молчание и её взгляд за его движениями.

- Тогда вот что, сейчас умоюсь и сразу пойдём к заведующей, мне итак взбучку устроят, что не сообщил сразу, - решительно объявил ей, - посиди пока, я быстро, - глядя на девочку, медленно растолковывал ей.

Направился к выходу, но, не дойдя до двери, почувствовал, что воздух становится вязким, сковывает движения, шаг, другой и воздух, словно, невидимая резина, держит его и не даёт двигаться. Испугался мысли, что снова будет задыхаться, как ночью, но дышалось обыкновенно, без труда, лишь упругая стена выталкивала его назад.

Нет сомнений - это тоже проделка девочки.

«А девчушка-то не простая! Кто же такая будет? И что ещё устроит?»

Мысли, что с ним произойдёт нехорошее, не возникало.

- И кто ж ты такая? - усевшись и, не столько обращаясь к ней, скорее, рассуждая вслух, говорил Женька. - С виду вроде простая девочка, а вон, что устраиваешь. И что прикажешь делать, меня не выпускаешь, молчишь. Не знаешь нашего языка? «Витя» - это ты сказала, - слегка погрозил пальцем, - больше некому, не думай, у меня с головой в порядке! - он негромко засмеялся.

Выражение на лице девочки изменилось, стало похоже на едва заметную улыбку.

- Ага, понимаешь, значит! - обрадовался он, - давай-ка, подкрепимся.

Женька засуетился, стал выкладывать на стол хлеб, помидоры, колбасу, порылся в шкафу и добавил бумажные салфетки.

- Не бойся, видишь, всё из холодильника, старенький, а морозит, ого как, из медкабинета отдали, не выбрасывать же. Давай, перекусим сперва.

Порезал помидор в тарелке и для примера съел дольку с хлебом, затем и кусочек колбасы.

- Не скромничай, ешь.

Девочка наблюдала за каждым его движением, но попытки последовать примеру не было.

- Нет, так нет, - он оставил свой завтрак, - надо хоть познакомиться. Меня зовут Евгений, можешь просто дядей Женей звать, отчество моё…

В памяти всплыл давно утерянный паспорт, а, скорее всего, выкраденный Сашкой, с которым он связался здесь, в городе. Свинья свиньёй этот Сашка, алкаш, только нервы трепал, хотя тоже человек, малость и его жалко, а деньги спёр, что за разгрузку фуры им в магазине дали. Пропал где-нибудь.

- Отчество Васильевич, фамилия…

Не успел досказать, девочка высоким шипящим голосом не очень отчётливо произнесла:

- Чистяков.

- О-о-х, - протянул Женька, и почувствовал желание подпрыгнуть на стуле, - как это ты? Я же не успел сказать! Неожиданная мысль, что она прочитала в его голове имя сына и его фамилию, требовала проверки. Волнуясь, предложил:

- Ну-ка, я начну, а ты продолжи, ага?

Постучал пальцем по столу:

- Это, - замолчал и мысленно произнёс, - стол.

К его радости, она повторила:

- Стол.

Он повторил опыт, она произносила слово, не досказанное им вслух. Женькиной радости не было предела. Он размахивал руками, ходил с места на место, кружил вокруг неё, смеялся вслух. Наконец, постучал себе по макушке:

- Хватит, распрыгался.

Девочка что-то выразила жестом. Женька не понял, начал показывать на незаконченный завтрак, на термос, она провела перед лицом рукой, это походило на отказ.

- Стол, стул, нож, помидор, - она перечислила всё, что он показывал.

- А-а, - сообразил Женька, - надо продолжить? А я подумал, что ты устала. А ты выучила, молодец! Ловко! Давай, сделаем наоборот, устроим тебе проверку, я показываю, а ты называешь.

Он показывал на вещи, предметы, она безошибочно отвечала. Голос её, непривычный вначале, принимал тон, обычный для девочки. Проверять её на чтение мысленных слов, уже не имело смысла, она слышала мысли, как сказанное вслух. Учёба продолжалась. Он уже без выбора показывал на всё подряд в комнате, после принялся за себя:

- Ухо, нос, рука, палец.

Прошло часа полтора, может, и больше, Женька не смотрел на часы. Вернее, смотрел, когда называл: «часы», «стрелка», но время сейчас выпало для него. Наконец, почувствовал, что устал сам. Девочка же внимательно смотрела на него и явно ожидала продолжения занятий.

-4-

- Жень, живой там? - донёсся из окна голос заведующей.

Он вздрогнул от неожиданности и от того, что явилась сама Степановна. Смотрел на девочку, не зная, как поступить с ней.

-Да, да, сейчас выйду! - крикнул в окно и шёпотом девочке, - мне надо обязательно выйти, не держи, ладно?

Направился к выходу, опасаясь, что застрянет в вязком воздухе, но сейчас его ничто не держало.

- Сказали, ты заболел, - оглядела его заведующая, - а ты, как огурчик, цветёшь просто.

- Прихватило с ночи, сейчас отлегло.

- Ладно, сегодня отдыхай, завтра тоже ничего не предвидится. Зря я вчера тебя на кирпичи поставила. Больше не будет. С тобой проблемы мне ни к чему. На днях привезут новые шкафчики для групп. Надо будет распаковывать и собирать. Как раз по тебе работа. Ел хоть? - оценивающе взглянула на него.

Женька пожал плечами.

- Сходи, возьми и поешь, на тебе экономить не собираюсь. Сходи. В два часа придёшь в медкабинет, будет врач, посмотрит тебя, кардиограмму снимет.

- Спасибо, приду.

- Чистая одежда есть?

Вскинул взгляд на неё, разве не видит, он же одет нормально.

- Вы мне много одежды дали, стираю же.

- Ладно. К холодам ещё принесу. Куда её девать. Муж тоже, как и ты, хлипкой комплекции был.

- Спасибо, Валентина Степановна.

Уф, отлегло. А если бы надумала к нему спуститься, а там девочка? Или трава. Одно другого не лучше. К холодам, сказала. Значит, зиму он здесь проживёт. Проводил взглядом крупную фигуру заведующей и бегом к себе.

Девочка стояла возле стола, смотрела на него, в её глазах ему увиделось живое чувство.

- Сейчас схожу, завтрак принесу, - принялся убеждать её, - а в два часа, - он подвёл стрелки на часах, показал ей, - это два часа, придёт врач, сердце проверит, - он постучал пальцем по груди, - вот здесь сердце, у тебя тоже есть, новенькое, а у меня старенькое. Схожу?

Взял корзинку с пластиковыми контейнерами и банкой.

- Скоро вернусь.

Повариха Зина, круглая и смешливая, увидела его, заулыбалась.

- Наконец-то, а говорят, заболел.

- Ладно, вам, - махнул он рукой, - неловко, возитесь, как с маленьким, уже и Степановна приходила.

Подождал, она вынесла его корзинку. Помялся, неудобно, но спросил:

- Яблочка не найдётся?

- А как же! Минутку.

Вынесла несколько яблок и большую кисть винограда.

- Кушай, лечись.

- Спасибо, Зина, добрая ты.

Вернувшись, увидел, что девочка держит в руках детскую книжку, у него их целая стопа лежит на полке.

- Правильно, - оценил он, - будем учиться читать. А это будешь кушать? - выложил завтрак на стол, фрукты - на тарелку.

Она разглядывала фрукты.

- Хоть что-нибудь съешь, вымыл водой, чистые.

Девочка взяла яблоко, посмотрела на Женьку.

- Яблоко, виноград.

Она повторила. Яблоко лежало на её ладони, красно-жёлтое. Через мгновенье стало бледнеть, уменьшаться и исчезло. Девочка продолжала удивлять Женьку.

- Вон оно как! Вы так едите, на расстоянии, значит! - он не мог не воскликнуть.

Кого он имел в виду, когда сказал «вы»? И сам не знает. Уж не он ли напросил, когда со звёздами разговаривал по ночам да жаловался, что один да один? Разнюнился, а ведь не один, люди рядом, заботятся. А вообще-то подумать боязно, откуда девчонка приблудилась. И впрямь со звезды какой? С планеты, то есть. Может, обучит её разговаривать, она сама и расскажет. Сейчас её точно никому нельзя показывать, заберут и изучать станут, как диковину какую, экспонат. Вот такое решение только что созрело у него. Значит, её надо держать пока в секрете от всех. А как? Он напряжённо соображал и попутно смотрел, как виноград бесследно исчезал из её руки.

- Съела, значит, вот и молодец, - похвалил он, - фрукты любишь, будут тебе фрукты. Сейчас как раз сезон, всё не дорогое, да и на кухне попрошу. Зина, она добрая.

Продолжал размышлять насчёт девочки. К нему сюда никто не заходит, сторожиха Васильевна пару раз была, чай пили, разговаривали. А обычно они общаются снаружи, когда она дежурит, сядут и беседуют. Ей одной потихоньку и выложил свою жизнь. Она только вздыхала, жалела его. А ему жалость ни к чему, сам дурак виноват, скатился на дно.

- Надо имя тебе дать, - отвлёкся он от мыслей, - а там, разговоришься и скажешь, как тебя зовут. И как же назвать тебя? Маша, Даша? Нет, не то. О, знаю! - поднял вверх палец. - Будешь Зелёнкой пока, так и буду звать, Зелёнка. Не переживай, это же временно. Ну, повтори, - он показал на неё, - Зе-лён-ка.

Она повторила. С именем разобрались, сразу пришло и решение её маскировки. Женька присел в углу, показывал на пол, стенку, жестами, словами пытался растолковать, что ей снова надо стать травой при посторонних людях. Девочка чуть улыбалась, а он вспотел от усилий. Налил воды, чтобы выпить и охладиться, не успел поднести стакан ко рту, как девочки уже не было на месте, а в углу колыхалась трава.

- Ой, какая ты молодец, Зелёнка, умница девочка!

Приседал, крутился рядом, сначала остерегаясь прикоснуться к зелёным полоскам. Трава двигалась, колыхалась в такт его словам, он говорил, какая красивая и замечательная эта травка, повторял и повторял. Уже без опаски погружал руки в гладкую зелень, вызывая ещё больший всплеск и зелёные волны.

- Да, ты ребёнок совсем! - радовался он, - играешь, дитё словно!

Из окна вновь раздался голос методистки Даниловой:

- Жень, иди в медкабинет, врач там ждёт.

- Так в два часа мне сказали!

- Ничего не знаю, иди.

- Сейчас, я быстро, пару минут.

Надевая свежую рубашку и брюки, объяснял Зелёнке, чтобы та не беспокоилась и ждала его.

- В девочку не превращайся, пока меня не будет, понятно? Если кто явится, пусть лучше травку увидит. Врач там ждёт, сердце проверит, - показал на свою грудь, - подожди.

В медкабинете были медсестра Светлана, заведующая и невысокая женщина в очках.

- Сказали, в два.

- Тебе не всё равно? Скажи спасибо, что Ирина Петровна время выкроила для тебя, - отрезала заведующая, - занимайтесь, зайду, - это уже к женщинам.

Врач его осмотрела, послушала фонендоскопом, подробно расспросила. Была удивлена, что он не курит и не пьёт спиртное. Измерила давление, сняла кардиограмму, пошепталась со Светланой. Вскоре пришла заведующая. Женька с опаской ждал заключения.

- Сердце никакое, признаки ишемии, два инфаркта, ещё случится, не выдержит, - прямо выложила врач, - полежать ему в больнице надо, подлечиться.

Женька робко возразил, что не хочет в больницу.

Она ответила, что пока мест нет, это попозже.

- С зав. отделением надо будет решить, ни документов, ни полиса.

- Решим, Ирина Петровна, кто у вас? Зинченко? Знаю его.

И к Женьке:

- А ты что споришь, полежишь, подлечат.

Он промолчал.

- Бумаги мне оставьте, Ирина Петровна.

Врач отдала ей заполненный лист и ленту кардиограммы.

- Подожди меня во дворе, - сказала заведующая Женьке.

Он поблагодарил всех, вышел и уселся на детской лавочке.

День был, как и вчера, жарким. Женька прокручивал в голове события, удивлялся себе, что скрыл от всех девочку, но вновь пришёл к выводу, что пока так ей будет лучше. И ему тоже. И потом, он же не держит её взаперти, иди куда хочешь. А если раскроется, кто-нибудь её увидит? Ну, что ж, объяснит, как есть, а там уж, что будет, то будет.

Появилась заведующая, присела рядом, сунула ему в руку тонкую пачку денег, он испуганно отдёрнулся.

- Бери, говорю, - приказала громким шёпотом, - быстро! Сколько ты здесь, почти полгода? Работал? Работал. Вот и бери. Знаю, водку не пьёшь.

- Вы уже давали, - попытался сопротивляться.

- А, копейки. Сейчас ешь много овощей, фруктов, врач сказала, хоть это каждый дурак знает. Понял? С первого числа оформлю тебя на ставку дворника, уборкой итак занимаешься.

- Так документы же…

- Не твоё дело, сказала дворник, будешь законным дворником. Всё, иди. Насчёт больницы скажу.

Он опять собрался возразить насчёт больницы, но не стал портить счастливый исход дела. Заключение врача его мало обеспокоило, вначале боялся, скажет, мол, операция нужна, а раз нет, то и больница ни к чему.

Пришёл к себе, увидел зеленую траву, освещённую солнцем из окошка, тут же забыл обо всём. Так радостно он не чувствовал себя давным-давно. Сидел и рассказывал живой зелёной опушке новости. Блестящие в солнечном свете, полоски шевелились в ответ или в знак внимания.

Пока он переодевался, произошло обратное превращение. Исчезла трава и появилась девочка. Он снова попытался рассказать о враче и заведующей, но девочка сделала жест рукой, он понял:

- Да, что это я, ты же всё слышала.

Вспомнил о книжке, что она брала, порылся в стопке, нашёл азбуку:

- Вот с этого и начнём.

Тут же вспомнилось, как с женой обучали читать сына. Сначала учили буквы, запоминать он не хотел, не было интереса, но постепенно, в игре, с картинками дело сдвигалось. Потом слоги, тоже не быстро, но к пяти годам начал читать.

Сейчас же учёба происходила совсем по-другому. Зелёнка запоминала всё подряд с одного раза. Женька для проверки вперемешку спрашивал её, она не допустила ни одной ошибки. С книжкой-азбукой они покончили часа за два. Подумал, если бы он мог говорить и объяснять в десять раз быстрее, то для неё это не явилось бы трудностью.

- Ну, и голова у тебя! - удивлялся он.

Она показала на свою и его голову. Труд учителя оказался для него нелёгким. Малоразговорчивый, он за неполный день уже наговорил столько, сколько не говорил и за весь год. Её же не брала никакая усталость. Сидела и ждала дальнейших действий. Женька устал. Так и сказал ей:

- Надо передохнуть, ты посиди, а я схожу в магазин, фруктов тебе куплю. Яблоки, виноград, ягоды ещё. Если кто придёт, сразу сделайся травкой.

Магазин находился рядом с детсадом. Женька тщательно выбирал товар, чтобы ни одной червоточинки, ни пятнышка, да так долго, что на него уже стали коситься продавцы.

- Ребёнку, - заметил им.

Возле клумбы всё тщательно вымыл водой. Зелёнка стояла у шкафа и рассматривала книжки. Он разложил покупки по тарелкам. Девочка заинтересовалась смородиной и грушами. Две груши и кучка ягод исчезли.

- Не хочешь больше? Тогда в холодильник, бери сама, как захочешь.

Он показал, как открывать холодильник и переносить тарелки на стол. К его удивлению и радости она сказала:

- Да.

- Посмотри картинки, а я отдохну немного.

Прилёг и тут же заснул. Снился сон. Он ходит среди домов и ищет нужный. Там, в доме его ждут, он не знает кто, но ему нужно найти этот дом. Ему надо встретиться с тем, кто ждёт его. Дома вращаются каруселью. Или это он сам так быстро бежит вдоль домов. Окна домов, только что ярко освещённые, гаснут, он понимает, что заблудился и встретиться ни с кем не сможет. Горькое чувство потери нахлынуло на него во сне. С этим он проснулся. Часы перед глазами, спал минут сорок. Сон стекал, таял, взамен возвращался прежний хороший настрой.

Девочку не увидел. Спрыгнул с кровати, травы в углу тоже не было.

- Зелёнка, где ты?

Заглянул, куда только можно, её не было. Выбежал во двор. Обежал вокруг веранды, послышались голоса детей в стороне на дорожке.

Негромко стал звать Зелёнку. Её не было.

«Вот и сон в руку, - с горечью вспомнил он, - пропала».

В удручённом состоянии спустился вниз и шёл по тёмному коридору. Приблизившись к своей приоткрытой двери, услышал её голос. Постоял, послушал, она вслух читала сказки.

«Ничего не поймёт, она этого не знает».

Никогда бы не подумал, что можно научиться читать раньше, чем знать, о чём чтение.

Она перестала читать и сказала:

- Да.

Он понял - это к нему. Но девочка не могла его видеть за дверью. Впрочем, если она могла читать мысли, почему бы не видеть его через дверь?

- Ты уходила?

- Да.

Больше ничего не стал спрашивать - в разговоре она ещё не сильна.

- Вот и хорошо, станешь читать, разговаривать, ты учишься быстро, ты сообразительная.

Вспомнилось своё давнее время. Двухэтажная школа, над входом барельеф с книгами и гербом страны, по сторонам фонари с металлическими абажурами и он с портфелем в школьной форме. Во дворе школьная линейка, начинается учебный год.

-5-

Остаток дня, вечер и часть ночи они провели в комнате. Девочка увлеклась книжками и картинками в них. Женька, как мог, растолковывал ей обо всём, что написано и нарисовано. Но разве картинки дадут полное представление о медведе или зайце? Приходилось дополнять своими образами и описаниями. Она мгновенно впитывала всё. К ночи Зелёнка могла составлять простые фразы: «Вода течёт. Волк бегает быстро. Ночью темно, днём светло» и другие.

Вот и ночь. Из двух матрацев устроил Зелёнке постель с чистой простынёй. Девочка сидела, лежала по его примеру на своей постели, но спала она или нет, Женька не знал. Утром он увидел её сидящей на стуле. У него было подозрение, что она не спит совсем. И об этом тоже не спрашивал. Подсознательно понимал - всему своё время. Но какое время? Да хоть какое. Он и так рад тем новым минутам и часам, что появились у него вместе с девочкой.

Весь день они провели вместе за книжками с перерывами на её фрукты и его пищу. Он, как всегда, уходил на кухню за едой, чтобы не вызывать подозрений, сам почти не ел, не хотелось. К ночи вышел за забор детсада к мусорным бакам домов и вывалил еду двум собакам, что бегали рядом.

- Ешьте, завтра ещё принесу.

А на последующий день привезли много мебели в упаковках - шкафы для детских раздевалок.

Женька объяснил девочке, что ему надо отлучиться, работать.

Работал в удовольствие. Заведующая сначала присматривала за его действиями, но вскоре похвалила:

- Смотри-ка, делаешь аккуратно, у себя ставила стенку, так два хмыря навесили дверки наперекосяк.

По привычке остерегаться и не болтать лишнего, Женька сначала помолчал, но, подумав, высказался:

- Так я же на мебельной фабрике в снабжении работал.

- Смотри-ка, - удивилась она, - снабженец, значит.

- Перед армией лесотехнический техникум закончил.

- Специалист, выходит, вот и занимайся, - распорядилась она, - у меня своих дел хватает.

Работа двигалась, а он думал о Зелёнке, не терпелось сбегать к себе, но сдерживался - работа.

«В перерыв схожу».

Не вытерпел, убежал раньше. Девочка стояла и, подняв голову, смотрела в окошко.

- Это солнце, я тебе рассказывал. Солнце даёт всем жизнь.

- Жизнь.

Женька не понял, она повторила за ним или это вопрос. Интонаций она не понимала, то немногое, что он слышал от неё, звучало однотонно. Посмотрел в холодильнике, фрукты на месте.

- Может, ты хочешь другое покушать, скажи только.

Девочка отрицательно покачала головой. Женька вскипятил воду, попил чаю, рассказал ей, что он сделал сегодня за полдня работы и снова ушёл.

Этой ночью они сидели снаружи возле дерева, где встретились впервые. Васильевна сегодня не дежурила. Иначе могла бы навестить. Другая сторожиха, не старая Вера, с ним не общалась.

Женька опять смотрел на звёзды, вслух с ними не разговаривал, но мысленно сообщил им:

«Вот, так-то, ребята, вдвоём мы».

Девочка посмотрела на него и сказала:

- Мы много.

- И верно, - согласился Женька, - много.

Утром её не было, Женька немного скис, но взял себя в руки.

«Придёт, не может же молча исчезнуть совсем. Как-никак, а немного умеет говорить, скажет».

Пришёл, как и вчера, к обеду, девочки не было, но ощущение её присутствия не оставляло его. Он вяло жевал, а потом пил чай. Посидел и отправился в магазин. Снова купил фруктов, хотя ещё оставался запас. Добавил, чего не было вчера: апельсины, вишня и другое. На всякий случай купил ещё плитку сливочного шоколада. Ребёнок же, дети любят сладкий шоколад.

Оставил на столе всего понемногу, развернул шоколадку. Что-то неясное держало его. Надо браться за работу, а он топчется, не решается уйти. Неизвестно зачем, подошёл к окну, слева стоял большой книжный шкаф, Женька заглянул на боковую стенку шкафа и обомлел. Стенку от пола и до верха шкафа покрывал толстый зелёный травяной ковёр.

Он восклицал, радовался, нырял руками в зелень, она шевелилась и оплетала руки. Вот она где! Вот она девочка - изумрудная травка - Зелёнка!

Вновь стало хорошо и светло на душе. Наговорившись, он сказал, что надо идти, ждёт работа.

Работал в настроении, даже мурлыкал какой-то мотив себе под нос. Попутно вспомнил, что батарейки в приёмнике сели как раз перед появлением Зелёнки, надо купить новые, пусть она слушает музыку, а ему для новостей. Между делом сбегал в медкабинет к Светлане, попросил несколько книжек почитать, не сказки, а что-нибудь серьёзней, для старших детей. Светлана принесла книги, отметила, что выглядит он хорошо, как никогда раньше.

- А как же, мне горевать не о чем, вы же помогаете.

Женька работал. Дел со шкафами предстояло много, на весь детсад. Ещё замена мебели в игровой комнате. Работа нужная, полезная, это ему по душе, давным-давно такого не было.

Хорошо. Появился смысл в жизни.

Занятия с книжками продолжались каждый вечер.

Иногда Зелёнка исчезала. Однажды, осмелившись, спросил, куда она уходит. Девочка ответила:

«Там меня много».

«Много? - переспросил он, - А здесь тебя мало?»

«Мало», - ответила она.

Звучало непонятно, попытался уточнить насчёт родителей.

Она сказала:

«Я - родители».

«А кто дети родителей?»

«Я - дети родителей».

Из книг, что они читали и из его разъяснений, она не могла не понимать, кто такие родители. Во всяком случае, родители людей.

Осмысливать то немногое, что он услышал от девочки, для него не представлялось возможным, впрочем, этим он совсем не обеспокоился.

Разговаривали. В основном, она спрашивала: кто это, что это. Женька объяснял. Но постепенно он начал рассказывать о себе. Иногда на улице, где они часто сидели ночью возле дерева, иногда в комнате, она слушала, а он рассказывал. Всё, без утайки. Васильевна тоже знала зигзаги его судьбы, но по-крупному, без деталей. Здесь же, с Зелёнкой, было другое. У него, как и у всех людей накопились в душе, в памяти и аккуратно уложенные и беспорядочно спутанные жизненные нити с узелками событий, действий, лентами картинок. Кто-то легко с этим шагает. А кому-то порой остро требуется сделать ревизию этого багажа и сначала извлечь его наружу. Это случилось и с ним. Зелёнка оказалась идеальным слушателем. Она сидела и слушала, неотрывно глядя на него. Женька не жалел себя, не скупился на мелочи, находил в них важное, что не замечал прежде и ему становилось легче. Лишь однажды она вмешалась в рассказ. Он говорил о том, как однажды приехал из командировки и застал жену с мужчиной. Пока тот путался в брюках, Женька сходил на кухню, взял нож и всадил ему в живот. Жена визжала, хваталась за одного, за другого, всё было в крови. Женька сам позвонил в милицию и сказал, что убил человека. На суде узнал, что тот остался жив, но срок пришлось отсидеть.

Сказал, что жена для него умерла. И вот здесь Зелёнка сказала, что она не умерла. Ответил, что как-бы умерла, перестала для него существовать. Зелёнка не могла понять разницы между «умерла» и «как-бы умерла». Для ясности Женька исправил: «после я с ней не встречался».

-6-

Приёмник потихоньку сообщал новости, Женька комментировал, чтобы девочке было понятней. Когда уходил, оставлял настройку на музыкальных программах. Но, как понял он, песни её не интересовали.

Пару раз мелькала мысль, что жизнь из зигзаг выпрямилась в ровную линию. Появилась определённость и завтрашний день виделся понятным. Работа в удовольствие, общение с девочкой. Много ли сейчас ему надо? Всё есть. Только и можно выделить из его жизни два добрых отрезка: когда была семья, да сегодняшнюю жизнь, остальное - неграмотно, с ошибками исписанный лист, скомкать да выбросить.

Как-то вновь решился спросить у Зелёнки:

- А ты кто, девочка или травка или ещё кто-то?

- Я - всё, - ответила она.

- Почему бываешь девочкой?

Ответила, что увидела девочку и показала в сторону ближнего дома.

Женька мгновенно вспомнил, что в ту ночь, когда появилась Зелёнка, он действительно видел людей возле подъезда дома у автомобиля и рядом девочку. А фонари там светят зелёным! Значит, Зелёнка, кем бы она тогда ни была, приняла вид той девочки и заодно зеленоватый цвет кожи!

- Значит, ты для ясности сделалась девочкой, - рассудил он и вновь спросил, кто она на самом деле. Ответ прежний:

- Я - всё.

Ещё спросил, почему она выбрала для себя траву, а не что-то другое, если она может быть всем.

- Здесь трава, - только-то и ответила она и обвела рукой вокруг. Они тогда сидели возле дерева.

Незаметно прошли две недели. Женька ночью сидел снаружи, Зелёнки не было. Её отсутствие не беспокоило, появится, как появлялась всегда.

Дневная жара спала, хорошо политые клумбы и земля испаряли влагу. Одно беспокоило: сердце опять давало знать о себе сегодня. И что, сердце живёт отдельно от него? Ведь всё хорошо, спокойно, стучи себе да стучи, так нет, напоминает болью и тревогой.

Неожиданно стало очень плохо, тело ослабло, стало ватным. Женька понял, что сейчас упадёт и не сможет подняться.

«Негоже лежать на виду», - промелькнула вялая мысль и он, собрав остатки уже не сил, а духа, почти ползком пытался двигаться к двери, где смог бы укрыться.

И тотчас кто-то невидимый и сильный поднял его и внёс по ступенькам, через коридор в комнату и положил на кровать. Из глубины сознания мелькнула мысль: главное - он не на улице. Сознание темнело, появилось чувство лёгкости, исчезла боль. Женька понял - он умирает. Вдруг - яркая вспышка, темнота раздвинулась, он открыл глаза и увидел Зелёнку. Она, низко наклонившись, стояла перед ним. В её глазах, прежде всегда одинаково спокойных, увиделось ему человеческое чувство, может быть жалость, может быть сочувствие. Она что-то коротко сказала, он не слышал, два-три слова всего, наверно.

«Не хотел я…так…тебя испугать», - хотел сам сказать ей, но язык не слушался, лишь движения губ показали несказанные слова.

Темнота вернулась, оставив в центре сознания светлую точку. Через мгновенье точка погасла.

-7-

Наутро родители привели детей, через время суета и детские голоса стихли, воспитатели развели детей по группам, начинался обычный детсадовский день.

- Скоро девять, а его нет, - методист показала на не распакованную пачку мебельных деталей.

- Сходи, узнай, - ответила заведующая, держа за руку мальчика.

В раздевалке появилась молоденькая воспитательница.

- Почему ребёнок в коридоре?

- Опять ты выскочил, Новиков! - всплеснула та руками. - И как он выскочил, не заметила!

Ребёнок заплакал:

- Ма-ма…

- Не привык ещё, маму подавай.

- Смотри за детьми.

- Конечно, Валентина Степановна, конечно!

Послышался топот ног, вбежала методист с испуганным белым лицом. Заведующая тут же вытолкала её в коридор со словами:

- Ну-ка, ни слова, пойдём отсюда.

Та пыталась говорить на ходу, но заведующая остановила:

- Помолчи, сказала!

Спустились на первый этаж, холл был пуст.

- Ну.

- Страх, Валентина Степановна.

- Не тяни.

- Женька лежит, а вокруг трава.

- Где лежит, пойдём-ка.

Они подошли к веранде, заведующая оглядела место, методист показала на дверь. Спустились вниз, в коридоре горел свет, перед Женькиной комнатой методист остановилась:

- Боюсь.

Заведующая вошла первой. Женька лежал на кровати с закрытыми глазами лицом вверх. Из-под него выступала густая трава длинными зелёными полосами и покрывала вытянутые руки, часть ног и груди. Казалось, он лежит на толстом травяном матраце. Зелёные полосы шевелились и от этого Женька чуть покачивался. Картина могла привести кого угодно в шок или в ступор, но заведующая локтем ткнула стоявшую позади методистку и шикнула:

- Не пищи.

Подошла к кровати, пощупала пульс на не оплетённом травой запястье, на шее, подняла веко.

- Умер, неплохой мужик был, работящий. Не упал ведь, в постели лежит, значит, смерть спокойно пришла. Мой также лежал, тоже сердце.

- Не могу слушать, - всхлипнула методистка и выбежала из комнаты.

- Не слушай.

Заведующая оглядела всё в комнате, заглянула в шкафы, в холодильник, там лежали фрукты, присела возле Женьки и стала рассматривать траву. Оттянула несколько полосок от тела, полоски потянулись обратно.

- Что же такое…

Пятясь назад, она отошла к двери, ещё раз посмотрела на тело, лежащее на траве, и вышла.

Методист ждала её снаружи.

- Что скажешь? - спросила заведующая.

- Скорую надо вызывать, полицию.

- Да, конечно.

Методист смотрела на неё, размышляла и тут же рассказала о траве, что уже видела у Женьки раньше. Боялась, что вызовет неудовольствие заведующей.

- Сказал, сам развёл траву и обещал убрать.

Та никак не отреагировала, лишь сказала:

- Сам, говоришь…

- Так и сказал, уберу.

- Тут что-то не простое, Маша.

Методист вскрикнула:

- Думаете, убили?

- Не думаю. Сам умер, сердце у него было больное, два инфаркта на ногах перенёс.

Приезжала и скорая помощь и полиция. Как уж с ними заведующая решила вопрос со смертью Женьки и со странной травой, неизвестно. Похоже, и это было ей под силу. Вызвали Васильевну, знали, что она чаще всех общалась с Женькой. Заведующая сама занялась делами по оформлению документов о смерти. Сказала, что за день всё сделает. Васильевна привела сухонькую молчаливую старушку, и они вдвоём выполнили, что необходимо сделать перед похоронами. Васильевна с каменным лицом отодвигала траву, когда нужно было, старушка помогала ей.

К концу дня вернулась усталая заведующая, сообщила, что всё готово, в морг его отвозить не понадобится, похороны будут завтра.

Утром двое мужчин перенесли Женьку в гроб вместе с травой, так им было велено заведующей, и отвезли на кладбище. Они же и хоронили. Были ещё трое: заведующая, Васильевна и старушка. Поставили деревянный крест с табличкой, как у всех: фамилия, имя, отчество, даты рождения и смерти.

- Ровно через неделю день рождения, - нарушила тишину заведующая, - подождите меня за воротами, мужа навещу, там он, - показала она на несколько рябин в стороне.

День стоял жаркий, как обычно бывает на юге в сентябре, но лето заканчивалось.

-8-

Через неделю Васильевна и та же старушка пришли на кладбище. С собой принесли лопату, обёрнутую тканью и корзинку. Два дня назад прошёл сильный дождь, Васильевна решила, что земля может осесть и могилку надо поправить. К её удивлению уже просохшая земля на могиле была покрыта зелёной травой.

- Петровна, эту же траву с ним похоронили! - воскликнула она. - Смотри-ка, пробилась и проросла!

Старушка трогала траву, поправляла зелёные полосы.

- Она. Сроду не видела такой травы. Шевелится.

- Шевелится, - кивнула Васильевна, - а ветра нет. И ладно. Давай, Петровна, помянем, жизнь у него тяжёлая была, а никого не корил.

Они достали из корзинки начатую бутылку, хлеб, немного налили в стопки и выпили. Поставили полную стопку, накрытую хлебом в изголовье, и ушли. Поправлять землю не потребовалось.

В следующий раз они пришли сюда в ноябре.

- Перед зимой посмотрим, поправим, а там уж как получится, - говорила Васильевна старушке.

Пришли на место, земля оказалась голой, как и на соседних бугорках с крестами, травы не было. Васильевна заплакала.

- Выдрали какие-то паразиты, кому помешала…, - причитала она.

- Будет тебе, будет, - успокаивала её старушка, - насеем травы, да деревцо посадим, будет, вон смотри, парни сюда идут.

К ним направлялись двое мужчин, один постарше, второй молоденький. По одежде и брезентовым рукавицам в руках в них можно было узнать здешних работников.

- Наверно, траву потеряли, бабушки, - сказал молоденький.

Обе тут же кивнули и настороженно ждали. Парень улыбался и тянул время.

- Выдрал кто? - не выдержала Васильевна.

- Сами подумайте, кому надо траву на могилках выдирать, вон заросших сколько, никто не выдирает. Здесь другое дело, научный подход требуется.

- Ты бы не крутил, парень, знаешь что, так скажи толком.

- Траву вашу инопланетяне забрали, - ухмылялся молодой.

- Мишка, хватит выделываться, говори, что видел, да и всё, - одёрнул его старший мужчина.

Парень, рисуясь, рассказал следующее. В сентябре он работал в яме, выбрасывал осыпавшуюся землю и подравнивал земляные стенки.

Он сходил и показал на край соседней аллеи:

- Вот здесь была яма.

Вылез перекурить, стояла жара, и увидел, как над могилой с травой сереет воздух.

- Знаете, как комариный рой, и тут примерно похоже, только неподвижно, в общем, облако такое сероватое. Я, значит, смотрю, не придаю значения, мало ли что, но ошалел, когда от земли к облаку стала вытягиваться трава, да такая длинная, уж думаю, как верёвочки зелёные. Один был тогда, без дяди Саши. Сперва подумал, глюки. А трава эта верёвочками вытянулась вверх и всё исчезло. Жалко, не сфотографировал, нечем было, а то бы фотку отправил в передачу про НЛО. Побежал к дяде Саше, рассказал, - он показал на мужчину, - потом начальству. Ходили, смотрели, ничего не увидели. Такая история.

- Так всё и было, - подтвердил мужчина, - не станет он сочинять. Вас увидели, вот и подошли рассказать, чтобы знали. Родственник ваш, наверно.

- Родственник, - эхом откликнулась Васильевна.

Мужчины ушли. Васильевна снова заплакала.

- Не переживай, чего не случается, - успокаивала её старушка, - говорю, насеем травки, цветочков посадим, да и деревцо тоже, - помолчала, - а травка не простая была, ох, не простая. Когда прибирали его с тобой, сначала малость не по себе было, не видела такого чуда, не видела…

- Добрый он был и несчастный, - сказала Васильевна, - жалко его. А травка, она и есть травка, тоже добрая была, гладкая такая и тёплая, как есть живая.

Старушка перекрестилась:

- Царство ему небесное. Пойдём-ка, Васильевна, до остановки ещё далеко топать.