Светлана Ледовская

Горячий шоколад

Автор:
Exploratrice
Горячий шоколад
Работа №192
  • Опубликовано на Дзен
  • 18+

Рабочие с ночной смены кто поодиночке, кто группками двигались к проходной. Усталые, но довольные, они возвращались домой, радуясь предстоящему выходному, зарплате и премии, негромко переговаривались, проверяли пропущенные входящие в мобильниках, но никто домой не звонил: в такой ранний час самый сладкий сон, пусть поспят любимые. Папка придёт домой с ночной смены, тихонько перекусит и тоже приляжет отдохнуть до обеда.

Подъехал автобус – новенький, серебристый, современный. Рабочие не слишком удивились: в автопарке Завода достаточно хорошей техники, руководство не жалеет средств для комфорта своих сотрудников. Спустя пару минут они уже двигались в направлении города.

Строго говоря, Завод находился в городской черте, километрах в четырёх от окраинных жилых домов. Устроиться на Завод было непросто, что такое текучка, кадровики здесь не знали: зарплата хорошая, «белая», спецодежда новая каждый год – из качественного материала цвета шоколада, словом, забота о людях по всем статьям. Доставить людей на работу и домой, накормить вкусным обедом, премию лишний раз выдать – всё это руководство считало делом чести. Жёны работяг хвастались: мой работает на Заводе, живём, можно сказать, «в шоколаде», поэтому могу позволить себе заниматься детьми, встречать любимого с улыбкой и пирогами, покупать красивые шмотки, дорогие смартфоны, отдыхать в Турции.

***

В то утро никто из рабочих, вышедших с ночной смены, домой не вернулся.

***

По пути автобус неожиданно свернул направо из-за ремонта дороги, но в город не въехал, а долго петлял и наконец высадил озадаченных пассажиров у ворот заброшенного спорткомплекса.

Накрапывал дождь. Мобильная связь отсутствовала. Самые активные бросились на поиски водителя, но в кабине было пусто. Никто не мог вспомнить лица шофёра.

Небо всё хмурилось, потом хлынул ливень, и люди поспешили укрыться в здании, дверь которого оказалась не заперта. Пахло сыростью и хлоркой, от стен веяло могильным холодом.

– Надо проветрить, – предложил кто-то.

Однако захлопнувшаяся от сквозняка дверь не поддавалась: проглотив людей, здание не желало расставаться со своей добычей. Из трубы, расположенной напротив двери, но рядом с окном, шёл дым. Фойе заполнялось привычными, хорошо знакомыми каждому рабочему Завода запахами: формальдегид, меркаптан, фенол, бензол – всё, чем дышал город, что каждую ночь выбрасывали десятки труб, теперь обрушилось на несчастных. Рабочие один за другим теряли сознание.

Бригадир рванулся из последних сил и разбил окно. Струя воздуха с примесью тех же веществ, но в меньшей концентрации, ворвалась в фойе спортивного комплекса, где корчились от удушья несчастные пролетарии.

– Что происходит? – заорал бригадир. – Хотя бы скажите, кто и зачем нас сюда пригнал?

– Нас убьют? – всхлипнула упаковщица Лена – единственная женщина в смене, размазывая по щекам тушь.

Вдруг она заметила у окна невысокого худенького юношу. Его никто не знал, но рабочие уже не обращали на него внимания. Больше, чем ответы на свои вопросы, они хотели получить свободу, поэтому бросились к открытому окну. Окно располагалось высоко, метрах в полутора от пола, но мужчины подтягивались на сильных натруженных руках и выпрыгивали наружу. Они спешили, некоторые отталкивали товарищей, чтобы первыми выбраться из газовой камеры под спасительную свежесть дождя.

Юноша с улыбкой наблюдал эту сцену. Когда в фойе осталась одна Лена, он предложил ей табурет. Девушка вскарабкалась и выглянула в окно. От увиденного у нее на голове зашевелились волосы.

Под действием кислотных дождевых капель почва под ногами мужчин постепенно превращалась в кипящую жижу, люди цеплялись друг за друга, за чахлые кустики, но это не помогало. Они тонули, и это было неотвратимо.

Рабочие Завода всегда чувствовали себя элитой, были дружны и старались благоустроить свою жизнь. По очереди с мая по сентябрь косили траву на заводской территории и в своих дворах. Обустраивали спортивные площадки, заливали землю бетоном, покрывали грунт инновационными материалами. Два раза в год выходили на субботники, спиливали никому не нужные деревья. Они считали, что ухватили за хвост удачу, и радовались своему счастью.

И вот теперь такая катастрофа. Но почему?

Лена зажмурилась от ужаса, потом вспомнила о чужом юноше и повернула к нему лицо. Кто он? Маньяк? Сектант? Псих? Один из тех, кто устраивает массовые расстрелы из-за личных неудач?

Лицо юноши имело желтовато-серый цвет, глубокие морщины вокруг рта свидетельствовали о пережитом страдании.

– Вы так молоды, – произнесла Лена первое, что пришло в голову. – Зачем вы убиваете нас?

– Вы сами себя убиваете, – голос юноши оказался глухим, словно из подземелья. – Вы убийцы, а я – жертва.

Что взять с сумасшедшего? Лена поняла, что разговаривать с ним бесполезно, спасти может только чудо. Но юноша жестом пригласил её и начал спускаться по лестнице. Лена последовала за ним, терять ведь ей было нечего, а любопытство, как ни странно, даже в минуту смертельной опасности не покинуло.

Они миновали раздевалку и вошли в просторную, ярко освещённую комнату без окон. Девушка на секунду остановилась, привыкая к яркому свету. По периметру бассейна стояло около сотни инвалидных колясок с маленькими детьми, трёх-пяти лет. Все эти дети были слепы и практически неподвижны, некоторые странно шевелили руками, кто-то дёргал головой, у других голова свисала к подбородку. В бассейне Лена разглядела что-то розовое и, как ей сначала показалось, живое. Приглядевшись, она разглядела тела младенцев. Она не могла понять, живых или мёртвых детей видит плавающими в воде. Но в одном Лена была уверена: если они ещё живы, маньяк собирается их умертвить, как умертвил только что рабочих Завода у неё на глазах. Она ужаснулась и поняла, что имеет дело с серийным убийцей невиданного масштаба.

Юноша хладнокровно наблюдал за её реакцией.

– Вы всех их убили? – спросила Лена.

– Нет, это вы.

– Я?

– Все вы. Все вместе – ваш дружный коллектив, рабочие Завода, шоколаднорубашечники, и руководители, и собственники. Не мои трубы дымят над городом. Не я экономлю на очистных сооружениях. Не я превращаю каждую ночь город в газовую камеру. То, что вы видели за окном здания, – это буферные пруды. Не я заполнил их отходами химического производства. Не я сбрасываю отходы ртутного производства в реку. Это всё вы. И сейчас ваши коллеги тонут в том дерьме, которое создали своими руками.

Лена вдруг разозлилась и от этого осмелела:

– Вы безнравственный человек. Вы слишком строго судите других. Нельзя быть таким жестоким. Так вы обрекаете себя на постоянные разочарования.

– Вы это о чём?

– Ну, например, вы встретили красивую девушку, полюбили. Она идеальна, и вы счастливы. Но вдруг замечаете стрелку на колготках, или сопля у неё выскочила, или она вдруг разозлилась на кого-то и раскричалась, или у неё посуда немытая в раковине... И всё – вы разочарованы и вновь одиноки. Вы никого не любите и не хотите понимать других людей. С кем вы сейчас воюете? С рабочими, которым нужно кормить детей. Вы же знаете, как трудна жизнь. Люди держатся за свои рабочие места, не пьют, не бомжуют, как некоторые, честным трудом зарабатывают деньги...

– Кровавые деньги, – хладнокровно перебил её юноша. – Деньги, деньги, деньги – вот всё, что вас волнует! Любуйтесь на результат своей честной работы. Эти дети не успели родиться или умерли в младенчестве, или дожили до двух-пяти лет. И мой сын среди них. Вон тот – в инвалидной коляске. Он родился слепым, не научился ходить, говорить, не повзрослел и умер, несмотря на наши усилия. Моя жена тоже умерла – от горя. А причина нашего горя – вы, ваш проклятый Завод.

И вот, после того как я потерял всех, кого любил, я взмолился Богу: «Почему ты так несправедлив? – спрашивал я. – Почему мои родные погибли из-за алчности этих не́людей, а злодеи живут и радуются, покупают своим женщинам золотые побрякушки (их жёны почему-то особенно любят золото), а себе – коньяк (могут позволить и гордятся этим)? А когда их дети тоже рождаются ослабленными, а некоторые умирают, они думают: что ж, Бог дал, Бог взял, надо жить дальше, мы же не нытики какие-то, мы сильные, мужественные, позитивные. И живут дальше. И когда рыба из реки выбрасывается на берег, они дивятся на это, как на какое-то странное поведение глупых представителей фауны. Некоторые, особенно грамотные, почёсывая темечко, объясняют: нужно зимой крутить побольше лунок во льду, потому как рыбе кислорода не хватает. И действительно: рыбы ведь не умеют дышать без помощи Человека – царя природы, а тупые звери уничтожают лес, устраивают пожары, грызут деревья…»

Но Господь не слышал меня, и не было ответа.

Зато кое-кто другой услышал и пришёл. Кровью скрепили мы договор: он пообещал, что все виновные в гибели моих родных получат воздаяние за дела свои, а я ему, естественно, – бессмертную душу, больше-то у меня ничего не осталось.

***

Тем временем они незаметно вышли сначала в фойе, а затем через дверь – на асфальтированную дорожку.

– А вы…? – Лена не знала, как задать вопрос, но юноша понял и усмехнулся.

– Я мёртв, но я здесь. Так бывает…

Раздался хлопок, громче которого Лена ничего не слышала в жизни, небо осветилось – и всё почернело.

– Ваша работа? – спросила Лена, которая больше ничему не удивлялась.

– Ну что вы... Я всего лишь фантом. А при жизни был учителем географии. Не создал ничего великого. И не потому, что не успел. Проживи я до глубокой старости, всё равно бы не изобрёл ни новых технологий, ни оружия, ни ракет. Я вообще против войны и – о ужас! – против покорения космоса. Не думаю, что человечество принесёт на другие планеты, а также и в атмосферу что-то доброе. А что касается взрыва на Заводе… Рано или поздно это должно было случиться: ведь оборудованию больше полувека. Жадность приносит плоды… Кстати, у них там сегодня выборы, так что взлетело всё руководство Завода.

Лена молчала. Она думала о том, не пострадал ли от взрыва город, о маме, которая, вероятно, уже проснулась и теперь волнуется. О том, что будет, когда их начнёт искать полиция. Найдут ли? Останется ли она в живых? Если нет, то какая смерть ей уготована? Ещё вспомнила, что у соседки родился ребёнок с ДЦП, но никому в голову не приходило задаться вопросом, почему это произошло. Случилось и случилось. Не повезло, стало быть.

– А собственники Завода? – зачем-то спросила Лена, которую на самом деле этот вопрос не сильно-то и волновал. – Их воздаяние как-то коснётся.

– На том свете с них за всё спросят. А на этом они долго не задержатся: пауки сами друг друга сожрут.

Лена вдруг почувствовала ужасную усталость. Дождь давно прекратился, солнце пекло нещадно, найти тень было негде: все деревья давно вырубили городские службы. Она легла на асфальт и мгновенно заснула.

***

Проснулась Лена тоже на асфальте, но совсем в другом месте. Неизвестно как, но она оказалась в городском парке. Сложно было назвать это парком: вместо вырубленных вековых дубов и сосен здесь росли хилые южные растения, чудом пережившие суровую зиму. Зато возле каждой несчастной туи, каждого хилого кустика громоздилось по три киоска: шашлыки, куры-гриль, пиво, сахарная вата. Огромный торгово-развлекательный центр занимал бо́льшую часть территории, пугая чудом выживших белок и птиц громкой музыкой и ярким светом.

Лена лежала на тротуаре. Проходящие мимо люди осуждающе качали головами, некоторые отворачивались. Она с трудом поднялась, отряхнула от пыли платье и побрела к остановке.

Мама была дома. Видя, что Лена едва держится на ногах, она не стала мучить её расспросами, только вздохнула облегчённо: ведь её дочка выжила в этой ужасной катастрофе. Взрыв на Заводе, подумать только, какое несчастье! Как такое могло произойти? Хорошо хоть жилые дома не пострадали. Говорят, виноват электрик, но он погиб. И начальник цеха, в котором работал тот электрик, тоже погиб. И директор погиб. Поэтому посадят дворника – он выжил чудом (выбежал в киоск за беляшами). И министр экологии случайно оказался в этот день на заводе – и тоже погиб, бедолага. А главное, от Завода что осталось-то? Где же теперь работать людям? Столько было рабочих мест… 

0
11:07
429
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Андрей Лакро

Достойные внимания