Светлана Ледовская

Дендропарк

Дендропарк
131

Следователь Георгий Зюков, которого коллеги называли не иначе как Маршалом (а иногда и Маршалом Зюковым), сидел за рабочим столом и пил кофе. Поганое пойло идеально подходило под определение «оно», но делать нечего – свой (а пил он только «Моккону») закончился, а этот дал охранник. Гадость редкая, но приходится пить, без кофеина мозги совсем отказываются работать. А мозги сейчас ой как нужны. Без них никуда.

Перед ним лежал ворох бумаг – в основном опросы свидетелей. Впрочем, прямых свидетелей по этому делу не оказалось, только косвенные – кто-то слышал крик вдалеке, кто-то видел движение теней. И всё. А уж о подозреваемых и говорить не приходится. Зато пострадавших аж двое. От одного остались рожки да ножки, а вторая в психушке в невменяемом состоянии. Ничего от Лизаветы Пеоновой добиться не удалось, кроме нескольких несвязных фраз.

В кабинет вошёл оперуполномоченный Саша Дроздов, длинный, как жираф, и худой, как велосипед. Фамилия у него самая обычная, но ближе к пасхе парня всегда дразнили: «Ну что, Дрозд, яйца покрасил?». Или пели песню:

Я тебя разлюблю и забуду,

Когда в пятницу будет среда,

Когда вырастут розы повсюду

Голубые, как яйца дрозда.[1]

Но Дрозд на этих оболтусов не обижался. А иногда даже подпевал:

Никогда! Пара-рара-рам парара-рарам.

Никогда! Пара-рара-рам парара-рарам.

Есть что-нибудь? – спросил Георгий, отложив чашку с гнусным кофе, про который можно сказать «оно».

Дрозд отрицательно покачал головой. За целый день так же, как и Маршал, умотался и теперь только и мечтал о том, чтоб вернуться домой, залезть в горячую ванну и просидеть там до Судного дня.

Такое преступление и для мегаполиса показалось бы ужасным, а для их тихого научного городка и вовсе… Самый обычный летний вечер. Маленький провинциальный городок, все развлечения в котором – это танцульки в ДК и вечерние прогулки в дендропарке. Десять часов вечера, детское время, едва сгустились сумерки. Люди гуляли, разбившись по парам, стараясь не мешать друг другу. И потому никто не увидел, кто убил бедного парня. Кроме Пеоновой, но она теперь лыка не вяжет.

– Как думаешь, кто мог это сделать?

Дрозд пожал плечами. Постояв в проёме, осторожно прикрыл дверь и сел за стол. Сейчас оперативник походил, скорее, на воробышка, чем на дрозда.

– Разве что обезьяна какая-нибудь, – заметил Саша, доставая из кармана пачку «Петра».

– Обезьяна? – спросил Георгий.

– Ну да. Орангутанг. – Поискав глазами пепельницу и вспомнив, что Георгий не курит, Дрозд с явным сожалением сунул сигареты в карман. – Читал где-то про них легенду. Орангутанг украл женщину, которая потом родила от него ребёнка – половина обезьянья, а половина человечья. Потом она убежала. А орангутанг взял ребёнка, порвал надвое и человеческую половину бросил ей вслед.

– И где ты такую чушь нашёл? – усмехнулся Маршал.

– Не помню, – Дрозд улыбнулся. – Давно уже. Вот вспомнил… Кто-то же тоже человека вот так взял и порвал. Как орангутанг прямо.

Маршал пристально посмотрел в глаза оперативнику.

– А ты молодец… – заметил следователь. – Точно. Как орангутанг. В этой твоей истории что-то есть. Я тоже думаю, что у человека, даже самого мощного, не хватит сил порвать другого человека на куски.

– Ну… – Дрозд побарабанил пальцами по столешнице. – Орангутангов у нас нет… Медведей тоже. Кто на подозрении?

– Не знаю… – Георгий вздохнул. – Даже и близко нет ничего… Никаких соображений.

– Глушняк, – заключил Дрозд. – Закроют дело.

– Наверняка, – согласился Маршал. – Но ведь тут не бытовое убийство, явно не бытовое. Кстати, ты у Пеоновой был сегодня? Я ж просил заехать.

Дрозд кивнул:

– Меня врачи к ней уже подпускать не хотят. Да и толку всё равно никакого. Глаза вылупит и лопочет фигню какую-то. Такой стресс, вот и съехала кукушка.

– А завтра всё равно съезди ещё разок. Может, в себя придёт, узнаешь чего. У нас больше никаких зацепок.

Пока Маршал, выжатый как лимон, брёл к автостоянке, в голове прокручивались варианты один фантастичнее другого. И ни один не мог быть верным. Когда дело дошло до злобных пришельцев, Георгий увидел небольшую афишу, наклеенную на фонарный столб. Плакатик яркий, цветастый, как рубашка туриста на южном пляже. Шапка, написанная большими жёлтыми буквами, гласила:

«ПЕРЕДВИЖНОЙ ЗООПАРК».

Чуть ниже разноцветными буквами меньшего размера написано: «Тигры, крокодилы, зебра, огромные питоны и орангутан. Ежедневно с 10:00 до 19:00. Билеты можно заказать по телефону… адрес…».

Орангутан! Георгий аж подпрыгнул, будто наступил на оголённый электропровод под напряжением. И ведь зоопарк находится невдалеке от места, где произошло убийство. Надо с утра туда заехать. Обезьяна могла сбежать! Обезьяна могла убить человека!

Приехав домой, сразу позвонил в опорный пункт и спросил, было ли заявление из зоопарка. Оказалось, что нет. Звери не сбегали. Но Маршал понимал, что даже если обезьяна и сбежала, то после всего случившегося руководство зоопарка ни за то в этом не признается. Придётся колоть. Скольких уже расколол.

Жену и сына Георгий отправил отдыхать в Сочи, дома тихо, одиноко и тоскливо.

Одиночества он не любил и, поужинав покупными пельменями, добавил к полной раковине ещё одну тарелку, пошёл к соседу, что жил двумя этажами ниже, Ивану Геннадьевичу. Геннадьич – учёный, работает на биологической станции, благодаря которой город и назвали Мичуринград. Вот уже много лет он живёт один – жена умерла, дети разъехались.

– Партеечку?

Сосед, одетый по-домашнему, в шорты и футболку, проводил Георгия в комнату. Шашки тем хороши, что можно и поиграть, и отвлечённо побеседовать, куда там шахматам.

Биологическая станция, где работал Иван Геннадьевич, примыкала к дендропарку. Маршал несколько раз пытался по-дружески выведать у соседа, может быть, тот знал чего-нибудь, чего не знала милиция. Опытный следак видел, что Геннадьич заметно изменился, стал каким-то напуганным за последние несколько дней. Но тот молчал, и на все вопросы отмахивался, мол, уже официально рассказал всё, что знает. Но Ивана Геннадьевича что-то угнетало. Впрочем, любого человека будет угнетать убийство, совершённое там, где он работает.

Так за полупустыми разговорами они провели остаток вечера. Георгий вернулся домой. Посмотрев одну серию «Симпсонов», лёг спать.

Ночью приснился сон, в котором огромный орангутан разрывает людей на части. Почему-то запомнилось слово «морг», которое кто-то произносил в этом сне… Только утром Маршал понял, что это название улицы, лишь когда увидел на книжной полке корешок книги с рассказами По. Усмехнувшись, направился в ванную.

Потом позвонила жена и сообщила, что отпуск проходит замечательно, что сын без ума от моря, которое увидел первый раз в жизни. «Ну хоть кто-то счастлив в этом мире», – подумал Маршал.

После завтрака решил заглянуть в передвижной зоопарк. Зоопарк находился рядом с местом убийства, это придало уверенности, теперь Маршал уже хотя бы мог строить реальные версии, отбросив фантастические нелепицы.

***

Передвижной зоопарк чем-то похож на цирк-шапито – площадь в квартале от дендропарка, обычно пустовавшая, забита разноцветными вагонами-вольерами на колёсах. В центре стояло несколько открытых клеток, из которых печальными глазами смотрели на мир бараны и медведи. Невдалеке, на газоне, сидела тигрица на цепи. Чуть поодаль стояла карусель, вагон-тир и игровые автоматы. Вагон администрации притулился с краю.

Директор был тучным мужчиной восточного типа. И говорил с сильным кавказским акцентом. Георгия он принял радушно, как лучшего друга, будто только и ждал, когда тот заглянет.

– Заходыте! Я – Андроник Ашотович, а ви?

Георгий представился, и ему предложили сесть за небольшой столик.

– Хотыте смотрэть наших звэрэй? Билэт нада? Для дэтэй билэт нада? Для жени' нада? Для лубовнэц? Чай будэте? Кофэ?

От чая Маршал не отказался. Да и знал, что восточные люди обижаются, если гость отказывается от угощения. Вмиг закипел чайник, директор насыпал в заварник каких-то трав из двух небольших коробочек. Чай оказался ароматным и необычно вкусным.

– Я хотел задать вам пару вопросов, – приступил Георгий.

Директор раскинул руки, будто собрался обнять дорогого гостя.

– Да зачэм пара? Я отвэчу на сто вопросов! Я милиций-полиций всэгда рад! Всэгда можэте придти и спросить Андроника Ашотовича, я всэгда памагу!

– Всего два вопроса, – сказал Маршал. – Я видел, что у вас есть орангутанг.

Андроник Ашотович рассмеялся, будто услышал невесть какую шутку.

– Да! Ест! А ещё есть крокодил! И Питон! И многа другой звэрь ест! Хотыте, прямо щас покажу?

Георгий решил воспользоваться гостеприимностью хозяина и принять предложение.

– Ваш орангутанг находится в зоопарке? – спросил следователь, разглядывая стены, обклеенные афишами разных лет.

– Вай? – удивлённо всплеснул руками Андроник Ашотович. – А гдэ ему ещё быть? Он в тэатр нэ ходыт! В кино тожи нэ ходыт! Он в клэтке сидыт!

– Он не убегал? – разговор постепенно превращался в допрос.

Директор посмотрел на Маршала с некоторой долей подозрительности.

– А зачэм? Ему в клэтке хорошо! Его кормят, за ним ухаживают. Зачэм бежать?

Если и темнил Андроник Ашотович, то довольно творчески. Но не таких кололи.

– А скажите, сможет ли орангутанг убить человека?

Лицо Андроника Ашотовича посерьёзнело.

– Убить? А что, у вас здэс убийство произошёл?

– Понимаете… – Георгий достал из папки газетную вырезку. – Да, в парке совершено убийство, и мы вынуждены проверять все версии.

Директор взял листок, пробежался по нему глазами. Зрачки метались из стороны в сторону.

– Нэт, что ви! – сказал, отложив листок. – Наш орангутанг на такой нэ способэн. Айда, я покажу наш Султан.

Они вышли из вагона, и директор проводил Георгия к вольеру с орангутаном. Сонный крокодил, приподняв одно веко, лениво следил за ними.

– Вот, смотрыте. Развэ он можэт убить?

Георгий увидел Султана. Орангутан сидел посреди клетки и стучал палкой по кокосу. Заметив подошедших, поднял голову и осклабился. Такое смешное и миролюбивое лицо, что Георгий понял – нет, этот убивать никого не станет. Да и не сможет порвать человека на части, силёнок не хватит. Поглядев несколько мгновений на Георгия, Султан наморщил лоб и снова принялся долбить палкой по кокосу.

– А гориллы у вас есть?

– Была. Но пэрэд поездка заболэла, и ми её оставыли дома.

– А какой зверь может сделать такое? Ну, разорвать человека.

– Ныкакой. Звэрь не станэт так дэлать. Звэрь убывает, когда кушыт хочит. Или когда боится за свой жызн. Это человэк так будэт дэлать. А звэрь – он добрий.

Георгий распрощался с директором и прошёл мимо вольеров с животными. Народу ещё немного. В стороне крутилась карусель с тремя детишками. У клетки с павлинами возился работник зоопарка. Тигрица на цепи лениво наблюдала за ним.

– Уважаемый, – обратился к нему следователь. – Можно задать вам один вопрос?

– Можно! – ответил мужчина, развернулся, и, увидев полицейскую форму, сильно смутился.

– Звери у вас не убегали? На прошлой неделе.

Мужчина оглянулся и громко сказал:

– Вы такие вопросы лучше директору задавайте. А я человек маленький. А так… нет, не сбегали.

Говорил он по-русски чисто, с едва заметным восточным акцентом.

– Спасибо! – Георгий снова направился к выходу.

– Подождите! – услышал за спиной и остановился.

Мужчина догнал его.

– Звери не сбегали. Но… – он замялся.

– Что «но»? – переспросил Маршал, почувствовав, что сейчас узнает что-то очень важное.

– Они боятся. – Мужчина кивнул в сторону вольера. – Павлин, видите, какой испуганный?

– Чего же они боятся? – Георгий уже продумывал, как бы раскрутить этого человека на доверительный разговор.

– А я почём знаю? Как приехали мы сюда, так все какие-то нервные. Мы Андронику Ашотовичу говорили, а он отвечает: «ерунда!». А у вас в городе, может, завод химический, может, радиация, кто знает. Звери чувствуют и боятся.

Развернувшись, мужчина ушёл к павлину.

Версия со сбежавшей обезьяной провалилась, и теперь у следователя никаких дельных мыслей.

Когда добрался до конторы, то узнал неприятную новость. В дендропарке обнаружили ещё один труп. Вернее, то, что от него осталось. Тело человека разорвано на две части, верхняя лежала метрах в двадцати от нижней.

В парке Маршал увидел всё своими глазами. Главное, что отметил – преступление совершено в том же самом месте, что и в прошлый раз. Свидетелей на этот раз не оказалось, и опрашивать некого.

– Походу, маньяк где-то здесь сидел и караулил жертву, – заметил Георгий, осматривая залитую кровью траву.

– Маньяк? – переспросил Саша Дроздов. – А как же орангутанг?

– Обезьяна с зоопарка не сбегала, – объяснил Маршал. – Другой живности у нас не водится. Я только сейчас с директором разговаривал. Да, кстати, чего могут бояться звери?

– Это ты о чём? – не понял Дрозд.

– Мне один работник зоопарка сказал, что звери после приезда в город стали чего-то сильно бояться. Может, экология у нас не та, может, ещё чего.

– Это связано с преступлением? – недоверчиво спросил Дрозд.

– А кто его знает!

– Ну я наведу справки. Хотя идея бредовая.

– Других нет.

Потом они обследовали это место, лазали на дерево, однако ничего особенного не обнаружили. Никаких следов. Нигде. Ни на дереве, ни рядом. Ничего, лишь разорванное надвое тело и залитая кровью трава.

Маршал ещё раз прошёлся по огороженному лентами участку. Никаких догадок. «Ведь не сам себя порвал? Да и почерк тот же самый, и место то же. Действует серийный маньяк. Понять бы логику, если она у него вообще есть. Убил двух мужчин (это ещё уточнить надо, может, в других городах тоже убивал), женщину в первом случае не тронул, возможно, что противоположным полом не интересуется. Обладает нечеловеческой силой. Вот и всё, что о нём известно.

Вечером Георгий снова играл с Иваном Геннадьевичем в шашки.

– Ты хорошо играешь, тактика хорошая, но всегда торопишься, и потому проигрываешь, – сказал учёный. – Ты и в жизни такой же?

Георгий пожал плечами:

– Да нет, в жизни я вроде не такой. Хотя был раньше, пока не развёлся с первой женой. С тем браком я сильно поторопился.

– Никогда не спеши.

– Хороший совет. Постараюсь.

– Что там с вашим делом? Нашли что-нибудь?

Голос соседа, едва только он заговорил об этом, слегка изменился, и Георгий опять подумал, что Иван Геннадьевич может знать больше, чем сказал.

– Пока только второй труп, – ответил Маршал. – И никаких зацепок. Да вы и сами всё видели. Вот кто такое может сделать?

– Понятия не имею. Я не зоолог и не криминалист.

***

На следующий день поступил звонок из зоопарка. Сбежал Султан. В голове Георгия всё перемешалось. Мог ли Султан сбежать, убить человека и вернуться обратно? Бред, конечно, но в этакой нервной обстановке и не такое придумаешь…

Георгий лично поехал в зоопарк и узнал все подробности. Как оказалось, вчера орангутан вдруг стал вести себя очень нервно, метался по клетке, бросался на прутья. По приезде в город все звери вели себя неспокойно, но директор списал это на многодневный переезд и смену климата. Однако в последний день Султан был чем-то очень напуган. А когда смотритель принёс поесть, орангутан, воспользовавшись заминкой пожилого человека, рванулся и выскочил из клетки. А там, пробежав меж вольеров, перемахнув через забор, оказался на свободе.

– Вах, Султанчик, зачэм убэжал… – причитал Андроник Ашотович. – Кушит кормили, вода купали, лэлэяли! Это просто позор, что у мэня звер не хочэт жыт!

Опрос людей на улице результата не дал. Только трое рассказали, что видели мчавшуюся обезьяну, но куда она побежала, не заметили. И теперь не понять – связан ли побег обезьяны с убийством или нет, ждать ли очередного преступления, или нет.

***

Утром следующего дня Георгия разбудил звонок. Было очень рано, но Маршал знал, – Дрозд попусту звонить не станет.

– Ещё один жмурик, – сообщил Саша, и остатки сна сняло как по волшебству. – На том же самом месте. Выезжаем.

– Я тоже подъеду!

Ещё не рассвело, когда «Калина» Маршала остановилась у входа в дендропарк. Оперативник из группы Дроздова ждал, освещая дорогу фонарём. Охранник стоял чуть в стороне.

Опер, светя фонарём под ноги, проводил Георгия к месту преступления. Маршал не сразу заметил торчащую из кустов кисть, сжимавшую какую-то палку. А в стороне увидел вторую руку. А чуть поодаль третью.

– Сколько здесь трупов? – спросил следователь.

– Один, – ответил Саша.

– А это тогда что? – кивнул Георгий в сторону видневшейся кисти. – Вон, рука, вон ещё одна и вон третья.

– Это не рука, это нога.

И тут Георгий всё понял. Погибший не был человеком. Это орангутан Султан, его руки почти не отличаются от ног. Выходит, что Султан, и правда, никого не убивал. Да и не могло существо с такими добрыми глазами убить. Впрочем, Маршалу встречались убийцы с ангельскими кроткими взглядами, что не мешало им убивать с особой жестокостью.

А чего так мог испугаться орангутан? Что его заставило убежать из зоопарка и пробраться ночью сюда? Что его манило? Этого уже никогда не узнать.

В мистику Маршал не верил, как и любой полицейский, но на ум ничего, кроме мистики, не приходило. И это бесило, как всегда бесит бессилие перед обстоятельствами.

Третий труп на одном месте. Двое мужчин и обезьяна. Убиты одним и тем же способом – разорваны на части. Об общих врагах и недоброжелателях говорить не приходится – какой недоброжелатель может быть у обезьяны, сбежавшей их зоопарка? Остаётся только версия серийного маньяка-убийцы. Причём, если некоторые маньяки руководствуются какой-то идеей, то этот, похоже, убивает бессистемно. Единственное, что остаётся неизменным – это способ и место убийства. Способ… Ну, удобно, значит, именно таким макаром убивать, силы девать некуда. А вот почему преступник выбрал именно это место? Может быть, на этом самом месте его кто-то обидел… И он время от времени приходит и мстит? Всем без разбору. Попался мужик – завалил мужика, попалась обезьяна – завалил обезьяну. Почему не убил девушку? Ну, может, убийство её друга временно утолило жажду крови. Возможно, что это и так. Тогда и системность видна. А если разгадать логику убийцы, то можно вычислить дальнейшие действия.

После второго убийства дендропарк закрыли, выставили охрану. Но в самый важный момент один оперативник уснул, второй не вовремя решил отлить. Впрочем, отлить толком не дали – вот он стоит, штаны мокрые, руки до сих пор трясутся – говорит, такой визг поднялся, что с перепугу едва не оторвал себе член.

Днём Маршал, захватив с собой Дрозда, вернулся в дендропарк, рассмотреть место преступления получше при солнечном свете.

Останки бедного Султана уже убрали, но следы бурой крови всё ещё говорили о том, что не так давно здесь разыгралась очередная трагедия. Сумеркам Георгий никогда не доверял, и если выезд на место преступления совершался ночью, то иногда лично возвращался днём, чтобы удостовериться, что опера ничего не упустили.

Они чуть ли не на коленках облазили место вокруг дуба, но ничего существенного так и не нашли. Никаких следов, кроме тех, что натоптали здесь опера, ни одного окурка, который мог бы показать, что убийца стоял и ждал жертву. Ничего. Ноль.

Когда уже собрались уходить, Георгий заметил за деревьями Ивана Геннадьевича. Тот стоял, скрестив руки на груди, и внимательно следил за тем, что делают полицейские. Очки поблёскивали в лучах полуденного солнца. Поняв, что Маршал на него тоже смотрит, старик развернулся и медленно пошёл в сторону корпусов.

Целый день напряжённой работы не дал результатов. Маршал не любил фразы «Отрицательный результат – тоже результат» и считал, что это – потерянный день.

Вечером, чтоб не напиться с тоски, взял под мышку картонную доску, сунул в карман коробку с шашками и зашёл к соседу. Иван Геннадьевич особой радости не выказывал, и Георгий уже собрался вернуться, но старый учёный остановил его.

Он проводил Георгия в комнату, и пока тот расставлял шашки, заварил чай. Чай Маршал пил всегда зелёный. Раньше любил чёрный, другого не признавал, но после знакомства с Иваном Геннадьевичем пристрастился к зелёному.

– Иван Геннадьевич, – сказал Георгий, когда чай был заварен и они уже сделали по паре ходов, – а что это вы так пристально за нами сегодня наблюдали?

– Я? – биолог хотел поначалу свалять дурачка и сделать вид, что ничего не понял, но передумал. – Да так… Вышел из корпуса прогуляться и увидел вас. Говорят, снова кого-то убили?

– А вы не знаете?

– А нам ничего и не говорили. Нас вообще сегодня туда не пускали. Охранников своих поставили там. Так кого там убили? Ведь снова убили?

– Да, – сказал Маршал. – Убили. Обезьяну.

– Обезьяну? – глаза собеседника полезли на лоб. – Какую обезьяну? У нас в городе только две обезьяны – мэр и прокурор.

– Орангутанга… – сказал Маршал. – Султаном звали. Он сбежал из зоопарка.

– Зоопарка? – глаза Ивана Геннадьевича, казалось, сейчас выскочат из орбит. – Ближайший зоопарк километров в трёхстах отсюда. Не добежит.

Георгий покачал головой:

– Вы со своей работой совсем выпали из жизни. Приезжий зоопарк.

– Не знал, – заметил учёный. – Вы правы, как-то совсем я перестал жизнью интересоваться. И что этот Султан? Сбежал? А почему?

– Не знаю. Но один работник зоопарка сообщил мне, что звери с приездом в наш город чего-то очень сильно стали бояться. А чего могут бояться звери в нашем городе, я не знаю.

– Я тоже, – ответил Иван Геннадьевич и, переставляя фишку, добавил: – За фук. Вот, а теперь я в дамки.

Георгий, вспомнив о шашках, включился в игру:

– А вот фуки сейчас считаются несовременными. Устаревшие правила.

– Так и мне не двадцать пять, молодой человек, и я свои правила менять не намерен.

Маршал явно продувал партию и начал качать права:

– Нет сейчас таких правил, фуки брать! И раньше не было. Но всегда было правило «обязательно бить».

Иван Геннадьевич улыбнулся, будто совсем забыл о неприятной для него теме.

– Это просто штраф за невнимательность, – сказал Иван Геннадьевич. – Как саечка за испуг. Мы играем по старым правилам. Были такие правила, я помню.

– Ну и пусть! Кстати, чего вы так внимательно за нами следили? – снова попытался поймать соседа Георгий, как и любой следак, старался не упускать момента.

– Да просто смотрел, – ответил Иван Геннадьевич, одним ходом съедая три фишки противника. – Люблю я смотреть, как люди работают. Особенно, когда сам при этом ничего не делаю.

– А если серьёзно? Вот не верится, что просто так смотрели. Такой человек, как вы, Иван Генадьич, ничего просто так не делает. А может быть, вы знаете что-то, чего не знаю я?

– Нет, Жора, я ничего не знаю, – без тени раздражения сказал старик. – И вижу, что ты меня уже несколько дней пытаешься загнать в угол, вот как я тебя на доске загнал.

Дальше разговор не клеился, игра шла вяло, а чай остыл и стал невкусным. Георгий проиграл и засобирался домой. Когда укладывал шашки в коробку, одна непослушная фишка упала и закатилась под столик. Он полез за ней, а когда поднял голову, то увидел, что победитель смотрит на него не то с испугом, не то с ненавистью. По одному взгляду чувство, конечно, не определить, но то, что Иван Геннадьевич чем-то сильно взволнован, казалось очевидным.

Весь остаток вечера, сидя на своей маленькой кухне, Георгий вспоминал странный взгляд пожилого соседа. Что-то в нём такое неуловимое… Какое-то неразгаданное Маршалом чувство, не то ненависть, не то страх, не то беспомощность какая-то. Не то всё это вместе взятое и помноженное в несколько раз.

Когда уже собирался лечь спать, позвонил Дрозд.

– Я узнал, чего могут бояться звери, – послышалось в трубке.

– Чего же? – нетерпеливо спросил Георгий.

– Нескольких вещей, – связь была неважной, и голос опера то приближался, то отдалялся. – Например, это может быть непривычный шум.

– У нас тихий городок, – подумав мгновение, сказал Маршал. – Отметается. Что ещё?

– Ещё могут бояться других зверей, – продолжал Дрозд. – Как правило, крупных хищников чувствуют.

– Из хищников у нас только крысы на мясокомбинате, – вспомнил Георгий недавнюю статью в газете «Новости Мичуринграда». – Тоже отпадает.

– Ещё могут чувствовать землетрясения, – не оценив шутки, сказал Дрозд. – Но у нас никогда их не было. И последнее – звери боятся ультразвука. Но это надо искать источник.

– С ультразвуком – это идея. Можно завтра заняться. Я думаю, детектор не проблема соорудить. Но какое отношение это имеет к убийствам?

– Не знаю. Может, и никакого.

***

Ночью приснился орангутан. Султан сидел в своей клетке и долбил палкой по кокосу. А в следующее мгновение уже лежал в парке, разорванный на части. А Иван Геннадьевич, скрестив руки на груди, стоял в стороне и смотрел на него.

Разбудил звонок в дверь. Короткий звонок, но Георгий сразу проснулся. Потом ещё раз коротко звякнуло и замолкло. «Встану, если ещё раз позвонят», – решил Маршал. Больше не звонили. Георгий натянул простыню до подбородка и собрался снова заснуть, но вдруг пришла в голову простая мысль – а вдруг там кто-то точно так же решил: «Если не откроют, то звонить больше не буду»? Он знал, так люди идут на явку с повинной – чуть что, и человек может переменить решение.

Маршал вскочил, мельком глянул на часы – четыре утра – и, не одеваясь, бросился к двери. Открыв, обнаружил, что площадка пуста. Но кто-то медленно спускался по лестнице.

– Подождите! – негромко сказал Георгий.

Шаги стихли.

– Поднимитесь, я вас жду.

Снова застучали подошвы по бетонной лестнице. Медленно и нехотя. Будто человек шёл на Голгофу. Вскоре Георгий увидел знакомую фигуру Ивана Геннадьевича.

– Вы ко мне?

Биолог кивнул. Георгий только сейчас заметил, что стоит в трусах на лестничной площадке и вернулся в прихожку. Иван Геннадьевич прошёл за ним и запер за собой дверь.

– Вы что-то хотели? – спросил Георгий.

– Да, – голос Ивана Геннадьевича дрожал от волнения. – Хочу сделать важное заявление. Я вас обманывал. Я всё знаю.

Георгий понял, что сейчас узнает что-то по-настоящему важное. Старик сейчас должен расколоться. Видимо, припёрло, раз пришёл среди ночи.

– Проходите, я сейчас чаю поставлю, – сказал Маршал.

Иван Геннадьевич отрицательно покачал головой:

– Нет. Одевайтесь. Я вам всё расскажу по дороге. У вас в гараже есть канистра с бензином?

– Есть… но зачем?

– По дороге узнаете. Не бойтесь, у меня с головой всё в порядке. Дом советов. Одевайтесь и пойдёмте. Я вас в дверях подожду.

Георгий быстро оделся, и, заправляя рубашку в штаны, спустился к выходу. Обычно ходил по улицам без оружия, а тут решил сунуть в карман штанов пистолет. Кобуру цеплять не стал, чтоб не нервировать соседа. ПСМ был маленький, лёгкий и удобный, выручал в разных ситуациях. Он помещался в варежку, и зимой Маршал часто ходил по блат-хатам с оружием в руках, и никто этого не замечал.

Иван Геннадьевич молчал, а Георгий решил пока ничего не спрашивать. Да, Маршал давно догадывался, что старый учёный может что-то знать об этом деле. И даже хотел его расколоть, но старик раскололся сам. О чём-то умалчивал, что-то видел и боялся рассказывать. А теперь решил открыться. Что же так на него подействовало? На сумасшедшего не похож, а эта канистра с бензином… Чёрт знает, зачем она нужна.

Небо на востоке слегка алело, до рассвета ещё далеко. Дверь в гараж открылась с лёгким скрипом. Пошарив рукой, Георгий включил свет. У стены стояли две канистры с бензином. И полный бак. Хватит хоть до Москвы.

– Вот бензин, – показал он рукой на канистры. – Теперь говорите, чего вы хотели?

– Это всё моя вина, – тихим, каким-то надломленным голосом сказал Иван Геннадьевич. – И я хочу всё исправить.

– Что именно? – спросил Георгий, загружая канистры в багажник. – Вы видели, как убили человека в парке?

– Ничего я не видел. – Иван Геннадьевич открыл пассажирскую дверь и сел в кресло. – Но я знаю, что их всех убило. И знаю, как это остановить. Нам надо ехать в дендропарк.

Георгий сел за руль. Двигатель сыто заурчал. Выехав из гаража, Маршал вернулся, закрыл ворота.

– Вы расскажете, наконец? – сказал он, когда машина катила по ночным улочкам города.

– Вы мне не поверите, – отозвался биолог.

– Раз уж я согласился взять две канистры бензина и ехать с вами ночью…

Помолчав, Иван Геннадьевич вздохнул и сказал:

– Вы никогда не интересовались моей работой.

– Ну в общих чертах я знаю, – ответил Георгий. – Вы биолог.

– Да, – согласился собеседник. – Можно сказать, что я селекционер. На генном уровне. Но я не скрещивал между собой растения. Я скрещивал растения с животными. Эксперименты не удавались. Клетки животных не приживались. Растения отторгали их.

– А какая от этого польза? – спросил Маршал.

– Учёные редко когда задумываются о пользе, – сказал Иван Геннадьевич. – Или о вреде. Им важнее чистый эксперимент. Главное – результат.

Георгий вывернул на центральную улицу, пропустив «скорую помощь», и спросил:

– Ну и… получалось?

– В том-то и дело, что нет, – пассажир говорил, не поворачивая головы к собеседнику, и следил за дорогой в боковое окно. – Ни один опыт не дал положительного результата. Эксперименты проводились давно, лет двадцать назад. Потом это направление закрыли.

– И зачем же мы тогда едем? – удивился Маршал.

Машина остановилась у ворот в дендропарк. Биолог повернулся к Георгию.

– Проверить кое-что. Кажется, всё-таки один из экспериментов прошёл удачно.

У входа дремал полицейский. Так и не проснулся, когда двое с канистрами прошли перед его носом. В другое время Маршал дал бы ему по мозгам, но сейчас это даже на руку.

– Удался эксперимент, говорите? Это дерево? – Георгий кивнул на могучий дуб. – Дерево убило их всех?

– Да!

– Теперь я точно знаю, что вы псих. – Георгий остановился и поставил канистру на асфальтовую дорожку. – Такого не бывает. Вы сами-то видели, как оно убивает? Ведь не видели?

Иван Геннадьевич тоже остановился.

– Нет, я не видел. Но я знаю. Вчера ещё не знал. Вернее, не был уверен. А сегодня уверен. Один из последних экспериментов я проводил лично, работал с ДНК оринокского крокодила. Клетки не прижились… как мы думали. А на деле…

– То есть это дерево иногда превращается в крокодила? – опешил Георгий. – Ну вы, извините, мне на этот бред даже бензина жалко тратить.

– Ну не в прямом смысле превращается, – сказал Иван Геннадьевич. – Просто начинает себя вести как крокодил. Оринокский – один из самых агрессивных крокодилов.

– Слушайте, ну ведь бред же!

– Я сам не видел, как оно… он… трансформируется. – Иван Геннадьевич сложил кисти в крокодилью пасть и «пощёлкал» ею. – Но примерно догадываюсь. Понимаете, дерево не может быть крокодилом. Так же как и крокодил – деревом. Но перенять привычки – запросто. Например, дерево может стать хищником и начать питаться мясом. Ну, или просто рвать жертву на части. Ну, понятно, да?

– Нет, совершенно не понятно. Бред.

– Смотрите! Видели? – учёный показал рукой на дуб.

И Маршал увидел. В свете фонарей ветви дерева медленно шевелились, подобно змеям.

– Что это за хрень такая? – спросил он дрогнувшим голосом. – Кажется, я начинаю вам верить.

– Это оно самое… эксперимент удался. Но его результаты меня пугают.

Георгий вспомнил слова Дрозда. Звери боятся крупных хищников. Так что ультразвук тут не при чём. Звери боятся оринокского крокодила.

– Будем жечь?

–Да! – ответил старик.

Откинутая крышка канистры слабо звякнула металлом о металл. Резкий запах бензина шибанул в нос. Маршал поднял канистру и решительно зашагал к дереву, биолог поспешил за ним. Ветви дуба перестали шевелиться, будто дерево заметило приближавшихся мужчин.

Забулькал, выливаясь, бензин. Иван Геннадьевич делал то же самое с другой стороны.

Когда Иван Геннадьевич вытащил из кармана коробок спичек, Георгий вдруг заметил, как дёрнулась ветка. Она медленно извивалась как змея и приближалась к спине пожилого человека. На боковинах отчётливо виделись треугольные выступы, как на хвосте крокодила.

Георгий закричал, но сильный удар сбил его с ног. Огромная, толстая и суковатая ветка качалась, подобно кобре, будто предупреждая Маршала, чтоб не лез. Он поднялся на ноги, шагнул к Ивану Геннадьевичу. Учёный не успел чиркнуть спичкой и, получив сильный тычок в спину, выронил коробок.

Дерево ожило, листва зашумела, а все ветви стали извиваться, будто резиновые.

– Ты видел? – воскликнул старик, наклоняясь за спичками. – Выливай скорее и поджигай!

Георгий вытряхнул из канистры остатки бензина на могучие корни, выпирающие из-под земли, и отбросил в сторону. Спичек не было, но зажигалку, старую бензиновую «Зиппо», носил с собой всегда, как и пачку сигарет, хоть и не курил. Потому и носил, что не курил, чтобы не подвергаться соблазну стрельнуть у коллег.

Давно не пользовался этой зажигалкой, лет пять, и даже не знал, будет ли она работать. Время от времени незнамо зачем заправлял, когда выдыхался бензин. Георгий откинул колпачок и крутнул колёсико. Фитиль загорелся. Работает.

Держа зажжённую зажигалку, как маленький факел, Маршал, шагнул к дереву. К нему метнулась похожая на крокодилий хвост корявая ветвь. От сильного удара он улетел на пару метров, опрокинулся на спину и ударился затылком о землю. Повезло, что немного не долетел до бордюра – убился бы.

С трудом поднялся на ноги и ощупал грудь. Рёбра вроде целы, но дыхание поначалу перехватило. Придя в себя, поискал глазами зажигалку и обнаружил её на дорожке.

Только сейчас Георгий по-настоящему поверил Ивану Геннадьевичу, а до того, будто играл с ним в какую-то игру, как иногда делал на допросах с не желавшими говорить правду преступниками.

Маршал услышал крик учёного.

– Поджигай, чего ты медлишь!

Бросился к дереву, но не увидел Ивана Геннадьевича. Лишь спустя несколько секунд разглядел тень в переплетении ветвей – старик висел в воздухе в двух метрах над землёй. Две гибкие ветви, словно руки, обхватили его и поднимали всё выше и выше. А спичечный коробок валялся у подножия дерева. Иван Геннадьевич болтал ногами, а руки были прижаты к телу.

– Да скорее же!

Маршал подбежал к нему, подпрыгнул, ухватился за ногу и попытался стянуть вниз, но ветви дёрнули сильнее, и Иван Геннадьевич взметнулся выше, оставив в руках следователя только ботинок.

– Жги, я сказал, не медли! Оно отпустит меня, когда загорится.

Георгий чиркнул зажигалкой и сел на корточки. Нашёл сухую веточку, разжёг и протянул к облитым бензином корням. Бензин вспыхнул жёлтым пламенем и зачадил. Огонь перекинулся с корней на ствол и ветки.

Дуб застонал. Тихий стон превратился в дикий крик. Наверное, так кричал бы оринокский крокодил, если бы его облили бензином и подожгли. Несколько секунд спустя всё дерево было объято пламенем. Затем к стону-крику дерева добавился человеческий. Ветви не отпускали Ивана Геннадьевича. Наоборот, утянули внутрь, в самое пекло. Кричал учёный недолго. В таком пламени долго не кричат.

Георгий выдернул из кармана пистолет, разорвав подкладку, передёрнул затвор, и, привычным движением большого пальца взвёл курок. Не помня себя, стал что-то орать и стрелять по объятому пламенем дереву.

На шум сбежались охранники и опера. И тоже увидели, что сделало с несчастным это чёртово дерево. Но помочь никто уже не мог. Спустя час от дуба практически ничего не осталось. От Ивана Геннадьевича тоже.

***

Есть в буддистской культуре сюжет о трёх обезьянах, символизирующий идею недеяния зла. «Если я не вижу зла, не слышу о зле и ничего не говорю о нём, то я защищён от него». Мидзару, кикадзару, ивадзару, короче говоря. Никто не хотел брать ответственности на себя, никто не хотел выставлять себя шизофреником. Никто ничего не видел. Никто ничего не слышал. Никто ничего не сказал. Но следователь Георгий Зюков так и не смог себе простить того, что согласился с вердиктом «нервный срыв и самоубийство».

Прошло какое-то время, город отошёл от этих страшных событий. Дрозда всё так же продолжали подразнивать сослуживцы:

Я тебя разлюблю и забуду,

Когда в пятницу будет среда,

Когда вырастут розы повсюду

Голубые, как яйца дрозда.

А он на них не обижался. А иногда даже подпевал:

Никогда! Пара-рара-рам парара-рарам.

Никогда! Пара-рара-рам парара-рарам.



[1] Песня группы «Мегаполис».

+2
10:05
837
Очень странный рассказ, несмотря на общую атмосферность. Дерево-крокодил в нем кажется противоестественным. Словно автор вставил его, совершенно не зная, кто же убийца. Все в Дендропарке, кроме убийцы — замечательно, хотя в паре мест меня сильно покоробили фразы вроде «не курил, но пачку таскал». Как курильщик не представляю такого издевательства над собой. Все равно, что алкоголик, держащий чекушку ради того, чтобы не пить.
Пока это лучшее, что я прочел.
Гость
09:51
Написано замечательно, язык повествования легкий и увлекающий, качественная работа, но простоватый сюжет (напомнило что-то из Кира Булычева и немного «Роковые яйца» Булгакова.)
08:52
Написано интересно, хотя понятно сюжет прост, прям и прозрачен. Но это даже не хочется вменять автору в вину, потому что рассказ прочитал с удовольствием. Может стоило попытаться нагнать больше тайны, и, например, хотя бы выбрать другое название. Здесь же даже название сразу однозначно указывает на убийцу.
07:44
Ещё один фантастический детектив. Нечто среднее между сериалом «Улицы разбитых фонарей» и романами Жоржа Сименона о комиссаре Мэгре. Фантастическое допущение мне нравится, в нём есть неожиданность, узнав о том, что сосед следователя биолог, ожидаешь увидеть зверя-мутанта, а преступником оказывается дерево-мутант.

В целом очень даже хорошо. Но возникает ряд вопросов: как конкретно убили первую жертву (об этом потом становится ясно, но лучше бы дать описание сразу)? И какую именно фразу твердила якобы съехавшая с катушек Пеонова? Если все преступления были совершены на одном месте, почему полиция после второго же засаду не устроила? Ну и то, что сосед-биолог раскололся сам, как-то не мотивированно. Чего так испугался Иван Геннадьевич, когда Георгий наклонился за упавшей шашкой? А самый главный вопрос: почему дуб не нападал на людей раньше, ведь он же не за три дня вырос? Может быть, первая жертва решила под ним костерок развести? А обезьяна, например, по веткам лазала?

Неплохой язык, даже с заявкой на образность. Но есть небольшие шероховатости.
Как то: «…в основном опросы свидетелей. Впрочем, прямых свидетелей по этому делу не оказалось, только косвенные – кто-то слышал крик вдалеке, кто-то видел движение теней» — во-первых, дважды подряд повторяется слово «свидетелей», во-вторых, прямых и косвенных свидетелей не бывает, могут прямые и косвенные доказательства или улики. И если уж на то пошло, лучше сказать протоколы допросов. Двое пострадавших это не так много, особенно, для следователей, которые трупы по долгу службы видят чуть ли не каждый день, поэтому междометие «аж» показалось мне лишним. К тому же Лизавета Пеонова – скорее очевидец преступления, а потерпевший (то бишь убитый) один.
«…длинный, как жираф, и худой, как велосипед» — два сравнения в одном предложении это, по-моему, перебор. К тому же первое из них штамповато. А вот второе интересное. «Маршал, выжатый как лимон…» — ещё одно штампованное сравнение. «Плакатик яркий, цветастый, как рубашка туриста на южном пляже» — а это сравнение мне понравилось. «Полупустые разговоры» — тоже хорошо. «Зоопарк находился рядом с местом убийства» – о близости зоопарка уже упоминалось ранее. Так стоит ли повторяться? Речь директора очень хорошо передана. Но почему Маршал решил выпить чай, логичнее было бы — кофе, без которого его мозги отказываются работать? «У нас в городе только две обезьяны – мэр и прокурор» — хорошо сказано. «…извивалась как змея…» — ещё одно штампованное сравнение, да к тому же дважды повторённое. «…извиваться, будто резиновые», — про извиваться уже написано выше, может, лучше растягиваться? Впрочем, это на усмотрение автора.
12:16
«Народный» сборник для авторов, занявших НЕ первое место.

Почему? Количественный метод «самосуда» на группе из 20-25 чел. определяет победителя с определенной погрешностью (часто – доли балла, вероятность сговора). Но он в 99% случаев определяет действительно сильные работы.

Зачем? У авторов, занявших 2,3,4 места сейчас ОЧЕНЬ высокая мотивация. При грамотной организации работы можно добиться лучших результатов, чем с 1 местом.

Что именно: предлагаю в отдельной группе осуществить доводку и доработку работ, которые содержат рациональное зерно. С помощью игротехнических методов и итерационных технологий. Потом выпустить «народный сборник». Своими силами. При возможности, если будет желание, нанять редактора и дизайнера. Рабочее название проекта «Нихт капитулирен» или «Ноу фейт».

Пока прорабатываю почву. Если есть интерес – пишите в личку. Будем работать.
Загрузка...
Андрей Лакро

Достойные внимания