Анна Неделина №3

Выбор Стража

Автор:
Н. Ланфир
Выбор Стража
Работа №214
  • Опубликовано на Дзен
  • 18+

Всё началось с кошмарных снов. Поначалу это были просто мрачные тревожные видения, но с каждой ночью градус ужаса в них всё возрастал.

Мне снился странный дом одиноко стоящий где-то в бескрайнем поле, под низким фиолетово-серым небом. Высокая сухая трава мешала моему перемещению в пространстве, словно специально цепляясь за одежду, царапая руки. А мне хотелось поскорее покинуть это место, уйти как можно дальше от пугающего дома, где меня поджидало что-то бесконечно страшное, названия чему ещё не придумали. Чудовище? Демон? Возможно, эти обозначения подходили лучше прочих, но не полностью. В чёрном доме, под покрытой мхом крышей меня поджидало самое древнее Зло, появившееся задолго до возникновения вселенной.

Я не знал, как оно выглядит, не понимал, почему проявляет ко мне интерес, просто чувствовал парализующий ужас от его присутствия и почти неуловимый, призрачный шёпот в своём сознании.

И я бежал из последних сил, чтобы не слышать этого шёпота, не знать, что притаилось за дверью проклятого дома… Но всё равно снова и снова возвращался к дому, как будто мир превратился в петлю.

А примерно через неделю после того как мне впервые приснился кошмар, пропал мой любимый кот Нэсс. Не в его характере было уходить надолго, поэтому я сильно забеспокоился, осознав, что кота нет уже третий день. Тогда в привычные кошмары вплелись и мои бесконечные поиски любимого питомца. Иногда я находил кота, но у меня не получалось вернуть его домой. Нэсси убегал, едва завидев меня, причиняя подобным поведением боль.

– Нэсс… – беспомощно звал я кота, чувствуя себя преданным, бежал за ним, и выходил раз за разом к проклятому дому в поле. Это чёртово сооружение каким-то образом приманило моего кота, чтобы получить меня.

– Чего ты хочешь?! – кричал я с ненавистью и отчаянием. И просыпался.

После кошмаров я всегда чувствовал себя разбитым, словно и не спал вовсе. И я не представлял, как самостоятельно справиться с этим. Возможно, теперь только специалист мог помочь мне, но я терпеть не мог ни врачей, ни вообще людей, стараясь свести своё с ними общение к минимуму. Наверно, я должен был оказаться на пороге гибели, чтобы всё же обратиться за помощью к профессионалу.

Конечно, были в моей жизни люди, которых я любил глубоко и сильно, но этих людей было так исчезающее мало, что число их грозило свалиться в отрицательную величину. Это я так сам над собой мысленно иронизировал.

Да, я был мизантропом, не веря людям, считая их вероломными, алчными и примитивными. Но мне было почти всё равно, ведь я уже давно ничего не ждал от людей, а значит, был защищён от разочарований. Может, поэтому я был так привязан к своему коту? Просто не хотел снова быть преданным, а только животное не способно предать.

Мама всегда старалась пробуждать во мне добрые чувства к другим людям, но как бы она ни старалась, всё это в лучшем случае лишь усиливало мою любовь к ней. Любовь-уважение, любовь-жалость – мама столько сил прикладывала для того, чтобы сделать нас с сестрой счастливыми, пыталась убедить, что отец нас не предавал, что он пропал без вести, и, скорее всего, погиб. Анна, моя сестра, верила в то, что отец бы никогда осознанно нас не бросил, но я не верил. Сначала принимал в штыки любые объяснения и оправдания матери, а потом просто научился притворяться, чтобы не причинять ей боль свои неверием.

Но в душе лишь крепли ненависть и презрение.

***

Как безумец я метался по окрестностям, пытаясь найти Нэсси. Конечно, в те дни мне уже было не до учёбы и вообще не до чего. Кажется, я обошёл весь посёлок, заглядывая за чужие ограды и допрашивая каждого встречного, когда была такая возможность. Удивительно, но я на время даже забыл о том, насколько неприятно общение, тем более с малознакомыми и вовсе незнакомыми людьми. Чёрной волной меня несла вперёд иррациональная тревога, я почти не контролировал того, что происходит.

– Привет, Мартин, – вырвал меня из болота тревоги знакомый голос. До боли знакомый, всегда казавшийся музыкой – голос Клементины, моей одноклассницы. Эта девушка, сама того не зная, имела такую власть надо мной, что даже не верилось. Но так уж получилось, странные стечения обстоятельств, природа, общность интересов. В общем, Клементина была из тех самых людей, число которых стремилось к отрицательной величине. Я любил эту девушку вопреки здравому смыслу, логике и моей глобальной разочарованности человечеством.

Повернувшись на звук дорогого мне голоса, я почувствовал, как моё глупое сердце готово взорваться от восторга. Кажется, оно не могло вместить ту пропасть эмоций и противоречивых желаний, обрушившихся на меня.

– Клементина… – только и смог в ответ пробормотать я, любуясь девушкой, наслаждаясь той теплотой и искренним интересом, что отразились в её карих глазах.

– Почему тебя не было сегодня в школе? – обеспокоено спросила Клементина. – Конец года, выпускной класс, а ты пропускаешь занятия…

Для меня приятным удивлением было то, что одноклассница интересуется моими делами. Девушка, что за весь год совместной учёбы не перекинулась со мной и десятью словами? Поверить в это было почти невозможно. Может, кто-то из учителей озвучил вслух свою обеспокоенность, а может даже попросили Клементину разузнать что со мной, узнав, что мы с ней живём не очень далеко друг от друга?

– Знаешь, мне до одного места и занятия и выпускной, – сказал я немного резко, – когда Нэсси пропал.

– Нэсси?..

– Мой кот.

– Ты назвал своего кота в честь лохнесского чудовища?

Клементина мило улыбнулась, а на щеках её обозначились ямочки, окончательно лишая меня воли. Этот так часто задаваемый и бесящий меня вопрос, касающийся имени моего кота, вдруг показался мне удивительно трогательным. Впервые в жизни я был рад его слышать.

– Видела бы ты его! – улыбнулся я в ответ, и уже в следующее мгновение мы оба смеялись, как два идиота. Давно я не чувствовал себя так легко и свободно.

Мы отправились на поиски Нэсси вместе. Когда оставалось лишь несколько домов до конца посёлка, мы с Клементиной уже успели обсудить всё, что только можно. Школьные новости, одноклассников, которые по нашему общему мнению были придурками, причины, по которым родители Клементины десять месяцев назад переехали в наш тихий городок, и многое другое. Поговорили мы и о лесе, который стеной стоял с восточной стороны посёлка, словно отгораживая тот от внешнего мира. Вернее, не о самом лесе, а о тех нелепых сказках, что о нём рассказывали. Сколько себя помню, окружающие пытались мне внушить, что лес этот – ужасное место. Пугали, что там пропадают люди, бесследно и навсегда, а потом являются родственникам во снах, слёзно умоляя тех не искать их, а главное, никогда не ходить в чёртов лес.

Пока я был маленьким, верил в эту страшную сказку почти с удовольствием – мне нравились всевозможные страшные истории и мистические рассказы. Но лет в десять сказка мне наскучила, и я категорически отверг её, считая к тому же обычной страшилкой, придуманной взрослыми для контроля собственных чад. Всё же детей проще напугать какой-нибудь необъяснимой мистической страхолюдиной, чем хищными зверями, которые действительно водились в нашем лесу.

Но, кажется, моя мама всегда верила в эту сказочку. Как и в то, что отец не бросил нас, а пропал именно в нашем лесу. Ушёл и не вернулся. Мне тогда только исполнилось семь лет. Мама верила в это так искренне, что я уже давно не решался оспаривать её уверенность.

– Я бывал в этом лесу уже раз пятнадцать! – рассказывал я Клементне, возможно, слишком эмоционально, когда мы с ней подходили к крайнему дому посёлка. – Как видишь, цел и невредим. Так что, все эти байки – бред.

– Это ты зря, парень, – услышал я голос откуда-то слева. Раздражённо повернул голову, обнаружив непринуждённо облокотившегося о низенькую ограду человека – судя по всему, жильца этого самого крайнего дома.

Он показался мне странным и на редкость неприятным. Вроде бы молодой, но кожа нездорового красного оттенка и как будто слишком сухая и очень тонкая, а оттого сморщенная раньше времени. Эдакий юный старик. Волос на голове тоже почти нет – так, несколько рыжих пучков – от этого эффект преждевременной старости усиливался. Светлые глаза незнакомца имели неопределённый цвет и были подёрнуты пеленой то ли слёз, то ли неизвестной мне глазной болезни. Смотреть в них совсем не хотелось. А когда незнакомец улыбнулся, обнажая кривые жёлтые зубы, мне вообще захотелось поскорей отвернуться. Или отправиться в противоположную от незнакомца и его дома сторону.

Но вместо того, чтобы последовать естественному порыву, я надменно переспросил:

– О чём это вы?

– Так о лесе. Это же вовсе не лес, а граница, отделяющая реальный мир от его неприятной изнанки.

– Что за бред?! – рассмеялся я. – Вы рассуждаете, извините, как сумасшедший. Говорю же, я гулял там много раз – это самый обыкновенный лес, причём, довольно красивый.

– Думаю, вряд ли ты углублялся в чащу, малыш. Оказавшись там, ты сначала потеряешь дорогу, а потом и себя. – Человек снова недобро осклабился своей жуткой улыбкой. – Леса нет, это иллюзия, граница, защищающая наш мир от адской реальности. Все говорят о том, что ад под землёй, но нет, он за этим лесом. А из ада ещё никто не возвращался…

Незнакомец ехидно захихикал, наверное, высмеивая глупцов, которые верили в подземный «неправильный» ад.

– Да пошёл ты… – пробормотал я себе под нос зло, хотя, этот чёртов «предвестник» наверняка меня услышал. Мне же хотелось назло его бредовой вере направиться прямо в чащу, чтобы потом вернуться оттуда и торжественно пройти мимо его дома. Только были у меня дела поважней – нужно было искать Нэсси, а не поддаваться глупым порывам.

– Мне жаль, что твой кот убежал именно туда, за границу реального мира… – вдруг произнёс задумчиво проклятый незнакомец, всё также нависая над собственным низким забором и не собираясь оставить нас в покое.

– Вы видели Нэсси?! – буквально вскинулся я, хотя разумней было вообще не реагировать на слова этого сумасшедшего. Каждое из них было провокацией. Но уж очень меня поразило, что этот человек вообще знает о моём коте.

– Да, Мартин, я видел твоего кота – чёрный с белой грудкой и лапками, пушистый, зеленоглазый. К сожалению, он убежал за границу мира и вряд ли вернётся. Хотя, именно у кошек есть возможность…

– Откуда вы меня знаете? – прервал я его, всё сильней заводясь и одновременно как будто падая в бездну, из которой не будет возврата.

– Наш посёлок не так велик, Мартин. Ты не знаешь меня, как я вижу, ну а я знаю почти всех, кто тут живёт. Я и твоего отца знал!

– Всё, хватит! – резко прервал я его, и, схватив Клементину за руку, направился в сторону виднеющейся опушки, пока этот ужасный тип на начал рассказывать мне мистические версии исчезновения моего отца.

– Девочку хоть бы пожалел… – последнее, что я услышал по «эту сторону мира».

***

Не забывая осматривать каждый куст, в надежде обнаружить там прячущегося Нэсси, выкрикивая его имя, мы с Клементиной медленно продвигались в чащу, разговаривая. У меня не получилось отправить девушку домой, хоть я и пытался – очень уж мне не понравилось последнее напутствие сумасшедшего, несмотря на то, что я не верил во всю ту мистическую чушь, что он нёс.

Сначала мы с Клементиной обсуждали странного типа, пытавшегося запугать нас. Она тоже его не знала, впрочем, девушка жила в нашем посёлке около года, в отличие от моей семьи, переехавшей сюда много лет назад – мне тогда и пяти лет не было, а Анна ещё не родилась. Но потом я заметил, как Клементина хмурится и почти неуловимо поводит плечами, словно её передёргивает от отвращения, и сменил тему. Кажется, этому уроду всё же удалось напугать мою подругу, пусть девушка и отрицала это, боясь показаться трусихой и не желая бросать меня. Я надеялся, что кота мы отыщем до темноты, и в лес углубляться не придётся.

Время шло, а мы с Клементиной, увлечённые поисками и беседой, уходили всё дальше. Честно скажу, когда я вдруг заметил, что деревья над нашими головами сплелись ветвями, полностью закрыв небо, мне стало жутко. Волна паники накатила на меня, но я глубоко вздохнул, взял себя в руки, а спустя мгновение увидел тропинку слева – непонятно, как это мы с неё свернули? Кажется, Клементина не заметила моей паники, как и того, что мы чуть не заблудились.

Мы вернулись на тропинку, и я с облегчением вздохнул, увидев на ней пятна света от пробившихся сквозь листву косых солнечных лучей.

– Наверное, надо уже возвращаться, – сказал я, – солнце скоро сядет…

Клементина на секунду засомневалась, но потом всё же нерешительно кивнула.

– Мне так жаль, что мы не нашли твоего Нэсси, – произнесла она с искренней печалью. – Надеюсь, он вернётся. Нагуляется и вернётся. Но если хочешь, можем попробовать поискать его завтра…

И тут вдруг взгляд Клементины устремился чуть вправо, как будто она что-то увидела за моим плечом. Брови её удивлённо вспорхнули, и она сначала кивком, а затем и рукой указала мне на что-то.

– Смотри, Мартин, а лес-то, кажется, заканчивается!

Я повернулся, но увидел только, что деревья как будто стали реже. Но Клементина уже устремилась по тропинке вперёд, пришлось поспешить за ней следом.

Подруга оказалась права. Сделав всего несколько шагов, я увидел большой просвет между деревьями – тропинка вывела нас к полю.

Это поле было точь-в-точь как в моих снах: бескрайнее, словно море, с выгоревшей на солнце высокой рыжей травой. Я замер, потрясённый до основания.

– А ты знал, что за лесом это поле? – услышал я как сквозь вату голос Клементины, которая радостно вбежала в сухую траву, как в приливную волну. Эта «волна» полностью скрыла длинные ноги моей подруги.

– За любым лесом всегда есть какое-нибудь поле… – пробормотал я как будто по инерции, не вслушиваясь в собственные слова, не понимая их. Думал я лишь о своих кошмарных снах, судорожно пытаясь отыскать взглядом тот странный деревянный дом… Мрачный, с вытянутой пристройкой слева, крошечными окнами и проплешинами мха на покосившейся крыше.

В моих снах дом всегда был где-то в центре поля, а сейчас я созерцал лишь бесконечный океан золотой травы. Но то были лишь сны, и не известно, с какого ракурса я смотрел в них на этот свой страшный дом. Тем не менее, страх отпустил меня, и я пошёл вслед за Клементиной, радостно бежавшей к горизонту и закатному солнцу, раскинув руки. Её детский восторг неожиданно передался мне, и совсем скоро мы уже бежали рядом, хохоча и подпрыгивая, пытаясь загребать руками колкую сухую траву.

Нелепое, безрассудное поведение с моей стороны. То ли это было следствием радости, когда я не увидел страшного дома, то ли трава была совсем не той травой, что мы думали. В общем, когда я пришёл в себя, солнца уже не было. Я даже не понял, успело оно само закатиться, или его скрыли фиолетово-серые тучи, как-то внезапно закрывшие небо.

Порыв ветра ударил мне в лицо, неожиданно принеся с собой не запах надвигающейся грозы, а вонь болотной гнили. Сверкнула тёмная красная молния – подобных молний я ещё никогда не видел.

Клементина тоже резко замерла, как заворожённая глядя в небо, которое, словно вознамерилось упасть на землю, раздавив всё своей клубящейся свинцовой тяжестью. Подруга растерянно обернулась, с отчаянием и надеждой глядя на меня.

– Мартин… – произнесла она беспомощно, как будто не зная, о чём хочет спросить, а просто внутренне взывая к моей помощи.

– Ничего страшного не случилось, Клементина, – уверенно сказал я. – Ну, подумаешь, гроза, в лесу спрячемся, а потом…

Моя полная воодушевления фраза так и осталась висеть в воздухе, когда обернувшись, я не увидел за спиной леса. Я сделал полный оборот вокруг своей оси, с ужасом понимая, что со всех сторон нас окружает только бесконечное море сухой травы, колышущейся на ветру. А далеко на юго-востоке, в той стороне, где раньше простирался лес, маячил зловещий силуэт дома из моих кошмаров. Но это совершенно невозможно! Мы с Клементиной резвились в поле не больше пяти минут! Невозможно за это время уйти так далеко…

Конечно, невозможно. Мы и не уходили. Просто я попал в свой кошмар, правда на этот раз наяву, ещё и с подругой. Но я всё равно попытался проснуться, чувствуя удушающие волны паники и отчаяния.

По инерции я достал телефон из кармана, сам ещё не зная, кому и зачем собираюсь звонить, но сеть здесь не ловила. Мало того, аппарат вдруг жалобно пиликнул и выключился, и включить его снова я не смог.

А Клементина в это время что-то встревоженно говорила мне, указывая на северо-восток, но я не слышал её из-за грохота собственного пульса в ушах, и раскатов грома.

– Давай переждём грозу вон в том доме, – наконец смог я разобрать слова подруги. Клементина настойчиво тянула меня за рукав толстовки, а я застыл как парализованный, отрицательно качая головой. В том доме, мы ничего пережидать не будем!

С трудом придя в себя, я вновь повернулся лицом на восток, туда, где раньше был лес, а теперь виднеется тот самый дом. Но оказалось, построек было несколько. Одна маленькая, зловещая, с вытянутой пристройкой и замшелой крышей, на юго-востоке. И группа построек на небольшом расстоянии друг от друга на северо-востоке – что-то вроде фермы. Никаких ферм в моих кошмарах не было, поэтому я догнал Клементину, и мы вместе побежали на северо-восток, надеясь добраться до группы построек до начала ливня.

Раскаты грома становились всё громче, тёмно-красные молнии раскалывали фиолетово-серый гранит неба всё чаще, и одна из таких вспышек вдруг высветила громадный силуэт над горизонтом. Как будто гигант, в сотни раз выше любого из людей, стоит за полупрозрачной стеной, упершись в неё руками.

Увиденное заставило меня вздрогнуть, а Клементину тихо вскрикнуть. Но когда очередная молния озарила пространство, силуэт исчез, а потом на нас обрушился ливень, словно отделив от остального мира. Теперь мы бы не смогли разглядеть не то что силуэт гиганта над горизонтом, но и того, что находится в метре перед нами. Очертания фермы мгновенно скрылись за стеной воды.

Мы бежали, лишь примерно представляя, где находятся спасительные постройки, стараясь не потерять верное направление, в котором двигались до потери видимости. Я судорожно сжимал руку Клементины, а упругие струи холодного дождя зло хлестали меня по лицу. Алые вспышки окрасили окружающее пространство в красный цвет, превращая мир в некое подобие ада, залитого кровью. Того самого ада, которым пытался запугать нас чёртов незнакомец.

Каким-то чудом мы добрались до фермы, промокшие до нитки, напуганные, зверски уставшие. Кажется, в жилом доме никого не было, по крайней мере, окна были тёмными. Но проверять этого мы с Клементиной не стали, ввалившись в ближайшее сооружение, которое удачно оказалось сараем, полным сена.

Гроза заканчиваться не собиралась – гром становился всё яростней, вспышки молний всё ярче. Алое зарево можно было наблюдать сквозь маленькое вентиляционное окошко под крышей. Кажется, здесь, на сеновале, нам суждено было пережидать грозу до утра. Сон нас сморил на удивление быстро, видимо, сказался стресс. Однажды я прочёл в какой-то книге, что пережив сильный стресс, организм человека способен легко погрузиться в глубокий сон. Мне эта мысль тогда показалась абсурдной, но сегодня ночью я убедился в её правдивости.

***

Проснулся я утром, резко подскочив на импровизированном ложе из сена. Увы, мои робкие надежды на то, что всё случившееся окажется сном, рассыпались. Клементина всё ещё спала рядом, и моё истеричное пробуждение, к счастью, её не разбудило. Я полуотрешённо смотрел на безмятежное лицо подруги, на русые волосы, в которых запуталась солома. Я с грустью думал о том, что ещё совсем недавно и мечтать не мог о подобной близости, а теперь, при сложившихся обстоятельствах, ничего кроме тревоги не чувствую.

Мгновение спустя моя тревога обернулась шоком неожиданности. Двери в сарай распахнулись, и на пороге появился высокий человек, настоящая громадина, с длинными тёмными волосами и всклокоченной бородой. Хотя, в последнем я немного сомневался – в спину незнакомца бил яркий свет нового дня, поэтому человек казался лишь тёмным силуэтом без лица.

Великан замер, а потом даже отшатнулся, шокированный увиденным не меньше, чем я. Кажется, он даже слабо ахнул. А ведь открывая двери, человек, кажется, не сомневался обнаружить в сарае гостей. Или мне просто показалось?

Он обрёл спокойствие очень быстро.

– Доброго утра, заблудшие души, – сказал незнакомец иронично и мрачно. Мне показалось, он с трудом контролирует свои истинные чувства. Только вот, какие именно? – Как проснётесь окончательно, приходите в дом.

С этими словами человек поспешил уйти, как будто смотреть на нас ему было неприятно или больно. А я напряжённо пытался понять, почему голос великана кажется мне знакомым? До боли знакомым…

Пока я размышлял, Клементина проснулась. Первым её порывом было вцепиться мне в руку. Это оказалось настолько приятно и трогательно, что сердце моё сжалось. А ведь я был виноват в том, что девочка оказалась не понятно где.

Прежде, чем идти в дом, куда нас пригласил хозяин фермы, я долго стоял на пороге сарая и пялился в никуда. Бескрайнее поле никуда не делось, как и почти неразличимая чёрная точка зловещего дома где-то далеко, на юго-востоке. Да, отсюда я видел лишь точку, но не сомневался, что это тот самый дом из моих кошмаров. А вот леса не было.

– Не вырос за ночь, – пошутил я зачем-то вслух, удивляясь, сколько тоски и обречённости прозвучало в моём голосе.

Хозяин угостил нас завтраком, пригласив за накрытый на двоих стол. Здесь были и яйца, и домашняя ветчина, и свежий хлеб, ещё тёплый. В глиняном кувшине белело молоко, и никаких тебе привычных чая и кофе.

Сам великан к нам не присоединился, как будто избегая. Я постарался покончить с завтраком как можно скорее, чтобы задать, наконец, хозяину фермы интересующие меня вопросы. Но когда вышел из-за стола и повернулся к выходу, все вопросы временно вылетели у меня из головы.

Хозяин фермы стоял в дверях, ведущих в соседнюю комнату, и теперь я мог рассмотреть его лицо. И ни густая борода, ни отчасти скрывающие лицо длинные волосы, не могли мне помешать узнать этого человека с необыкновенными зелёными глазами. Такие глаза были только у меня. И у моего отца.

Противоречивые эмоции едва не разорвали меня в то утро на сотни мятущихся безумных Мартинов. Мне хотелось немедленно бежать с фермы, неважно куда. Мне хотелось выплеснуть отцу в лицо всю свою ненависть и боль от предательства. Мне хотелось зарыдать и броситься к нему с объятьями.

Я не знал, что мне делать…

– Теперь-то ты расскажешь, почему бросил нас? – наконец нарушил я тишину. Голос мой прозвучал резко и слишком гневно. А может, недостаточно гневно?

Отец покачал головой, лицо его при этом было печальным и растерянным, но не виноватым.

– Пойдёмте, разговор предстоит долгий, – сказал он устало, даже как-то обречённо. – Вам обоим нужно это послушать, – добавил он, увидев сомнения на лице Клементины.

Мы прошли в гостиную – кажется, разговор действительно обещал быть долгим, поэтому отец решил разместить нас с комфортом. Кажется, это папа правильно придумал – его рассказ настолько потряс меня, что казалось, я был близок к обмороку, а в обморок удобней падать на диване.

Все эти страшные сказочки про тёмный-тёмный лес, за которым находится ад, со слов отца, рассказывали все кому не лень, с первых же дней, как только наша семья переехала в новый дом. Они сыпались отовсюду, обрастая всё новыми интригующими деталями, разогревая интерес.

– В каждом из нас есть тот особый крючок, дёрнув за который можно заставить человека совершать самые безрассудные поступки, – рассказывал отец. – Не представляю, сколько этих «крючков» во мне, но один них – любопытство. И чем более жуткие детали я слышал о нашем лесе, тем сильней тлело во мне это любопытство, не давая покоя. И то, я ещё три года удерживал своего внутреннего демона…

Отец рассказал, как под конец стал чувствовать, что буквально сходит с ума от жажды познать непознанное. Ему стали сниться навязчивые сны, но гораздо чаще мучила бессонница. И тогда он убедил себя, что хоть слухи и не рождаются на пустом месте, и для возникновения местной легенды всегда есть повод, но он должен сам всё выяснить. Чтобы успокоиться, наконец.

– Я знал, что есть причины для этих страшилок, поэтому очень хотел узнать о них – я же историк, если ты помнишь. Но я также был уверен, что опасность сильно преувеличена, либо её и вовсе нет.

В общем, однажды отец решил всё выяснить, и точно так же, как мы с Клементиной, вошёл в лес, шагая только вперёд, пока тот не кончился. Дальше всё происходило по уже знакомому мне сценарию. Отец отошёл от опушки всего-то на несколько шагов, созерцая выцветшую бесконечность сухой травы, потом, то ли задумался, есть ли смысл бродить по пустому полю, то ли просто захотел получше осмотреться, но обернувшись, не обнаружил леса за спиной. Везде была только рыжая трава.

В поисках ночлега, отец, как и мы пошедшей ночью, пришёл к ферме, выглядевшей обжитой, как будто хозяева отлучились на пару часов. Но прошёл день, потом неделя, а за ними и месяц, но никто так и не появился. Всё это время отец пытался найти дорогу домой или хоть куда-нибудь, но таких дорог не существовало. В мире было только это поле, ферма, старое зернохранилище в паре километров от фермы, и пустота со всех сторон.

– Поверь мне, сын, я обошёл всё существующее пространство, край у него есть, как у острова, но за этим краем бездна, абсолютная пустота, космос, в котором, правда нет звёзд. Отсюда невозможно выйти. Для любого человека, нашедшего сюда дорогу, Преддверие становится ловушкой навсегда.

– Преддверие? – переспросил я растерянно, всё ещё не очень понимая смысл сказанного.

– Да, так зовётся это место.

– Тогда, если это преддверие, где-то должна быть и дверь, разве нет? А дверь, это и вход и выход.

– Дверь, очевидно, есть. Только не для людей.

– А для кого? – меня невольно пробрало холодом, я вдруг понял, что боюсь услышать ответ, хотя и не поверю в него, скорее всего.

– Сейчас мы не будем об этом говорить, – вдруг уклончиво ответил отец. Но голос у него был решительный, и я понял, что выспрашивать бесполезно. – В любом случае, ты об этом узнаешь.

– Значит, мама не зря верила в то, что ты нас не бросал, – пробормотал я, голос мой предательски дрогнул.

– А ты в это не верил, Мартин?

Я в ответ лишь покачал головой, опуская глаза. Да, зря я считал отца предателем. Но всё равно, поступок его показался мне на редкость глупым, безрассудным, детским. У меня хотя бы была уважительная причина – я искал своего Нэсси. А он? Какое-то нелепое любопытство… спать он, видите ли, не мог.

– Перед уходом я оставил твоей матери письмо, на всякий случай, хоть и считал это излишней, почти смехотворной предосторожностью. Но, как оказалось, не зря я его писал.

– Да, мама мне его показывала. Но я был уверен, что это она сама себе написала, для утешения, ну и чтобы убедить нас с Анной.

Какое-то время отец задавал мне вопросы о маме и о сестре, но я не был расположен к подобным беседам. Конечно, ему было это важно и интересно, но меня слишком уж беспокоило наше странное положение, чтобы вести спокойные беседы о жизни. Ведь если верить отцу, мы с Клементиной застряли здесь навсегда.

Я снова и снова возвращался в нашей беседе к интересующей меня теме. Мне было непонятно, для чего нужно это Преддверие? Кто жил на ферме до отца? Приходил ли сюда хоть кто-нибудь за эти десять лет, или мы с Клементиной первые? А ведь здесь, на ферме, существовали почти сносные условия для существования, как я узнал чуть позже. Были свиньи, куры, кролики и козы, имелись колодец и небольшая мельница, а в погребе хранились продовольственные запасы в огромных количествах, в том числе, соль, дрожжи и сахар. Возле дома было даже несколько грядок, а если пройти чуть на юг, можно было выйти на небольшой участок плодородной земли, где каждый год поднималась пшеница.

Но кто всё это сюда поместил? А главное, зачем?

– У Преддверия всегда должен быть Страж, сынок, – только этого ответа я смог добиться на свои вопросы.

***

Я попытался проверить слова отца в тот же день, но одного дня, чтобы обойти всё Преддверие, мне, конечно, не хватило. Тогда я смог дойти лишь до края на западе. Сначала мне казалось, я приближаюсь к огромному каньону, не более того. Он словно был скрыт дымкой, как будто смог висит, которого в этом месте не могло быть, перегородкой из тонированного стекла отделяя поле от бездны.

А за краем была именно бездна. Ничего не существовало за границей поля, только обрыв в фиолетово-серое клубящееся «ничто». Увиденное казалось настолько неправдоподобным, что на мгновение я почувствовал желание прыгнуть в бездну. Может, это и есть выход из Преддверия? Стоит лишь набраться смелости, сделать шаг, и кошмарный сон закончится – я окажусь дома…

Чуть позже, опытным путём я выяснил, что всё, о чём говорил папа – правда. То, что теперь стало нашим домом – ферма в центре бескрайнего поля, пугающий меня дом в паре километров от неё – находилось на острове, окружённом со всех сторон океаном пустоты. Я навсегда был заперт в своём кошмаре, пусть даже поначалу ужас заключался лишь в самом факте несвободы.

В мире Преддверия не было звёзд и луны, не было и солнца. Как будто вечные тучи затянули здешнее небо. Просто днём эти тучи как будто что-то подсвечивало с обратной стороны, иногда даже слишком ярко, а на ночь этот свет выключался. Мрак всегда обрушивался на мир резко, почти моментально. Но мне нравилось думать, что по ту сторону туч синее небо и солнце, а не та пустота, окружавшая Преддверие со всех сторон.

Несколько раз я срывался, в бессилии требуя от отца ответа на вопрос: «неужели нет ни единого шанса выбраться отсюда?!» Но папа лишь печально качал головой. А моё предположение о том, что, возможно, прыжок с обрыва в пустоту единственный и неповторимый путь на свободу, отец воспринял с неподдельным ужасом, и постарался убедить меня в том, что подобный вид самоубийства хуже прочих. Ведь скорей всего, мне придётся падать до тех пор, пока я не умру мучительной смертью от голода и жажды, но даже после этого не достигну дна. Подобное предположение испугало меня не на шутку.

– Говорят, что кошка может вывести человека из Преддверия, – однажды сказал отец, видимо, надеясь на время отвлечь меня от мрачных мыслей ложной надеждой. Я сразу вспомнил Нэсси, сбежавшего, если верить словам странного типа, в лес. Может, он сейчас бродит где-то здесь? Или прячется в том самом доме из моих кошмаров?

– Главное, идти за кошкой след в след, – продолжил мысль отец, – не глядя по сторонам. Лишь это существо может спокойно ходить через все реальности, и никакие законы, действующие в Преддверии, ему не препятствие. Только вот можно целую вечность прождать, прежде чем одно из этих прекрасных созданий забредёт сюда. Да и можно ли верить этому?

– Говорят? – переспросил я. – Кто это говорит, пап? – но тот в ответ промолчал. А я в очередной раз убедился, что отец многого мне не договаривает. Существовали ещё какие-то тайны, и кажется, связаны они с тем самым проклятым домом, к которому я пока так и не решился приблизиться.

Отец пару раз обмолвился о пугающем меня сооружении, что это, мол, просто старое зернохранилище – лабаз, и делать там нечего. Хотя я и так не собирался. Очевидно, папа тоже не хотел, чтобы я ходил туда.

Но было и то, что поначалу слегка, а со временем всё сильней скрашивало моё странное заточение – общение с Клементиной. И хотя она не меньше меня была удручена тем, что оказалась в капкане чужой реальности, и тосковала по дому, я видел, как искренне она радуется моему присутствию рядом. Мы почти всё делали вместе. Вместе учились ухаживать за фермерской живностью, вместе осваивали азы обработки пшеницы, вместе пытались найти несуществующий выход из Преддверия. С каждым днём мы становились друг другу ближе, проводя много времени за интересными беседами, позволяющими на время забыть обо всём. Я даже начал думать, что в обществе Клементины даже это чёртово Преддверие не такое уж отвратительное место. Кажется, с ней я готов был провести свою жизнь и здесь.

Правда было и то, чем я не мог поделиться даже с Клементиной. Я хотел разобраться с теми демонами, что терзали меня изнутри. Мне нужно было преодолеть свой страх и всё же сходить к тому дому из моих воплотившихся кошмаров. Только я собирался отправиться туда втайне ото всех, а значит, идти нужно было ночью.

Сколько времени прошло, прежде, чем я на это решился? Слишком много – больше месяца. В ту ночь я дождался, когда все уснут, и пустился в путь, прихватив с собой несколько свечей и спички, так как в мире Преддверия только с их помощью можно было озарить себе дорогу.

Казалось, чернильный мрак неспособен был пробить даже прожектор, не то, что огонёк свечи. Я шёл почти наугад, стараясь не отклоняться от прямой линии. Я думал, что иду целую вечность, и уже всерьёз стал опасаться, что мой путь во тьме не закончится никогда. Как вдруг проклятый дом буквально выскочил на меня из непроглядного мрака, заставив вздрогнуть и замереть в страхе.

Дом был в точности как в моих кошмарах, а в его крошечных, подслеповатых окошках горел свет. Почти иллюзорный, не позволяющий разглядеть детали, но всё же свет. С дико колотящимся сердцем я рванул на себя дверь – резким движением, задержав дыхание, как будто собирался нырнуть в ледяную воду с высокой скалы.

Единственную пустую комнату освещали высокие свечи, расставленные вдоль стен. Ведущая под крышу лесенка заскрипела подо мной, когда я осторожно поднимался наверх – только оттуда я мог попасть в длинную узкую пристройку, которую отец называл лабазом, и где если верить его словам, хранилось зерно.

Зерна в лабазе не оказалось, зато на полу стояла одинокая фигурка, таинственно поблескивающая в пламени уже знакомых мне длинных чёрных свечей. Фигурка была словно вылеплена из красного воска и изображала человека, причём очень достоверно изображала. Если бы не сравнительно небольшие размеры – сантиметров сорок, я бы испугался.

Впрочем, я и так испугался, чего скрывать. А секунду спустя ужас меня буквально парализовал, когда мне померещилось, что фигурка слегка приподняла голову, чтобы посмотреть на меня.

Я не помнил, как добрался до фермы.

Повторить свой подвиг я решился лишь месяц спустя, но на этот раз, отправился к лабазу днём. Просто шёл не напрямую, а сделал крюк, чтобы папа думал, что я отправился на свою очередную вылазку. Непонятно, почему я не сделал этого сразу? Возможно теперь мне было почти всё равно, если меня на этом поймают.

В свете дня дом уже не казался мне таким зловещим. По крайней мере, я почти смог себя убедить в этом. Свечи на этот раз отсутствовали, но восковая фигурка, блестящая, будто политая красной масляной краской, стояла на прежнем месте. Или это уже была другая? Вроде бы точная копия прежней, только выросшая сантиметров на двадцать. Как будто это не дурацкая восковая кукла, а живой организм.

И хоть на этот раз мне уже не мерещилось, что фигурка двигается, собственные размышления мне очень не понравились. А ещё мне на каком-то физическом уровне, было невыносимо находится рядом с этой образиной. Как будто даже сила тяжести увеличилась, желая впечатать меня в землю. Я решил больше не ходить к лабазу, убедив себя, что со страхом справился.

***

Так как никакие электронные устройства в Преддверии не работали, я следил за временем, ориентируясь на импровизированный перекидной календарь – отец приспособил для этого блокнот. Кажется, и блокнотов, и карандашей в фермерском доме было с избытком. Но те неведомые силы, что позаботились о письменных принадлежностях и кухонной утвари, почему-то начисто забыли поместить в свою вселенную книги. Из литературы в мире Преддверия был только «Справочник фермера». Хоть сам пиши.

Так, заглядывая день за днём в календарь, я с удивлением понял, что мы с Клементиной находимся в метафизической ловушке почти полгода. Не мог я также не обратить внимания на то, что дата 13 ноября обведена в кружочек.

А ещё, мне всё более странным казалось поведение отца. С каждым днём он становился всё мрачней и замкнутей, часами мог сидеть неподвижно и пялиться в одну точку остекленевшими глазами. А иногда, когда папа думал, что никто его не видит, мог шёпотом разговаривать сам с собой. Он как будто то спорил, то уговаривал о чём-то невидимого собеседника.

«Вы же обещали, вы мне обещали…» – это единственное, что я смог разобрать в его странном шёпоте. Честно говоря, меня это пугало, заставляя наблюдать за отцом украдкой всё чаще.

Мы с Клементиной вот уже четыре месяца, как перебрались в одну из комнат фермерского дома, расположенную на втором этаже. Здесь всё же было уютней, чем на сеновале. Отец жил внизу, предпочитая спать в самой дальней комнате, поэтому никак не мог помешать нам. Но если папа вдруг выходил из дома, почти всегда перед этим я слышал его шаги в коридоре и скрип двери.

В тот злополучный вечер, тринадцатого ноября, началась гроза, почти такая же страшная, как и та, что ознаменовала наш с Клементиной приход в Преддверие. Не дожидаясь окончания грозы, отец выскочил из дома, и мне показалось, он торопился так, как будто гончие ада встали на его след и уже даже кусают за пятки.

– Я только посмотрю, куда это он отправился в грозу, – быстро шепнул я Клементине и поспешил спуститься вниз, не дожидаясь вопросов или возражений.

Ливень почти стих, но красные молнии всё также расчерчивали сизую реальность, поэтому очень скоро я смог разглядеть маленькую чёрную точку впереди. Ближе я подходить не собирался, как и отставать.

Отец, как я и подозревал, отправился к проклятому лабазу. Когда зловещий силуэт дома, неожиданно, как и в позапрошлый раз выпрыгнул на меня из фиолетовых сумерек, я на миг замер. А потом прокрался в дом.

На первом этаже снова горели чёрные свечи, а сверху, доносился приглушённый голос отца. Кажется, на этот раз он решил пообщаться с восковой фигурой.

– Вы же обещали, вы клялись мне, что не тронете мою семью! – почти рыдая, говорил папа.

– Мы её и не трогали, – бесстрастно отвечал кто-то тихим голосом, больше похожим на потрескивание электричества в высоковольтных проводах, чем на человеческий голос.

Перед глазами у меня потемнело от ужаса и смутной догадки, с кем мог разговаривать отец. Голова у меня вдруг закружилась, и я вцепился в дверную ручку, чтобы не упасть.

– Вы привели в Преддверье моего сына! – отчаянно воскликнул отец. – А теперь хотите, чтобы я отдал Древнему его невесту! Она теперь тоже моя семья!

– Кажется, ты забыл, что мы открыли Мартину путь лишь потому, что ты отказывался исполнять свой долг. Сколько времени прошло после того, как тебе приказали убить Орландо? Мы тебя предупреждали.

– Но я же убил его! Убил!

– Поздно. Древние не привыкли ждать. И сейчас ждать не будет. Ты должен убить или девчонку, или собственного сына, решай.

Вслушиваясь в этот чудовищный, иррациональный диалог, я чувствовал, что горю заживо, изнутри. Всё это не могло быть правдой.

– А что потом? – спрашивал отец у неведомой страхолюдины всё с тем же отчаянием. – Ты позволишь нам служить Древнему вдвоём?

– В Преддверье может быть только один Страж, ты это знаешь. Но им всегда может стать и твой сын. Делай выбор, пока мы не привели сюда твоих жену и дочь.

Дальше я слушать не мог, чувствуя, что близок к потере сознания. Едва ли ни ползком покинув дом, я пошёл в сторону фермы. Меня так качало из стороны в сторону, что казалось, чёртово Преддверие превратилось в шлюпку посреди бушующего океана. До фермы я так и не дошёл, сознание всё же покинула меня.

***

Когда я пришёл в себя, надо мной висела белёсая простыня неба, а сухая трава колола спину. Вспомнив, чем для меня закончился вчерашний вечер, я подпрыгнул как ошпаренный, побежав в сторону фермы. Хотя меня всё ещё качало, а ноги казались ватными.

Дом оказался пуст. Я ещё долго терял драгоценное время, бегая по хозяйственным постройкам и пугая животных своими воплями. Я звал Клементину, звал отца –Преддверие отвечало мне издевательской тишиной.

Зачем-то вернувшись в дом, я вдруг обнаружил на столе письмо. Такой большой плотный лист бумаги, исписанный отцовским почерком. Видимо, в бреду паники, желая найти Клементину, видеть что-либо ещё, я был не способен.

Взяв письмо дрожащими руками, я начал читать расплывающиеся перед глазами строчки:

«Прости меня, сын. Это я виноват в том, что ты оказался в Преддверии. Проводник обещал мне, что этого не случится, но, как видишь, обманул. Я знаю, что ты был свидетелем моего разговора с Проводником этой ночью, он тоже знает. Но то, что должно произойти – произойдёт, чтобы не стало ещё хуже. Прости, что я вынужден убить Клементину, но если я этого не сделаю, Проводник приведёт сюда и твою мать, и сестру. Ему не составит труда это сделать. Вряд ли кто-то из них сможет стать Стражем, значит, Проводник откроет сюда дорогу тому, кто сможет. И этот кто-то обязательно убьёт их, принеся в жертву Древнему…»

Я бросился к лабазу, пытаясь дочитать письмо на ходу.

«Древний – это изначальное Зло, прабог всех прочих богов, и если его не сдерживать, рано или поздно он уничтожит реальный мир. Преддверие и создано для того, чтобы его сдерживать. Но чтобы Зло тихо дремало в своей уютной пустоте, ему нужны жертвы. Как правило, одна жертва в год, но бывает и чаще. Как любит шутить Проводник, всё зависит от качества её души. Для этого и нужен Страж. Когда Древний пробуждается, Проводник приводит в Преддверие людей. Как правило, одного человека. Последнюю жертву – юношу по имени Орландо – он привёл слишком рано, не прошло и двух недель, после того, как я совершил последний ритуал. Почти год я жил под одной крышей с человеком, невольно ставшим мне другом. Обычно я не успевал привязаться к жертве, но тут…

В общем, когда пришло время, я не смог совершить жертвоприношение, не смог убить друга. Как будто забыл, чем это грозит. Или так закостенел внутренне за десять лет, что перестал верить в могущество Древнего.

Тогда мне напомнили, как легко уничтожить всю мою семью, и в качестве маленькой безобидной демонстрации, привели сюда твоего питомца – Нэсси. Возможно, кот до сих пор гуляет где-то здесь. Показали мне и то, как ты кинулся на его поиски – во власти Древнего сделать это. Очень скоро и тебе придётся убедиться в его могуществе.

Я исполнил приказ, потому что механизм был уже запущен. Мне нужно было много раньше убить себя, возможно сразу же, как я попал в Преддверие и узнал, чем должен здесь заниматься. Возможно, именно так поступил предыдущий Страж.

Но очень долгое время я жил в безумном страхе, что Проводник заставит тебя, Анну или маму прийти сюда.

И теперь я обрекаю тебя на немыслимо тяжёлый жребий, прости меня, сын. Проводник сказал, что у меня лишь два пути: принести в жертву Клементину или тебя. В противном случае, в Преддверии окажутся и мама, и Анна, вместе. Но после того, как я совершу обряд мне разрешат уйти, оставив должность Стража тебе. Уйти, значит, убить себя. Возможно, это эгоистично, и правильней было бы через год убить и тебя, оставшись Стражем. Но я не могу, прости. Я всё ещё надеюсь, что когда-нибудь ты сможешь выбраться отсюда по следу какого-нибудь случайно приблудшего кота.

И последнее. Уверен, что твоим естественным порывом будет броситься в Ритуальный Дом, спасти подругу, убить меня, уничтожить проекцию Проводника. Прошу тебя, умоляю, не ходи туда. Пока что ты не готов напрямую общаться с Проводником, а попытку хотя бы повредить его проекцию, реализовать не сможешь! Но даже такая попытка не останется безнаказанной, поверь! Это чудовище сперва будет контактировать с тобой через сны. Там оно выдаст тебе подробные инструкции, там же начнёт демонстрировать возможности Древних, если почувствует в этом необходимость.

Что касается меня, тут всё ещё печальней. Я бы предпочёл умереть от твоей руки. Но Древние наделяют Стража бессмертием, предупреждая, что только шаг за барьер, в пустоту, гарантированно убьёт его. Возможно, это почти так же страшно, как я тебе рассказывал, а может, пустота убьёт меня гораздо милосердней и быстрей. В любом случае, других вариантов у нас с тобой нет.

А если каким-то чудом ты успеешь спасти Клементину… Потом тебе, скорее всего, придётся выбирать между её жизнью и жизнями сестры и матери. Сможешь ли ты вынести подобное?

И ещё раз прости меня за всё, сынок».

***

Когда я, подобно безумцу или сомнамбуле притащился в Ритуальный Дом, первое, что увидел – залитый кровью пол. Мне казалось, что кровь хлынула на меня, как только я распахнул дверь. Конечно, это был лишь бред помутнённого сознания. Ничего на меня не хлынуло, я сам упал на пол. Прямо туда, где кровью были нанесены какие-то символы. Ни отца, ни Клементины в доме не было, а значит, я не успел предотвратить то, что собирался предотвратить.

Наблюдая, как кровь тонкими струйками течёт по лестнице, но не вниз, а вверх, я подумал, что это продолжение галлюцинации. Но на этот раз ошибся. Кровь действительно медленно поднималась вверх, а я шёл следом, с ужасом ожидая встречи с восковым человеком, с тем, кого отец назвал проекцией Проводника. Это на время даже слегка привело меня в чувство. Наверное, я бы не решился подняться, если бы не робкая надежда обнаружить Клементину там, ещё живой… Несмотря на то, что кровавее символы на полу свидетельствовали об обратном.

В лабазе на этот раз было темно, свечи не горели. И здесь находилась только проекция Проводника – достигшая размеров нормального человека фигура, на этот раз сидевшая, а не стоявшая. Кровь, текущая вверх по лестнице стекалась к ней.

Фигура была прикрыта сверху чем-то вроде полупрозрачной белой простыни. Из-за этой занавески я и не смог на этот раз рассмотреть существо, но думаю, это к лучшему. Кажется, если бы в тот день мне пришлось лицезреть похожее на человека с содранной кожей чудовище, это бы меня окончательно доконало. Моя надорванная психика не вынесла бы подобного зрелища. А Проводник выглядел именно так. Единственное, что его отличало от куска мяса – живые жёлтые огоньки глаз, блеск которых я увидел, несмотря на импровизированный саван.

Испугавшись, что чудовище захочет пообщаться со мной, я почти скатился с лестницы, желая покинуть лабаз как можно скорее. Вот и сбылся окончательно мой кошмар. Я бежал от страшного дома, из которого на меня сквозь стены кровожадно смотрело Древнее Зло, я остался один в проклятом мире, называвшемся Преддверие. Я мечтал скорей проснуться, но на этот раз не мог.

***

Не знаю, как долго я горевал по Клементине, заливаясь слезами отчаяния, не помню, как долго бесцельно бродил по бескрайнему рыжему морю, проклиная Древних. Мне казалось, это длится вечность. Я падал без сил и спал прямо в траве, не видя снов, потом просыпался и снова шёл куда-то…

Но потом мне снова начали сниться сны, о которых предупреждал отец. Окровавленный кусок мяса, притворяющийся человеком без кожи, стал являться в мои сны с завидной регулярностью, выдавая те самые «инструкции». Но пока он не приступила к угрозам и демонстрации своей силы, в которой сомневаться не приходилось, я попробовал себя убить. Найдя что-то вроде шнурка сомнительной крепости, я повесился. Хорошо, не взял верёвку покрепче, а то неизвестно, сколько бы мне пришлось болтаться под потолком. При этом, я чувствовал и боль, и удушье, но почему-то жил. А может, я уже давно был мёртв? Может, Стражи не бессмертные люди, а восставшие мертвецы?

Потерпев неудачу с петлёй, я отправился к обрыву. Шёл как автомат, стараясь ни о чём не думать, ничего не чувствовать. Нужно было скорей покончить с этим невыносимым существованием, пока не появились сомнения, пока страх смерти не стал сильней того ужаса, что грозил мне, согласись я на роль Стража.

Фиолето-серое ничто за краем мира раскинуло передо мной свои убийственные объятия. Когда сердце, словно бешеное заколотилось в груди, я понял, что вовсе я не восставший мертвец, что всё-таки живой. Но стоит мне сделать этот последний шаг, и больше не буду живым.

Я занёс ногу над бездной, когда из-за спины послышалось такое знакомое, как будто бы слегка робкое «мяу». Обернувшись, я увидел Нэсси сидевшего среди выгоревшей травы. То ли от радости, то ли от удивления я сделал слишком резкое движение, почувствовав, что земля уходит у меня из-под ног…

+4
23:14
678
20:21
Мне очень понравился сюжет — Лавкрафтом пахнуло ощутимо. Правда, и минус типично лавкрафтовский: повествование разворачивается очень, очень медленно и даже нудновато; героев хочется маленько дорисовать, раскрыть (с Клементиной, например, все вообще непонятно, а надо бы пожалеть девочку. Пока же это почти безликая жертва).
Одно меня только удивляет: почему Мартин не продолжил искать кота вместо выхода? Ведь кот и есть выход, искать его было бы логичнее.
21:16
А вот такое я очень люблю. Тот самый поджанр ужастика, психологический, без лишних физиологически-отталкивающих подробностей. Мрачная атмосфера безысходности и медленно подступающего ужаса и безумия.

То, что происходит с героем лично для меня самое страшное, что может случиться с человеком. Меня буквально расплющило этой безысходностью. Единственное, чего не хватило, чуть больше деталей о некоторых персонажах. Например, о том же Проводнике. Его взаимодействие с Мартином, инструкции, которые он ему выдавал, и так, по мелочи.

А ещё мне симпатичен финал.
Очень хочется верить, что Мартин всё-таки не сорвался в пропасть, а успел в последний момент выбраться и пойти за котом домой…
Хотя допускаю мысль, что он просто не хочет жить после того, что случилось. Надо быть очень сильным, чтобы найти в себе желание жить, когда один твой близкий человек убил другого твоего близкого человека и покончил с собой. И всё же, я верю в счастливый финал, мне так больше нравится))

19:23
Очень понравился рассказ. Атмосфера, сюжет, прочитала на одном дыхании.
Но, на мой взгляд, автор забыл раскрыть Клементину. Как-то она фоном пробегает. Вроде есть, а вроде и не нужна. Словно она создана, чтобы стать жертвой, и на этом все.
Но общее впечатление это не испортило.
09:50
+1
Очень понравился рассказ, хотя начало скучноватое. Что касается нераскрытого образа девушки — возможно, автор ограничен допустимым количеством знаков, но, собственно, что нам до нее? Она, действительно, лишь очередная жертва, как и Орландо.
«За любым лесом всегда есть какое-нибудь поле…» — прямо философски так...)))
Папаша, конечно, выбешивает. Вот правда что — спать он, видите ли, не мог! Пустоголовое существо, не достойное жалости. " И не введи нас во искушение" — не читал, не?
И финал хороший. Хэппи-энд просто невозможен. Всегда смешат истории, когда герои побеждают темные силы. Автор дает надежду — и тут же ее гасит. И правильно! Кровавый Слон или где?)))
Загрузка...
Ольга Силаева

Достойные внимания