Alisabet Argent

Вместе навсегда

Автор:
Кречетова Кристина Вадимовна
Вместе навсегда
Работа №5
  • Опубликовано на Дзен
  • 18+

— Мама, мамочка, помоги! Ты же обещала, что мне не будет больно! — в голове у Киры настойчиво звучал тонкий голосок Алёнки.

Она распахнула глаза, стараясь выбраться из цепких лап тревожной дрёмы, и приподнялась на кровати, напряжённо вслушиваясь в тишину квартиры.

«Дурной сон, чёрт бы его побрал», — подумала про себя Кира, почувствовав надвигающуюся волну панического страха. Того самого страха, когда пульс ускоряется, а кончики пальцев пронзают сотни невидимых острых иголок.

С тех пор как дочери поставили диагноз «меланома с метастазами в мозге», их привычный мир перевернулся вверх тормашками и кошмары приходили к Кире с пугающей регулярностью.

На лбу и висках выступили бисеринки липкого пота. «Успокойся, идиотка, твоя дочь лежит в кровати, с ней всё хорошо», — в пустоту разума Киры упала здравая мысль, которая тут же растворилась в беспочвенной тревоге.

Она пошлёпала босыми ногами к детской и осторожно открыла дверь.

Алёнка спала под толстым одеялом с божьими коровками, из-под которого свисали лишь ноги, слишком тощие для девятилетней девочки. Кожа дочери казалась совершенно бесцветной. Такая кожа была у всех детей онкологического отделения, где Алёнка лечилась раньше. Где-то в углу комнаты послышался еле различимый шорох, отчего Кира непроизвольно вздрогнула.

— Беня… — шёпотом позвала Кира.

Когда дочь заболела, она слёзно просила завести домашнее животное. Кира почему-то была уверена в том, что они возьмут милого щенка из приюта, ну или хомяка на крайний случай, но дочь потребовала крысу. Кира не понимала, что хорошего было в этом жирном существе с розовыми глазками и голым хвостом, но отказать упрямой Алёнке было невозможно.

«Нужно найти чёртову крысу», — подумала Кира. Вчера, покормив Беню, она забыла закрыть клетку, и, по всей видимости, лохматое чудовище совершило побег.

Кира почувствовала, как подступает повторная волна паники. Воздух казался вязким и спёртым, а в глазах неожиданно поплыло. Она тут же выбежала из детской на кухню, подошла к окну и раскрыла его, опершись локтями о подоконник.

На небе висели рваные разбухшие от влаги облака, сквозь которые неуверенно пробивались бледные лучи восходящего солнца. Скорее всего, ночью шёл дождь. Редкое явление для их южного городка, где в июле было так жарко, что сухая земля покрывалась узорами из трещин, а раскалённый асфальт, казалось, вот-вот задымится.

В комнату проскользнул прохладный воздух, который ещё не успел нагреться, и Кира жадно вдохнула его, а затем подошла к деревянному столу и, поддев острым ногтём маленькую крышку, достала из стеклянной баночки сначала две таблетки, а затем ещё три и проглотила все разом. Во рту сразу стало горько.

Кира опустила взгляд на свои руки, обтянутые прозрачной кожей, под которой бежали тонкие ручейки вен. Когда дочь заболела, она стремительно начала терять вес. Под её большими глазами образовались фиолетовые синяки, а острые кости так выпирали, что, казалось, вот-вот проткнут кожу и прорвутся насквозь.

Кира сделала два глубоких вдоха и начала суетливо ходить из угла в угол, словно хищник, которого заперли в тесной клетке.

Она почувствовала, как пульсирует небольшой шрам над левым глазом, а мокрая ночная рубашка прилипла к позвоночнику.

«Это просто паническая атака», — старалась успокоить себя Кира.

Она начала нашептывать под нос знакомую молитву, но тут же остановилась — в Бога Кира уже давно не верила. Кира предполагала, что даже если Бог существовал, то был достаточно безжалостным типом, раз посылал столько страданий детям.

Она вдруг вспомнила свою младшую сестру Лесю, которая умерла, когда Кире едва исполнилось одиннадцать.

Леська была неугомонной: растрёпанные волосы, содранная на коленках кожа, вечно перепачканная одежда. Казалось, что в теле хрупкой рыжеволосой девчушки была заперта душа мальчишки с боевым характером.

Как-то раз, возвращаясь со школы, сестра увидела на другой стороне дороги их папу.

Они развелись с мамой пару месяцев спустя после рождения Леси, но папа всегда забирал их гулять по воскресеньям. Эти встречи были похожи на праздник: добрый, похожий на плюшевого медведя папа покупал Кире ванильное мороженное, а Лесе её любимое — клубничное. Они долго гуляли по парку, болтали обо всём на свете и кормили батоном толстых ленивых уток, которые нехотя клевали угощение.

Глаза Леськи заблестели от восторга. Она замахала папе руками и рванула через дорогу, но тут же услышала шипение тормозов и провалилась в темноту.

Сестра осталась прикована к инвалидной коляске. А Кире… Кире не нравилась новая Леся. С ней нельзя было играть в куклы, лазить по крышам и даже отвесить оплеуху, когда они ругались, тоже было нельзя.

От Леси пахло лекарствами вперемешку с мочой, а тело её было таким мягким, словно кости в нём рассыпались и превратились в пыль.

Мама казалась очень уставшей. Когда Кира спрашивала о том, сможет ли Леська снова ходить, — она тяжело вздыхала, натягивала на лицо подобие улыбки и говорила, что всё обязательно наладится. Не наладилось.

Леська умерла. Умерла в самый неподходящий момент, когда мама была на работе.

Кира до сих пор помнила мятое, словно простыня, лицо сестры, искажённое гримасой боли. Её зрачки закатились под веки, а изо рта текли слюни и доносилось бульканье. Кира в панике бегала из угла в угол и не знала, чем помочь Леське. От жалости к сестре, родителям, да и в конце концов к самой себе защемило где-то в зоне солнечного сплетения и защипало в носу.

Выбежав в другую комнату, Кира села на пол, прижавшись к батарее, обхватила руками острые коленки и прокричала: «Да умри, умри же ты наконец!»

Слова вырвались из горла, словно им не хватало в нём места. Спустя пару минут Кира вернулась в комнату и посмотрела на Лесю — серый язык вываливался изо рта, а в выпученных глазах читалось умиротворение. Она вдруг поняла — теперь Лесю ничего не тревожит. Кира вышла из комнаты и с облегчением выдохнула.

Вынырнув из пучины тягостных воспоминаний Кира, почувствовала в мышцах приятное расслабление, похожее на то, которое наступает после первого бокала терпкого вина. Липкий страх начал постепенно отступать, а на его место пришло искусственное спокойствие, вызванное действием транквилизаторов.

Кира подошла к подоконнику и достала из горшка с пальмой, который так же служил тайником (ей не хотелось, чтобы Алёнка знала, что её мать курит), пачку тонких сигарет. Она чиркнула зажигалкой, блаженно затянулась и выпустила облако сероватого дыма, отчего воздух в комнате тут же стал густым.

Кира присела на стул и стала наблюдать, как крохотные пылинки танцуют свой танец в лучах восходящего солнца. Она подумала, что уже определенно не ляжет спать сегодня.

***

Через час Кира собиралась в салон красоты, где пару лет работала администратором. Она старалась не шуметь, чтобы не разбудить дочь. Алёнке нужно было больше спать, чтобы восстанавливать силы. Кира наспех подвела свои глаза цвета речного ила и замазала ненавистные синяки под ними толстым слоем тонального крема.

На столе уже стояла тарелка с медовыми хлопьями для дочери, которые она купила накануне. Не самое полезное питание для десятилетнего ребёнка, но, возможно, хоть это порадует Алёнку, которая в последнее время была не в настроении и жаловалась на невыносимые боли в голове.

«Депрессия — побочный эффект рака», — твердили в один голос врачи. Какая же дикая глупость. Депрессия — побочный эффект боли и осознания того, что из твоего тела медленно утекает жизнь. «Мама, это похоже на то, будто кто-то протыкает мой мозг длинной иглой в одном и том же месте», — как-то пожаловалась Алёнка, вытирая рукавом махрового халата с бледных щёк слёзы. Потом она подняла чуть припухшие глаза на Киру и еле слышно произнесла: «Мам, обещай, что мы будем вместе навсегда».

Кира заключила в объятия худое, истощённое болезнью тело Алёнки и чмокнула в горячий лоб.

— А ещё, что мне никогда не будет так больно!

— Обещаю, — Кира хотела сказать это уверенно, но голос её всё же дрогнул, а в носу стало щекотно от подступивших слёз.

Скрипнув ключом в замочной скважине, Кира вышла на лестничную площадку и в нос тут же ударил едкий запах моющего средства. Напротив неё стояла соседка Лариска в растянутой мокрой от пота футболке, и с грязной тряпкой в руках.

— Кирка, кажись, с баб Люсей что-то не то! — она с подозрением окинула взглядом хлипкую дверь, находившуюся справа от Кириной, и ладонью смахнула с мясистой щеки капельку пота.

— Лара, с чего ты взяла?

— С того, что не видно её уже неделю и запах на лестнице стоит такой, что хоть стой, хоть падай. Никакая химия его не берёт!

— Лар, да она, наверное, к своим в Краснодар намылилась. А ты уже панику наводишь.

— А вонь тогда чего такая? — спросила соседка, поморщившись и обнажив свои жёлтые зубы.

— Я не чувствую.

Кира и правда не чувствовала той вони, на которую жаловались все соседи.

— У тебя проблемы с обонянием, дорогая! Ладно… Может, и с подвала несёт. Но всё равно, как-то неспокойно мне за баб Люсю. Старая, всё-таки… — сказала Лара и пристально посмотрела на Киру. — Как Алёнка? Совсем плоха?

— Даже не спрашивай, — растеряно пробормотала Кира себе под нос. Ей казалось, что Лара хотела сказать ещё что-то, но она быстро попрощалась с соседкой и поспешила вниз по лестнице.

***

В конце рабочего дня Кира вышла из салона, пощурилась от яркого солнца и вдохнула вязкий горячий воздух. На улице было жарко как в бане.

В семь тридцать вечера она должна была проконтролировать, чтобы Алёнка не забыла выпить лекарства, а это значит, у неё было полчаса, чтобы посидеть у моря. Кире нравилось море. Нравилось, как лёгкий ветерок, пропитанный запахом соли и водорослей, обдувает лицо и плечи. Ей казалось, что каждая новая серо-зелёная волна уносит с собой в морскую бездну её безысходное отчаяние, пожирающее изнутри, словно раковая опухоль.

Кира поднялась верх по утоптанной каменистой тропинке, перешла через железную дорогу, за которой виднелся спуск к морю. Из-под ног вырывались и скользили вниз мелкие камушки. Аккуратно делая шаг за шагом, Кира спустилась к пляжу и сняла сланцы. Горячая галька жгла пятки, словно раскаленные угли, но Кира быстро пробежала по ней к воде, торопливо перескакивая с одной ноги на другую точно так же, как делала это в детстве.

Она пошла вдоль берега. Накатывающие прохладные волны приятно касались стоп, бережно смывая её следы на песке. От удовольствия по рукам побежали мурашки.

Кира подняла голову. Плавно заходившее за горизонт солнце, словно умелый художник, окрасило небо в невероятные кроваво-оранжевые оттенки.

Она не слышала ни громкого смеха резвящихся в воде детей, ни криков армянки Тамары, которая активно призывала купить горячую кукурузу недорого. Мир вокруг замер. В нём не осталось ни единого звука, кроме успокаивающего шума воды.

Кира закрыла глаза и представила, что дочь рядом. Вот Алёнка, одетая в цветастый купальник и с прилипшей ко лбу прядью светло-русых волос старательно строит замок из песка, а сильная волна внезапно слизывает его. Тогда бы Алёнка точно нахмурилась и деловито произнесла: «Я же говорила, что нужно было отойти подальше, м-а-ам».

Кире не сложно было фантазировать, с детства у неё было хорошее воображение. Родители не баловали её и держали в «ежовых рукавицах». Два года подряд после смерти Леськи она просила завести кота, но мама не уступала ей: от него слишком много шерсти. Тогда перед сном Кира представляла большого рыжего кота. С взъерошенной шерстью, белым пятном на животе и розовым, чуть влажным носом.

Так же Кира представляла новое платье (с пышной юбкой, как у одноклассницы Маринки), много-много конфет с разными начинками и то, что Леська жива. С хорошей фантазией живётся легче, этот урок она усвоила давно.

***

Подходя к своей квартире, Кира снова увидела соседку Ларису. На этот раз она ходила по лестничной площадке из стороны в сторону.

Увидев Киру, Лариса остановилась и медленно ощупала её взглядом с ног до самого темечка.

— Баб Люся и правда к своим ездила. Видела я её.

— Рада, что жива наша старушка, — Кира попыталась улыбнуться, но почувствовала, будто к уголкам губ привязали что-то невидимое и тяжёлое.

— Могу я зайти с тобой? Чаю выпьем, поболтаем?

Кира уловила как в голос Ларисы закрадываются подозрения. По спине пробежали мурашки, она не хотела беспокоить Алёнку.

— Не сегодня, Лара. Дочь, скорее всего, спит.

— А мне бы хотелось зайти сегодня, — Лариса уверено сделала несколько шагов вперёд, оказавшись рядом с Кирой.

Кира сделала глубокий вдох. Мир вокруг замер в звенящем напряжении.

— Уговорила, — сказала Кира, но в это же мгновение развернулась лицом к Ларисе и двумя руками толкнула её в грудь. Лариса немного пошатнулась, но смогла удержаться на ногах. Кира немедля забежала домой и быстро захлопнула за собой дверь.

— Ты что творишь, больная? — из-за двери послышался визг Лары. — Я ведь вернусь, но уже с полицией! Открой по-хорошему! Немедленно!

Кира резко втянула носом воздух, но не почувствовала ничего, кроме запаха лекарств, которым была пропитана их небольшая квартирка.

Она торопясь направилась по коридору в комнату дочери. Таблетки. Нужно напомнить Алёнке про таблетки.

— Дорогая, я дома, — произнесла Кира, и в тишине квартиры звук эхом отразился от стен.

— Дорогая, ты приняла свои таблетки? — спросила Кира уже громче, приближаясь к детской. Алёнка молчала. — Милая, ты спишь?

Снова молчание. Неуютное. Тревожное.

Алёнка не отвечала. Она не могла ответить, потому что была безнадёжно мертва.

***

Несколько дней назад Кира проснулась от стонов дочери. Она быстро побежала в детскую. Лицо Алёнки было бледное и влажное от пота, волосы растрепаны в разные стороны, а белки глаз покрыты узором из сочных красных сосудов. Алёнка бормотала себе под нос что-то неразборчивое, как в бреду.

Кире казалось, что она физически ощущает боль дочери и даже может потрогать её. Она точно знала, что Алёнка умирает, врачи ставили на то, что ей осталось не больше полугода.

В голове у Киры вдруг прозвучал тонкий голос Аленки: «Мам, обещай, что мы будем вместе навсегда, а ещё, что мне больше никогда не будет так больно».

Тогда она вытащила из-под головы дочери подушку и плотно прижала к её лицу. Кира зажмурила глаза, из которых текли градом слёзы.

Алёнкино тело на удивление быстро обмякло и стало неподвижным, словно его уже ничто не волновало. Кира не знала, умерла дочь от недостатка кислорода или это рак сделал всю «грязную работу» за неё.

Она обессиленно рухнула на кровать рядом с мертвой Аленкой, жадно глотая воздух. Тело дрожало так сильно, что стучали зубы.

Кира пролежала рядом с Алёнкой всю ночь. Её тело было мягкое, а ещё пахло клубничным гелем для душа. Под утро на душе было на удивление спокойно. Наконец-то её девочке больше не больно.

Где-то в глубине души Кира всегда осознавала, что поступит именно так.

В семь утра она выпила пять таблеток транквилизатора (на две больше, чем обычно), приняла душ, оставила на столе завтрак для Аленки и чмокнула дочь в ледяную (или горячую от жара?) щеку.

— До вечера, дорогая!

С хорошей фантазией живётся легче, не так ли?

***

Кира вошла в комнату Алёнки. Подойдя к кровати, она вдруг заметила небольшое шевеление под одеялом. «Всё-таки не спит» — подумала Кира и одним движением сдёрнула одеяло.

Под тяжестью страха спёрло дыхание. Ноги стали ватными. Кира почувствовала, как звук зарождается где-то в районе желудка, а затем вырывается наружу воплем, полным ужаса.

На лице Алёнки сидел Беня. Его белая шерсть была перепачкана ярко-красными пятнами. Крыса жадно вгрызалась в правый глаз Алёнки, а на месте левого глаза зияла глубокая дыра со свисающими окровавленными лоскутами кожи по бокам, на которых торчало разодранное мясо и желтоватой водянистой, словно гной, жидкостью внутри.

— Проклятая тварь! — страх внутри Киры растворился, и на его место пришла ярость. Она резко смахнула крысу с лица дочери и пнула её ногой, а затем заботливо накрыла Алёнку одеялом.

Вдруг Кира услышала, как кто-то громко колотит по входной двери. Затем раздались мужские голоса и громкие звуки. Кира свернулась калачиком на кровати рядом с телом Алёнки. Звуки за дверью стали громче, они больно резали уши.

Спустя мгновение грохот утих и послышались тяжёлые шаги по коридору. Кира обхватила тело Алёнки двумя руками и прижала к себе.

В комнате висела темнота, которую разрезал лишь слабый свет уличного фонаря, и в бликах этого света она увидела, как дёргается дверная ручка.

Кира нежно провела по щеке Алёнки кончиками пальцев, размазывая по её лицу сочную красную слизь. В голове снова зазвенел тонкий голос дочери: «Мам, обещай, что мы будем вместе навсегда, а ещё что мне никогда не будет так больно».

Сильно заскрипел паркет. Дверь распахнулась, и комнату залило ярким светом.

Кира взглянула на Аленку и на мгновение ей показалось, что кончики уголков губ дочери приподнялись в легкой улыбке. 

+2
22:05
1156
16:45 (отредактировано)
Чувственно, а ещё больно, словно небо упало. Удачи автору.
16:55 (отредактировано)
+2
Блин, ну это конечно уже эмоционально. Хотя подсознание сопротивляется прямым манипуляциям с «хромымии собачками». Ну чтож. Как есть. Больше, больше мертвых девочек!
20:29 (отредактировано)
+2
Манипуляция. Евгения абсолютно права. Слезодавилка. Лучший для этого ход — прикрыться больным ребенком, стариком или котиком… В рассказе в целом неплохо описаны чувства, сама атмосфера, но на этом достоинства заканчиваются.

Текст не вычитан, много повторний слов, «былок» в одном предложении:

Кире не сложно было фантазировать, с детства у неё было хорошее воображение.


В семь тридцать вечера она должна была проконтролировать, чтобы Алёнка не забыла выпить лекарства, а это значит, у неё было полчаса, чтобы посидеть у моря


Читать такое тяжело, спотыкаешься…

Эпизод с крысой излишен. Автор видимо хотел добавить кровавости, но получилось невпопад.

Даже само название выглядит незаконченным, как будто в нем пропущена буква. Лучше бы смотрелось «Вместе и навсегда», гармоничнее.

В целом — не зашло…
03:09 (отредактировано)
+2
Не, крыса к месту, пусть будет. Она и связывает, и от просто мелодрамы в сторону ужасов уводит. А вот первую девочку можно было машиной не давить, сосредоточить все повествование на одной и добавить какие-то динамичных сцен с ней же. Но на одну девочку динамики не хватило. А для простой параллели между девочками — первой много места.
19:23
Ужастик — не ужастик, а трагедия получилась.
12:32 (отредактировано)
подошла к деревянному столу и, поддев острым ногтём маленькую крышку, достала из стеклянной баночки сначала две таблетки, а затем ещё три и проглотила все разом. Во рту сразу стало горько <...> Липкий страх начал постепенно отступать, а на его место пришло искусственное спокойствие, вызванное действием транквилизаторов. <...> Она подумала, что уже определенно не ляжет спать сегодня.

Чтобы было понятнее: транквилизаторы бензодиазепинового ряда, к которым прибегают при симптоматическом лечении панических атак, не горчат, а обладают скорее сладковатым привкусом. Пять таблеток за раз — верный путь к передозировке. Самый популярный формат для купирования приступа — подъязычная пилюля в 1 мг (в пересчёте на феназепам и его аналоги). Для худенькой, истощённой девушки даже эта доза уже гарантированно способ не то что успокоиться, а крепко уснуть на полдня. И совсем уже мелкая, но добивающая верибельность деталь: ни разу не встречал анксиолитики россыпью в баночках. Только блистеры — чтобы избежать случайного (или намеренного) заглатывания таблеток горстями.

Это не хоррор, не мистика, не дарк фэнтези. Это бытовая драма одной женщины с нарушениями в психике, причём драма довольно бестолковая и распадающаяся на слабо связанные между собой эпизоды. Вот история младшей сестры героини. Вот история дочери. Вот море. Вот крыса. И что? Структуры у текста нет, есть только старательно выливаемая на читателя болезненная боль и страдальческое страдание. Тлен и бзсхднст. Давайте все ляжем и умрём.

А хренушки. Жизнь продолжается. Главное — не переборщить с транквилизаторами.
19:25
-1
Тьфу. Ради чего пишете такую дрянь?
20:54
Отзывы и комменты могут быть любыми, конечно, но ваш, согласитесь, — вот он о чём? Возможно, если рассказ вызвал у вас такие неподдельные эмоции и отклик, то он гениален, или всё-таки нет? Ну, и вопрошать о мотивах написания конкурсного рассказа…
Комментарий удален
Загрузка...

Достойные внимания