Смущающие слова

I

- Прошу простить меня за опоздание! – Звонкий голос разнесся под сводами летнего павильона, где в этот раз проходила встреча представителей Темной и Светлой семей.

Голос вызвал во мне раздражение сразу же, с первых нот своего звучания.

- Твердь, ты опоздала. – Мягко упрекнул ее мой отец, глава Темной семьи.

Злоба на эту девчонку, что сейчас входила под своды этого тайного для обычных людей маленького дворца, неслышными даже для меня шагами, закипала во мне. И решимость – возненавидеть ее.

- Эта встреча формальность, все будет решено на уровне глав Семей, если уже не решено. – Девчонка откинулась в плетеном кресле, небрежно одернув свое церемониальное, предписанное протоколом для малых встреч, платье. – Зачем Вы пригласили меня на встречу, и терпите мое присутствие? – Она смела так разговаривать с моим отцом? – Я всего лишь третья дочь младшего брата главы Светлой семьи, и притом не самый сильный боец.

Ее легко будет ненавидеть, она напрашивалась сама.

- Твердислава. – Мой отец улыбнулся. Она для него особенная? – Твердислава, тебе не к лицу ложь, более того – такая грубая ложь.

Быстрый цепкий взгляд с ее стороны.

- Мне не идет белый, так же как и черный, если это не простые цвета.

Твердислава…я слышал это имя лишь однажды, два года назад, на балу в честь Равновесия и Равноденствия. Его сквозь слезы бессилия выкрикивал пьяный до потери сознания глава Белой семьи, спрятавшись в дальнем конце темного дворцового сада. А что я там делал? Ах да, я тоже был пьян, и мое состояние было ничем не лучше чем Белого, вот меня и занесло туда. Ненавижу эти встречи, ненавижу этих светлых, вот и напился. Я был пьян…И не придал значения этому имени, хотя о Белой семье старался узнать если не все, то как можно больше. Тогда…

- Твердь, ты и я знаем, что ты значишь для меня. Не высовывайся, оставайся трех разрядным бойцом. Я не переживу если и ты станешь крылатой.

- Знаю. – Твердислава усмехнулась. – Но…я не хочу видеть никого из вас, запоминать ваши лица и имена, не хочу ничего знать о вас, ни к кому привязываться. И хочу того же от вас.

- Но я хочу хоть изредка видеть тебя девочка, хоть изредка доставлять тебе удовольствие свободы, хоть на полчаса.

- Спасибо. – Ее щеки зарумянились. Чтобы скрыть смущение она взяла в руки чашку с чаем.

- Мой сын, - кивок в мою сторону, - уже ненавидит тебя.

- Пусть. – Твердь усмехнулась. - Пусть запомнит мою ауру и лицо. – Она не боялась ни меня, ни моей ненависти. – Одним больше – это уже хорошо. Никто не должен по мне плакать.

- Ты несносна. – Отец покачал головой. – Просто несносна.

- Простите меня, просто простите и возненавидьте.

- Я не смогу, Твердь.- Отец качнул головой. – А вот мой сын будет ненавидеть тебя за себя и за меня. Я люблю тебя, девочка.

Твердислава залилась краской и ничего не сказал. В павильоне повисла тишина, наполненная ее и его пониманием. И моей ненавистью.

Я хотел убить ее! О Боги, как сильно я хотел ее убить! Как же я ее ненавидел, эту наглую девчонку – бойца светлой силы, светлой стороны, хотя нет, подождите, светлым был я, а она темная…Но почему, почему тогда белые одежды так гармонично смотрелись на ней, почему так изящно и маняще окутывали ее, скрывая ее тело. Я не знал в чем дело, и не хотел знать. Я не хотел видеть ее. Я не хотел убивать ее. Это было странно, потому что я был рожден убийцей, странно, потому что для меня она была врагом…но…но… Я постоянно ловил себя на мысли, что наблюдаю на ней, что единственная причина моих посещений советов, балов – это желание увидеть ее. Так продолжаться дальше не могло. Прошло два года с нашей первой встречи, и могло пройти еще столько же, в пять, десять раз больше времени, но она так бы и не покинула моих мыслей. Я ее ненавидел.

Я решил сыграть, развеяться, раз все и так уже предрешено, раз я, наконец, понял, что скорее наступит моя смерть, чем пройдет моя ненависть к ней…

Вскоре должен был состояться очередной церемониальный обязательный бал. Близнецы не почтят его своим присутствием, поэтому она осмелится появиться на нем. Тем лучше для меня.

- Я люблю тебя. – Бросил я ей в лицо, настигнув в одном из темных коридоров, в котором она скрывалась от посторонних глаз.

Девушка покраснела.

- Не говори мне такие смущающие вещи. – Она отвернулась, чтобы я не видел ее лицо. – Не смотри на меня так. – Она передернула плечами. – Просто пусть будет все как раньше: ты меня ненавидишь, я холодна как лед. Так будет лучше для тебя, поверь.

- Я люблю тебя. – Повторил я и попытался коснуться ее щеки.

Она ударила по моей руке, сильно, пожалуй, я кое-что о ней не знаю.

- Не играй в эти игры темный или так никогда и не станешь главой Темной семьи, бездарно сдохнешь и этим закончатся твои пустые бесхитростные интриги. – В ее глазах плескалась ярость.

Почему же я раньше не замечал, что она красивая? И еще смешная. Да, она такая смешная. Не моргнув глазом, выслушивает слова ненависти и угрозы убить ее, но краснеет и теряется, если слышит ласковое слово. Забавная девочка. Забавная шутка. Можно будет поиграть с ней еще некоторое время, а затем убить. Да, пусть покажет, что она обычная девчонка, пусть влюбится в меня, и тогда я перестану ненавидеть ее, буду просто презирать и смогу убить, ее, обычную. Все эти мысли невольно отразились в моем взгляде.

Твердислава залилась краской еще больше, ее лицо уже пылало, и…внезапно запылало мое от ее пощечины и она прошипела:

- Знай свое место, Темный! – Она развернулась и побежала к балкону, столкнувшись по дороге с моим отцом, искавшим ее. Он все понял по ее взгляду и моему лицу. Что ж давно мне не устраивали выволочки.

II

- Не приближайся к ней, не смей даже помыслить о том, чтобы обидеть ее. – Мой отец был вне себя от ярости и не стал сдерживаться, а приступил к расправе сразу же, по прибытию домой, отправив слуг и остальных членов семьи спать.

- Ты о Твердиславе? – Холодно поинтересовался я. – Ты относишься к ней как к особенной.

- Она и есть особенная. – Отец поправил свои разметавшиеся от быстрой ходьбы длинные волосы. – Очень особенная.

- Чем? – Я был в недоумении.

- Тебе не понять, сопляк. – Отец в раздражении отвернулся от меня.

Не люблю я таких моментов, когда отец от меня отворачивается, словно не хочет видеть, словно его от меня тошнит.

- Так объясни. Я уже взрослый, я смогу понять. – Моему терпению тоже есть предел.

Отец посмотрел на меня, чуть повернув голову, криво усмехнулся.

- Вряд ли, но слушай, может, сможешь не ошибиться. Когда придет твое время выбирать. Она дочь женщины, которую я любил, женщины, которая стала ее матерью против своего желания, выбранная по прихоти победившего тогда Светлого – настоящего главы Белой семьи, плод насилия над моей любимой и так похожа на нее. Она все, что у меня есть, она все то, что у меня когда-то могло быть, если бы я скрыл свои чувства от Близнецов. От семьи…Если мужчина любит женщину, то он любит и ее детей. В Твердиславе я вижу ее – Светладу, вижу то, что могло быть, будь я умнее, будь я сильнее…Я проиграл тогда, мне сохранили жизнь. Только почему я этому не рад?

- Она – наследница Светлых? – Я был удивлен.

- Она сильнейший боец этого поколения, и все бы ничего, она смогла бы скрыть это и прожить свою жизнь как рядовой боец, но она та, кто восстанет против Игры. Это предрешено, она обещала это мне. И к стыду своему я жду этого, хоть это и грозит гибелью моей возлюбленной дочери, хоть любые попытки восстать – обречены на провал.

- Кем? Чем? – Кажется, я смог это спросить с маской равнодушия на лице.

- В этом виноват я. Когда я рыдал над телом ее матери, покончившей с собой, этот ребенок подошел и спросил меня, ненавижу ли я ее, ведь ради ее рождения моя любовь стала невозможной. Я ответил, что ненавижу Игру, которая потребовала ее рождения, ненавижу себя за свою слабость ее закончить. Тогда она обняла меня и начала гладить по голове, тихонько шепча, что она сделает это для меня, потому что мама меня любила. Тверже ее слова нет ничего, ведь имя ее – Твердислава. Моя маленькая Твердь, так похожая на Светладу, хочет порадовать меня и ради этого восстанет.

Я вышел из кабинета отца, медленно дошел до парадных дверей дома и побежал в сад, в его спасительную темноту.

Глава Темной семьи устало опустился в кресло и закрыл глаза. Его старший сын, один из многих его детей…Он почти перестал его ненавидеть, их всех, за то, что дал им жизнь, изменив ей…Светлада…даже в мыслях он не смел назвать ее любимой. Ее он должен был обнимать ночами, ей должен был служить днем, ее руку должен был сжимать, шепча: «Ну, еще немного, милая», когда она рожала бы их первенца, а потом второго и третьего ребенка…Но он был слаб, поэтому ненавидел себя и сделал эту ненависть силой. Силой, которая должна была закалить его сына, чтобы он смог убить Твердиславу, когда ее восстание потерпит крах, дабы уберечь ее от нечеловеческих мук, которые последуют в наказание. Он знал, что так любить нельзя, это ненормальная любовь, но иначе в этой Игре не получается.

Спасибо тебе, Твердь, за те слова, что смутили его десять лет назад, за то, что заставила понять, как он боится потерять ее - забавную девочку, дочь врага, его не случившуюся кровь.

Светлада, она вся в тебя, она даже сильнее тебя. Твердислава, да святится имя твое…

Я хотел бежать к ней, за ней, но холодный воздух отрезвил меня. Что же я делаю? Что же я услышал, в конце концов? Отец. Больно. Ненавидит. Нас. Его детей. А ее – любит. Хотя…по сравнению с ней – я ничто, по сравнению с ней я слабак.

Как глупо, как в действительности глупо мое решение сыграть с той, кто уже обрекла себя на смерть, кто уже выше всего этого. Каким дураком и идиотом я выставил себя перед ней. Если она и правда сильнейший боец поколения то мои мысли о том, что я смогу убить ее просто смешны как и я. Впору рассмеяться только хочется плакать. Потому что для меня это уже не игра.

Твердь, я не так слаб, как мой отец, и я знаю твою слабость. Пожалуй, я уже начинаю жить, только сейчас. Слава…Слава…Я люблю тебя…

III

Отец дал мне время поразмыслить и спустя только несколько недель допустил на очередную встречу представителей семей. Он все-таки гораздо умнее меня.

Встреча началась с обмена приветствиями, пожеланий здоровья и процветания, хотя все знали, что эти слова – ножны для кинжалов, потому что скоро ночь Крылатых. И кандидаты уже избранны, сегодня лишь определяется место битвы. Ночь Крылатых решит, какая из семей возвысится в этом году, наполнит ли свежая кровь Темную семью и будет ли Светлая оплакивать гибель наследника.

Твердислава стояла позади всех, прячась от присутствующих сегодня Близнецов – воплощенных в человеческих телах Света и Тьмы. Подле них расположились кандидаты: рослый юноша, выделяющийся своей физической красотой – наследник Светлой семьи, и хрупкая девушка, обладательница лучистых голубых глаз и приятной улыбки – новая кровь для Темной семьи. У каждого завидное будущее, но между этим будущем и ними стоит ночь и крылья - декорации и костюмы в этой кровавой Игре на потеху Свету и Тьме.

Встреча шла своим чередом, отец играл свою роль, а я старался не искать взглядом и не смотреть на Твердиславу, выжидая момента или возможность его создать, чтоб остаться наедине с ней. Мне пришлось этого очень долго ждать и много выстрадать ради этого, сегодня.

К концу встречи мой отец попросил о возможности сделать заявление, удивив этим всех. Но это было только начало, потому что то, что он сказал, повергло в шок обе семьи и весьма позабавило Близнецов. Такого еще не бывало. Неужели у нее так мало времени? Почему это должен сделать я? За что?

Я медленно, сохраняя каменную маску на лице, вышел из залы. У меня впереди был длинный вечер, полный муки. И все началось со счастливых глаз моей матери, полных гордости и радости, от того, что ее сын будет следующим главой Темной семьи. О, мама, если бы ты знала, что в этот момент я проклинал тебя за то, что ты дала мне жизнь, за твои интриги и усилия, направленные на достижение этой цели. Я же должен буду казнить ее, если она восстанет. Я!!!! Отец, за что? Я пытался поймать его взгляд весь вечер, выслушивая поздравления от светлых и темных. Но он упорно отводил глаза. Весь вечер.

Поздравления моих братьев, сестер, будущих, нет уже моих подчиненных, представителей Светлой семьи кусали, жалили, терзали меня. А высокомерное выражение на своем лице, которое я увидел в одном из зеркал, хотелось содрать вместе с кожей, разорвать, исцарапать себя, только б его стереть.

А Твердислава ни разу не взглянула на меня, прячась в тени, за спинами членов ее семьи. В какой-то момент я потерял ее из виду, и мне стало совсем плохо. Как отец мог терпеть эту муку долгие тридцать лет? Прошло только два часа с момента отречения отца от титула Главы Темной семьи в мою пользу, а я уже сыт этим по горло. Где Твердислава? Твердь! Без тебя совсем не выносимо.

Зазвучала музыка и Близнецы соизволили присоединиться к веселью, удостоив танцем кандидатов в Крылатые, нет, стоп, уже Крылатых. Пары закружились по залу, и пока взгляд всех были прикованы к танцующим, Твердислава решила покинуть зал, незаметно почти для всех. Как я хотел последовать за ней, но проклятый этикет требовал присутствия Глав обоих семей пока на балу развлекаются Близнецы. Как же я завидовал отцу, который уже был свободен от этих обязательств и мог скрыться в темноте парка и наверняка теперь дожидался Твердь.

Вот, наконец, Близнецы удалились в сопровождении Крылатых в свои покои и за перешептыванием и смешками семей по этому поводу я смог, наконец, исчезнуть и отправиться на поиски Твердиславы.

Как и ожидалось, нашел я ее в памятном мне павильоне. Как и тогда его своды были полны тихим, бессловесным пониманием двоих и я здесь был все еще не нужен.

Твердислава и отец ничем не дали понять, что заметили меня, а продолжали сидеть и молчать.

- Твердислава! – Я проигнорировал гневный взгляд отца. – Я люблю тебя.

Девушка опустила глаза. Отец сжал ее руку, умоляюще, заискивающе заглянул ей в глаза.

- Твердь, скажи что-нибудь. – Тихо попросил он.

- Я буду рада, что меня убьешь ты.

Рассудок покинул меня, даря спасительное беспамятство, и я с радость провалился в темноту забвения.

- Я люблю тебя. – Это было первое, что я сказал, когда разум вернулся ко мне.

Твердислава посмотрела на моего отца и тихо вздохнула, тот встал и пошел к выходу из павильона. Твердислава ждала, позволив мне приблизится к ней, лишь для того, чтоб хорошенько избить за мою несусветную глупость. Без слов и ненужных объяснений.

- Я люблю тебя. – Я опять повторил это еще раз, уже лежа на мозаичном полу, глядя на нее снизу вверх, уже зная, что рано или поздно она будет вынуждена сказать мне эти же слова. Я не обманывал себя: она скажет, что любит меня, только для того чтоб я отстал от нее, но скажет, а я поверю и смогу уйти, занять место главы Темной семьи, принять решение отца, чтобы потом все равно вернуться к ней.

Твердь выдержала мой взгляд, пожала плечами и пошла к выходу, где ее ждал мой отец. Он подал ей руку и, опираясь на нее, она ушла.

IV

Глава Светлой семьи смотрел на схватку Крылатых и его губы без его ведома шевелились, шепча слова молитвы.

- Мама тоже молилась? – Равнодушный голос Твердиславы ударил его словно хлыстом.

- Это ты, отродье? – Прошипел Кассель – Глава Светлой семьи.

- Здесь никого нет, и никто нас не услышит. – Твердислава вскочила на металлическое ограждение вокруг вершины купола собора Санта Манила дель Фьоре. – Можно не притворяться, можно плакать. Здесь одно из немногих мест Силы, где Близнецы слепы и глухи.

Кассель подошел к ней, обнял колени.

- Дочка. Почему ты так долго отсутствовала? Почему не приходила, когда я звал?

Твердислава молчала, глядя в небо, где сражался ее сводный брат и проигрывал, а подол ее платья становился влажным от соленой влаги.

- Мы ведь похожи, очень похожи. Мама и я. То же лицо, те же глаза, та же фигура.

- Да, от меня ты взяла только силу и цвет волос, серый, как пепел.

- Да, как пепел, от костра на котором вы сожгли мамино тело, и у меня не стало даже могилы, на которую я бы смогла прийти и оплакать ее.

- Да, не стало. И невыплаканные слезы должны были сделать тебя еще сильнее.

- Спасибо. Эта сила мне пригодится. После. Скажи мне, Кассель, чего ты хочешь?

Глава Светлой семьи втянул воздух сквозь зубы и еще сильнее вжал свое лицо в ее уже мокрое платье.

- Того же, что я сделал когда-то для Светлады. Я попрошу того же. Легкой смерти…для своего сына.

- Хорошо. – Твердислава улыбнулась.

- Дочка. – Кассель поднял на нее лицо. - Дочка.

- Иди. – Твердислава рукой вытерла его слезы. – Иди. Я должна остаться одна или тебя причислят к преступникам вместе со мной.

- Ты бы могла стать гордостью Семьи, ее лидером. – Кассель с этими словами направился к выходу.

- Мне достаточно, что мной гордятся мои родители: отец и мать.

Кассель ничего не сказал. Такой щедрости он не заслужил. Ни разу в жизни он не сказал, что любит ее, ни разу в жизни не похвалил, для нее была только ненависть. Но к счастью, она умна, она знает, что это лишь маска, лишь притворство. Он не любил Светладу, она была трофеем, но свою дочь – непокорную, вздорную, необыкновенную - любил, боготворил. Твердь, да святится имя твое…

Твердислава дождалась ухода отца и дала ему время воссоединиться с семьей. Девушка спустилась с ограждения и из тени арки, извлекла лук и стрелы.

«Кимрил, брат, жаль, что все закончилось так».

Она подняла глаза в небо, найдя свою цель. Натянула лук. Тетива привычно коснулась края губ, пальцы прижались к щеке, все поправки учтены. Сердце билось непривычно быстро. Спокойно. Вдох, выдох. Пауза…и между ударами сердца она спустила стрелу.

«Кимрил, во мне нет ненависти к тебе. Спокойной ночи, брат мой».

Она еще не опустила лук, а за ее спиной уже выросли темные силуэты. Ах да, она уже преступница. Что ж, начнем сейчас. Твердислава коснулась правой рукой левого запястья, готовясь активировать давно спящие руны разрушения и смерти. Но вдруг на ее руку опустилась рука Аарина.

- Как Глава Темной семьи я требую суда.

Тело Кимрила достигло земли, и гулкий звук его падения отразился в телах людей и камня.

Твердислава закрыла глаза, позволила Аарину отобрать у себя лук. Ее взяли под руки и повели прочь. Когда ее выводили из Дуомо и специально вели мимо тела брата по пути к тюрьме девушка не разомкнула век. Она и так знала, что он сейчас прекрасен, какое необыкновенное спокойствие на его лице, и плевать, что по земле распластаны его сломанные крылья. Когда они даны не для полета, а являются проклятьем – они прекрасны в своей разрушенности.

V

Я лично удостоверился, что Твердиславу сковали и заперли. Лично выбрал стражей ее временной камеры из числа своих телохранителей. Они служили моему отцу, а теперь – служат мне. Надежней и преданней их нет никого в Семье, а значит только им я могу доверить оберегать свое сокровище в мое отсутствие.

Проделав все это, я вернулся на площадь и остался ждать у тела Кимрила. Вид его мертвого, распростертого по земле тела, его разбитых белых крыльев, вдохновил меня на план.

В ночной тишине, повисшей над городом в эту несчастную ночь, раздалось хлопанье крыльев. Это спускалась с неба несостоявшееся пополнение Темной семьи. А мне казалось, что это я, настоящий, обрел, наконец, свою истинную силу, раскрыл крылья и поднимаюсь из бездны своего существа. Моя душа освободилась. Я дышал, я чувствовал – я, наконец, стал живым. И у меня нет цвета, нет стороны, у истинного меня. Твердь, ты ведь постигла это все раньше меня, намного раньше.

- Глава! – Девушка преклонила передо мной колено, распластав темные крылья по камням площади.

Я сделал вид, что не замечаю ее. Я ждал. А вот и они – Свет и Темнота. Свой облик, в котором они присутствовали на балу, они не поменяли, остались в образе юноши и девушки 18-20 лет, светловолосых, сероглазых, бледных, близняшек, различимых только по полу и цвету одежд.

Они появились из ниоткуда, просто шагнули из пустоты на камни площади Дуомо. Свет опиралась на руку Темноты, и глаза обоих горели предвкушением веселья. Я склонился в поклоне. Подошедший Глава Светлой семьи – Кассель, проделал то же. Близнецы молчали, переводя глаза с меня на Касселя, с Касселя на девчонку.

- Ну что ж. – Свет улыбнулась. – Можно поздравить Темную семью с пополнением и победой.

Я выпрямился, медленно достал меч из ножен.

- Подойди. – Велел я девушке.

- Глава! – Она испугалась, попятилась.

- Подойди. – Повторил я.

Она колебалась, переводя испуганный взгляд от лица к лицу, ища заступничества.

Я вздохнул, словно оказался назло себе прав, шагнул к ней, ухватил за плечо и притянул к себе, нанизывая ее тело на свой клинок.

Она вздрогнула, почувствовав входящий в нее клинок, забилась в моих руках, но все тщетно. Я неотрывно смотрел в ее глаза, видел, как расширились ее зрачки, видел ее отчаяние и прочел в ее затухающем взоре проклятие себе. Дитя, мне не страшно. Есть имя, которое я шепчу как молитву. Оно – отпущение всех моих грехов.

Девушка умерла. Я вытащил свой меч из ее тела и отбросил ее в сторону, как сломанную куклу. Развернулся к Свету и Темноте, но смотрел только на Касселя.

- Мы не нуждаемся в объедках. Темная семья достойна лучшего бойца. Поэтому ввиду того, что правила Игры нарушил член Светлой семьи – прошу испытать ее в поединке – ордалии, и если она окажется достаточно сильной – сделать ее Крылатой от имени Светлой семьи. А через год, в эту же ночь, на этом же месте, пусть состоится битва. - Кассель выругался. - Я еще не закончил. – Холода и напора в моем голосе хватило бы на пару айсбергов. Свет хищно улыбнулась, глядя на меня, Темнота выглядел довольным таким поворотом. - И если она победит в Ночь Крылатых, – я качнул головой, словно не веря в это, - то станет членом Темной семьи. В качестве компенсации ущерба, причиненного Темной семье этой ночью.

- Нет. – Кассель попытался возразить, но Свет и Темнота, переглянувшись, утвердительно кивнули.

- Пусть будет так. Она твоя подопечная – Темный, согласно традиции. – Темнота улыбнулся, в ответ на его улыбку Свет недовольно поморщилась.

- Через неделю, начиная с завтрашнего утра, в церкви Спаса на Крови в Москве, мы выберем ей противника. В ночь того же дня состоится поединок. – Темнота был доволен.

Мы с Касселем склонились в поклонах и Темнота со Светом ушли, так же как и пришли – растворившись в ночи.

- Что ты наделал? – Кассель смотрел на меня. – Что ты наделал!

- Я спас ее. – Я начал злится на этого дурака.

- Нет, ты погубил ее. Через год в эту же ночь будет Серебряная Луна. В эту ночи сила крови Тверди, унаследованная от Светлады, возрастет в несколько раз и она… - Кассель запнулся, словно что-то понял. - Все равно, она воплотит свой план. – Произнеся эти слова, он закрыл лицо руками, как-то сразу сгорбился и постарел.

- Кем была Светлада? – Я нахмурился, чувствуя, что это важно, очень важно.

Кассель отмахнулся от меня и побрел в темноту, где его ждали свита и семья.

Я даже не обиделся, удивленно покачал головой. Он так верил в свою дочь, в ее слово. Это восхищало. И заставляло завидовать, что он так хорошо ее знал, а мне были доступны лишь крохи информации о ней. Но это уже не важно.

Я направился к камере. При моем приближении стража расступилась и открыла мне дверь. Несносная девчонка спала, прислонившись виском к холодной, сырой стене и во сне плакала. Без стонов и всхлипов, лишь редкие слезинки скользили по ее щекам.

VI

Твердислава со злостью врезала кулаком по зеркалу, в котором только несколько минут назад рассматривала свое тело. Зеркальная гладь пошла круговыми и продольными трещинами, паутиной осколков ломая ее отражение. Пожалуй, теперь, она выглядит настоящей.

Девушка передернула обнаженными плечами и со вздохом опустилась в кресло. Назвать темницей то помещение, где ее держали, было сложно. Скорее дань традициям. Роскошная купальня, спальня, гостиная, зеркала в полный рост, свежие цветы, дорогие наряды и изысканные кушанья. Ее тело ломать он не хотел – Аарин, глава Темной семьи, ее тюремщик, тоже, согласно традициям. Уж так повелось, что для преступников одной семьи тюремщиком до вынесения приговора была другая семья. Да уж, никогда еще преступнику не оказывали подобного внимания и заботы, как ей.

«Я люблю тебя» - Твердит он без устали. Твердислава горько улыбнулась. Как можно любить это угловатое тело, искалеченное тренировками, покрытое сетью шрамов и тайных рун, не видимых простому человеку, но не выдающимся представителям обоих семей. Как можно любить эти серые волосы, похожие на пепел, эти карие глаза, так с ними не сочетающиеся. Насчет внешности Аарину повезло больше: медовые тигриные глаза, длинные темные волосы, скуластое лицо и золотистая кожа. Твердислава свернулась калачиком в кресле – размышления ее утомили. До ночи Серебряной луны еще далеко, целый год, а в другое время ей не заполучить нужную ей силу, а значит все будет бесполезно.

Кто-то вошел, а она совершенно голая, но как же хочется спать. Зашуршала ткань покрывала, этот кто-то сорвал его с постели, несколько мягких шагов и вот уже оно обнимает ее тело.

«До конца недели осталось два дня». – Это была последняя мысль. Твердислава заснула.

Аарин подошел к разбитому зеркалу и завесил его простыней. Смотреть на себя не хотелось, впрочем, он и так знал, что Твердь слишком красива для него, слишком совершенна. Мужчина налил себе виски и сел в темном углу комнаты, но так, чтоб можно было видеть спящую девушку. Слишком многие жаждали ее смерти, хотя нет – это оправдание, он хотел быть к ней просто ближе.

VII

Твердислава медленно двигалась по церкви, переходя от иконы к иконе, внимательно всматриваясь в каждую. В мерцании свечей, полутьме церкви, в своем строгом белом платье и пепельными волосами, забранными под золотую сетку, она выглядела слишком одинокой, слишком сильной. И поэтому не могла вызвать у тех, кто пришел, сегодня под эти своды иное чувство, чем ненависть.

- Светлада…она так на нее похожа. - Ахнул кто-то из свиты Главы Белой семьи.

- Светлада…- Шепнул кто-то из Темных.

- Ее дочь… - Кто это сказал было не разобрать. Просто тихое слово, еле различимый голос из темноты прошлого.

- Кровь…

Эти слова, сказанные тихим шепотом, ожили под сводами этой церкви и оживили старые забытые страхи, надежды и легенды.

Двери алтаря раскрылись и оттуда вышли Близнецы и сели в приготовленные для них кресла. По их жесту Твердислава стала под главный купол этой багряной церкви, с которого на нее взирал Христос. Все остальные стали полукругом за ее спиной. А я и Кассель стали на одном уровне с ней, напротив кресла того из Близнецов, чьи цвета мы носили.

- Она красивая. - Темнота заговорил первым.

Свет поджала губы.

- Она не должна быть красивой, она должна быть сильной.

- Да, это в моих интересах. – Темнота оценивающе осматривал девушку. – Ведь если это так, то она станет членом Темной семьи.

- А если нет – умрет. – Свет в упор смотрела на Твердиславу. - Жизнь Кимрила первая, отнятая тобой, дочь Светлады, последняя из ее рода? – Свет обратилась к Твердиславе.

Та, не поднимая взгляда от пола, отрицательно покачала головой.

- А кто же был первым, чью жизнь ты оборвала? – Темноте было любопытно.

- Своей матери. – Голос Твердиславы был спокоен.

- И как? – Темнота хотел подробностей.

- Я разочаровала ее. Я оказалась слабой.

Темнота расхохотался. Свет оскалилась.

- Знаменитый род выродился? – Я скорчил презрительную гримасу.

Твердислава вздрогнула, но глаз от пола не оторвала. Твердь, милая, потерпи, пожалуйста, это все ради тебя. За моей спиной раздался сдавленный шепот. Кассель оглянулся на моего отца, но заглянуть ему в глаза Главе Светлой семьи не удалось. Его взгляд был направлен на меня и жег мне спину, подобно каленому железу. Эти слова отец мне не простит.

- Мальчишка, ты ничего не знаешь об этом роде! – Взъярилась Свет.

- Неужели кровь Светлады стала водой? – Темнота торжествовал. – Или она изначально была переоценена?

Твердь молчи, отец помоги мне, прошу вас.

- Светлада? – Это голос моего отца. Сколько презрения в нем, но меня уже не обманешь. Это ведь презрение к самому себе. – Она была сильной?

- Ну, наконец-то. – Темнота улыбнулся.

- Не верю. – Свет упорствовала.

- Давай проверим. – Предложил Темнота.

- Проверим. – Свет приняла вызов.

- Кого против нее выставим? – Темнота был доволен. – Может заодно посмотрим, каков в деле новый глава Темной семьи?

Я улыбнулся, отец рассмеялся, Твердислава молчала. Кассель и Светлая семья тоже. А под сводами церкви умирали слова-предостережения.

VIII

Ордалия завершилась. Семьи покидали церковь вслед за Близнецами. Я стоял, опираясь на меч, ничего не видя из-за цветных кругов перед глазами, пытаясь отдышаться. Рубашка намокла от пота и крови, сочащейся из неглубоких, но многочисленных порезов. Я выложился на полную, продемонстрировал все что имел, а она…сдерживалась изо всех сил, чтоб не убить меня за те слова о ее семье, о ее матери. Ей удалось обмануть всех, показать достаточную силу, чтоб впечатлить Свет и Темноту, заставить их трепетать в предвкушении Ночи Крылатых и сохранить ей жизнь.

Через некоторое время мое зрение прояснилось и я, наконец, смог ее увидеть. Твердислава лежала на ступенях, цвета запекшейся крови, перед иконостасом. Она не плакала, нет, она молчала, даже не стонала. Все что я слышал – это как капала кровь с ее лица на кипельный мрамор этой церкви, построенной на месте пролитой царской крови, с икон которой на нас взирали люди, святые, но люди.

Лучше б она плакала, лучше б проклинала: меня, семьи, моего отца. Но нет. Она гораздо сильнее нас и с каждой каплей крови я понимал это все отчетливее. Твердь, кровь Светлады не стала водой, никогда не станет. Но мне не хватит сил это сказать, не хватит мужества потревожить ее сейчас, когда она страдает, страдает…

- Я люблю тебя. – Отчетливо произнес я.

- Не достаточно сильно. – Твердислава констатировала. – Иначе б ранил сильнее.

- Нет. Это просто я слаб. У меня не достаточно сил, чтоб ранить тебя.

- Полу-чувства, полу-силы. Вы жалкие.

- Пусть так. – Я отбросил меч и медленно подошел к ней, сел рядом, навалился на нее, прижал к ступеням, обездвиживая. – Пусть так. – Мои руки скользнули по ее телу, ласкали его, мои губы нашли ее.

Она пыталась оттолкнуть меня, но…

- Твердь, милая Твердь. – Я шептал ей на ушко, понимая, что я воспользовался ее болью, безысходностью и сделал ее своей. «Своей». Самому смешно. Сейчас она проснется и в лучшем случае навсегда прервет мое дыхание быстро и безболезненно. Сил у нее хватит.

- Брат! – В комнату ворвалась моя сестра, и я резко и быстро прижал лицо Твердиславы к своей груди, пряча ее под своим телом. – Ой! – Воскликнула та. – У тебя девушка? – Ее глаза стали круглыми.

- Девственником я не заделывался. Сгинь, малявка. – Я грозно зыркнул на нее.

- Ладно, празднуй. – Она вышла.

- Празднуй? Что? – Твердь проснулась, и я был еще жив.

- Мою победу. – Я поперхнулся, покраснел. Под ее взглядом мне хотелось провалиться сквозь землю.

- Я не буду тебя убивать. – Твердь отстранилась от меня, откинулась на постель. – Ты меня спас.

- Но ты все равно восстанешь?

- Да. – Твердость ее слова оправдывала ее имя.

Я вздохнул.

- Какой я идиот. – Это было искренне. – Спасти девушку, которую я люблю, чтоб она умерла еще более мучительной смертью. – Я коснулся ее волос. Они пепельной волной скользнули между моих пальцев, и мне удалось удержать лишь прядь, которую я и поцеловал.

- Мне пора. – Твердислава стала оглядывать комнату в поисках своей одежды.

- Останься. – Мой взгляд молил.

- Если останусь, если правда то, что ты говорил, то скоро тебе будет очень, очень больно, гораздо больней, чем, если я уйду сейчас.

- Если я отпущу тебя…то мне уже никогда не будет так хорошо. – Я поцеловал ее плечо, шею, губы. – Останься.

Рука Твердиславы зарылась мне в волосы, губы приоткрылись, и она ответила на мой поцелуй. Да, так хорошо мне еще никогда не было. Люблю, люблю ее.

IX

Какая ты, Твердислава? Что прячется за твоей спокойной улыбкой? Как ты можешь принимать свою судьбу? Такую судьбу? Почему ты так решительна в своем намерении умереть? Ведь у тебя есть я, теперь, навеки. Ты любимая дочь. Может у тебя нет матери, но у тебя два отца, которые боготворят тебя. А твой выбор, твое слово – это приговор самой себе. Во что ты так сильно веришь? Что за голос звучит в тебе?

Ночи. Бесконечно короткие ночи, я лежу и всматриваюсь в твое лицо, перебираю твои пепельные волосы. В эти ночи мне кажется, что пока я держу тебя в своих руках, ты не сможешь уйти, кажется, что я смогу отвратить от тебя твою судьбу, спасти от самой себя. Но это лишь иллюзия. И каждое утро, после такой ночи, когда солнце встает и его первые лучи, полные алого огня, скользят по твоим волосам, я понимаю, что знает как гореть дотла только пепел. Ты – пепел надежд и желаний своей матери, той, что хотела жизни вне Игры. И я понимаю, что не в этой жизни и не даже не я…И эти желания, надежды, вместе с порожденными ими иллюзиями так и не выйдут за пределы шелковых простыней.

Первые лучи солнца будили ее, даже если она их не видела. Пожар, огонь, треск сгорающего дерева и тело ее матери, исчезающее, рассыпающееся в пепел. Плоти ее матери вот-вот не станет, пусть мертвой и холодной, но родной, кровной. Когда она прижималась к матери, ее голова оказывалась под ее подбородком, маленькое тельце девочки идеально, как кусочек головоломки, ложилось вдоль тела матери, а ее дыхание шевелило серые волосы на ее головке, до рассвета…и вот на рассвете мама ушла к солнцу, оставив Твердь в этом мире, строго наказав не уходить раньше Серебряной Луны. Раньше нельзя. Раньше не надо. Мама будет ждать ее, сколько потребуется. Так ей сказала Светлада. И она жила.

- Я люблю тебя. – Так Аарин каждое утро давал ей понять, что знает, что она проснулась. А она в ответ молчит, ведь слова – это цепи, а слова любимого человека - закон.

- Я люблю тебя. – Тихо проговорил я, поняв по изменившемуся дыханию, что Твердь проснулась. Как сложно это говорить, как сложно признаваться, но я надеялся, что она когда-нибудь даст ответ. Эта забавная девочка, которая теперь занимает такое большое место в моем сердце.

В это обычное, но ставшее роковым утро, Твердислава повернула свое лицо ко мне. Почему она смотрит на меня столь удивленно? Почему на ее лбу появилась морщинка? О чем она думает? Неужели ответит? Какой ответ она даст, если даст его вообще?

- Я не знаю. – Тихо произнесла она. Мое сердце ухнуло куда-то вниз и сквозь звон тишины, выбившей все звуки из моего сознания, до меня дошел смысл ее следующих слов. – Но ты занимаешь много моих мыслей, очень много моих мыслей. Мне это не привычно и я не знаю, что с этим делать. Это так странно.

Меня помиловали, меня спасли…нет пределов этой странной светлой радости. Так хочется сжать ее в своих рука, целовать, но нельзя, ведь она такая пугливая, такая…не передать словами.

Твердислава смотрела на Аарина. И боялась. Боялась того, как ее слова изменили его. Она видела, как растет его сила, как в его карамельно-янтарных глазах полыхает огонь, все ярче, все сильнее. Он сиял, как мама, как мамин любимый человек, огнем, что смешивает Свет и Темноту. Зачарованная, Твердислава потянулась к губам Аарина. Пусть этот свет живет, пусть будет продолжение их всех.

А потом оказалось, что ночи могут быть другими: полными ответных ласк Тверди, ее смеха, поцелуев. Мы выбирались в места Силы, где никто не мог ни увидеть, ни найти их: египетские пирамиды, Великая Китайская стена, Херсонес, Кронштадт, острова Пасхи, Большой каньон. Все было прекрасно, до той ночи в Стоунхендже, когда я попытался отговорить ее от ее плана. И все изменилось опять, но уже бесповоротно, и не осталось у меня надежды прожить с моей забавной девочкой всю нашу жизнь вдвоем.

Той ночью Твердислава была необыкновенно задумчива. Мы решили посетить Стоунхендж, так как она соскучилась по звездному небу, траве, и просто хотела побыть вдали от людей со мной, только мы двое под огромным звездным небом. Ее обувь сразу же, по прибытии полетела в траву, а она сама, босоногая, с распущенными волосами, задумчиво гуляла среди камней. А потом, когда ей захотелось быть еще ближе к небу, она запрыгнула на алтарный камень. Я некоторое время любовался ей, набираясь смелости начать, возможно, самый сложный разговор в своей жизни.

-Твердь, скажи мне. – Я обнял ее, поддерживая, пока она беспечно смотрела в звездное небо, стоя на вершине ритуального камня Стоунхенджа – места древней силы, способной скрыть нас от взглядов Близнецов. – Ты действительно готова умереть, так легко?

- Единственное, что легко – это жить по правилам Игры. – Твердислава снизошла до ответа, а это бывало редко.

- Но умереть…Твердь, я не смогу без тебя, больше уже не смогу. – Я почти рыдал. – Посмотри мне в глаза и скажи еще раз, что готова умереть.

- Не посмотрю, потому что твои чувства заставят меня поколебаться.

- Так живи! – Я почти молил ее.

- Или я, или она. Я выбираю ее. – Твердислава, наконец, повернула ко мне лицо, по нему текли слезы.

- Кого «ее»? Чья жизнь для тебя важнее, чем своя собственная, чем моя? – Впервые я осмелился повысить голос на нее.

- Нашей дочери. – Она испытывающее смотрела на меня, словно ожидая, что я оттолкну ее, после того как узнаю.

- Ты беременна? - Я задержал дыхание: раз, два, три, четыре…- Господи, дурочка, неужели ты думаешь, что эти слова заставят заколебаться меня хоть на секунду в своей решимости быть с тобой. – Напыщенные, пафосные слова, но они сегодня были верны и правдивы как никогда. - У меня будет еще одна забавная девочка, две мои драгоценные забавные девочки теперь есть в моей жизни. Я счастлив. Я так счастлив. – Последние слова я произнес еле слышно, севшим от волнения голосом.

И я забыл о словах Твердиславы, забыл это «или» на время.

X

- Отец, я пришла. – Твердислава притворила за собой дверь в кабинет Главы Светлой семьи.

Это была их первая встреча после ордалии в Церкви Спаса на Крови. После, она покинула Светлую семью, и теперь жила в доме, который они выбрали с Аарином. Так как Аарин теперь был Главой Темной семьи, то покинуть дом Семьи даже на неделю он не мог, но проводил каждую свободную минуту с ней. Зато отец Аарина, бывший Глава Темной семьи был ее частым гостем. Вместе они проводили много времени в тренировках, библиотеках, и готовились к появлению на свет их с Аарином ребенка.

Кассель подозвал ее к себе, а когда она подошла, указал на лужайку, на которой резвились дети Светлой семьи, в том числе несколько ее племянников. Твердислава с улыбкой некоторое время вместе с отцом наблюдала за ними.

- Ты последняя в роду своей матери. – Кассель начал разговор к которому готовился почти полгода.

- Ты ее не любил. – Твердислава посмотрела на него в упор. – И боялся силы ее рода.

- Да. – Кассель не отвел взгляда. – Боялся. И сейчас боюсь.

- На мне все закончится. И страх канет в Лету.

- И надежда тоже.

- Надежда? Отец, о чем ты?

- Светлада не хотела жить без него, но, тем не менее, выносила моего ребенка, дождалась, пока ты достаточно окрепнешь, чтоб выжить, составила руководство по тренировкам и описание приемов, техник своего рода, и только потом позволила себе уйти. Я бы мог отлучить ее от твоего воспитания и тренировок.

- Но не сделал этого. Надежда…-Твердислава провела рукой по своему, уде округлившемуся животу, который уже с трудом скрывали просторные одежды.- Надежда.

- Твердь. – У Касселя перехватило дыхание.

- Да, отец, да. То, что задумала Светлада вот-вот свершиться. Она сможет, не я…наше серое дитя.

- Дочка. – Кассель обнял Твердиславу. – Дочка.

Твердь зарылась лицом в плечо отца.

- Она родится за три месяца до схватки. Укройте ее, спрячьте, не дайте мне взглянуть на нее или я начну искать пути отступления. Отец Аарина поможет. Он знает.

Кассель сжал Твердь в объятиях сильнее.

- Он согласен?

Твердь всхлипнула.

- Нет. Но я не оставила ему выбора. Я жестока.

- Твердь, дочка.

- И не оставлю выбора тебе. – Она подняла лицо с плеча отца и посмотрела на него карими глазами Светлады. – Убереги Аарина. Ему будет очень плохо без меня. Очень плохо. Ты ведь поможешь ему скрыться с ребенком? Убережешь его, когда меня не станет? Пожалуйста. – По лицу Твердислава потекли слезы. – Дай им жизнь вне Игры. Хотя бы несколько лет.

- Она не сможет избежать Игры. – Кассель краем своего рукава вытирал слезы дочери. – Кто воспитает ее? Кто проводит ее по пути рода, если не ты? Без этого она не выживет.

- Я, моя мать, мать моей матери. Все женщины моей семьи образуют цепь, по которой передается сила нашего рода. Мы будем говорить с ней из крови, будим учить ее, как учили меня до сих пор.

- Вот значит как. – Кассель улыбнулся. – Поистине, ты - ее дочь. И моя. Я помогу, даже ценой своей жизни и положения, помогу.

XI

Выпад, удар, парирование, отскок, выпад. Они схлестнулись, разлетелись, замерли в стойках друг напротив друга, удерживаемые в небе темными и белыми крыльями. В который уже раз. А Близнецы так все еще не являлись. Твердислава с сожалением смотрела на своего противника, ведь через несколько минут у него не останется ни шанса – на небо восходила Серебряная Луна.

Серебряная Луна – редкое явление, когда энергии Луны, Земли и Солнца сплетаются. И эту объединенную энергию ее семья, женщины ее рода, могут использовать, в сотни раз усиливая себя. Из-за этой способности они и стали когда-то первыми бойцами в этой Игре, в далекую ночь Серебряной Луны, когда это энергетическое завихренье наделило сознанием цвета – Светлый и Темный.

Лучи Серебряной Луны осветили ее клинок, ее саму, замершую в позиции быка, из которой можно было рубить или колоть. Ее противник, член Светлой семьи так и не поймет, что сегодня он просто не мог выжить. И отец будет хоронить еще одного своего ребенка.

Тихий смех достиг ее слуха. Вот они, там, на вершине собора Дуомо. Пожалуй, в ее силах сделать так, чтоб Кассель оплакивал только одного, а не сразу двух своих детей.

Твердислава ринулась на своего противника, он поверил, полетел ей на встречу, нанес удар, она уклонилась, но несколько неудачно. Клинок Светлого рассек ей кожу, подсек мышцы, но она прорвалась, и он остался в живых.

Твердь рвалась к Близнецам, скоро они окажутся в поле досягаемости ее клинка, еще чуть-чуть. Нет, они не дрогнули, не попытались уйти, выставили щит. Ну что ж, это не препятствие для нее. Она собрала горсть своей крови и швырнула ее на щит. Ее кровь в свете Серебряной луны засветилась белым огнем, растекаясь по щиту. В это светящееся окно она и врезалась, разбив своим телом, приземлившись на обломки щита, и они заскрипели под ее ногами. По ее посеченной коже текли струйки крови, пробуждая к жизни руны, ждавшие своего времени и крови. Все-таки не зря они боялись ее рода.

Близнецы приготовились драться. Их совместная атака уничтожит ее, она не Серая, но…Твердислава побежала по черепице купола вверх, туда, где на площадке стояли Свет и Темнота и ждали ее. Через несколько шагов она прыгнула высоко вверх, взлетела над куполом, на долю мгновения поймав их взгляды, замерла над ними и ринулась вниз, по широкой дуге послав впереди себя свой меч. Это чуть отклонило их совместную атаку, и ей досталась не вся ее мощь, но даже остаток, пройдя сквозь нее, обжег ее кожу, сломал многие кости в ее теле, поломал ее крылья и она рухнула на их клинки с небес. Их мечи пронзили ее сердце, но она успела коснуться своими окровавленными ладонями их лиц. Свет от рун на ее теле, свет Серебряной Луны смешался и перетек в отметки на лицах Близнецов. И в пространстве треугольника Свет-Темнота-Твердь свет замер, задрожал и начал искривляться, смазываясь и заворачиваясь в спираль...

Роды ослабили ее, Твердислава не успела восстановиться в достаточной степени, чтоб сегодня выжить. Но даже выживи она, ей было бы не победить этой ночью – она не Серая, не та третья сила, что объединяет в себе Свет и Темноту и может им противостоять. Но своей смертью она прикроет их уход, они выживут. Главное – они, ее семья, Аарин и их дочь – Лирика. Она знала, сегодня они не смотрят на нее, они далеко. Она лишила его даже этого, заставив забрать дочь и бежать, бросив все. Никто не должен знать, что кровь ее рода продолжает жить, что кровь ее рода смешалась с кровью Темных и теперь в мир может войти Серый цвет.

В какой-то миг вечности спираль замела и начала разворачиваться обратно, а затем…здание содрогнулось, раненные Близнецы упали на мрамор площадки. Удар Твердиславы оказался недостаточно сильным, время не обернулось вспять. Но она не успела этого уже ни увидеть, ни понять.

Позже Близнецы сотрут кровь Твердиславы со своих лиц, вспомнят старые страхи, попытаются осознать насколько она была близка к успеху…Но это будет потом, а сейчас, Твердислава уходила, туда, где ее ждали.

- Доченька…

- Мама, я пришла. Ты ведь гордишься мной?

Тело Твердиславы кристаллизировалось, лучи Серебряной луны еще несколько мгновений озаряли его, словно обнимая, и оно рассыпалось мелкой сверкающей пылью.

Кассель смотрел в небо, на Серебряную луну, на фоне которой замер его сын, удерживаемый в воздухе белыми крыльями, и плакал.

- Ты слишком добра ко мне, Твердь.

Эпилог

Дочка, доченька, моя радость, мой свет, все, что мне осталось от моей забавной девочки, которая еще жива, но уже обречена. Сегодня ночь поединка, сегодня она бы обязательно выиграла, если бы не ее слово, если бы речь не шла о моей с тобой, Лирика, жизнях.

Кто же знал, что в ее таком нескладном, угловатом теле, таится настолько сильный и непокорный дух, способный восстать против Игры, восстать против обеих семей и подарить мне блаженство - тебя, мое пока сопящее и беспомощное счастье. Твердислава, ради тебя, моя кареглазая девочка, во имя тебя, мое наивное, так легко смущающееся от ласкового слова невозможное чудо, я не дам себя раскрыть, я смирю жажду мести, и выращу ее – наше будущее, в счастливом неведении об Игре.