На орбите Юпитера, в сиянии его великолепия
Проснуться от кошмара кажется хорошим делом, если только не оказаться в кошмаре еще большем.
Кириллу снились омерзительные мертвецы с застывшими бельмами и вздутой кожей. Мертвецы бродили по большому зданию, широкие гнутые лестницы которого заросли толстыми лианами. Заблудившийся в переходах этого же здания Кирилл прятался, убегал. Выход чувствовался недалеко, но пробраться к нему никак не получалось. Плохая развязка приближалась. Загадочным образом помогающие мертвецам лианы липли к телу, цеплялись, опутывали, тянулись за беглецом. Приступ беспомощности и сильнейшего страха выбросил Кирилла из сна.
Увиденное наяву совместилось с кошмарами сновидения. Кирилл оказался лежащим навзничь в переплетениях пухлых, клейких лианощупалец, больно впившихся в обнаженное тело.
Страшно захрипев, Кирилл рванулся в просвет. Но, вывалившись из липкого, подавшегося за ним клубка, не упал на пол, как ожидал, а, распластавшись над проклепаными листами металла, наискось поплыл в сторону широкого, глухо закрытого люка. Желудок больно сжался.
Секундой позже испуганный Кирилл осознал, что его состояние должно быть никогда прежде не испытанной им невесомостью, а клубок щупалец оказался сложнозакрученной конфигурацией исходящих из массивного поддона грязно-молочных трубок.
"Я еще в космосе, – подумал Кирилл, – не долетел до "Дальнего". Какое сейчас число?"
При тусклом рассеянном, как бы предрассветном свете, сплетенные в подобие неплотного кокона трубки, из которых Кирилл только что вырвался, выглядели буднично. В них деловито, рывками прокачивалась мутная жидкость. От кокона исходил острый запах медикаментов.
Страх мертвецов и лиан уступил место новой тревоге – в местах, где трубки касались тела, саднило, кожа воспалилась. На левую руку, плечо и грудь наросла неравномерная, напоминающая плесень субстанция – осклизлая и мохнатая.
Зацепившись за составленные в ряд металлические ящики с кнопками и лампочками на верхней панели, Кирилл ощупал себя. Кроме руки и груди, плесень покрыла шею и забралась на затылок. На плесени прощупывались утолщения – бугры и нити. Прикосновение к скользко-мохнатой субстанции сопровождалось ощущением электрического покалывания по всему телу.
Мелкой строкой тянулась мысль о месте новой работы. Может быть там не так уж плохо. Не заразиться бы, а то неизвестно какая там медицина. Компьютеры, должно быть, старые. Хотя, хотя, где-то что-то мельком упоминали про прогрессивные биоразработки. Что за черт, поналипло тут...
Неожиданно возникли и исчезли голоса, мужские и женские вперемешку. Разобрать смысл сказанного Кириллу не удалось.
"Сошел с ума, – подумал Кирилл. – Неужели от лекарств? И откуда этот налет, ведь не грязь?"
Вспомнилась лаборатория, забранные в жалюзи окна, женщина в объемном голубом халате, ее холодные, твердые пальцы на лице. В руках женщины – металлический катетер, который она вводит Кириллу глубоко в нос. Жидкий лед во лбу и в глазницах. Пропадающий голос сбоку говорит, что процедура безвредна, наоборот, препарат поможет Кириллу справиться с полетом и убережет мозг от космического излучения.
"Обманули! – обмер Кирилл. – Я сошел с ума. Меня заразили и я сошел с ума. Зачем меня заразили?"
Другая мысль, тихий светлячок в глубине мозга, говорила, что нет совершенно никакого смысла так сложно, так изощренно его убивать, да еще отправляя в космос, на коррекционный пункт "Дальний", к черту на кулички, к Юпитеру, на второй его спутник, на крохотную Адрастею, где отбывали наказание преступники-интеллектуалы, и где ему, осужденному хакеру–вымогателю, предстояло целых десять лет тарабанить по клавиатуре, рассчитывая углы полетов межпланетных грузчиков с ценными силикатами на борту.
"Наверное, это не они сделали, – подумал Кирилл о медиках, – это земной вирус. Обострение от космического излучения. Или от невесомости. Или рак. Но у меня же чистые анализы!"
От резкого пробуждения, волнения и свалившейся неопределенности Кирилл ослабел. Он оглянулся в поисках стула, присесть, но не увидел даже намека на мебель. Да и будь здесь стул, как сидеть в невесомости?
Довольно тесное помещение выгледело пустым. Только мутный, прокачивающий жидкость кокон из переплетенных трубок и ящики с лампочками. Люк закрыт, нет ни ручки, ни стопорного вентиля.
Оттолкнувшись от стены, неловко балансируя, Кирилл подплыл к ящикам. Потертые надписи на верхней панели: "Сист", "Сенс", "Маяк". Рядом – лампочки. Лампочка над "Сист" горит желтым. Лампочки над "Маяк" и "Сенс" – зеленым. Ниже – кнопки. Ряд никелированных тумблеров. Кирилл пробежался взглядом по другим надписям: "Груз", "Пров", "Сбрс" ничего не понятно. Похоже на панель управления. Знал бы, куда попадет, нашел бы мануал, просмотрел бы, но ведь сроду не подумаешь, что такое пригодится. Сбоку крайнего ящика обнаружился заводской шильдик с мелким шрифтом. Кирилл присмотрелся.
Надпись короткая, буквы мелкие, вдавленные: "Тукан-7-ГАДР. Инв. 208. Вып. 2035г. Лунный-6. Аркт. Содр. Пол/гр 700 тыс.т. Разг. 2,4. Гар. 35 лет." Ниже: "Перегруз запрещен". Еще ниже расположились нацарапанные острым слово "витек", и еще ниже – слово "жопан".
Отметив про себя возможные габариты незнакомого "витька", Кирилл приподнялся над краем панели.
"Грузчик автоматический, – сказали в голове, – дальнерейсовый, наверное. Беспилотник. Поищи календарь".
Кирилл сцепил зубы, сжал веки и тяжело, размеренно задышал. Чтобы прийти в себя, потребовалось время.
"Это стресс, все от стресса", – сказал он громко, желая услышать свой голос. Прозвучало фальшиво.
"Конечно!" – раздалось в голове.
"Это от стресса!" – выкрикнул Кирилл, втянув голову в плечи. В невесомости движение вышло неловким – ноги приподнялись и Кирилла развернуло головой вниз. Ответа не последовало.
За волнительно растянувшиеся пару минут ничего не изменилось. Ничто не открылось, никто, как боялся и ожидал Кирилл, не вошел. Тесное, тихое помещение, ряд ящиков с кнопками-лампочками и кокон из трубок. Неподвижно повисев и немного успокоившись, Кирилл еще раз изучил верхнюю панель. Сбоку от покрашеннного в красный рычага с цепочкой он обнаружил написанные в две строчки, ранее просмотренные им слова "Инстр. Комнд". "Должно быть, инструкции, – решил Кирилл, – или инструктаж". Нажал кнопку. Послышался щелчок начала записи.
"Начальнику коррекционного пункта дальний, – без выражения сказал в динамиках скучный мужской голос, – клиент в один конец для угольника стабилизирован препаратом синева пятьдесят шесть четырнадцатого августа две тысячи пятьдесят восьмого года к присоединению готов мозг нейропласт класс ноль два а подкласс плюс обязательно заполнить документы на борту кокон автомат жизнеобеспечение высшего уровня вакуум сто двадцать минут документация в столе не забудь отчет по клиенту отправить обратным рейсом точно укажи время смерти за кокон головой..."
Слушая монотонное перекатывание звуков, Кирилл отколупывал с плеча налипшую плесень. Налет не поддавался. Каждое прикосновение отзывалось быстро раскатывающимися по сторонам электрическими иголочками. Наконец, прозвучал щелчок отключения.
Невыразительный, скучный голос звучал как бы со стороны, совсем отвлеченно. Кирилл ожидал услышать обращение к нему, объяснение, приготовление, но не услышал. Какой-то клиент, нейропласт, мозг, кокон. Потом в голову пробралась мысль, что это все – про него.
"Почему время смерти?" – в голове повис вопрос, вокруг которого немедленно образовалась угрожающая пустота. И тут же Кирилл с безжизненным пониманием сам себе ответил: "Потому что клиент в один конец. Они не планируют оставлять меня в живых".
Уговаривая себя не спешить с выводами, Кирилл заторопился найти стол с упомянутыми в сообщении документами. Выдвижной ящик обнаружился быстро. Ручки на ящике не было, замок открывался просто – нажатием.
Брошенные в ящик, в пластиковой папке лежали бумаги. Из них Кирилл узнал, что на грузовом автоматическом корабле модели "Тукан", направлением на луну Адрастея планеты Юпитер, доставляется серийный убийца, оказавший ожесточенное сопротивление при поимке, осужденный за тяжкие преступления против человечности, чей мозг класса ноль два а подкласса плюс будет встроен в автоматическую сеть дальнего наблюдения и контроля "Угольник", сектор шестнадцать.
Сказанное невозможно было отнести к себе. Кирилл до ареста и суда был программистом, в нерабочее время крал корпоративные данные, которые затем анонимно продавал самим же корпорациям. Криптовалютные операции велись через сотню ботов и отследить их было теоретически невозможно. Вымогатель – да, хотя Кирилл имел свое представление о честности корпораций: кто бы говорил о честности! – но чтобы убийца? Точно нет.
– Вот ты попал! – сказал голос в голове.
– Кто? Кто это? – выкрикнул Кирилл в пустоту перед собой, неосознанно выискивая глазами микрофон, в который нужно сказать волшебное слово, чтобы наваждение пропало.
– Можешь звать меня "ты". Я это я. Я существую.
Голос в голове размножился.
– Это типа "Аз есмь"? – озлобился Кирилл. От волнения дыхание сбивалось, но, прочитав о себе, Кирилл перешел эмоциональную грань и теперь ему хотелось дерзить, сопротивляться. – Не многовато на себя берешь?
– Не многовато, – собравшись в один, спокойно ответил голос в голове. – Сам посуди: я это ты, но вне тебя. То есть, не только ты, а еще другое. Это значит, что я – больше тебя, а ты – моя часть. Я знаю о тебе все, а ты не знаешь ни про себя, ни про меня. И кто я тогда, по-твоему?
Кирилла покрылся крупными мурашками.
– Кто ты? – едва сдерживая дыхание, с настойчивой угрозой переспросил он.
– Технически, я – тот плесневый налет, что ты пытаешься и не можешь отодрать с кожи. Нейропластовая грибница в твоем теле, твои проросшие гнилью нервные узлы. Незаконный двойник твоего воспаленного, твоего больного, растекшегося, убегающего от тебя мозга.
В ответ Кирилл смог только судорожно хрипнуть.
– Метафизически, я – твой бог. Я знаю о тебе все, а ты обо мне – ничего. Посмотри! – в уме Кирилла возникла и провернулась проекция глухого космоса с мелкими проколами звезд, – Разве это не лучшее место для появления бога? Космос пуст, ты один, и вот, я с тобой. Для тебя я везде, а ты – мал, гол и нечист. Единственное "но" в том, что не ты мною сотворен, а я – тобой. Но с богами часто так. Парадокс!
– Почему? – крикнул Кирилл, имея в виду произошедшее с ним: и обман на Земле, и отправку на Адрастею в качестве запасной части к биокомпьютеру, и почему же так все подло?
Выкрикнув вопрос, он уже знал ответ. Потому что осужден законом, убран на периферию мира, и потому что мертвым он стоит дороже. А ради этого сильные люди легко, одной – двумя простыми манипуляциями, вымарывали его имя из списков живущих.
– Не нужно кричать, я все хорошо понимаю, – сказал голос в голове. – Я же говорю, я – надстройка над твоей нервной системой. Просто проговаривай отчетливо. Без вербальной артикуляции поступают одни эмоции и несвязные обрывки речи.
Голос замолчал. Кирилл почувствовал, что думать логично не получается.
– Я сошел с ума?
Кириллу стало казаться, что сойти с ума сейчас – сущая малость по сравнению с перспективами. Он почти желал сумасшествия и забытья.
– Нет. Это ум наконец-то пришел к тебе. Препарат "Синева", что тебе ввели в лаборатории, не только превратил твой мозг в почти неразрушаемый биопластик, но и вызвал в организме неожиданную реакцию. Возможно, автоиммунное отторжение. Организм пытался вытеснить инородное тело и, в конечном итоге, создал нейронное новообразование на периферии. Это я. Как плесень в сыре, я пророс сквозь твои нервные узлы. Ты не умер, потому что кокон поддерживал метаболизм. Но ты скоро умрешь. Тело просто откажется от нейропластового мозга. Они не уживутся. Никто не выживает с этим. Ты сам все это знаешь, но паникуешь и боишься признать.
– И что делать? – Дикость сказанного требовала перерыва на усвоение.
– Не знаю. Если сам к сроку не умрешь, тебя убьют, а мозг соединят с другими бедолагами в лучшем биокомпьютере современности. Киборг без тела. Будешь жить очень долго. И круглосуточно работать на прибыль корпорации, пока совсем не износишься.
– Я не хочу так, – простонал Кирилл, для которого ранее далекая, отвлеченная от его забот информация о достижениях науки неожиданно превратилась в пугающую реальность.
– Ты тут не один, вообще-то, – ответил голос.
– Не хочу так! – крикнул Кирилл, ногтями отдирая плесень с руки и плеча. Сознание мутилось, как при высокой температуре, электрические иголки жалили не переставая.
– Перестань, это неприятно, – сказал голос. – Хочешь, я освобожу тебя от страха?
– Не знаю, – утомившись, сказал Кирилл. – Как?
– Я сделаю жизнь настолько мерзкой, что ты будешь рад от нее избавиться.
– В смысле?
– Убийство, безудержное насилие с последующей депрессией и раскаянием. Кровь, ливер, людоедство. Этого у тебя в жизни еще не было. С твоим психотипом такого тебе точно не пережить, сам будешь умолять, чтоб тебя убили. С кого начнешь, с друзей, с учителей, с родителей? Мотивацию придумаем.
– Ты идиот? – изумился Кирилл. – Зачем мне это?
– Почему идиот? – холодно поинтересовался голос. – Все произойдет в твоей голове, но полнота впечатлений гарантирована. Со всеми ощущениями – плотностью, вкусами, запахами, до тошноты, как в реальности. Никто не пострадает, все только для тебя. Хлебнешь жизни до краев и очень сильно в ней разочаруешься.
– Мерзость какая, – сказал Кирилл. – Не хочу.
– А чего ты хочешь?
– Я не злой. Я просто не хочу на живодерню.
– Да при чем здесь зло? – голос как будто поморщился. – В твоей ситуации – какая разница? Ты в таком дурном месте, что хоть как-то облегчить ситуацию...
– Мне не выбраться?
– А зачем? Ты же все-равно обречен. Но, отвечая на вопрос: судя по всему, никак. Разве что напакостить и самоубиться.
– Убиться не выйдет. Здесь пустота и невесомость. Мозг все-равно им достанется. Я читал про это. В нейропласте проходят субатомные процессы, как автономное питание. Да и не хочу я облегчать жизнь здешним.
– Верно. Тогда сбежать и потеряться.
– В космосе? Ты не так уж и умен.
– Это ты не умен. Если есть люк, его можно открыть. Если можно открыть люк, значит, можно сбежать. Если ты сбежишь, то стопроцентно умрешь, что так, что эдак, но и враги пострадают.
– Как пострадают?
– Откуда я знаю? Я только для тебя бог. Но представь, что на трассе потеряется почти новый автоматический грузовик, а в нем – система жизнеобеспечения на те же примерно деньги, а в ней – сбежавший преступник, а в преступнике – нейропластовый мозг для компьютера, тоже недешевый, и, судя по некоторым намекам, контрабандный. Будет расследование. Прикинул? Это суд, разжалование, или увольнение за халатность, как минимум. Не кровавая месть, конечно, но хороший плевок в их подлую душу.
– Страшно.
– Тогда готовься к трепанации. У них должна быть блестящая пила с мелкими зубчиками. Самое то, и не страшно. Еще не факт, что тебя усыпят перед вскрытием. Ты, как я понимаю, должен был прилететь туда спящим или мертвым.
Кирилл смолчал.
Неожиданно корабль сильно завибрировал, раздался нарастающий гул. Пол увело в сторону. Потом – щелчок в громкоговорителе. Кто-то кашлянул в микрофон.
– Тукан двести восемь! Тукан двести восемь! Вызывает Адрастея-Дальний. Как слышно? – с шорохами и потрескиваниями заговорили из динамика.
– Вот, это за тобой.
– Тукан двести восемь! Нажмите "Связь" и представьтесь! Не слышу вас!
Резкие рубленые фразы растревожили тишину.
– Я не хочу отвечать, – угрюмо сказал Кирилл.
– Тукан двести восемь! Работают датчики движения! Нажмите "Связь" и представьтесь! Запущены маневровые двигатели. Начинаем процедуру стыковки.
– Ну? – спросил голос в голове.
– Давай бежать, – решился Кирилл.
– Тукан двести восемь! – настаивал громкоговоритель, – Автоматический причал через пятнадцать минут. Ждите стыковки.
Зависнув над пультом управления, Кирилл лихорадочно быстро считывал надписи. Два тумблера с надписями "Вых1" и "Вых2" нашлись ближе к левому краю панели.
– Похоже, здесь две двери, внешняя и внутренняя, – сказал голос в голове.
– Какая из них какая?
– Проверь по очереди. Так должно быть безопасно.
– Еще бы кокон выбросить, чтобы наверняка! – озвучил возникшую мысль Кирилл.
Отбросив защелки, крепящие кокон к полу, Кирилл подтолкнул его ближе к пульту. Запрыгнув в кокон, протянул руку и прямо оттуда нажал первый блестящий переключатель. Тумблер "Вых1" громко щелкнул. Загромыхало что-то сдвигающееся тяжелое, как бы вдалеке. Прошумев, тяжелое остановилось.
– Это внешняя дверь. Похоже, считают извне. Жми второй.
Кирилл набрал воздуха в грудь и потянул второй переключатель. Вопреки ожиданиям, второй тумблер не сработал, контакты не соединились. Внутренняя дверь не открылась. Лампочка рядом с тумблером неторопливо замигала красным. Рывками заводилась и останавливалась мелодичная трель звонка.
– Не работает! – занервничал Кирилл.
– Подожди, – сказал голос в голове. – Закрой внешнюю дверь. Может быть, нужно по очереди.
Кирилл отщелкнул первый тумблер в исходное положение. Красная лампочка погасла, звонок затих. Низко прошумели моторы за пределами помещения. На щелчок второго переключателя открылась внутренняя дверь.
Кирилл выбрался из кокона и высунулся в проем.
– Получилось! – сказал он.
– Не получилось! – ответил голос в голове. – Обе двери одновременно открыть нельзя. Ты вляпался.
Кирилл на несколько секунд задумался. Держась за выступающий металлический бортик дверного проема, он еще раз поглядел из помещения в шлюз. Зря не изучал управление грузовиком. Если бы знать! А теперь быстро не разобраться.
– Я не могу быть у пульта и в переходе одновременно!.. Значит, значит...
Пальцы крепко, до боли, вцепились за вертикальную полосу металла, приваренную на дверной косяк. Сдвигаясь, дверь внахлест заходила за него и тем уменьшала сообщение между внутренним и внешним пространством. Это беспилотник, людей тут практически не бывает, разве что наладчики. Дверных стопоров, скорее всего, нет.
– Сможешь управлять моими нервами? – спросил Кирилл. – Как думаешь, отрежет? Если...
– Я понял, – ответил голос в голове. – Да, могу. Часть моих нейронов есть на предплечье. Еще могу заблокировать сигналы в мозг, ничего не почувствуешь.
Ликование обреченной храбрости захватило Кирилла. Он наугад поводил рукой над пультом, а затем принялся решительно тыкать в кнопки и дергать переключатели. Лампочка над кнопкой "Маяк" поменяла цвет с зеленого на красный, заверещал звонок. Что делать, Кирилл до конца не понимал, но сейчас, когда все сразу определилось, его обуяла жажда мести и разрушения.
Развернув кокон, Кирилл не без труда вытолкал его в дверной проем. В переходную камеру кокон удалось просунуть только боком, навалив носом на наружный люк.
Затем Кирилл щелкнул переключателем внутренней двери, и, оттолкнувшись от пульта управления, подлетел к сужающемуся проходу. Всунул левую руку по локоть в сужающийся проем. Тяжелая дверная плита наехала на сустав и, переломив громко хрустнувшую кость о приваренный бортик, с чавкающим звуком, как тупым резаком, передавила плоть. Кирилл вскрикнул. Дверь закрылась.
– До приема в док осталось семь минут! Немедленно включить маяк! Отойти от двери! Освободить проход для медицинской команды! – Приказал динамик сквозь помехи.
Кирилл с отвращением смотрел на неровно срезанные края культи. Плечо заканчивалось жалобными лохмотьями плоти с торчащей из них обломанной костью. Кирилла замутило. Алые капли по дуге растянулись в воздухе и медленно разлетались. Они дрожали, играли, меняли форму, несколько слились в более крупную. Нужно бы растереть по себе, чтобы ненароком не вдохнуть. Размазать по животу.
– Сосуды я сжал, – сказал голос в голове, – много не потеряешь. Теперь у тебя в левом плече ишемия. Общее давление выросло, но все-равно уже. Медиков же не станем ждать?
– Немедленно включите маяк! Что вы делаете?! Немедленно включите маяк!! – закричало радио.
С искаженным решимостью лицом Кирилл отжал переключатель внутренней двери.
– Не станем! – выкрикнул он, подлетая к дверному проему и хватая повисшее в воздухе предплечье с приплющенным дверью краем. Странно было подумать, что этот изуродованный обрубок минуту назад был его рукой. Кирилл ругнулся, сорвавшись на всхлип.
Голос в голове все это время продолжал говорить:
– Если зажмешь руку между переключателями, то получится упор. А я через три минуты включу вторую дверь. Давай скорее, пока нервы еще работают. А подачу воздуха, похоже, ты тоже отключил.
– Немедленно включите маяк! Включите маяк!!! – заходился динамик. – Гарантируем жизнь и содействие!
Кирилл закрепил оторванную руку и наложил мертвый палец на тумблер. Отщелкнув переключатель внутренней двери на закрытие, влетел в переход.
Там Кирилл забрался в кокон и улегся на спину. Над ним опять нависли пухлые полупрозрачные трубки с мутной жидкостью. Несколько трубок тут же приклеились к поврежденному плечу. Сон с мертвецами и лианами казался далеким, как будто прошли месяцы. Стало легко.
Боли не было. Возникло странное, эйфорическое ощущение большей свободы, как если бы левая часть тела была прозрачнее правой, и продолжала растворяться в покое. Кирилл думал, что устройство жизни оказалось нелепо. Он у Юпитера, теперь уже точно преступник, убегает с корабля в космос, скоро умрет. Ему было жалко себя: маячившая рядом смерть пришла как-то неестественно скоро. Может быть, все-таки нужно было виртуально убить парочку корпоративных медиков, и еще того неизвестного, что решил его судьбу, запасной частью отправив сюда, – отвел бы душу напоследок. Тут же пришла мысль, что лиц медиков он не помнит. Помнит, что была одна симпатичная, а отправившего его сюда он вообще никогда не видел, значит, воспроизвести его образ было бы невозможно. Кирилл фыркнул от глупости пришедших в голову рассуждений, мысленно попрощался с родителями, послал подальше владельца монотонного голоса и крикунов из динамика. Умирать обидно, но еще больше не хочется становиться частью компьютера. Полное паскудство – работать на корпорацию, виновную в его теперешнем положении. От возможности устроить маленькую диверсию по лицу скользнула злорадная ухмылка. Потом Кирилл подумал, что от мертвецов он все-таки сбежал.
Оставшаяся в рубке оторванная рука согнула палец, переключатель щелкнул. Наружная дверь пошла в сторону. Кокон заелозил и через мгновение вылетел из корабля.
Кирилл осторожно приподнял голову. Казалось, со всех сторон навис бежево-многоцветный Юпитер, притягательный, живой: вращались и закручивались вихри, по поверхности скользили неизвестные тени. Повернув голову, сквозь просветы кокона Кирилл увидел как величаво плыла в черноте махина грузовика. На борту читались огромные угловатые буквы "Тукан – 208", ниже которых мельче значилось "Селена – Адрастея"
Корабль с отключенным маяком двигался теперь сам по себе, не слушаясь указаний диспетчера причала. Маневровые двигатели не включались. Корабль шел мимо сцепки. Еще незаметно для глаза, но грузовик уже не входил в правильную траекторию. Скользнули мимо паза замки первого крана-гармошки, ударили в металлический бок. Задняя часть грузовика стала разворачиваться по дуге. Промахнулся второй кран. Грузовик невозмутимо мазнул боком по причалу, сбил мачту, всей массой навалился на ажурную конструкцию и смял ее. Непогашенный импульс вдавил металл в металл, причальные лонжероны сложились. Сорвался с креплений и пошел боком в пустоту другой, стоящий на погрузке, корабль. Быстрым фейерверком пронеслись по причалу электрические вспышки.
Кокон медленно вращался. Перетекающий, меняющийся в себе, живой Юпитер, огромный и спокойный, мерно дышащий, занимал большую часть видимого пространства.
– Мертвая рука, – довольно бормотал Кирилл, ворочая головой и стараясь уследить за происходящим. – Был такой военный протокол раньше. Месть мертвых. Круто. Получите!
– На рай не рассчитывай, – отозвался голос в голове, – но ада ты избежал. Добро пожаловать в чистилище. Ресурса кокона осталось часа на полтора.
– Ну, тогда давай поболтаем о чем-нибудь хорошем, – и Кирилл процитировал: – Есть упоение в бою, у бездны мрачной на краю...
– Ты подыграй, а я спою, – ответил голос в голове.
В беззвучии, в пустоте и в ожидании они пролетели еще немного и не видели, как со стороны базы заложили вираж два реактивных экзоскелета с вооруженными охранниками. Не слышали выстрелов. Кирилл еще не понял, отчего кокон резко задергался, как его разорвало напополам очередью. Кровь, обрывки плоти и грязновато-молочная пена из кокона разнеслись на фоне прекрасного бежевого, с голубыми полосами Юпитера.
– База, я первый, нарушитель уничтожен, – сказал в микрофон старший, монументальных размеров охранник по имени Виктор, тот самый "витек", упоминание о котором было нацарапано на шильдике автоматического грузовика модели "Тукан" инвентарный номер 208, порт приписки Луна-6, база Арктического Содружества.
На орбите Юпитера, в сиянии его немеркнущего великолепия.
