Перетасовка

— Привет!

— Здравствуй, Земля!

— Да, мы оттуда, — один из них показал вверх.

— Как вы здесь? Ничего, если мы тут побродим немного?

Они что, пошутить решили? Вроде как не первое апреля.

Существа на экране походили на людей, но их кожа выглядела грубой, покрытой рубцами и темно-зеленой, как у жабы. Но не инопланетяне же они в самом деле! Любой ребенок при помощи элементарного 3D-принтера смог бы отпечатать такую маску, чтобы пошутить над сверстниками. Тем более на одном из них была надета вполне земная толстовка, на втором не менее человеческая кожаная куртка.

— А потом они подорвали себя в людном месте? — спросил сидящий напротив меня толстяк лет тридцати, теребивший в руке резиновый мячик и время от времени посылающий мне улыбки.

Я не отвечала. Никогда не любила мужчин с лишним весом.

— А теперь посмотрите сюда, — профессор Лисовский прикоснулся к экрану, и на том проявилась лесная поляна. Посереди неё лежал огромный, раскинувший щупальца во все стороны осьминог.

— Что это? — спросила я, понимая, что картинка слишком четкая для видения, но некоторые научились таскать в своих снах вполне реальную информацию. Даже слышала о шпионе, который провозил на родину секретные данные в сновидениях.

— Их корабль. Ну или то, на чем они сюда прибыли.

— Не хотите же вы сказать...

— Они действительно не люди, — без намека на усмешку, медленно, почти по слогам, произнес профессор.

В кабинете повисла тишина. Все вокруг замерли — и толстяк напротив, и бородатый старик рядом с ним, и даже профессор. Удивлялся сам тому, что говорил?

— Мы обнаружили этот объект в Сибири, — продолжил Лисовский. — Случайно. Его снял пилот военного самолета, пролетавший с учебным заданием. Такие же аппараты нашли в Мексике и центральной Африке. Может, еще есть, мы не знаем. Там работает группа ученых, но никто не способен даже приблизиться к объекту. Человек словно проходит сквозь него, сразу оказывается на другой стороне. Будто эта штуковина изгибает пространство.

— Почему вы решили, что это... чем бы оно ни было, связано с зелеными? — спросил старик и тяжело вздохнул.

— Мы видели вот это, — Лисовский еще раз прикоснулся к экрану — теперь "осьминог" на нем виднелся сбоку.

Рядом с ним что-то забелело, а потом, будто из ниоткуда, появились двое зеленых. Таких же, как и первые — во вполне человеческой одежде. Оба медленно направились в гущу леса.

— Мы попытались с ними поговорить, — продолжил профессор, упершись руками в стол и поочередно взирая на всех присутствующих, — но они ведут себя как те двое. Называют себя нашими именами, говорят, что прилетели из космоса. Один даже упомянул координаты планеты в созвездии Феникса. Координаты планеты, которую мы еще не открыли! Вчера астрономы подтвердили — там действительно есть гравитационная аномалия, указывающая на существование космического тела размером с Землю.

— Ладно, допустим, создатели "Стартрека" угадали, и инопланетяне действительно похожи на нас, — продолжил старик. — Но посмотрите, как они говорят. Как мы. Этого не может быть. Даже если пришельцы смогли выучить наш язык, то говорить на нем, используя наши фонемы, аллофоны, жесты они не могут. Да, извините, что не представился, — он повернулся к нам. — Зиновий Клубук. Лингвист.

Тот самый Клубук, который разработал универсальный способ выучить почти любой язык в сжатые сроки, из-за чего половина переводчиков лишилась работы?

— В том-то и загвоздка, — толстяк повернулся к лингвисту. — Денис Жаров. Биолог.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Я немного успел покопаться в их тканях, — продолжил Денис. — Кожная и мышечная структура отличаются от структуры внутренностей. Обе органические, но по составу ДНК разные. Верхняя показалась мне искусственной. Думаю, это так и есть. Они могли запросто скопировать человека. Но выбрали более практичную форму — хорошо переносящую жару и холод, слабо подверженную усталости, требующую очень мало ресурсов для существования. Думаю, они могли бы выжить в эпицентре ядерного взрыва. Точно так же и с дыхательной системой, и с речевым трактом — добавлены позже на природную органическую основу. Похоже, что им не составит труда и свой мозг перепаять. Подстройка под нашу планету. Они могут не понимать смысла того, что говорят.

Только сейчас до меня начало доходить, что это не сон. Собравшиеся вокруг люди действительно обсуждали прибытие на Землю инопланетян. Инопланетян, которые ходят среди нас, а люди воспринимают их за фриков в масках!

Поняв это, я на миг замерла, потом медленно осмотрела всех собравшихся.

— Они видят сны? — спросила у профессора. — Иначе вы меня не вызвали бы.

— Да. Спят всего по сорок две минуты и двадцать семь секунд раз в тринадцать часов и шесть минут, — ответил Лисовский. — Время сна не меняется. Но им снятся сны. Наши сомнологи и нейробиологи пытались разобраться — не поняли ничего. Может, вам удастся. Все-таки ваша специальность только начинает развиваться, а вы уже смогли в прошлом году помочь полиции найти того маньяка.

Я сморщилась. Когда-нибудь не выдержу очередного упоминания тех событий и брошусь на кого-то. Псих изнасиловал и убил двенадцать человек, а мне долго пришлось копаться во снах выжившей жертвы, пропуская через себя все её чувства!

— Записи есть? — спросила я, отвлекая себя от воспоминаний.

— Да, мы сделали несколько.

— И существа здесь тоже есть?

— Двое. И да, мы организуем вам прямой контакт для общего сна, — ответил Лисовский и повернулся к остальным. — Самое страшное то, что наши системы наблюдения не засекли ни как эти объекты приближались, ни как садились. Они будто появились прямо здесь. Никто не знает, как это вообще возможно. Телепортация? Выращивание той штуки на месте из наших материалов? Если люди узнают — начнется паника, а военные только и ждут, чтоб сорваться с цепи. Я уже и сам подумываю, что это может быть разведкой перед вторжением.

— Вряд ли, — Денис подбросил мячик в руке. — Если они могли скопировать внешность человека, то для разведки это лучше. Но они выбрали другую, более удобную форму. Исследовательскую.

— Надеюсь, — Лисовский сглотнул. — И надеюсь, что мы сможем узнать о них и их целях раньше, чем информация просочится в массы. Не забывайте — пока что ваша работа должна остаться в тайне.

Я посмотрела на лежащую передо мной папку, украшенную большим штампом с надписью "совершенно секретно". Такие же лежали перед каждым из нас. Мне свою открывать не хотелось.

Впрочем, путь для отступления уже перекрыли. С того момента, как я подписала документ о неразглашении, подтвердив согласие с ним через сканер сетчатки, отпечатков пальцев, образец голоса и еще какую-то неизвестную мне систему.

— А сейчас вас проводят наверх, там уже приготовлены комнаты и небольшая столовая, — объявил Лисовский. — Можете отдохнуть немного, некоторые из вас проделали долгий путь, но рекомендую приступить к работе как можно быстрее.

— Когда пришелец уснет? — спросила я.

Профессор взглянул на наручные часы.

— Через пять часов сорок две минуты. Будьте готовы. Записи снов уже лежат в вашей комнате.

***

Комната оказалась вполне неплохой. С портретов на светло-бежевой стене смотрели президент, премьер-министр и генеральный секретарь ООН. Рядом с окном, с которого открывался вид на половину Москвы, стояла двуспальная кровать, рядом с ней — "умный" шкаф, рабочий стол со встроенным голопроектором. Чувствовался легкий, цветочный запах — наверняка работал ароматизатор воздуха.

Поснимать бы этих политиков, повесить вместо них пейзажики, добавить цветов, немного ярких тонов — и можно жить. Я-то думала, что будет похуже.

Не хотелось сюда ехать, но деньги пообещали немалые. А сомнология — наука молодая, куча народу относится к ней как к шарлатанству, вот и приходится подрабатывать то в психологии и психиатрии, то в криминалистике.

Цвет стен оказался регулируемым, и я сразу же проявила на пастельных тонах яркий орнамент.

Хотелось спать, но уснешь тут, когда рядом сомнограммы пришельцев.

В то, что они здесь, сознание верить отказывалось. Не было ни "вау, мы не одни во вселенной", ни "нужно срочно сбегать в Антарктиду, потому что это все не к добру".

Я плюхнулась в кресло, просмотрела документы в папке.

Обнаружили инопланетян всего неделю назад, но как давно они тут, не знал никто. Здесь же были результаты первичных исследований, из которых стало ясно, что инопланетяне не дышат и в точности копируют друг друга во всем — рост, вес, даже маленькие, совсем незаметные детали. Природа не могла сотворить такую точность.

Нашлась в папке и копия документа из ООН, который предписывал создать научные группы и узнать о визитерах как можно больше.

Чую, будет весело.

Затем я нашла в компьютере несколько записей, включила первую, настроив трехмерный показ и надев сомношлем.

Все вокруг стало серым, очертания предметов еле угадывались в пелене. Запись сна, конечно, не сам сон, ни один компьютер не может обработать все то, что хранит мозг. Но какие-то данные были, и это уже хорошо.

Сперва появились звуки.

Шух-шух. Шух-шух.

Как поезд.

Затем всплыла плоскость, на которой что-то пульсировало. Больше всего это походило на трехмерную кардиограмму. Плоскость раздвоилась или утроилась, а то и вообще умножилась на десять. Во снах не всегда видно количество.

Шух-шух.

Только теперь я обратила внимание, что здесь не было света. Вообще. Соответственно, визуальных проекций плоскостей тоже не было. Картина воспринималась, но не как у человека — без визуальных образов.

Шух-шух.

По всей плоскости поползли хаотичные узоры. Что это? Многомерная проекция? Альтернативная геометрия?

Плоскость прогнулась, на ней появились ямки. Слишком ровные, во сне так не бывает. Множество точно выверенных граней постоянно пребывало в движении, рисуя хаотичные на первый взгляд, но очень правильные, если присмотреться, узоры.

Шух-шух.

На этом запись закончилась, а я вскочила с кресла и, забыв снять сомношлем, метнулась на балкон. Желудку внезапно захотелось устроить революцию. Стало страшно, будто вокруг был дремучий лес, из которого что-то неустанно наблюдало за мной.

Черт!

Открыв дверь, я жадно глотнула прохладный осенний воздух, ощутила небывалое головокружение.

Что это было? Чувство — словно на моих глазах только что убили и расчленили близкого человека. Надо спросить военных, они же смотрели эти хреновы сомнограммы!

Зараза!

Шух-шух...

Этот звук поселился в моей голове и ни под каким предлогом не желал из неё выбираться. Что-то запищало, послышались слова. Поначалу казалось, что это в голове, но потом дошло — звонили в дверь.

Надо открыть.

В коридоре стоял Денис и явно нервничал.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Да, только эти сомнограммы...

— Тут у меня один знакомый. Он рассказал, что сомнолог, который попытался исследовать пришельцев до тебя, покончил с собой.

***

Я старалась не смотреть в зеркало, но огромное отражающее стекло на лабораторном этаже пришлось бы обходить с закрытыми глазами. Страшная, как черт. Кожа цвета мела, мешки под глазами, от прически — ни следа.

Пятидесятилетний опытный мужик, строгий и самоуверенный, взял и вышел из окна.

Шесть сеансов сомноскопии и работа с записями — и ему захотеть расстаться с жизнью.

Сны пришельцев были непонятными, гадкими, противными. Будто демонстрировали что-то ужасное, а оно сразу же стиралось из памяти, оставляя после себя лишь противный осадок.

Но мне хотелось знать больше, а один-два прямых контакта, надеюсь, не доведут меня до состояния коллеги.

В огромном зале исследовательского отсека кипела работа. Вокруг ходили люди в белых халатах, за стеклянной перегородкой виднелся компьютерный отдел, профессор Лисовский метался как заведенный, обмениваясь своими замечаниями с коллегами.

Пара пришельцев находились за прозрачной перегородкой, обставленной экранами, транслирующими изображения природы. Где заканчивалась реальность и начиналась проекция — не поймешь.

Инопланетяне сидели на металлической лавочке и разговаривали. Если бы не зеленоватый тон кожи — люди как люди.

— Перезагрузи, попробуй, — сказал один.

— Перезагружал уже. Все равно глючит, — ответил второй.

— Дай сюда...

Один из них снял с уха телефон и передал второму.

— Похоже, они действительно общаются. Это не китайская комната, — сказал подошедший ко мне Клубук. Выглядел лингвист уставшим, годы явно брали свое.

— Вы им дали телефон?

— Да. Без выхода в сеть. А сейчас сбои в его работе. Хочу посмотреть, заметят ли они. Заметили. Будь это китайская комната — им было бы плевать, — хриплым голосом проговорил он.

— То есть они действительно говорят на русском? — я потребовала уточнений.

— Похоже, что да, — развел руками он. — Это парадоксально. Но странно то, что они даже не пытаются уйти. Им плевать?. Мы отключали экраны и проецировали на них неблагоприятную среду — ноль реакции. Сидят, будто все в норме.

— Может, понимают, что все технологии здесь слишком примитивны, и что они могут убраться отсюда, когда захотят? — озвучила я мысль, от которой сама же и заволновалась.

Денис тоже был здесь — рассматривал что-то на планшете.

— Сейчас они уснут, сделаем пару снимков мозга, а затем можешь работать, — пробормотал он, не поднимая на меня взгляд.

— Засыпают всегда в одно и то же время?— я то всматривалась в пришельцев, то разглядывала суетящихся ученых.

— Да по ним можно часы сверять, — ответил Лисовский, кивнув в сторону зеленых человечков. — И просыпаются тоже одновременно. Компьютер измерил продолжительность сна — всегда одно и то же время, вплоть до наносекунд.

Мысль о том, что мне снова предстоит пережить то же, что и с сомнограммой, заставила скривиться. Но обычно сон имеет эмоциональный окрас. Может, та запись — их кошмар?

Так бы и подумала, если б не мертвый коллега.

Я подошла к Денису, отвела его в сторону.

— Тот мертвый сомнолог, что про него рассказывали? Он был в депрессии?

— Говорят, что нет. Тут постоянный присмотр психиатров и психологов. После одних сеансов он был подавленным, после других наоборот — радостным. Говорили, что в тот день ничто в нем не выглядело подозрительным. А потом он взял и вышел из окна двадцатого этажа.

Может, у него была другая причина для такого поступка? Черт!

— Засыпают! — чей-то голос заставил обернуться повернулась.

Глаза пришельцев закрылись одновременно, как отлаженный механизм. Один сохранил положение, а второй, повинуясь гравитации, склонил голову на плечо первого. Прямо идеальная пара.

Дверь сразу же открыли, и в камеру влетел Денис с рентгеновским шлемом в руках.

— Разбудить их нельзя? — поинтересовалась я у подошедшего к камере Лисовского.

— Никак. Мы переносили их с места на место, пробовали сверхвысокие и сверхнизкие звуковые колебания. Как мертвые, хоть слух и зрение у них есть.

Тем временем Денис сделал свои снимки и стал возле входа в камеру, словно приглашая меня заняться делом.

— Вот, — Лисовский протянул мне чемоданчик с сомнологической аппаратурой, я взяла его и, кивнув, вошла внутрь. Тут же рядом с лавочкой выросло удобное кресло — совсем как в моем кабинете, только чуть светлее.

Аппарат оказался новым и очень уж навороченным. С массажером висков, встроенной медицинской подсистемой и возможностью работать чуть ли не в любом положении. Дорогая штуковина.

Я надела на голову шлем, присоединила датчики, с пришельцем то же помог проделать один из медиков.

— Поехали...

Все мгновенно исчезло.

Сомноисследование в реальном времени — это всегда сенсорная депривация. Первым исчезает зрение, затем слух, вслед за ним осязание и обоняние. Появляется чувство отсутствия тела, пребывания обнаженной мысли в абсолютной пустоте.

Обычно исчезает и ощущение времени — если пациент увидит сон через час после засыпания, кажется, что видение началось сразу. Но не в этот раз.

Может им, как и нам, не всегда снятся сны?

Или я не могу осознать их?

Новейший сомноскоп глючит?

Незаметный свист, который еле слышался всю процедуру, начал усиливаться.

Значит, пришелец что-то видел. Я попыталась ни о чем не думать. Известные каждому сомнологу приемы, которым обучают еще на первом курсе, сбоили, и мгновенно отрубить собственную мысль не получалось.

Так ведь можно изменить сон объекта, зараза!

Главное — успокоиться и перестать волноваться. Но без ощущения тела волнение лишь усиливалось. Затем непонятно от чего наплыло внезапное ощущение неестественной радости. Как тогда, когда будучи первокурсницей, пошла с друзьями в ночной клуб, и кто-то из парней подсыпал мне дозу экстези.

Существующий вдали от моего сознания мир запестрел красками, все казалось таким дружелюбным и приятным.

Лишь спустя какое-то время начало доходить — в моем разуме появилось нечто, похожее на трехмерную паутину. Та увеличивалась с каждым мгновеньем, отращивала новые ниточки, создавала из них узоры.

Это не мои ощущения, не моя радость и не мое наркотическое опьянение, это чувства пришельца, которые человеческий разум превращает в понятные ему образы.

Шух-шух, шух-шух.

Сквозь свист продирались уже знакомые по записям звуки, а вместе с ними и поток печали и безысходности.

Чувства менялись стеклышками в калейдоскопе, словно они сосуществовали одновременно. Но я больше не видела картинки, лишь чувствовала разросшуюся до масштабов целой вселенной паутину.

Её переплетения, изгибы и трансформации что-то значили, но как это расшифровать? Какую систему здесь применить? В человеческих снах не все сразу понятно. Найти воспоминание, отличить его от фантазии или мечты трудновато. Здесь же искать что-либо — как пытаться найти одну конкретную песчинку на пляже.

Шух-шух.

Сквозь сон прорезался голос. На миг я даже подумала, что пришелец общается со мной, но когда он повторился стало ясно — говорит человек. Во тьме прорисовались очертания лица.

Женщина — блондинка в синеватом халате, а за ней белизна потолка.

Чувства понемногу возвращались. Осмотревшись, я увидела окно, небольшую тумбочку и пульт вызова врача. Больница.

— Что произошло? — говорить и даже шептать оказалось трудной задачей.

— Вы долго не могли прийти в себя, — спокойно ответила женщина.

— Что? Сколько времени прошло? — я попыталась вскочить, но головокружение уложило меня обратно.

— Немногим больше суток, — ответила врач. — Вам нужно отдохнуть.

— Мне нужно...

Я сама не знала, чего хотела. Все смешалось, будто вокруг еще был сон.

— Вам нужен отдых. Так удариться затылком — странно, что вообще остались живы.

— Удариться? То есть...

Я притронулась пальцем к своей макушке, и голова словно разлетелась на осколки. Внушительная шишка.

— То есть упала, когда проводила сеанс с пришельцем?

— Вы упали, когда...

Громкий звук заставил зажмуриться. Что там такое-то? Собеседница, как кошка, отпрыгнула от окна и спряталась за шкафом. Ушные перепонки были готовы треснуть. За окном что-то пронеслось, и тут же грохнуло.

Врач потянула меня за руку, заставив обернуться и тем самым спасая от осколков разбившегося стекла. Острая боль пронизала тело. За окном стоял столб черного дыма. Я вскочила, не обращая внимания на врача.

Улица горела. Пламя взбиралось по стенах домов, пожирало машины, деревья, траву. Люди разбегались в панике, а посреди минуту назад оживленной улицы лежала смерть. Корпус пассажирского самолета мгновенно убил множество людей. Крыло авиалайнера вошло в один из старых домов и висело как нож, врезавшийся во что-то мягкое, грозясь в любой момент обрушиться вниз. Издали слышался вой сирен и стрекот лопастей вертолета.

— Что происходит? — спросила я, вслушиваясь в крики, доносившиеся из-за закрытой двери палаты.

— Не помните? Нас атаковали пришельцы, но бои шли далеко. Говорили, что мы в безопасности! — пробубнила врач. — У вас в руке осколок стекла. Надо вытащить.

Мне было не до осколка, хоть я чувствовала, как кровь струится по телу. Почему они на нас напали? Как это произошло? Черт!

— Пришельцы? Те зеленые? Почему?

— Не знаю. Везде начали появляться эти их штуковины, похожи на осьминогов. Развернитесь. Нужно вытащить осколок и обработать рану!

Я послушалась. Истечь кровью — не лучшая перспектива.

Ай, блин!

Резкая боль пронеслась по телу, а затем я погрузилась во что-то мокрое и слизкое. Перед глазами был сплошной туман.

— Вы в порядке? — послышался голос.

Что? Где я?

Передо мной было мужское лицо, а за ним — зеленая рожа. Пришелец?

Пальцы неистово затряслись, и я машинально отползла назад. Ладонь скользнула. Ай! Они победили нас?

— Что с ней? — спросил кто-то.

— Похоже, шок. Вколите успокаивающее!

— Напали... На нас напали. Самолет разбился. Сотни людей, — бормотала я, чувствуя, как трепещет сердце.

***

— Вы увидели, как они атаковали? — спросил профессор Лисовский, медленно расхаживая по палате.

Это была другая палата, да и вид из окна другой: на парк, а не на оживленную улицу. Но зрелище горящего самолета и разбегающихся с криками людей до сих пор стояло перед глазами.

— Не знаю, кто на кого напал. Это был сон! — ответила я. — Реалистичный, но сон.

— Нужно связаться с начальством.

— Постойте! — я посмотрела в его переполненные решимостью глаза. — Мы не знаем, с чем имеем дело. Если вам приснится, как вас убивает сосед, убьете его, чтоб этого не случилось?

— Наша задача исследовать их и докладывать о том, что удалось узнать, а не принимать решения. Может, вы увидели их планы.

— А ,может, то, что я сама себе понавыдумывала!

— Значит, вы готовы препираться и лгать, лишь бы не дать тому, что мы узнали, дойти до начальства? — он обошел койку, присел рядом и взглянул на меня исподлобья. Ненавижу, когда так смотрят, будто ждут признания вины.

— Вы не понимаете, — вздохнула я. — Сон — это не фильм, который можно просто пересмотреть, промотать, остановить. Сомноскопия — это совместное видение двух разумов. Да, нас учат, как уменьшать влияние на чужое сновидение, но как ни старайся что-то от сомнолога попадет. Сон нельзя четко классифицировать. Невозможно отличить воспоминания от планов, а факты от предположений. Даже если пришельцы подумали о войне, это не значит, что они собираются нападать. Может, они, как и мы, просчитывают, что будет, если мы их атакуем.

Лисовский призадумался. Он не был глуп, должность профессора получил не зря, но вот твердолобости ему не занимать.

— Даже если и так, это они к нам пришли, а не мы к ним, — ответил он.

— Вы же не видели, как они прилетели, приземлились. Откуда знаете, что они с другой планеты? Почему не из параллельного мира или попали сюда случайно? Та планета, которую они назвали может быть и колонией.

— Да пусть хоть из чертовой задницы! Они прибыли к нам, а ты говоришь, что далеко не с мирными целями. И согласно договору я обязан уведомить правительство.

Я отвернулась, не желая смотреть в глаза Лисовскому. Что тут скажешь? Наверху все равно узнают и примут меры.

Если из-за сна, который, возможно, больше мой, чем пришельца, действительно начнется война — это будет верхом идиотизма.

— Вы записали сон? — спросила я.

— Картинки там не было, — ответил профессор. — Все как всегда. Что-то непонятное.

— Потому что это был не его сон, а мой!

— Мы и хотим, чтобы вы провели еще несколько сеансов.

— Когда я смогу вернуться к работе?

— Пока что врачи рекомендовали вам подлечиться. На всякий пожарный ищу другого сомнолога.

— И на этом спасибо.

Лисовский, похоже, сам боялся. Обычно он говорил сухо, будто мог выключать чувства по желанию, а тут на лице промелькнул оттенок злобы.

— Они очень быстро учатся, — продолжил он. — Это факт. Клубук попытался говорить с ними на китайском, они не понимали ни слова. А потом им поставили экран, где транслировались обучающие программы. Через два часа они заговорили на мандаринском диалекте как на родном. Человек на такое не способен. Зеленым уже о нас многое известно, а нам о них — ни черта! Если они нападут, то разведывательный этап мы уже проиграли.

Лисовский вздохнул.

— Ладно, отдыхайте. Там как раз проводят эксперимент, пытаются понять, научатся ли они другим вещам так же быстро, как языку. Мне нужно быть там.

Я кивнула, и Лисовский ушел, оставив меня наедине с собой.

Он может быть прав! Если это действительно разведка перед боем?

Ну могли они, допустим, превратиться в нас. А что им это даст? Обычного человека вряд ли пропустят хотя бы в этот центр, не говоря уже о военных ведомствах.

Зеленых же человечков мы сами привели и в передовые лаборатории, и в научные институты, и на военные объекты. Армия однозначно сейчас исследует пришельцев, выискивает их слабые места.

Я поднялась с кровати и, пошатываясь, подошла к окну.

Холодный, дождевой вечер ждал, когда его сменит ночь. Внизу под тусклым, желтоватым светом фонарей виднелись укрывающиеся зонтами люди, изгибающиеся деревья, поток сигналящих машин. От толстого стекла веяло холодом и пахло изморозью.

Перед глазами промелькнула картина падающего самолета, паники, всепожирающего пламени...

Если бы иметь возможность просто поговорить с ними, узнать, что они хотят на самом деле. Без этого к консенсусу мы не придем.

Но их мышление — сплошная загадка. В чем еще, кроме способностей к обучению, они нас превосходят?

В интернете нашлись несколько заметок о покончившем с собой сомнологе.

Его звали Анатолий. Мы встречались пару-тройку раз на конференциях, но познакомиться ближе возможности не было. Рядом с ним всегда находилась жена, которая не отступала от него ни на шаг, ревновала к каждой юбке.

Причины у неё были — её супруг оказался из тех мужчин, которые долго сохраняют привлекательность, не отращивают пузо и щетину.

"Он не смог перенести смерть жены", — так написала одна из газет. Я не знала почему, но когда видела Толика в последний раз, тот выглядел исхудавшим, бледным и давно не бритым.

Может, инопланетяне тут и не при чем. Он действительно её любил.

***

— Они не думают о том, что говорят, и не говорят то, что думают, — Денис явно устал. Он стоял передо мной и еще десятком человек и показывал на изображение мозга пришельца, спроецированное на экран за ним.

— Так ведь доказали, что это не китайская комната, — сказал кто-то.

— Не в том плане. У них, скорее, две параллельных системы.

— А поподробнее? — спросила незнакомая мне женщина, а я чувствовала себя как на лекции в студенческие годы. Те же столы с проекторами, белые стены и "преподаватель", который закрывал собой вид в небольшое окошко.

— Мы с коллегами провели несколько тестов на возбудимость нейронов их мозга. Если сравнивать с подобными тестами у человека, то у нас, когда мы ведем беседу, думаем о чем-то, анализируем и так далее, активизируется сеть нейронов, ответственных и за сознание, и за подсознание, и жестикуляцию, эмоции и прочее. К примеру, я попрошу вас спланировать свой выходной? Что вы сделаете?

— Спланирую свой выходной, — ответил Лисовский.

— То есть будете думать: утром проснусь, поем, а затем поеду на природу или просмотрю кино. Так?

— Приблизительно, — кивнула я.

— У пришельцев же процесс планирования не завязан на сознание. Он не прогоняет через него всю информацию о том, как он проснется и что будет делать дальше. Всем этим занимается подсознание. У нас тоже есть подобный процесс — интуиция. Подсознательная обработка данных. Но у них это основной способ мышления.

Сидевший передо мной Зиновий Клубук поднялся со своего кресла и встал так, чтоб его видели все.

— Возможно, подобным типом мышления обладали бы мы, если бы не изобрели язык. Представьте, что его нет. Подумайте о чем-то, не используя его. Да, это трудно. Даже понятие "я", обозначающее вашу личность, нужно игнорировать. В обществе, где никто не говорит, не возникнет мышление на основе языка.

— Сознание же они используют как когнитивную функцию. Как слух, зрение, нюх, — добавил Денис. — Это просто еще одно чувство. Если мы собираемся в другую страну, мы изучаем её язык, традиции, законы. Они же могут точно так же изучить тип мышления и пользоваться им. Но как бы хорошо мы не знали чужой язык, думать будем все равно на своем. Они тоже переводят данные в свою систему мышления и обратно.

— Но они ведь говорили с нами, — поднялась я.

— Они приспособили свое чувство для контакта с нами. Не более того. А вот проникнуть глубже, залезть в голову к ним можете только вы. Так что сомнология сейчас способна, — Клубук усмехнулся, — спасти мир.

— Если у них нет языка, как они общаются между собой? — спросил сидящий в первом ряду Лисовский.

— Не представляю. Может, и телепатия, — предположил Денис. — Их мозг пусть и не сильно, но отличается от нашего. Что в нем может отвечать за коммуникативную функцию, не догадываюсь.

— Там были какие-то формы, — вспомнились фигуры из разума инопланетянина. — Плоскости с гранеными ямками, многомерные объекты, может, это их система мышления... Но я не в силах это понять. Никто не в силах! По крайней мере, в короткие сроки.

— Нужно попытаться, — ответил Лисовский. — В других лабораториях тоже пытаются, но не все признают сомнологию как науку, а ведь именно она может дать ответы. Кстати, прибыл ваш коллега. Работать пока будете вместе, у него хорошая репутация. Сейчас вас познакомлю. Анатолий Сирахин, может, знаете его?

— Шутите?!

Я ведь читала заметки о его смерти! Он скончался, выпрыгнув из окна этого самого здания! Думала, у Лисовского чувства юмора вообще нет. И если он так шутит, то лучше бы это оказалось правдой.

— Он — плохой специалист? — Лисовский взглянул на меня исподлобья.

— Он умер пару дней назад!

— Похоже, вам сказали неправду.

— Вы издеваетесь? Он умер здесь, прыгнул из окна!

Все вокруг напоминало сумасшедший дом: присутствующие пялились на меня круглыми от удивления глазами, морщинистое лицо профессора выражало недоумение. Может, это у меня проблемы с психикой? Сомноскопия совершенно чуждого существа не прошла бесследно, черта между сном и реальностью размылась. Меня отстранят? Наверняка. Ну и пусть. Все достало. Этот научный центр, чертовы пришельцы, рожа Лисовского!

— Пройдемте, — профессор направился к выходу.

— Давайте я подпишу ваши бумаги и уйду отсюда. Могу пройти психиатрическое обследование, если надо.

— Вы все еще у нас работаете, — ответил Лисовский. — Впрочем, если вам не нужны деньги — можете уходить, но сейчас человечество нуждается в вас. Думаем, из-за контакта с пришельцами ваше мышление немного изменилось.

— То есть вы рискуете моей психикой...

— О рисках вас предупредили, — Лисовский резко развернулся и посмотрел на меня с видом отца, заставшего своего отпрыска-подростка за курением. От его взгляда захотелось спрятаться. — Хотите уйти — никто не держит. Но подумайте о том, что вы видели. О войне. Вдруг именно вы сможете не допустить её. Провести переговоры с пришельцами.

— У меня галлюцинации! — выкрикнула я так, что голос прошелся по коридору громким эхо.

— А если их общение и состоит из галлюцинаций? В любом случае, если война начнется и вы будете знать, что не помогли, сможете спокойно жить?

Увиденная во сне картина медленно всплыла из памяти. Обгорелые трупы людей, бешенный крик, вой сирен...

— Не смогу. Вы правы.

— Идемте.

Мы поднялись на этаж выше, где за столом сидел Толик — просматривал что-то в компьютере. Для меня он выглядел как призрак. Буквально вчера меня убедили, что он умер! Мы не знали друг друга хорошо, но ощущения все равно не из лучших.

— Это Толик. Твой коллега, — Лисовский представил мне его, и тот резко поднял голову. Точно такой же, как на конференциях — до сих пор помню его доклад по исследованию снов человека, страдавшего паранойей. Разве что теперь над губой Толика красовались усы, которые добавляли ему лет десять возраста.

— Виктория, — представилась я, отступив на шаг. Сомнения в реальности происходящего одолевали все сильнее.

— Да, помню вас. Это же вы помогали ловить того маньяка, — усмехнулся Толик. — Самому интересно. Сделаете доклад на весеннюю конференцию ВСО?

— Постараюсь, — почти прошептала я, едва сдержав злобу.

Толик пожал мою руку.

— Я входил в контакт, пока вы отдыхали. Видел сперва что-то непонятное, а потом — какой-то странный мир. Их дом? Не поймешь. Можешь глянуть запись.

— Говорила же, война — скорее мой страх, а не их планы, — я повернулась к Лисовскому, который с видом знатока следил за нашей беседой.

— Давайте еще по разу. На каждого из вас по одному пришельцу. А там и решим, что к чему, — ответил профессор.

— И, если можно, на ты, — добавил Толик.

— Да, конечно.

Снова лезть в контакт с пришельцем не хотелось. Кто знает, чем все закончится? Сумасшествием или чем похуже? Впрочем, если из-за моего страха погибнут люди — спокойно спать точно не смогу.

— Когда контакт?

— Через пару часов они уснут, — ответил Толик.

— У тебя никогда не было мыслей, — я боялась проговорить следующее слово, — о самоубийстве?

— Нет, конечно. Что за вопрос? Зачем мне кончать с собой?

Сперва захотелось схитрить и сказать, мол, от сомноскопии проснулись подобные желания, но решила ответить начистоту.

— У меня глюки. Мне сказали, что ты умер. Была заметка о твоей смерти в интернете. Вот, — я достала планшет, с той самой страницей в браузере, но на экране светилась надпись "запрашиваемый документ не найден".

Трясущимся пальцем обновила окно — все так же. Зашла в гугл, подала запрос "Анатолий Сирахин". Только объявление практикующего сомнолога, пара заметок в газеты, где Толик рассказывал о нашем ремесле, страницы в соцсетях и упоминание в Википедии.

Взгляд зацепился за его страницу в "Фейсбуке". Не женат? Как? Ведь жена от него не отходила.

— Не женат? — проговорила я вслух.

— Нет. А у тебя на меня планы? — игриво ответил он.

— Просто, насколько помню, у тебя была жена...

— Была когда-то. По дури женился сразу после универа, через два года развелся. Ты с кем-то меня путаешь.

Чертовы глюки! Мой разум начал путать людей? Приписывать им то, чего не было? Зараза!

Ясно было одно — чем быстрее это закончится, тем лучше.

***

"Не говорил я такого", — ответил Денис, когда мы с ним встретились в коридоре, а Лисовский подтвердил, что до меня здесь сомнолога не было. Первым собирались пригласить Толика, но его не нашли и обратились ко мне.

Мысли путались все больше. Прошлое становилось расплывчатой кляксой, где нельзя отличить реальность от иллюзии. Да и настоящее тоже. Как можно быть уверенной в том, что я действительно иду по коридору к камере с пришельцами, если точно так же отчетливо в моей памяти стоял Денис, предупреждающий об опасности? Как могу верить в Толика, если помню заметку о его смерти? А завтра скажут, что не было ни Толика, ни этого центра, да и вообще никакие инопланетяне к нам не наведывались.

Оба пришельца сидели в своей обители и болтали. Как и люди.

Их болтовня, имеющая для нас какое-то значение, для них не означала ничего. Просто работа органа чувств. Как обоняние или осязание. У каждого хотя бы раз или два за жизнь был насморк, каждый помнит, как остаться без нюха. Неприятно, но вполне обычно.

Но если сознание — лишь чувство, когнитивная функция, то что останется, если его вычеркнуть? Как без него воспринимать себя как личность?

Это им не нужно? Или их разум хранит все это, но немного в другом виде.

Как бы я мыслила, если бы мне никто не рассказал о языке? Если бы в свое время маленькую девочку не учили указывать на себя пальцем и говорить "я"?

Возникла бы другая система идентификации себя как единицы человечества или нет? Возможно, мы — лишь рабы своих привычек? Мы привыкли использовать речь для мышления, даже не думаем, что она может выполнять исключительно коммуникативную функцию, а мышление требует другой, более оптимизированной системы.

Денис ждал нас возле входа. Сонный, небритый, с взъерошенными волосами, он выглядел как оживший труп из фильмов про зомби-апокалипсис. Впрочем, моя внешность не сильно отличалась.

— Уснут через пять минут, — сказал он, когда мы приблизились.

— Узнали что новое? — спросил Толик, от которого я инстинктивно пыталась держаться подальше.

— Скорее, про нас самих, — ответил биолог. — Мы идиоты. Все поголовно, с момента возникновения человечества. Мы как будто рубили деревья лопатой, даже не помышляя о том, что можно создать топор.

— Они мыслят лучше? — спросила уже я.

— Само собой. Зачем прокручивать мысли в сознании, если можно мыслить без этого? Они идут напрямую, а мы делаем огромный такой круг. Не удивлюсь, если пришельцы развиваются за сотню лет так же, как мы за тысячу.

— И как нам с Толиком, по-твоему, их понять, если они опередили нас на века? Это как средневековый варвар, пытающийся разобраться в программировании.

— Попробовать стоит, — с измученным видом кивнул Денис.

Сплошные догадки. Ни я не знала, как понять пришельцев, ни внезапно оживший Толик, ни Лисовский, да и, скорее всего, сам Бог, если он существовал, тоже не знал. Ну или наоборот, прекрасно понимал их, а на нас смотрел как на неудачный прототип.

В этот раз вокруг пришельцев не было никаких декораций, изображений и голограмм. Они сидели посреди обычной комнаты с серыми стенами и, как и раньше, не реагировали на окружающую обстановку. Но теперь инопланетяне молчали. Один теребил пальцами по собственной ноге, а второй замер, как статуя.

— В этот раз мы будем записывать и ваши сны, а не только их, — холодно сказал Лисовский.

— Да, конечно, — ответил ему Толик, хоть мы знали, что одновременная запись с сомнолога и объекта может затруднить процедуру.

Мы вместе вошли в к пришельцам, уселись на кресла, подсоединили аппараты. Показалось, что пришелец смотрит на меня сквозь закрытые веки.

Какие-то сегодня они вялые. Будто ученики на последнем уроке. Может, смотрят на нас и думают, когда уже им наскучит? Или им надоело здесь, и они стерли из своего разума нашу систему общения?

В этот раз вход в сон был быстрее: я даже не поняла, когда уснула, и не успела ощутить "бестелесную" фазу.

Шух-шух...

Шум сказал мне, что я уже в его сне, а поплывшие перед глазами геометрические полотна дополнили картину.

Много не думать. В этот раз только отмечать.

Шух-шух...

Граненые ямки задрожали. Они поднялись над плоскостью, словно горы, начали расти, перемещаться по поверхности.

Шух-шух...

Протяжный писк.

Звук волн прибоя.

Корабль прибывал к причалу. На первый взгляд вполне обычный парусник из века так семнадцатого, но, если приглядеться, отличия бросались в глаза. На корме стояла высокая штуковина, напоминавшая неправильной формы драгоценный камень. Она медленно вращалась и тихо шипела. От чего-то я поняла, что отвечала она за правильное направление и силу ветра.

На носу корабля расположился еще один прибор, похожий на стиральную машину, только темно-серый и куда больше. Что-то для навигации?

На берегу судно встречали несколько десятков человек — все в квадратных шляпах, поля которых имели задранные кверху углы, в разноцветных плащах со странными символами, отдаленно напоминавшими иероглифы. Они размахивали руками, что-то говорили, но слова тонули в шуме прибоя и криках чаек.

Почувствовав неведомый зов, я обернулась, и моему взгляду предстала пустыня. Песок тут был красный, цвета хорошего вина, на горизонте виднелись хищные клыки скал, дул горячий ветер, от которого хотелось жмуриться, но смысла в этом нет, если ты во сне.

Посреди пустыни лежал гигантский осьминог, и я сразу узнала его. Та самая штуковина, на которой пожаловали пришельцы. Рядом с ним трудились исполинские, метров по пять ростом, то ли животные, то ли механизмы. Их ноги напоминали страусиные лапы, а вот верх, похоже, сделали из какого-то металла.

Три таких существа бродили вокруг осьминога, отблескивая панцирями, периодически касаясь его длинными и тонкими руками.

Я обернулась, пожелав еще раз взглянуть на корабль, но того уже не было. Вместо моря до самого горизонта протянулась поляна с неестественно яркой травой, а над ней один за другим плыли десятки осьминогов. Как они летали, оставалось только догадываться — ни крыльев, ни чего-то, что могло бы их заменить, у них не было. Но они плыли по воздуху как по волнам, явно позабыв о гравитации.

— Привет, Вик, — сказал высокий, худощавый парень. Его черты лица показались мне знакомыми, только где я их могла видеть?

Он подошел ко мне, обнял, поцеловал. Я и заметить не успела, как поляна с левитирующими над ней осьминогами пропала. Вокруг была обычная комната, из окна которой открывался вид на незнакомый город.

— Ну как там работа? — спросил он.

Я не нашлась, что ответить, но откуда-то в памяти всплыло его имя — Нестор.

— Завтра едем, как планировали? — спросил он.

— Куда?

— Вчера же говорили. На природу с компанией.

С какой компанией? Кто он? Что несет?

Я вспомнила, что сплю, и тут же оказалась в другом месте.

Перед взглядом простиралась белая пелена. Я лежала лицом вверх... Попробовала подняться — но тело не слушалось. Надо мной бегали удивительные тени, в ушах звенело. Нос сильно чесался, но не было возможности даже прикоснуться к нему.

Заберите меня отсюда. Хочу проснуться. Пожалуйста...

Пусть это закончится!

По моей спине что-то лазало, щипало. Пахло медицинскими препаратами. Вдали слышались голоса, слов которых нельзя было разобрать.

Пусть я проснусь! Пожалуйста!

Яркий свет ударил в глаза.

Проснулась? Кажется, да. После множества сомноскопий учишься чувствовать, где заканчивается сон и начинается реальность. Что это было?

Черт!

Лишь теперь дошло, что вокруг не научный центр, рядом нет инопланетян и ученых, подо мной кровать, а вокруг моя квартира.

Значит, сплю...

...или прошлое опять изменилось!

Я вскочила, бросилась на балкон, вдохнула холодный воздух. Сон или нет?

Непроглядный дождь лил как из ведра, но не было ни криков, ни паники, ни войны. А как оно там, за теми домами? Или за десяток, сотню, тысячу километров отсюда?

Эта мысль заставила вздрогнуть.

Нестор!

Конечно же, тот мужчина, с которым я была во сне. Да, конечно же, черт его дери, мне он знаком! Мы встречались несколько месяцев, когда были второкурсниками, а потом поссорились из-за какой-то незначительной мелочи...

Я вернулась в квартиру, схватила планшет.

Как же его фамилия? Вспомнишь, блин! Назаров или Назарин? Может, Назарук?

Точно, Назарко. Нестор Назарко.

Во всемирной сети он нашелся быстро. На фото он предстал с женой и двумя детьми, а от моего видения отличался лишь стрижкой — вместо ежика у него были длинные, завязанные в хвост волосы.

Поссорились мы потому, что он как-то заявился ко мне домой выпивши. Ведь мы действительно могли пожениться и жить вместе!

Значит, инопланетяне показали не просто сон, а то, что могло произойти, но не случилось.

Они мыслят в нескольких вариациях реальности одновременно!

***

Денис ожидал меня в уютном кафе в центре города. Он был уверен, что мы с ним никогда не встречались, но говорил, что видел обо мне сон. Яркий, четкий, реалистичный, который не мог быть сном.

Он сам нашел меня и пригласил увидеться.

— Что будешь? — спросил он, когда я присела.

— Не откажусь от кофе, — усмехнулась я, а он подозвал официанта и сделал заказ. Биолог был точно таким же, как там, в научном центре, только выглядел не настолько усталым.

— Мы же были там, — он не спросил, констатировал.

— Да. В другом времени, другой вариации, — ответила я.

— Здесь никаких пришельцев не было. Я звонил Лисовскому, спрашивал у знакомого из минобороны — тот подумал, что я пьян.

— Ты хорошо все помнишь?

— Да. Помню, как ты начала свою сомноскопию. А еще записку Толика.

— Записку?

— Предсмертную записку. Она упала за кресло. Всего шесть слов. "Я хочу быть с ней. Извините". При том, что живой и здоровый Толик находился в том же здании. Тогда-то до меня и дошло.

— То есть как...

— Квантовое бессмертие, — ответил Денис, когда официант поставил перед нами по чашке кофе. — Он понял, как они думают, и решил, что сможет после смерти оказаться в другой вариации реальности.

— Это возможно? — призадумавшись, спросила я.

— Не знаю. Но пришельцы точно верят в квантовое бессмертие. Они живут во множестве альтернативных миров одновременно. Вот как можно общаться без языка? Ведь для телепатии тоже нужна какая-то система знаков, образов. Единственный вариант — они интуитивно понимают, что сделает "собеседник", притом во всех возможных вариациях. Для них не существует понятий "да" и "нет". Есть и то, и другое одновременно. Нелинейная система мышления.

— Как они попали к нам? Просто подумали, что в какой-то вариации могли бы сюда попасть?

— Не подумали. Думаем мы. У нас четкий процесс обработки информации сознанием. Они же просто увидели в другой вариации, которая для них также реальна.

— Они показали мне альтернативные вселенные, где Земля была покрыта красным песком, существовали парусники со штуками, создающими ветер, — вспоминала я.

— Думаю, это не первая встреча и не последняя. Они живут в другой реальности и постоянно с нами контактируют. Тут их колония или что-то вроде. А тех, кто помнит это, остаются единицы. Кто им поверит?

— Они учат нас, — подумала я вслух, посмотрев на Дениса. — Для них мы — калеки, лишенные чего-то важного. Способные видеть только небольшую часть целого. Пришельцы пытаются дать нам это целое, но мы не понимаем и не хотим принимать его.

— Когда-то примем, — ответил Денис. — Обязательно научимся.

Где-то совсем рядом над Соединенными Штатами развевалось красное знамя коммунизма, люди путешествовали на странных кораблях, сосед-пьяница становился монархом, королева Великобритании выигрывала Евровидение, или же самой Великобритании не существовало...

Где-то совсем рядом. Чтобы это увидеть, нам надо сделать очень маленький, но труднейший шаг.

Научиться мыслить иначе.