​Море не прощает

С носа судна доносится крик: «прямо по курсу рифы!». На глазах несчастного моряка его жена падает за борт, и он бросается следом в чёрную пучину. Море проглатывает его и смакует, а затем отрыгивает обратно. Оно уже насытилось одной прекрасной душой, а моряка, что носит имя Ричард, оставляет на милость рока. Девушка с каштановыми волосами и в жёлтом, как нарцисс, платье тает в глубине вод.

На Ричарда обрушиваются волны, так много и часто, будто землёй забрасывают свежую могилу. В охваченном бурей небе бронзовые тучи пульсируют от молний. Эхом на весь мир звучит перекат игральных костей, и Ричард цепляется за кусок корабельной обшивки. Он держится за него обеими руками, слыша сквозь шипенье пены загробный смех. Дьявол выбросил на костях три шестерки. Он дарит Ричарду жизнь как плату за душу, что уже утонула.

Спасения нет. Корабль вне поля зрения, захлебнулись крики пассажиров, но вместо того чтобы взывать к Богу, Ричард выкрикивает имя жены. В нём остаётся надежда, что её дух услышит его и всплывёт, чтобы спасти от безумия.

Но нет. Разве у его души есть шанс на спасение, если он не предотвратил смерть любимой? О, Надин. Надин! Это ты была достойна поклонения, а не боги всех религий. Фресками с твоим ликом следовало украсить все храмы на Земле. Как посмела природа отнять тебя у меня!

Горечь утраты разбавляется придающим сил гневом. Ярость Ричарда невозможно выместить и ему кажется, что он сможет бесконечно сражаться со стихией. Обожжёнными солью глазами он пытается разглядеть горизонт, ведь где-то близко должна находиться земля. Солнечная африканская суша, куда они с Надин держали путь. В глубине материка, в диких саваннах отдалённой французской колонии они бы жили вместе, недоступные прочему миру. Там исполинская тень толстого ствола баобаба охлаждает землю, одинокие акации встречают закат в зелёной пустыне и пёстрый животный мир участвует в круговороте жизни. Это рай, который их не принял. Там они собирались построить дом и жить счастливо.

Теперь же Ричард пробивается сквозь гребни волн, твёрдые, точно скалы, а Надин... Он бросает отчаянные взгляды в надежде заметить жёлтое платье и кофейного цвета волосы, точно пропитанных ароматом пряностей. А может, увидеть хоть одну из белых перчаток, что она носила. Её поиски — это отказ признать, что последнее чудо света исчезло навсегда.

Его тело не знает отдыха в безграничном хаосе. Мысли становятся всё бессвязнее, и постепенно вода вымывает эмоции из Ричарда. Он дрейфует по морю целую вечность и понимает, что обречён. Раз его не прибило к берегу, то отнесло обратно вглубь Средиземного моря. Дар жизни оборачивается проклятием из-за голода и жажды. Последнее сводит Ричарда с ума, как и тысячи моряков до него: всюду так много воды, которую нельзя испить. Но в его силах прервать мучения. Сначала струсив от подобной мысли, Ричард вскоре принимает её как единственный выход. Лучше так, чем ждать милости от акул.

Выбрав себе смерть, Ричард отпускает доску. Он смеётся, почти триумфально, что срезал путь до загробного мира, где возможно встретится с Надин, если ангелы его примут... И тут новый бросок костей заглушает гром.

Ричарда хватает нечто и тянет за собой. Дьявол снова обыграл человека и послал чудовище разделаться с ним, а может, продлить страдания, проглотить его и оставить перевариваться в бездонном желудке. Ричард барахтается в воде, то всплывая, то проносясь по поверхности. Наконец ему удаётся открыть глаза и оценить положение. Щупальца монстра, которые он представлял, оказываются бечёвкой. Основная её часть скрепляет плот, такой громадный, что вместилась бы пара слонов, из центра торчит покосившаяся мачта с хлопающим парусом.

Он спасён. Всё-таки спасён. Подтягивая себя к плоту, Ричард не испытывает радости или горя. Он сосредоточен и подчинён инстинкту выживания. Рывком он взбирается на плот, ничего не слыша за боем сердца в ушах и слабо видя из-за разъедающей глаза соли.

До Ричарда так и не находится никому дела, пока он беспомощно откашливается, но чужое присутствие ощущается всё сильнее. Он бьёт ладонями по ушам, чтобы прочистить их от воды и протирает глаза.

Ожидая встретить людей, Ричард видит сборище диких тварей. На этом ковчеге ревут проклятия на языке, отдалённо напоминающем французский. Солёный воздух пропитан кровью. Ричарду кажется, что он узнаёт искажённые яростью лица — это некоторые из пассажиров и экипажа корабля, на котором они с Надин плыли в Африку. Приглядевшись, он меняет мнение.

Ричард скитался по морю не более одного дня, люди же здесь дичали с неделю. Должно быть, другой шторм сгубил корабль этих страдальцев, и всё это время их души точили голод и набеги волн. Все они в синяках и ранах, с выбитыми зубами и выколотыми глазами. От одежды остались рваные лохмотья. По размеру плота видно, что раньше здесь вмещалась толпа, теперь же осталась дюжина самых крепких мужчин, сражающихся за уходящую из-под ног землю. Они метают друг на друга сумасшедшие взгляды, размахивая ножами и багровыми досками. Все они заражены неизлечимой болезнью под названием бешенство.

Ричард в страхе отползает назад, но сразу его рука нащупывает пустоту. В миг помутнения ему мерещится, что над плотом открылись врата ада, описанные Данте, и высеченные над входом буквы срываются со своих мест и оплетают его. Ричард оглядывается на смыкающиеся пасти волн. Он колеблется, раздумывает, не прервать ли череду страданий, пока не поздно. Ведь он уже решился это сделать.

В последний момент тяга к жизни оказывается сильнее смерти. Ричард поднимается с колен и для равновесия расставляет пошире ноги. Он добровольно становится в очередь на бойню.

Он делает несколько крадущихся шагов в направлении мачты. Там будет шанс затаиться, притворившись трупом, и не быть смытым волной за борт или забитым кем-то до смерти. После всех испытаний судьбы он надеется на удачу, но вместо неё оборачивается молодой парень в форме солдата, из пасти которого показываются осколки зубов. В его глазах крови больше, чем на мундире. Он направляет на Ричарда винтовку с красным штыком, словно средневековый копейщик, и бросается в бездумную атаку.

Ричард замирает в оцепенении. Штык направлен ему в сердце, лишь слабо бьющееся с тех пор, как сгинула в волнах Надин. Вдруг кто-то нападает на Ричарда сзади и тем самым оказывает услугу. Ступор проходит, когда ему сдавливают горло, в задубевшие мышцы льётся огонь. Неизвестный и Ричард кружатся, будто в неуклюжем танце. Он пытается сбросить его, чувствуя гнилое дыхание, а затем так же неожиданно освобождается и одновременно ухо ему заливает предсмертный крик. Волна подбрасывает плот. Ричард падает вместе с солдатом, пытающимся вырвать штык из убитой жертвы. Ужас сдавливает грудь, и Ричард с трудом глотает воздух. Он отползает в сторону, но ещё один мертвец резко и тяжело падает перед ним, как решётка клетки. Тем временем солдат встаёт, бормоча проклятия, из которых Ричард узнаёт о собственной скорой судьбе. Его плотью собираются утолить голод, и метафоры в этих словах не больше, чем в камне среди руин. Ричард отбивается и больше от испуга, чем из расчёта, попадает солдату ногой по колену. Тот яростно вопит, но удерживается. Он похож адское исчадие, неряшливо обтянутое в человеческую кожу и наряженную в людскую одежду.

Ричарда охватывает понимание, развязывающее узел страха. Перед ним не человек — люди не способны творить друг с другом подобное, — лишь зверь. А зверь, бросающийся на человека, должен быть убит.

Ричард кидается твари под ноги, больше не видя рядом с собой другие сражающиеся фигуры. В ходе короткой борьбы солдат оказывается на спине. Он роняет винтовку со штыком, Ричард её подбирает. Его жизнь как моряка окончилась. Раз он взялся за нож, то теперь мясник, и единственный способ выжить, это кромсать.

Штык проникает в солдатскую шею и находит выход с обратной стороны. Мгновение будто бы длится тишина, наполненная миром. Кажется, что эта победа должна потушить пожар безумия на плоту, но Ричард сразу же встаёт и борется со следующим зверем, а затем снова и снова... как охваченный яростью берсерк. Ричард не лишает жизни только тех, кого сталкивает за борт. Даже шторм не столь яростен, каким был в эти минуты он, но и шторм рано или поздно заканчивается.

Когда Ричард открывает глаза, кругом лишь трупы. Ветер утих, морская вода промыла ему раны. От боли в мышцах почти не шевельнуться, и Ричард долго лежит, прислонившись спиной к мачте, собирая себя по кусочкам. Он упал без сил и сознания, когда одолел последнего зверя. А из всех чувств оживило его только одно.

Голод.

Ричард не ел и не пил около двух дней — столько уже длится его путешествие на тот свет. Бронзовое небо всегда одинаковое и ход времени давно потерян. Ричард понимает, что экономить силы бессмысленно, и заставляет мышцы ожить. Он выпрямляет негнущееся тело, чтобы найти провиант. Плот качается под ногами, мёртвые тела переворачиваются с бока на бок. Поиски скоро прекращаются. Резня бы не началась, останься здесь хоть крошка еды.

Внезапный страх охватывает Ричарда. Он оборачивается, затем опять, крутится, словно окружённый стаей волков. С момента как он очнулся, его тревожит странное чувство, что за ним наблюдают. С моря. Само море. Он до сих пор не задумывался, сколько действительно провёл там времени, когда бросился за Надин. Он так мало помнил, словно стал частью стихии, время для которой не имеет значения.

Ричард с усилием отводит взгляд от гипнотизирующих вод и смотрит на бронзовое небо. Оно представляется ещё одним течением, перевёрнутым миром, который в линии горизонта соединяется с тёмным морем. И так повсюду на триста шестьдесят градусов. Слишком велик простор и слишком малы люди. От осознания бесконечности пространства вокруг у Ричарда кружится голова.

Проходит несколько секунд в растерянности, но когда Ричард приходит в себя и перестаёт шататься, его желудок пожирает сам себя от голода. Ричард хватается за живот и падает на колени. Желание поесть становится настолько сильным, что Ричард подползает к ближайшему телу и поднимает его окоченевшую руку.

Наклоняясь, Ричард каким-то образом видит себя со стороны. Длинные чёрные волосы облепили лицо, на щеках борода, хотя он не помнит, отращивал ли её до крушения? Сгорбленное тело трясётся от предвкушения пищи, но страшнее всего смотреть на его лицо, на котором за оскалом невозможно узнать прежнего моряка.

Ричард касается треснувшими губами холодной плоти и отстраняется с воплем ужаса и презрения к себе. Из глубины его сознания, или морских вод, или недр неба слышится хохот. Это сам дьявол измывается над ним или море принимает более понятную человеку форму? Ричард не выносит этого и плачет.

Мертвецы вереницей падают за борт. Ричард избавляется даже от клочков их одежды. Только тогда хохот затихает. Желание насытиться человеческой плотью не утихло, но исчез соблазн. После исступлённой работы он падает у мачты и больше не двигается. Солидная часть плота погружается на дно, он разваливается, как и человек на нём.

От голода Ричард забывает даже голос Надин. Больше не слышит её шёпот в воспоминаниях и не видит улыбки. По крайней мере, он умрёт, не запятнав себя людоедством.

Перед гибелью Ричард видит приближающийся корабль, который перевезёт его душу в загробный мир. Он встречает его благодарной улыбкой. Всё закончилось.

Он долго не может открыть глаза, чтобы понять, попал в рай или ад. Потом сквозь пелену видит расплывчатую фигуру со стетоскопом на шее. Она качает головой и советует другой неведомой сущности заранее сколотить гроб. Пропасть беспамятства вновь смыкается над Ричардом.

Но, вопреки прогнозам, безнадёжный пациент оживает.

Ричард по-прежнему на Земле, а сущностями оказываются капитан судна и врач. Они узнают его историю и относятся с пониманием, что память его подводит. Ричард, конечно, не может рассказать им всего. Он с хмурым согласием принимает жизнь, невзрачную каюту, а также лишний офицерский камзол вместо лохмотьев. До конца плаванья он предоставлен сам себе, и его вводят в курс дела: корабль перевозит поселенцев и военный гарнизон из Франции в колонии. У Ричарда едва не вырывается смешок, когда он узнаёт пункт прибытия. Африка.

Отросшие волосы он решает собрать в хвост, бороду подстригает. Ричард остаётся в одиночестве и целыми днями бродит по палубе. Погода беспокойная, небо вечно тёмное, но скоро к нему возвращается умение понимать прелесть жизни. Он выпутался из безнадёжной передряги, о которой можно сложить целую легенду, и в конце концов достигнет негритянских берегов. Ричард выставляет морю напоказ улыбку. Теперь ему ни оно, ни сам дьявол не страшен!

Он почти у цели, только приплыл сюда не ради дома в саванне, о нет. Он никогда не воспринимал мечты Надин всерьёз, хоть временами поддавался её энтузиазму. Удивительно, как какой-то женщине удалось его пронять. Воистину, все они колдуньи.

Ричард вспоминает о днях с ней. Что это были за дни! Сначала в Англии, потом во Франции он скрывался долгов и виселицы в местах, мало отличимых от средневековых «дворов чудес», откуда добропорядочному обывателю не выбраться с головой на плечах. Однако изредка он осмеливался заходить в кабаки. В одном таком к нему и прилипла Надин, то ли то ли мойщица, то ли медсестра, уже не вспомнить. В любом случае, руки у неё были ужасные, зато личико — загляденье, и Ричард не удержался обзавестись такой пассией на время плаванья. Сама же она будто видела в нём совсем другого человека и верила каждому слову. Купила на последние деньги новое платье с перчатками, постриглась, как дама; по её прихоти они даже обвенчались за несколько часов до рокового отплытия. Ричард не слушал клятв, которые давал.

Может, к лучшему, что она погибла, так и не узнав правду. Она так в него влюбилась, что всё равно бы умерла из-за расколотого сердца.

Капитан говорит, что из-за ветра плаванье продлится дольше. В одиночестве Ричарда терзают слабые отголоски тоски по Надин и это начинает докучать. Позже он зальёт эту историю джином в каком-нибудь кабаке, а сейчас неплохо бы скрасить путешествие другим способом.

Задавшись целью найти привлекательную пассажирку, он находит её. Фигурка тонкая, как у журавля. На девушке жёлтое платье, точно такое же, что носила Надин, похожие белые перчатки, а красотой она даже превосходит её. Приятное сходство определяет его выбор. Он соблазняет её бандитским нравом и красотой шрамов. Ведь именно этого не хватает приличным на вид птичкам.

Начинается сказка. Девушка греет ему постель, а в перерывах между блаженством, пока Ричард восстанавливает силы, заговаривает его своим ангельским голоском. Кажется, будто они были знакомы раньше. А какая она влюбчивая — Ричард сразу определяет этот взгляд. Словно пара звёзд упала с неба. Что ж, тем хуже для неё.

Но пока душу отводить так сладко, что он решает оставить её при себе. На время.

Наконец-то корабль приближается к берегам Африки. Чёрные стены туч всюду закрывают горизонт, но судно избегает встреч с ними. Любое время суток выглядит одинаково. Ричард грезит, как скоро сойдёт на сушу и впредь не приблизится к воде.

В последний вечер плаванья, — кажется, это вечер, — Ричард стоит на корме, сжав до побелевших пальцев борт, и плюёт в тёмные воды. Слабый, но реванш за все лишения и беды.

На плечо ложится рука в белой перчатке, нос втягивает запах пряностей. Птичка привязалась к нему намертво. Он дёргает плечом и советует оставить его в покое. В последние дни она приелась Ричарду.

И тут он слышит слова, которые менее всего желал бы услышать.

— ...беременна.

Он хмыкает и отвечает, что ему не нужны отпрыски, и если она не врёт, то может делать с ребёнком, что захочет. Он до сих пор даже не взглянул на неё, но словно на себе ощущает, как бледнеет её кожа и сбивается с ритма сердце. Розовые губы дрожат. После долгого молчания под шум волн ей удаётся вымолвить:

— ...расскажу капитану.

Ричард ощеривается в улыбке, затем смеётся, птичка смотрит на него, насупив брови, а глаза увлажняются. Она не знает, что ей чувствовать. Позже она одумается, и её ждёт покорное отчаяние, но сейчас она жаждет отмщения. Ричард наконец понимает её власть над ним. Всякий раз, когда они лежали на прибитой к полу кровати, то говорила в основном она: о баобабах, акациях и пёстром животном мире. Он отвечал скупо, временами рассказывая хвастливые истории. В том числе о вещах, из-за которых он бежал сюда из самой Англии.

Он наговорил много лишнего. Ричард представляет, как могут дальше развиваться события. Слова женщины для умного мужчины ничего не стоят, но капитан не преминет задать Ричарду пару вопросов. В его интересах поймать преступника и присвоить все почести. Ричард может удачно солгать, но капитан всё равно задержит его в порту. Когда по телеграфу придёт описание разыскиваемого преступника, то Ричарду повезёт, если его казнят прямо там, а не переправят обратно через море...

На лице девушки появляется злорадная ухмылка, но её губы дрожат. Ричард оглядывается — они одни. Он смутно отдаёт себе отчёт в том, что происходит дальше. Он рывком поворачивает девушку спиной к себе и хватает одной рукой за талию, а другой зажимает ей рот. Они прижаты друг к другу и неразрывны. Со стороны они наверняка походят на влюблённых, любующихся пейзажем. Борт давит девушке на живот. От сумасшедшего страха она борется, пытается кричать и от осознания собственного бессилия борется ещё неистовее.

Может, он бы нашёл другой выход, но привыкшему убивать трудно остановиться. На всё дело требуется несколько секунд. Когда Ричард заставляет птичку перевалиться за борт, она не взлетает. Её падение — самое долгое, что Ричард видел в жизни, а крик оглушителен. Кажется, что он продолжается и после того, как воды вобрали её в себя, будто кричит само море и именно от этого, а не от ветра, поднимаются волны. На мгновение он уверен, что отовсюду на него обращён страшный взгляд убитой.

Ричард остаётся в одиночестве, чувствуя странный укол в сердце и внезапную слабость. Не от горя, просто он не вполне отправился после кораблекрушения. Ричард на ходу поправляет офицерский камзол и быстро уходит с кормы. Конечно, крик был лишь его фантазией. Он сломал птичке шею, прежде чем выбросить за борт, но рисковать всё равно не стоит. Ричард торопится в её каюту убрать за собой следы.

Тут ветер доносит чей-то крик. «Прямо по курсу...»

В тот же момент корабль встряхивает, и хруст его остова звучит столь же доходчиво, как перелом позвоночника. Мир стремительно преобразуется, будто художник наносит новые мазки на готовую картину. Секунду назад вокруг было пусто, а теперь пассажиры и экипаж роем вылетают на палубу. Толпа подхватывает Ричарда и собирается на шканцах. От капитана все узнают, что судно село на рифы и больше с них не сойдёт.

Звучит приказ покинуть корабль. Спокойствие удаётся сохранять, пока на воду спускаются шлюпки. Видно, что их слишком мало. Из двух сотен человек едва ли хватит мест на четверть. И конечно, первыми спасаются элита, включая капитана. Он говорит, что берег совсем рядом, и самое большее через сутки на помощь остальным придёт корабль. Далеко не все согласны с таким решением. Ричард пытается проскользнуть мимо живого заграждения из военных, не имея билета в виде знатного происхождения и власти, но его отталкивает молодой солдат. Ричард бьёт его и лишает половины зубов. Вместе со случайными выстрелами на корабль открывается путь панике.

Когда ко всем возвращается разум, палубу украшает десяток трупов. Шлюпки отчалили, унося с собой обещания прислать помощь. Ричард снимает офицерский камзол и смешивается с толпой.

В отличие от людей, море не даёт обещаний. Бронзовые тучи густеют, а ветер рвёт паруса. С каждым часом мнимое спокойствие среди пассажиров и экипажа уступает страху быть поглощёнными волнами. Слышно, как всё громче стонет остов, пока не раздаётся ужасный треск. Часть команды спускается в трюм. Быстрее, чем они возвращаются, разносится слух, что корабль вот-вот расколется пополам.

Новую волну паники удаётся сдержать, подключив всех к работе над плотом. Старшие по званию бросают приказы и угрозы, поддерживая дисциплину. Их старания сходят на нет, когда волны начинают таранить корабль, словно стадо китов, и приходится срочно спустить на воду плот.

Сотня душ перебирается на наскоро сколоченную посудину, слишком хлипкую и неуправляемую. Солдаты, моряки, колонисты, офицеры, торговцы, их дети — и не всем достаётся место. Некоторые остаются на рушащемся корабле добровольно, чтобы дать шанс другим; некоторые умоляют вернуться за ними. Для беглецов их крики и собственные угрызения совести перестают иметь значения, когда шторм настигает плот. Волны берут на себя управление.

В первую ночь самых незадачливых забирает море. Ричард пробивается к мачте и сам незаметно помогает паре несчастных сойти с рейса. Даже хорошо, что его жёлтой птички здесь нет, её тонкая душа либо навсегда изменилась бы здесь, либо погибла. Шторм временами затихает, отдавая мокрых людей на растерзание ветру и самих себя. Невозможно встать или сесть так, чтобы не касаться друг друга. Очень скоро от людей начинает пахнуть мочой и калом, от невозможности поспать у многих начинаются головные боли. Костюмы и платья превращаются в грязные обмотки. На многочисленных лицах можно увидеть какие угодно эмоции, кроме равнодушия. Мужчины ведут несмолкающий спор, который удаётся сдерживать только видом винтовок. Споры становятся ожесточённее, когда все узнают, что порох отсырел.

На глазах Ричарда сквозь толпу, толкаясь и смеясь, проходит мужчина с цилиндром на голове и с бутылкой коньяка в руке. Он делает последний глоток и прыгает в море.

Уже ко второй ночи заканчивается провиант. На плот забирается голод, вытесняя остатки цивилизованности. В третью ночь плот ломается и теряет значительную часть. В четвёртую вспыхивает драка и на пятую самые сильные сбрасывают за борт мёртвых, раненых, больных и безумных. Всё это время буря не даёт плоту причалить к берегу. Многие верят, что её напускает сам дьявол.

Выжившие борются за место у мачты, как гладиаторы на арене. Беспринципность помогает Ричарду продержать так долго, но он уже не помнит себя. Разум оставляет его, чтобы не повредиться ещё больше, и мир в глазах Ричарда выглядит расплывчатым и нереальным. Мысли заняты разве что паранойей, что ним непрерывно наблюдают. Так продолжается, пока в одной из драк он в голодном порыве кусает за руку человека. Челюсть заклинивает, как несмазанный механизм, она не разжимается, пока жертва не вырывается сама, потеряв кусок мяса. Все видят, с каким наслаждением Ричард жуёт.

О том, что происходит дальше, не рассказывают историй. Звери выпрыгивают из человеческих шкур, Ричард лишь смутно понимает, что происходит в последующие часы или день. В какой-то момент его сталкивают воду, тогда охлаждённый разум возвращается и с ужасом осмысливает своё положение. Ричард захлёбывается в волнах, в голову наваливаются воспоминания того, что он натворил, и всех разом их невозможно вытерпеть.

Перед смертью ему вспоминается Надин. Наивная девчонка, последовавшая в неизвестность за бандитом, излучающая счастье за них обоих. Тут Ричард вспоминает, что ведь она тоже была беременна. Странно, что это забылось. Что он чувствовал, когда бросился вслед за ней за борт? Его душа необратимо прогнила, раз от такого важного воспоминания остался лишь отрывок.

Но этого оказывается достаточно. Раз он пытался её спасти, значит, всё-таки любил свою женщину. Единственное существо, видевшее в нём не только зло. Может, он и бросил бы её, потом, но не тогда. Не тогда!

Через раны в теле уходят последние силы. Ричард рад, что это конец. Если загробный мир существует, то хоть мёртвым он попробует вымолить прощение у Надин. И у девушки в жёлтом платье.

Переход в другой мир оказывается не таким священным, как описывается в книгах. Его подхватывают и, несмотря на ожидания, тянут вверх, а не вниз. Приём не слишком гостеприимный, потому что дальше ему заделывают несколько пощёчин. Под давлением на грудь выходит вода из лёгких. Ричард не понимает, к чему столько забот о трупе, но сознание уходит быстрее, чем он возражает.

Ожидания Ричарда обманываются, когда он открывает глаза. Он снова в каюте. С одной стороны кровати хмурится капитан, а с другой качает головой доктор. К удивлению обоих, им приходится сдерживать ожившего пациента. Он требует, чтобы его лишили жизни, мелет что-то про искупление, и им приходится связать бедолагу. Его оставляют наедине с собой.

Ричард проводит время в мучениях. Для этого не нужны раскалённое железо и клещи, только память. Раз за разом он видит свои преступления и всё более отвратительными они кажутся. Когда сил не остаётся даже для мыслей, Ричард засыпает, собираясь покончить собой в следующий раз, когда откроет глаза и будут развязаны руки. Сейчас нет сил.

Он открывает глаза и видит ангела в жёлтом платье, корпящего над его телом. Она меняет повязки и обрабатывает раны. После лёгкого испуга от его взгляда, она улыбается, с губ слетают обнадёживающие слова, что он поправится. Ричард спрашивает имя у прелестного создания и получает ответ: Надин. Ах! Как она похожа на ту Надин, которую потерял. Те же волосы цвета кофейных зёрен, платье, как раскрывшийся бутон, и белые перчатки. Каждый раз, просыпаясь, Ричард застаёт её. Она беседует с ним много дней, пока выхаживает, и Ричарду становится легче переносить прошлое. Он отказывается умирать. Весёлый смех заполняет пустоту, прогоняя зло из души.

С тех пор мысли Ричарда занимает только Надин. Когда он выздоравливает, то продолжает встречаться и говорить с ней, прогуливаясь по палубе. По его свободно падающим на плечи волосам расползлась седина, голос охрип, морщины придают взгляду усталый вид, но рядом с Надин ему кажется, что он такой же, как прежде. От неё он узнаёт, что корабль везёт поселенцев в колонию, куда он давно держит путь. Надин описывает африканские саванны и свой будущий дом под тенью толстого ствола баобаба.

Когда Ричард бродит по палубе в одиночестве, память сгибает ему спину. Но с Надин прошлое не терзает его. Он дивится невероятной схожести этой Надин с его, как во внешности, так и в характере. Они сближаются настолько, что постепенно Ричард замечает груз на её душе. Он спрашивает её об этом. Надин берёт с него обещание хранить секрет. После данного слова Ричард узнаёт её историю.

Надин отправилась в колонию за любимым мужем, бегущего от правосудия. Он выдал себя за офицера, чтобы попасть на борт. Этот побег разделила она и третий член семьи, о котором пока не знает муж, но скоро она всё расскажет. Надин верит в их будущее счастье. Верит, что они начнут всё заново на другом континенте. Ведь любовь меняет всё.

Ричарда терзают сомнения, пока однажды он не видит этого человека. Внешность мерзавца: длинные волосы собраны в хвост, чёрные, как у ворона, и острая борода. По взгляду ясно, что он потопит корабль со всем экипажем, если это потребуется для спасения собственной шкуры. У Ричарда копится ненависть к этому получеловеку. Не сумев смолчать, он пытается указать Надин на его истинную сущность. От влюблённых часто ускользает правда, но Ричард-то видит, какое горе скоро познает Надин. Он умоляет её, пока не поздно, бросить злодея.

Надин не понимает, как Ричард может говорить столь ужасные вещи. К нему не прислушиваются. Тогда он действует решительнее, и его предложение звучит торжественно: пусть Надин разорвёт связь с мужем и выйдет за него, Ричарда. Он защитит её и дитя, отдаст им собственную любовь, силу и жизнь.

Надин отвечает ему слезами. Их встречи прекращаются.

Сменяются мрачные дни и чёрные ночи, судно преследует буря. Ричард не может уснуть от дурного предчувствия. Отчаяние изъедает его, как черви яблоко. Он представляет рядом с собой Надин и грезит о счастье. После всех грехов он не заслуживает радостной жизни, но разве он не может попытаться всё исправить? сделать чью-то жизнь лучше?

Ребёнок. Надин по-прежнему не рассказала тому мерзавцу о ребёнке? Ричард изменился и теперь был бы рад такой новости, будь он на месте мужа. Теперь он действительно был бы рад.

Подобные фантазии не покидают Ричарда. Чем больше он представляет, тем чётче становятся образы. Временами ему кажется, что он и правда теперь вместе с Надин. Они женаты и счастливы. Да и так уж ли далеко это от правды? Им ничто не мешает сделать сказку явью. Кроме одного.

Ричард словно раздваивается. В нём и он сам, который лишний в жизни Надин, и её муж, которым он хочет стать. А ещё есть что-то третье, точно Ричард примеряет на себя шкуру мужа-офицера. Он понимает, какие мысли кроются в голове этого чудовища и что он может сделать, если Надин вместе с ребёнком покажутся слишком большой обузой для него. К Ричарду приходит первое и самое страшное предположение приходит к нему, рт которого перехватывает дыхание. Невозможно, чтобы тот преступник убил её, но...

Но разве сам Ричард не сделал когда-то подобное?

В вечерних сумерках вот-вот должен показаться берег Африки. Большинство пассажиров отдыхают в каютах, солдаты несут службу на постах. Утомительное плаванье почти окончено. По палубе, прижимаясь к стенам, крадётся Ричард, за поясом у него спрятан украденный револьвер. Он приходит на корму и видит то, от чего млеет. Рука сама по себе обнажает оружие.

Муж Надин прижимает её к борту, зажав рот. Ричард его окликает. Их взгляды сходятся и жалят друг друга взаимной ненавистью. Ричард нацеливает револьвер на врага, метя в голову, и одновременно с выстрелом разражается гром.

Судьба направила его руку. Он не промахивается. Безжизненное тело переваливается за борт, а Надин спасена! Ричард роняет дымящееся оружие и подходит к ней, давая волю потоку успокаивающих слов.

Когда Ричард хочет взять любимую за руку, рок обманывает его. Надин не оборачивается, а смотрит на волны, только что поглотившие её мужа. Гримаса страха и боли, несмотря на едва миновавшую смерть, сменяется выражением горя. От бессилия она сжимает зубы и кричит, протягивая руки к морю.

С носа судна доносится крик: «прямо по курсу рифы!». На глазах несчастного моряка его жена падает за борт, и он бросается следом в чёрную пучину. Море привычно закутывает Ричарда в саван из тёмных вод и продолжает само повелевать его судьбой. Этот заведённый порядок тянется уже давно, с тех пор, как он был молод и впервые совершил непростительный поступок. Для него уже нет шанса что-либо изменить, но в конце жизни, когда его кости наконец надломятся от старости, не в силах больше выдерживать наказание, море откроет ему его собственную историю, и он поймёт, что будь у него настоящий шанс на искупление, он бы распорядился им лицемерно, без жалости к другим, не пытаясь вернуть себе человечность. И он узнает, что даже у прощения есть предел. А пока...

На Ричарда обрушиваются волны, так много и часто, будто землёй забрасывают свежую могилу.