То, что ты увидишь

19 мая 2067 года космический турист Артур Браун в иллюминаторе своей индивидуальной капсулы пилотируемого космического корабля «Откровение» увидел ангела. Пухлощекое розоволицое дитя зависло по ту сторону стекла, аккуратно водя по нему пальчиком.

— Господи, помилуй, — только и смог прошептать Артур Браун.

Он рассматривал золотистые ангельские локоны, вздрагивающие за его спиной белые крылья. Ангел долго улыбался ему в ответ, потом рассмеялся и смех его рассыпался тонким перезвоном колокольчиков. Он провел ладонью по своему лицу, будто бы, благословляя, прощался и, взмахнув белыми крыльями, исчез. За иллюминатором черной пропастью зияла космическая бездна. На первой космической скорости корабль «Откровение» выходил на круговую орбиту, и маячок у окна поднялся и завис в воздухе, извещая о невесомости.

Артур Браун вытер пот со лба, отстегнул крепления ремня и поплыл в камбуз. О неожиданной космической встрече он решил никому не сообщать, списав видение на галлюцинацию, галлюцинацию на стресс от полета, стресс на накопившуюся усталость от затянувшейся подготовки… Но возле выхода к нему подплыла доктор Оксана.

— Все хорошо? — спросила она его громким шепотом.

— Да я чуть богу душу от страха не отдал, — хотел ответить Артур, но вместо этого улыбнулся во весь рот. — Да, конечно, как вы?

— Артур, это то, о чем вас предупреждали перед полетом, — начала Оксана.

— Что-то не припомню предупреждений об ангелах в космосе, — раздраженно ответил Артур.

— Значит, ангел, — улыбнулась Оксана. — Описать сможете?

— Это еще зачем? — снова не понял Артур.

Христиане верят в Бога, мусульмане — в Аллаха, буддисты — в череду перерождений. Религия живет в церквях, мечетях, хурулах. Вера живет в неназванном пространстве между сердцем и мозгом, запрятанная за навязанными обществом суждениями, собственными иллюзиями и страхом смерти. Где-то на высоте трехсот пятидесяти километров над поверхностью земли космическое пространство преломляется с такой силой, что можно увидеть то, во что веришь.

«Облетев Землю в корабле-спутнике, я увидел, как прекрасна наша планета», — сообщил первый космонавт, вернувшись из космоса.

Но о том, что он видел по-настоящему никто и никогда не узнал. Первого космонавта на земле встретили не специалисты спасательного отряда, отправленные на поиски, а местные жители, еще издалека заметившие, как с неба спускается капсула с парашютом.

— Так ты на небо летал? — спросили они и тут же задали самый главный вопрос. — А Бога там видел?

И тот ответил, что нет.

«Гагарин в космос летал, а Бога не видал!» — бодро подхватили атеисты по всей стране, а затем и по всему миру.

Молчали и второй, и третий, и все последующие космонавты. Никто из них никогда и ни с кем не обсуждал то, что виделось им за стеклом иллюминатора, пока корабль набирал высоту. На то, чтобы рассказать о том, что ты видишь, потребовалось сто лет.

— Знаешь, Игнат, — зашел однажды издалека космонавт второго ранга Бронников, — я все думаю, а есть ли там что? А если и есть, как бы туда заглянуть?

Игнат сразу понял, что имеет в виду коллега.

— Мой отец приходит ко мне каждый полет, — сказал он. — Он стоит за иллюминатором в старой ветровке и болотных сапогах, в одной руке у него удочка, в другой — пустое ведро, и он зовет меня с собой на рыбалку… Понимаешь? А я же так и не успел сходить с ним на ерик, вот и терзает, вот и мучает меня теперь эта галлюцинация.

Бронников посмотрел на своего напарника так, будто бы знал, что дело не в обычной галлюцинации. Каждый свой полет он видел перед собой вход в огромный храм без купола. За дощатой храмовой дверью виднелись жесткие скамьи зала ожидания, киоск с газетами и растворимым кофе, табло над алтарем указывало номер платформы и время до отправления автобуса.

«В детство, в юность, к первой любви», — горели красным направления маршрутов.

Бронников застывал от неожиданности, а корабль все набирал высоту и зал ожидания в храме-вокзале рассыпался на мириады звезд за окном, растворяясь в ставшей такой привычной космической пустоте.

«А если и правда?», — думал иногда Бронников, возвращаясь к своим рутинным обязанностям космонавта. — «А если и правда можно сесть на автобус и уехать в детство?»

Но космический корабль выходил на орбиту так быстро, а Бронников колебался так долго, что ни к какому автобусу он не успевал.

— Знаешь, Игнат, — сказал Бронников, — а ты все-таки сходи на рыбалку, как вернешься с рейса. Сейчас весна, клев должен быть хороший. Щука, говорят, пошла…

На рыбалку Игнат сходил, вот только не поймал ничего. Но в следующий рейс все также стоял за иллюминатором в болотных сапогах отец. В этот раз он хвалился своим уловом.

— Мне больше повезло, сынок, смотри! — хвастал он маленькой зубастой щучкой. — Только пускай подрастет еще чуток…

Было слышно только, как плещет хвостом рыба, ныряя в космическую реку.

— А у тебя что? — спросил Игнат потом Бронникова.

Бронников рассказал как есть. А потом они рассказали об этом старшему механику Громыко. Громыко даже не удивился, но говорить о своих видениях наотрез отказался.

— Это то, во что я верю, ребят, — сказал он, — личное это слишком.

Бронников настаивать не стал, но и что делать с этим открытием не знал тоже. На дворе стояла середина XXI века, космические туристы выстраивались в очередь и путешествия на орбиту становились обычным делом.

А что если завтра какой-нибудь космический турист расскажет журналистам о том, что он увидел? Он не побоится психиатров, отстранения от работы в космосе, списания в запас, он просто скажет: «Я верю в Бога и я его видел». С ним согласится еще один турист, а потом еще один подтвердит эту информацию… Эти новости разлетятся со скоростью света и всем сразу станет ясно, что это не массовая галлюцинация, не космический психоз, не горячка в невесомости. Это космическое пространство на запредельной высоте достает из закромов твоей души самые невероятные образы, делая реальным то, во что веришь.

Первое откровение не заставило себя долго ждать. Сто двадцать восьмой космический турист Кристобаль Доминго Эмбиль из Мексики не открыл свою капсулу, когда шаттл вышел в невесомость. Его обнаружили скрюченным в позе эмбриона, он лежал на своем месте, крепко охватив руками колени и зажмурив глаза.

Он увидел собственное рождение. Он сказал, что это похоже на смерть.

— Значит, и смерть похожа на рождение, — с осторожностью заметил Бронников.

— Могли бы и предупредить, — только и ответил турист.

Кристобаль Доминго Эмбиль был замкнут весь полет, не разговаривал ни с кем. Молча ел борщ из тюбика, запивал его черносмородиновым киселем из тюбика, из тюбика же выдавливал яблочную шарлотку и, погруженный в собственные мысли, зависал вниз головой посреди кубрика.

А едва спустившись с трапа, Кристобаль Доминго Эмбиль рассказал об этом всем. Ему, конечно же, никто не поверил. Но у космических туристов уже появились сомнения в том, было ли так иллюзорно все то, что виделось им за иллюминатором, и они ждали объяснений. Объяснений им никто не дал. Вместо этого было решено говорить с теми, кто только собирался в космос.

— То, что вы увидите за иллюминатором…, — говорили им на тренировках.

И те сразу понимали, что в этом нет ничего необычного. Просто то, о чем ты думаешь, обретает реальные очертания на космической высоте. Видят все, видишь и ты.

То, что ты увидишь, это то, во что ты веришь.

То, что ты увидишь, это твое личное дело.

То, что ты увидишь, это только твое.

И это было единственно правильным решением. После него никому на земле не хотелось рассказывать о том, что они видели. Как не хотят говорить о личном те, кто заглядывает за этим не в иллюминатор, а в собственную душу.

— Как подумаю об этом, — сказал как-то Игнат за тюбиком творожной запеканки, — я в космос летаю только для того, чтобы отца увидеть. Знаю хоть теперь, что он на меня обид больше не держит. Если бы не он, я бы уже давно вышел на пенсию…

И Бронников с пониманием кивнул. Сам он уже успел пару раз скататься на автобусе в детство.

И только доктору Оксане доверили методично опрашивать всех о том, что они увидят. И только Оксане доверились все.

Сама Оксана часто думала о том, как нелепо она выглядит, задавая вопрос «Что вы видели?» космическим туристам. Но еще нелепее выглядел бы автоматический опрос. Напишите в анкете о том, что вы видели. Расскажите об этом роботу. Говорить об этом с живым человеком было проще. Саму Оксану расстраивало то, что в ответ никто не поинтересовался тем, что видит она. Жаль, но каждого заботят только собственные представления.

Бадма Тарпаев увидел свою следующую жизнь. Он родится пятьдесят лет спустя где-то на берегу реки Ганг, там же и умрет, едва успев повзрослеть. Что ж, не самый худший вариант для истинного буддиста. Тем более, что в этой жизни он доживет до девяноста двух лет. Вон, даже в космос успел слетать.

Кристина Ольсон увидела залитый лучами солнца летний сад с цветущими фуксиями. Детство Кристина провела на Шпицбергене, там и решила, что рай это когда тепло. «Но в аду же еще теплее», — шутил ее дедушка. Но как можно верить в ад, когда всегда веришь во что-то хорошее.

Владимир Герасимов увидел своего отца в дембельской форме, раскрасневшуюся мать в старомодном платье с кружевным воротником, бабушку и дедушку с тортом и охапкой цветов в руках, добродушного Бима с торчащим кверху ухом… Даже тетю Таню из Челябинска, которую помнил только по детству, когда она приезжала к нему на дни рождения с огромными наборами лего. «Как странно, — думал Владимир, — я всегда верил, что встречу там тех, кого любил. Но не увидел ни своей первой жены, ни второй, ни даже любовниц… Так, может, вранье это все и там нас встретят не те, кого мы любили, а те, кто действительно был дорог и любил нас?»

Артур Браун увидел ангела.

— Знаете, что в этом самое удивительное, — сказал он Оксане.

— Что?

— То, что до этого я считал себя атеистом.

— Ну вот видите, — не найдя ответа Оксана развела руками.

После этого разговора в предполетную анкету она добавила вопрос о вероисповедании сто пятьдесят первым пунктом.

«К какой религии вы себя относите? Каких мировоззрений вы придерживаетесь? Верите ли вы в Бога?», — гласили новые пункты в анкете.

Похоже, что Артур Браун был последним атеистом в космосе. И, как оказалось, не был им на самом деле.

— Что же видят атеисты? — думала Оксана, просматривая папки с анкетами.

Она специально пролистывала анкеты, обращая внимание на сто пятьдесят первый пункт. Буддисты, мусульмане, католики, протестанты, православные, индуисты, иудаисты, последователи бахаи и даже свидетели Иеговы — все они летали в космос. Но среди них не было ни одного атеиста. Что же ждет тех, кто действительно ни во что не верит?

Игнат верил, что там можно увидеть тех, с кем не успел попрощаться. Бронников верил, что там можно вернуться в воспоминания и заново пережить их. Оксана представляла, что было бы, если космические путешествия продавали не как поездку в космос, а как возможность увидеть то, во что ты веришь на самом деле. Это был бы колоссальный эксперимент. Очередь в космос растянулась бы на несколько лет вперед и к звездам бы потянулись истинные адепты веры. Религия не стоит на месте. В храмах зажигаются электрические свечи, на исповедь можно записаться через интернет, посмотреть службу можно по онлайн-трансляции… Почему бы и не быть космическому паломничеству? Космонавтика обогатилась бы за счет религии.

18 ноября 2067 года корабль «Откровение» проделал очередной рейс. На его борту был не самый простой турист. Им гложила ни пресыщенность земными благами, ни интерес к космосу, ни банальное любопытство. Захватив канистру со святой водой, кадило и елей в космос отправился митрополит всея церкви.

— Это то, о чем мы вас предупреждали перед полетом, — начала было Оксана едва увидев, как облаченный в рясу турист, выплывает из своей капсулы.

— Да-да, — спокойно отвечал тот, — полет я перенес хорошо.

— Я о том, что вы видели в иллюминатор, когда мы набирали высоту…

— Я видел черное небо и звезды.

И он поплыл к отсеку со скафандрами, чтобы выйти в открытый космос, чтобы освятить и благословить оттуда всю землю.