Иона

В мире, где звёзд было ровно в два раза больше, чем можно представить, жили король и королева. Так их величали первые обитатели того мира: разноцветные лягушки да светлячки с мотыльками. Правда, ничего соответствующего королевскому титулу у них и не было - ни дворца, ни прислуги, ни даже корон. Супруги жили в скромном глиняном домике возле вишнёвого сада, король лично рубил дрова и таскал воду из колодца. Единственное, в чем была их заслуга, и за что они удостоились столь почётных званий, был тот мелкий факт, что они однажды появились из ниоткуда и создали этот мир. Почему тогда их не окрестили богами? Честное слово, не знаю, мало ли, что у этих лягушек на уме.

Король и королева жили в белом домике с соломенной крышей в окружении цветущих вишен и наслаждались плодами трудов своих. Король - мраморный великан, похожий на ожившую статую - целыми днями пропадал в кузнице, переплавляя звёзды в цепи, шестерёнки и мечи, а в свободное время изготовлял из фарфора вазы и кукол. Он мало разговаривал, был вечно занят и, казалось, всегда находился в плену тяжелых раздумий.

Королева больше всего походила на иву, принявшую облик прекрасной женщины - вместо волос на покрытые нежной корой плечи ниспадали тонкие ветви, покрытые свежей листвой, на лице играла беззаботная улыбка, в мудрых глазах сверкала утренняя роса. Королева выращивала деревья, цветы, травы и сорняки, и тайком задумала скрестить первых жителей мира друг с другом. Мысль о крылатых лягушках казалась ей забавной.

Жизнь правителей шла своим чередом, пока к ним в огород не упала звезда. Каково же было их удивление, когда на дне кратера оказался младенец, который светился в вечерних сумерках, будто фонарик.

Королева бережно взяла дитя на руки и воскликнула:

- Смотри, это девочка!

Так у Создателей появилась наследница. Они назвали её Ионой.

Отец построил для дочери отдельную комнату. На стене детской, прямо возле кроватки, он нарисовал смешного шута в колпаке с бубенцами. С девочкой дни напролёт играли мотыльки, а самая старая жаба на свете ухаживала за ней, словно за любимым головастиком.

Иона росла необычной девочкой. Любая выдумка могла ожить по её воле. Её рисунки двигались и разговаривали, а игрушки в комнате оживали по ночам. Порой, когда ей было грустно и одиноко, шут сходил со стены и веселил её до упаду, а после вновь превращался в рисунок.

Время летело стремительно, будто падающая звезда. Иона стала непоседливой и любопытной. Ей непременно хотелось узнать, что находится за самым дальним холмом, почему нельзя заглядывать в колодец на старом пустыре, и как именно выглядит новорожденный мотылёк. Она часто помогала отцу делать куклы, и часами следила, как мама заставляет распускаться бутоны тюльпанов. Близился час её тринадцатилетия. Пришла дева-весна, и мир встречал её оттепелью, щебетом птиц и охапками новорожденных цветов.

Между ветвей цветущих вишен сновали желтые ящерицы и розовые змеи. Иона сидела под вишнями прямо на траве. Её новенький сарафан испачкался, тут и там зеленели пятна, в спутанных пшеничных волосах застряли травинки, тонкие ручки были расцарапаны сухой травой. Девочка сосредоточенно щурила голубые глаза и рисовала карандашом в тетрадке. Пара росчерков, завершающий штрих – и очередная ящерица сошла с листа и вскарабкалась на дерево. Иона посмотрела на своё творение, сладко зевнула, легкомысленно отбросила тетрадь и вприпрыжку побежала к дому.

В прихожей её встретил отец. Его тело из белого мрамора с золотистыми прожилками сияло на солнце, на медной проволоке волос гуляли блики, ногти и зубы из перламутра нежно блестели, в глазах кипели расплавленные звёзды. Голос отца ворвался в уши торжественным горном.

- Зайди к маме, Иона!

Девочка раздраженно фыркнула, заскочила на кухню, стащила из вазы печенье, с разбега перепрыгнула стульчик и вихрем помчалась к спальне. Перед дверью она остановилась, наскоро прожевала лакомство, отряхнула платье от крошек и осторожно вошла внутрь:

- Матушка?

Спальня встретила её сумраком и запахом болезни. Под потолком, на котором мерцали далекие созвездия, беззаботно кружились мотыльки, наполненные медовым светом. Мать лежала посреди сухого ковыля на груде желто-красных кленовых листьев.

- Подойди ко мне, Иона.

Мама протянула дочери ветвь. Иона нерешительно подошла к ложу и взяла ветвь кончиками пальцев. Мама болезненно вздохнула. Её голос был подобен скрипу тысяч деревьев на ветру, он звучал слабо и надтреснуто.

- Иона, детка, сегодня меня не станет. Когда я уйду, послушай внимательно, это важно – возьми из старого сундука в подвале…

- Как так – тебя не станет?!

- Иона, папа не должен об этом знать, ты поняла меня?

Иона вырвала руку из слабой хватки матери и выбежала из дому. Во дворе отец у наковальни мерно бил заготовку молотом. На дочь он даже не взглянул.

Иона пробежала сквозь огород, перемахнула забор и что есть мочи закричала. Небо дрогнуло и едва заметно надломилось у горизонта. «Она же не умрёт, правда?» Злость ушла, и неведомо откуда полились слёзы.

Иона сама не заметила, как вышла на старый пустырь, весь заросший чертополохом и молочаем. Меж сорняков над землей возвышался облепленный изумрудным мхом колодец, сложенный из желтых кирпичей. На дне его вековечной тьмы бродили заблудившиеся звезды. Раньше Иона частенько роняла туда драгоценные камни, и любовалась их мимолётным блеском в лучах потонувших светил.

На борту колодца сидела громадная бородавчатая жаба, бурая, будто прелая листва.

- Тетя Жаба, мама не умрёт?

- Даже самые могучие деревья засыхают.

- Неправда! Я знаю, есть такие, что живут вечно! Этот, как его, эвкалипт!

- Твоя мама не эвкалипт.

- Ты всё врешь! Ты дразнишь меня, мерзкая жаба!

В сердцах Иона сорвала лист лопуха и ударила им жабу. Жаба даже не шевельнулась, но теперь в её голосе звучала укоризна.

- Если ты не хочешь видеть, это не значит, что видеть нечего. Будь сильной, Иона, и не бойся прыгнуть, если придется.

С этими словами жаба плюхнулась на землю и исчезла в траве. Небо угрожающе нависло над головой и покрылось чёрными тучами. Иона поёжилась и побежала домой. Гром гремел, как удары отцовского молота.

Отец всё так же стоял у наковальни и бил молотом по новой заготовке. На этот раз ею был слиток серебра. Из левого плеча у папы вырастала металлическая рука с тонкими когтистыми пальцами. Пальцы безостановочно двигались, кисть содрогалась, словно мерзкий паук.

- Папа, зачем тебе ещё одна рука?

Отец ничего не ответил, лишь взглянул на Иону глазами, пустыми и чёрными, как ночь.

- Папа, что с твоими глазами?

Отец отвернулся, подбросил в огонь клубок спутанных ветвей и кореньев, и продолжил ковать металл. Иона покрылась мурашками с ног до головы. Она юркнула в дом, прокралась в мамину спальню и обомлела. Внутри было пусто, по голой земле сновали блестящие черные жуки, а в углу лежала засохшая веточка – точь-в-точь такая, какую отец сжег в горне.

Девочку поразила ужасная догадка. Тотчас в её голове зазвучал угасающий голос матери: «Старый сундук в подвале…» Но как туда пробраться?

Чтобы не попадаться на глаза отцу, Иона вылезла из форточки на кухне. Неловко спрыгнув в пыль, девочка прокралась к погребу. Дверь громогласно скрипнула, но отец продолжал молотить заготовку, позабыв обо всём на свете.

Иона спустилась под землю по скользким ступенькам. В погребе было сыро, ряды банок с вареньем на полках заросли белыми грибами, воняло плесенью и гнилью. Девочка откопала старый сундук под грудой проросшей картошки. Внутри среди сухих ивовых листьев оказался острый корень, напоминающий человеческую фигурку.

Внезапно девочку накрыла многорукая тень.

- Иона, выйди на свет, - голос отца звучал, как штык лопаты, вскапывающий землю.

Дочь свирепо взглянула на отца. Теперь у него было четыре когтистых руки: серебренная, золотая, стальная и медная. В своих же мраморных руках он сжимал дымящийся кузнечный молот.

- Это ТЫ убил маму!

Отец молчал, тьма клубилась в дырах глаз на неподвижном фарфоровом лице.

- Иона, отдай мне его.

Иона спрятала корень за пазуху, взбежала по ступенькам, мышью прошмыгнула между ног отца и ринулась прочь со двора.

- ИООООНААА!!!

Нечеловеческий рёв заставил небо лопнуть. Осколки небес падали вниз смертоносным дождём. Иона неслась на пустырь золотой молнией, а за спиной земля дрожала от тяжелой поступи отца.

Пустырь пылал, охваченный голубым огнём. Иона затравленно обернулась. Черная тень отца неумолимо надвигалась из-за холма. Девочка посмотрела на колодец: на краю сидела пучеглазая бурая жаба. Жаба квакнула и прыгнула в колодец, и девочка прыгнула вслед за ней.

Иона летела по желобу колодца, мокрые от сырости стены с ужасающей скоростью проносились мимо, затем сменились радужными бликами и, спустя миг, превратились в ослепительный белоснежный свет.

Иона упала в воду и погрузилась глубоко-глубоко. Девочка распахнула глаза, изо рта вырвались пузыри воздуха. Вокруг танцевали утонувшие звёзды с длинными лучами-щупальцами. Иона вдохнула воду и погрузилась во мрак.

Иона очнулась от укуса осы. От боли тело изогнулось дугой, а изо рта хлынула целая река воды. Девочка откашлялась, потёрла место укуса (волдырь на руке мерцал золотистым светом) и встала на ноги.

Она оказалась на берегу подземного озера, заросшего камышом и кувшинками. На поверхность чёрной воды падал столп солнечного света - далекий привет с надземного мира. Воздух гудел от сотен золотистых искр – всюду кружили осы.

Вода хлюпнула, и из озера вышла старуха с тиной в спутанных волосах, закутанная в безобразный плащ из лягушачьей шкуры. Её землистое лицо бугрилось от бородавок, в мутных, как стоячее болото, глазах танцевали разноцветные искорки бродячих огней. Её влажные толстые губы изогнулись в ухмылке:

- К нам упала звёздочка, впору загадывать желание.

- Тётя Жаба?

- А кто ж ещё, она самая.

- Помоги мне! Отец сошёл с ума! Он убил маму, а теперь гонится за мной!

- Ишь, помоги ей! Сначала лопухом по морде, а как прижало, так пищит: «Помоги!». Вот оставлю тебе батюшке на съедение, будешь знать!

- Тётя Жаба, пожалуйста! Прости, что обидела!

- Извинениями твоими я головастиков не прокормлю, а они у меня жрут в три горла. Скажи-ка мне, звёздочка, если я тебе помогу, что получу взамен?

Старуха взяла Иону за подбородок цепкими пальцами и принялась изучать её, будто лошадь на продажу.

- Ох и сладкий корешок у тебя под платьицем запрятан, звёздочка. Вон чего папашка на тебя зуб навострил. Да не смотри волком, корешок не буду отбирать, не для нас такие вещички. А вот волосы твои мне ой как нравятся! Чистое золото, да шелковистые, мягонькие…

Старуха пропустила локоны Ионы сквозь пальцы.

– Ну, уговор – ты мне волосы, а я тебе, так и быть, помогу от папаши убежать.

Девочка отпрянула и потупила взор. Пальцы ведьмы были холодными и скользкими, будто черви. Иона посмотрела на старуху, стиснула зубы и сжала руки в кулаки.

– Уговор.

– На колени перед бабулей, да голову пониже наклони! Ну, повинись-ка!

Иона встала на колени и опустила голову.

– Прости, тётя Жаба.

– Так и быть, непутёвая.

Старуха ловко схватила пролетающую мимо осу ногтями, пробубнила под нос непонятные слова, и вот уже вместо осы в руке распахнули лезвия золотые ножницы. Щёлк-щёлк – и локоны Ионы охапкой лежат на песке.

– Вставай, красавица! Идём, погостишь у старушки.

Иона поднялась на ноги, провела рукой по голове, чувствуя свою кожу. Девочка представила, как она выглядит со стороны, и ей тут же захотелось закутаться в сто одеял и больше никому никогда не показываться на глаза.

Ведьма проковыляла к озеру, и чёрная вода расступилась, открывая тропинку, устеленную водорослями. Поманив Иону пальцем, старуха побрела по дну озера, и девочка последовала за ней. Они шли под водой, окруженные пузырём воздуха. Девочка во все глаза смотрела на диковинных озёрных жителей, которые плыли рядом, будто почётный караул. Тут были огромные караси с человеческими глазами, осьминоги с тысячей щупалец, синекожие девы с рыбьими хвостами и жабрами вместо глаз, шестиногие черепахи с птичьими клювами, шипастые крабы размером с корову и ещё более причудливые создания. Видно было, что обитатели глубин совсем не прочь полакомиться гостьей, и, если бы не заступничество тётушки Жабы, ей бы не поздоровилось.

Домик ведьмы находился ровно по центру озера, на самой глубине. Жаба жила в громадной ракушке меж двух замшелых коряг. В домике было темно и сыро, пахло рыбой, с потолка свисала гроздь сушёных мух и круглый моллюск, источающий тусклый розовый свет. В углу примостилась дубовая кадка, в которой копошились головастики.

Тётя Жаба подцепила языком муху, сплюнула крылышки на пол и пригласила Иону к обеду. Вместо стола у колдуньи был панцирь черепахи.

- Накось, откушай, звёздочка.

Старуха поставила перед Ионой ракушку, наполненную комками склизких водорослей. Иона недоверчиво ковырнула пальцем «лакомство».

- Угощайся, не стесняйся.

Иона зажмурилась и одним махом опустошила посудину.

- Ну как, вкусно, деточка?

Иона почувствовала, как водоросли оседают в животе приятной тяжестью, а затем разгораются, словно костёр, наполняя тело теплом и силой.

- Очень вкусно, спасибо!

- А теперь на боковую, утро вечера мудренее.

- Но отец…

- Спи, звёздочка. Ты в безопасности.

Иона свернулась калачиком на груде высохших лепестков кувшинки и мгновенно заснула. Во сне ей явился косяк трески. У всех рыб были чёрные глаза отца. Иона пыталась уплыть, но не могла пошевелить и пальцем. Её руки и ноги оплели ржавые цепи и потянули в бездну. «Забыта, брошена, одинока». Она упала на дно, и сквозь толщу воды далекие и равнодушные звёзды взирали на неё. Девочка увидела, как папа и мама смотрят на неё, такую маленькую, только что упавшую с неба, и улыбаются.

Иона проснулась от ощущения пристального взгляда. Она раскрыла глаза и нос к носу столкнулась с тётушкой Жабой.

- Доброе утро, звёздочка. Ну и горазда ты спать – три дня продрыхла!

- Не может быть.

- Что может, и чего не может быть, расскажешь, когда доживёшь до моих седин. А сейчас корми головастиков, да слушай во все уши, что скажу.

Иона взяла со стола ковригу серого хлеба и принялась отщипывать кусочки и бросать их в бадью.

- Ты от папани своего всё равно не убежишь, сразу тебе говорю.

Иона кивнула. Она понимала, что встреча с врагом неизбежна.

- Но пока ты здесь, он до тебя не доберется. Король сюда попасть не может, а вот его игрушки – запросто.

- Какие ещё игрушки?

- Цыц! Вопросы потом спрашивать будешь, языкастая! – старуха выстрелила языком, подцепив муху с потолка, наскоро прожевала и продолжила. – Тебе тут, звёздочка, нелегко придется – уж больно ярко ты в темноте светишься, даже крот заметит. Так что надобно тебе научиться жар свой притушивать, чтоб не пылала ты на версты вокруг, а тлела незаметно, как уголёк махонький. Идти до выхода далековато, да путь незамысловатый – знай топай по тропинке, не заблудишься. Иди по той, на которой ям да кореньев поболе, всё топ, да топ ножками, так и выберешься. А на другие дорожки не смотри даже, хоть и будут тебя манить. А ежели всё-таки заплутаешь – вот тебе игла. Найдёшь лужу, бросишь иглу – куда острие покажет, туда и иди.

Иона заколола костяной иглой ворот платья.

Старуха достала из рукава маленькую бутылочку закупоренную крохотной пробкой.

- Вот тебе пузырёк, туда осу посади.

- Осу? А как мне её словить?

- Непутёвая, не надо никого ловить, она сама прилетит. Она же тебя выбрала, укусила – значит признала. Считай, поздоровалась так.

Старуха хихикнула. Иона бросила последний кусок хлеба ненасытным головастикам и отошла от бадьи.

- Теперь и на берег пора!

Старуха вышла из дому, хлопнула, топнула – и вот перед ней стоит колесница из розовых кораллов, запряженная огромными раками. Раки стояли в упряжке задом наперед, и злобно поводили усами. Иона рассмеялась – до того забавно выглядели эти «скакуны»!

- Хватит зубы скалить, залезай!

Старуха бесцеремонно подхватила Иону за шкирку и бросила в карету. Колесница понеслась сквозь темные воды, словно комета. Не прошло и минуты, как карета вынырнула из воды на берег.

Иона посмотрела на колдобистую тропинку, убегающую в дремучий лес. Скоро она пойдёт вперед, и её силуэт быстро затеряется среди корявых деревьев. Страх охватил Иону, она показалась себе такой маленькой и ничтожной по сравнению с вековечной чащей.

- Ничего не забыла, звёздочка?

- А, точно, оса!

Иона сняла с груди пузырёк на ниточке, зубами откупорила пробку. Осы над озером застыли в воздухе, а затем как по команде собрались в жужжащую тучу. Рой грозно навис над перепуганной Ионой. Осиное жужжание то затихало, то накатывало с удвоенной силой.

- Они словно советуются, - прошептала Иона.

Наконец, от роя отделилась золотая точка. Оса присела на краешек банки, недоверчиво ощупала её усиками, затем, будто решившись, заползла внутрь.

- Не бойся, кусючая зараза, я тебя не обижу.

Иона закупорила баночку и повесила её на шею. Девочка совсем не обижалась на осу за укус, ведь, оказывается, оса просто выбрала её своей хозяйкой.

- Стой, звёздочка. Вот ещё что… Возьми мой плащ.

Жаба сбросила с себя склизкий плащ, и накинула на плечи Ионе. Вопреки ожиданиям, плащ не был мерзким и скользким, внутри он оказался удобным и тёплым.

- Если дела станут совсем плохи, представь жабу, закутайся в плащ с головой, и тут же превратишься.

Старуха погладила Иону по лысой голове.

- Силы в тебе много, не смотри, что мала еще. Но чтоб папке бой дать, надо тебе в пути еще сильнее стать, поняла?

Иона промолчала, только сильнее закуталась в плащ.

- Чем смогла – помогла, а теперь топай – впереди долгая дорога. Узнать пора, кто ты.

Иона хотела попрощаться, но Жабы и след простыл, только круги расходились по воде. Иона нащупала за пазухой корень и пошла вперед.

Дорога оказалась страшно неудобной, вдоль и поперек изрытая глубокими ямами и оплетённая толстыми корнями дубов и вязов. Нужно было идти крайне осторожно, чтобы не грохнуться в канаву от подножки коварного дерева.

Иона помнила совет тетушки Жабы, а потому старалась излучать как можно меньше света, плотно укутавшись в плащ так, что только нос наружу торчал. Сумрак, царивший в лесу, еще больше замедлял продвижение.

Среди огромных дубов летали разноцветные огоньки. Они так и манили пуститься вдогонку, сойти с узкой неудобной тропинки! Но Иона знала, что игры с огоньками могут с легкостью погубить беспечного путника, поэтому смотрела под ноги, чтобы не дать себя заворожить. Больше её пугал мрак между деревьями, так похожий на взгляд отца. Что с ним случилось? Во что он превратился?

От невесёлых размышлений Иону оторвал задорный звон бубенцов. Тропинка разветвлялась надвое: слева – спускалась вниз, в холодную непроглядную темноту, справа – поднималась наверх, превращаясь в широкую светлую дорогу, вымощенную мраморными плитами.

На дороге сидел улыбающийся мальчик в шутовском колпаке, на котором звенело четыре бубенца – серебряный, медный, золотой и стальной. Из-под колпака выбивались золотистые кудряшки, падающие на лукаво блестящие голубые глаза. Шут радостно улыбнулся:

- Привет-привет-привееет! А я тебя давно жду!

Иона настороженно молчала, кутаясь в плащ.

- Я тебя издалека увидел, ты между деревьями идешь – точно огонёк светишься. Не тот огонёк, опасный, а такой, наоборот, тёплый, манящий.

Мальчик улыбнулся ещё шире, ловко вскочил на руки и сделал колесо, завершив его головокружительным кульбитом. Бубенчики мягко звякнули.

- Знаешь, мы тебя уже заждались. Пойдём, ты замёрзла и устала. Идём со мной, Иона, я тебя не обижу. Я хочу помочь! Зачем тебе этот тёмный страшный лес?

Шут протянул руку. Маленькую хрупкую руку с тонкой трещиной на ладони.

Иона отшатнулась, схватившись за корень на груди. Мальчик недоумённо наблюдал за ней, всё так же улыбаясь. Улыбка застыла на его кукольном личике, как приклеенная. Наконец, заподозрив неладное, шут посмотрел на свою ладонь. Заметив трещину в коже, он досадливо скривился. Его лицо тоже пошло трещинами, кожа отваливалась кусками, будто глазурь, а из-под неё на свет показалась белая фарфоровая маска. Голубые глаза лопнули и осыпались дешёвым стеклом, открыв за собой клубящийся мрак. Кукла-шут смотрела на Иону отцовскими глазами и корчилась в бессильной злобе.

- Вернись к папе, Иона! Вернись!

Оса в пузырьке беспокойно зажужжала, чувствуя рядом врага. Иона с ненавистью смотрела на поделку отца и втайне радовалась, что кукла топчется по краешку мраморной дороги, не в силах переступить невидимую черту. Иона подобрала веточку и швырнула в куклу. Фарфоровый шут молниеносно перекусил палочку пополам и снова зашелся в скрипучих воплях. Поёжившись, Иона двинулась дальше в темноту, оставив игрушку отца позади.

Тропа спускалась всё ниже и ниже, становилась всё уже и уже. Ветви деревьев сцепились над головой так плотно, что совсем перестали пропускать свет. Иона достала банку с осой и понесла перед собой. Тусклый золотистый свет кое-как разгонял лесной мрак.

Девочка вышла на поляну, заросшую колючей ежевикой и нежными ландышами. Посреди поляны росла сухая ива, расколотая ударом молнии. Из обугленного разлома бежал родник, разливаясь у корней крошечным озерцом, и убегал вглубь леса журчащим ручейком. Вода в озере мерцала мягким белым светом. При виде ивы Иона вспомнила о маме, и не смогла сдержать слёз.

Корень шевельнулся за пазухой, словно живой. Он тянулся к воде. Иона погрузила корень в озеро. Мгновение ничего не происходило, а затем на поверхности озера появилось отражение богини.

- Мама! – Иона боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть видение.

- Дочь, ты здесь?

- Да, мама, я здесь, здесь!

- Я плохо вижу тебя, девочка. Скажи, он с тобой ничего не сделал?

- Нет, я сбежала! Мама, мамочка, почему это случилось? Что с папой?!

- Пришло время. Я не рассказывала тебе этого, прости… Мы – Создатели. Мы наделяем жизнью всё, к чему касаемся. Понимаешь, о чем я? Понимаешь, ты ведь смышлёная девочка.

Иона вспомнила, как меж пальцев скользит тельце розовой ящерицы, ожившей на тетрадном листе, вспомнила, как по её воле нарисованный на стене шут оживал и пел ей весёлые песни.

- Мы создаём миры, когда приходит время. Для того, чтобы родился новый мир, нужно разрушить старый. Мы делали так бесчисленное количество раз. Сотни вселенных выплетались из моих кос, напитывались соками моего тела и погибали вместе со мной. Твой отец отливал материю в горне, ковал из неё звёзды и планеты, он был и кузнецом и скульптором, и, убивая меня, он каждый раз создавал из моих останков новый мир, и я воскресала вновь. Так было, пока не появилась ты, Иона. Теперь у него есть противник, есть новый творец, который может сменить его. Это ТЫ, Иона. Ты новый творец, и он боится тебя!

Голос матери стал лихорадочно быстрым, она задыхалась, невидящие глаза беспокойно забегали по сторонам.

- Иона, где ты, Иона, доченька, не оставляй меня, Иона, не вижу тебя, Иона, Иона…

- Мама, я здесь!!! – закричала Иона.

Девочка сорвала с головы капюшон и, позабыв о наставлениях Жабы, засияла так ярко, как только смогла. «Только бы мама увидела, только не исчезла снова!»

Глаза мамы закатились, она ещё раз пролепетала имя – и растворилась. Теперь Иона видела в воде лишь своё отражение – заплаканная девчонка, бритая наголо. Иона со всей силы ударила отражение ладонью. Холодные брызги попали на лицо. Иона всхлипнула, стиснула зубы, сдерживая рыдания, и быстро умылась ледяной водой, чтобы успокоиться. Спохватившись, Иона приглушила собственное свечение. Слишком поздно!

Из леса донесся топот ног, и на поляну выбежала свора фарфоровых кукол. Все они были как две капли воды похожи на Иону: те же непослушные золотые волосы, те же лёгкие платьица, такие же лица. У подделок было лишь одно отличие – тьма в глазах.

- Поиграй с нами! Мы хотим играть! – на разные лады говорили куклы.

Игрушки отца взяли Иону в кольцо, и подходили всё ближе. Белые фарфоровые руки со скрюченными пальцами протянулись вперёд.

Оса в банке беспокойно зажужжала, умоляя выпустить её наружу. Иона дрожащими руками достала флакон и зубами вытянула пробку. Оса золотистой искрой вылетела на волю, села Ионе на ладонь и вонзила жало под кожу. «Вот так помощь!» Не успела Иона почувствовать боль, как оса превратилась в острую, как игла, золотую шпагу!

Иона взмахнула вокруг себя оружием. Шпага со свистом рассекла воздух, оставляя за собой дрожащий золотой след.

- Прочь!

Марионетки на секунду отпрянули, а затем бросились на девочку со всех сторон. Иона в ужасе закрыла глаза, а затем с удивлением осознала, что куклы всё еще не разорвали её в клочья. Наоборот, это она разила их шпагой, насквозь пробивая фарфоровые тела там, где должно находиться сердце. Куклы раскрывали рты в беззвучных криках и осыпались на землю осколками. Иона двигалась стремительно, словно у неё за спиной выросли крылья, золотое жало било наповал, точно и беспощадно. Она сама стала осой, и уничтожала врагов безжалостно, словно они посягнули на её улей.

Еще пара заключительных ударов – и о врагах напоминали лишь фарфоровые осколки в чёрной траве. Иона пошатнулась и осела на землю. Она посмотрела на ладонь, где золотым пятном пульсировал укус. Шпага исчезла, будто нырнула под кожу, но Иона знала – стоит пожелать – и жало появится вновь.

Мысленно поблагодарив осу за своё спасение, Иона решила выяснить, куда идти дальше при помощи костяной иглы. Девочка подошла к озеру и бросила иглу на поверхность воды. Костяная стрелка задумчиво сделала пару оборотов и, наконец, указала меж двух переплетённых грабов. Иона взяла иглу, заколола ей ворот платья и двинулась вперёд.

Ощущение тепла в правой руке и возможность постоять за себя придавали уверенности. «Раз-два, твёрже шаг!»

Иона прошла под сплетёнными деревьями и увидела впереди далёкий огонёк. С каждым шагом свет разгорался всё ярче, пока Иона не вышла на разбитую дорожку. У обочины горел стеклянный фонарь. Он показался Ионе похожим на цветок на изогнутой железной ножке.

Под фонарём сидела пара мохнатых мотыльков с лиловыми крыльями, которые играли в крошечные карты.

- Бито!

- А если вот так?

- И так побью!

- А вот тебе Луна! И два креста сверху в подарочек!

- В два счета! Солнце, Сила! А, съел?

Писк картёжников показался Ионе столь забавным, что она не сдержала смех. Мотыльки на мгновение прекратили игру, недовольно посмотрели на незваную гостью, пробормотали что-то нелицеприятное и вернулись к картам. Наконец, один из мотыльков взял верх и торжественно описал круг почёта над столом. Проигравший мотылёк так расстроился, а победитель был так счастлив, что Иона не сдержала любопытства:

- Скажите, а на что вы играли?

- Играли?! – мотылёк возмущенно ударил лапкой по столу. – Да что ты понимаешь! Мы сражались!

- Хорошо, сражались, но за что?

- За руку и сердце самой прекрасной невесты на свете!

Проигравший мотылёк указал на огонь в фонаре. На секунду огонёк преобразился в крошечную принцессу из пламени. Иона увидела, как принцесса танцует за стеклом, и в её жадных объятьях один за другим гибнут глупые мотыльки.

Опьяненный счастьем победитель открыл маленькую дверцу в стекле. Как завороженный он следил за пляской своей огненной невесты.

- Стой! – крикнула Иона. – Ты сгоришь!

- Глупая, он будет счастлив. Смотри, как она прекрасна, как освещает всё во тьме! Прикоснуться к этому свету – за такое не жаль отдать жизнь!

Околдованный мотылёк сделал шаг к огню.

- Остановись!

Иона сбросила с себя плащ и осталась в платье. Её кожа источала чистый белый свет.

- Я буду твоей невестой!

Иона засияла так ярко, что, казалось, с неба в лесную чащобу снизошло само солнце. Ослепший мотылёк рухнул прямо в ладони девочке.

- Наверное, ты богиня. А раз так, то быть твоим суженым ещё почетнее.

Мотылёк за карточным столом с завистью вздохнул, сложил карты и упорхнул в темноту.

Иона бережно поместила своего нового спутника в опустевший флакон на груди, и пошла по дороге. Её вела цепочка разноцветных фонарей, которые худо-бедно разгоняли лесной мрак. Наконец, стало светлее, ветви над головой разомкнулись, деревья стали редеть. Лес пошел на убыль, пока не исчез совсем.

Теперь Иона шла по безжизненной и пустой долине. Из растрескавшейся земли торчали жесткие пучки бордовой травы, всюду рос сухой можжевельник. Ветер поднимал маленькие торнадо, мелкая пыль раздирала горло. Иона то и дело кашляла и чихала, приходилось прикрываться и щурить глаза.

Вдалеке забрезжил солнечный свет, и Иона увидела меж двух скал каменную лестницу, ведущую высоко наверх, к разлому в своде. Сквозь трещину падали лучи настоящего солнца. Выход на поверхность. И, хоть Иона и соскучилась по небу и солнцу, она знала, что у выхода её ждёт отец.

- Я не боюсь тебя, - прошептала девочка.

Едва Иона приблизилась к подножью лестницы, как поднялся настоящий ураган. Песок летел в лицо, Иона тщетно пыталась забраться на лестницу – лишь только она поднималась на пару ступенек, как ветер сбрасывал её вниз. Наконец, Иона сдалась и решила подождать, пока буря стихнет.

Девочка нашла выемку в скале, забилась в угол и попыталась вздремнуть. На зубах скрипел песок, всё тело ныло от синяков. Стемнело, и вместе с сумерками подкрался холод. Иона начертила на песке солнышко, и огонь родился из ниоткуда, наполнив пещеру теплом и светом.

Иона достала из-за пазухи бутылочку с мотыльком. Он сонно протёр глаза, зевнул и спросил:

- Где мы?

- Рядом с выходом, до которого я никак не могу добраться. Поговори со мной.

- Поговорить? Не смеши. О чём мне говорить с божеством – у тебя есть собеседник куда более интересный, чем я. Он здесь, и здесь, - мотылек дотронулся лапкой до лба Ионы, а затем указал на огонь.

Иона заглянула в пламя, и костёр превратился в огненного льва. Его грива пылала желтым, оранжевым и красным, в алом зеве пасти полыхал нестерпимый жар. Иона протянула руки к своему творению, запустила пальцы в огненную шерсть. Лев заурчал, словно котёнок и снова превратился в обычный костёр.

- Ты и вправду волшебница, - зачаровано прошептал мотылёк.

Иона его не услышала. Она крепко спала, свернувшись калачиком на песке и подложив плащ под голову, и не видела снов.

Утром Иона проснулась бодрой и отдохнувшей. Раны затянулись, ветер стих. Иона была готова к очередному штурму неприступной лестницы.

Подъём оказался на удивление лёгким, Иона не могла поверить, что вчера подниматься по лестнице было столь сложно. Иона поднималась всё выше и выше, пока разлом в потолке не приблизился настолько, что она смогла выбраться из него на поверхность.

Иона вылезла из пролома и обомлела. Она стояла на крошечном пятачке в окружении потоков воды. Огромный бесконечный водопад падал в черноту, и это был единственный путь.

- Я не боюсь.

Иона закрыла глаза и прыгнула. Миг короткого падения, вода подхватила девочку, протиснула сквозь узкий туннель и вышвырнула наружу.

Иона промокла до нитки. Холодная одежда противно облепила тело, но Иона забыла обо всем, только лишь поднялась на ноги.

Её мир доживал последние часы. Через небо и землю пролегли глубокие трещины, сквозь которые виднелась бесконечная тьма, перемешанная со звёздами. Звёзды мерцали, будто глаза таинственных зверей, некоторые вырывались наружу и порхали в воздухе, пока не рассыпались разноцветными искрами. Фрагменты суши под ногами дрожали и ходили ходуном, мир в любой момент был готов разойтись по швам и развалиться, будто плохо склеенная ваза. Обломки земли витали над пустотой: ненадёжная опора над бездной.

Иона перепрыгивала с одного островка на другой, перемахивая пропасти бесконечной темноты. На очередном кусочке почвы её окружили летающие фарфоровые маски. Соглядатаи отца мгновение оценивали её, затем издали тревожный вопль и унеслись прочь. Иона знала, что это означает – отец с минуты на минуту явится по её душу.

Иона закрыла глаза, глубоко вздохнула. Из правой руки со звоном выросла золотая игла, которая превратилась в шпагу. В воображении появилось лицо отца: неподвижное, равнодушное, с глазницами, наполненными пустотой. Через секунду Иону накрыла многорукая тень. Девочка задрожала всем телом, как перепуганный зверёк. «Бежать, бежать как можно дальше!» Но отступать было некуда – вокруг острова простиралась безжизненная звёздная темнота.

- ИОНА, ВЗГЛЯНИ НА МЕНЯ.

Девочка собралась с силами и обернулась, угрожающе вскинув шпагу. Оружие сияло золотым лучом в приближающейся тьме.

- Я не боюсь тебя, чудовище!

Но едва Иона произнесла эти слова, как ужас опутал её липкой паутиной.

Отец стоял в двух шагах – безжизненная мраморная статуя с дымящимся кузнечным молотом в руках. Прожилки в мраморе, которые раньше сверкали золотом, теперь переливались жидкой темнотой. От этого отец казался зараженным болезнью, медленно разъедающей его изнутри. Металлические руки на плечах и по бокам тела, напротив, жили своей противоестественной жизнью, безостановочно двигались, извивались и загребали воздух когтями. Но самое страшное – глаза. В этих бездонных провалах на фарфоровой маске Иона видела забвение и гибель всего живого. И она не была исключением.

- ИОНА, ОТДАЙ МНЕ ЕЁ.

- Чтобы ты снова её убил? Ты – само зло!

- ЭТО НЕ ТАК, ИОНА. Я И ТЫ – ОДНО И ТО ЖЕ. ВЕРНИ ЕЁ, И Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КАК ТВОРИТЬ. МЫ ВМЕСТЕ ПОЛОЖИМ КОНЕЦ ЭТОМУ МИРУ, А ПОТОМ НАЧНЁМ ВСЁ СНАЧАЛА.

- Я положу конец тебе!

Иона прыгнула к отцу и пронзила его молниеносным ударом в самое сердце. Отец содрогнулся, посмотрел на клинок у себя в груди. Золотая и серебряная руки вцепились в плечи Ионы, встряхнули её так, что клацнули зубы, и отшвырнули прочь. Иона кубарем прокатилась по земле и чуть не отправилась в бесконечное падение, чудом остановившись на краю обрыва. Девочка поднялась на ноги и увидела, как отец вытянул из груди шпагу и сломал её пополам, будто зубочистку. Иона услышала предсмертное жужжание раздавленной осы: яростное, но беспомощное. Девочка в ужасе закрыла уши руками.

- ИОНА, ОТДАЙ ЕЁ. НЕ СОПРОТИВЛЯЙСЯ НЕИЗБЕЖНОМУ.

Тут девочка услышала голосок мотылька.

- Иона, выпусти меня и беги.

Иона открыла банку. Мотылёк выпорхнул из стеклянной тюрьмы, расправил крылья и начал резко увеличиваться в размерах. Вот он как воздушный змей, вот будто огромная птица, а затем каждое крыло стало размером с парус.

- Беги!

Мотылёк набросился на отца, придавив его к земле крыльями.

Иона понимала, что мотылёк не выживет, а потому должна выжить она. Девочка набросила капюшон на голову и представила себе маленькую зелёную лягушку, в которую тут же и превратилась. Лягушка тихонько квакнула и прыгнула в высокую траву.

Иона бежала, бежала что есть сил, пока не вышла к дому. Дом родителей выглядел полностью заброшенным: крыша провалилась, стены покосились и обросли мхом, двери и оконные рамы осыпались в труху. Двор зарос колючим пырейником и чистотелом. Наковальня отца почернела и расплавилась, словно свечной огарок.

Маленькая зелёная лягушка, совсем незаметная в траве, проскакала к саду. Вишни засохли и умерли, их чёрные остовы поднимали к небу корявые пальцы, словно хотели схватить осколки разваливающегося мира и уберечь его от разрушения, не дать рассыпаться на кусочки. Лягушка посмотрела по сторонам. Розовые ящерицы и птицы окаменели, превратившись в безжизненный мрамор. Действие волшебного плаща закончилось, и Иона вновь стала собой. Лягушачья кожа расползлась клочьями, оставив Иону в одном изорванном платье. Девочка достала из-за пазухи корень и, что есть силы, сжала его в ладони.

- Мама, что мне делать?

Тишина, лишь в высоте прогремел гром. Или это очередной фрагмент мира откололся и утонул в темноте?

Отец скоро будет здесь, и прятаться больше негде, и нечем защититься. Иона вспомнила предсмертное жужжание осы, вспомнила, как тонкие крылья мотылька разрывают металлические когти, вспомнила уставшее лицо умирающей матери.

- Я должна найти оружие.

Иона принялась рыться в траве под вишнями. Исцарапав руки и разорвав остатки платья о колючий репейник, девочка нашла свою тетрадку. Только вот карандаша нет. Ничего, ничего.

Иона сосредоточенно нахмурилась, подняла руку к небу и представила, как пальцы погружаются в голубую краску. Она прохладная на ощупь, вязкая, обволакивает пальцы. Иона опустила ладонь на лист и оставила там голубой отпечаток.

- Получилось!

Иона принялась вдохновенно пачкать страницу за страницей. Затем она вырвала листы из тетради и сложила из них мозаику. Миг – и посреди мёртвого сада плескалось голубое озерцо. Иона посмотрела в небо. На солнце набежали черные грозовые облака. Иона схватилась руками за тучи (на ощупь – мокрая вата) и развела их в стороны, будто занавески. Солнце радостно вынырнуло на свободу, золотые блики рассыпались по поверхности озера драгоценными монетами. Иона заставила воду успокоиться, стать ровной, как зеркало. Солнце застыло, пойманное в отражение. Иона погрузила руку в воду и выхватила оттуда солнечный диск.

Мир погрузился во тьму, и теперь Иона стала последним источником света, хранительницей солнца. Девочка повесила корень на шею, запустила руку в светило и выдернула оттуда луч.

Солнце – щит, луч – копьё. Иона посмотрелась в озеро, как в зеркало, и ахнула. Из отражения на неё смотрела стройная, высокая девушка с глазами, сияющими чистым солнечным светом. Неужели это она, Иона? «Когда я успела так вырасти?»

Земля дрогнула, со всех сторон повеяло холодом. Иона обернулась и увидела лицо своего отца. Отец высоко поднял молот над головой и обрушил его на землю. Мир издал беззвучный вопль и рухнул в бездну. Теперь не осталось ничего – только искрящаяся звёздами пустота, отец, пропитанный тьмой, и Иона, наполненная светом.

Когда мир осыпался, Иона испугалась, что провалится вслед за ним, отправится в бесконечный полет среди равнодушных звёзд. Но она витала безо всякой опоры, будто бесплотный дух, как отец, и, как отец, была готова к битве.

- ИДИ КО МНЕ.

Мрак из отцовских глаз протянулся к Ионе щупальцами, окутал тугим коконом – холод, смерть, разрушение. Но Ионе не было страшно. Вспышка света разорвала путы, превратив их в золотистые искры. Иона сияла с головы до пят, её глаза источали белоснежный свет, а на голове вместо волос распустилась диадема из солнечных лучей.

Отец растворился во мраке, неожиданно возник сзади и нанёс подлый удар молотом. Иона моментально подставила под боёк солнечный щит. Вспышка! Отца отшвырнуло в сторону, будто куклу, выброшенную рассерженным ребёнком.

Иона подлетела к отцу и с размаху ударила копьём в грудь. Луч света пробил мрамор насквозь.

Отец взглянул на дочь, и она выдержала его взгляд, не дрогнув.

- ТЫ ТАК СИЛЬНА.

Иона увидела, что из глаз отца струятся слёзы, чёрные, как смола.

- Прощай, отец.

Иона повела копьём сверху вниз. Отец раскололся на две части, внутри статуи бурлила чёрная смола. Серебряная, медная, золотая и железная рука проворно отделились от безжизненного камня и взобрались на плечи Ионы.

- Теперь я ваша хозяйка, так?

Руки зашевелились, словно дрессированные змеи, и вросли в тело Ионы. Серебряная на левом плече, золотая – на правом, медная – под левой рукой, железная – под правой. Иона закружилась в танце вокруг своей оси, и все шесть рук были ей покорны, и все шесть рук были едины.

Она подлетела к останкам отца. В невесомости витал кузнечный молот и фарфоровая маска. Как она пугала Иону раньше, и как спокойно девушка смотрела на неё теперь. Иона подняла молот, взвесила его в руках. Легкий, словно игрушечный, он впитывал в себя свет. Повинуясь внезапному наитию, Иона поднесла молот к щиту. Молот загудел, завибрировал и впитал в себя солнце.

Иона подобрала маску. Металлическая рука помимо её воли схватила маску и надела на лицо. На мгновение Иона застыла, будто громом пораженная, а затем из её глаз полились слёзы. Теперь она знала, она видела, она слышала. Она стала новым Творцом.

Иона призвала все звёзды к себе, сжала их в плоский овал и посмотрелась в него, как в зеркало. Высокая шестирукая девушка с короной из солнечных лучей в фарфоровой маске, из левого глаза непрерывно сочилась тьма, правый сиял ослепительным светом.

Иона занесла молот над головой и расколола зеркало на тысячи осколков. Пришло время создать новый мир. Иона сплавила звёзды в огромный раскалённый ком и наносила мерные удары молотом, а ловкие пальцы металлических рук ткали из тьмы тонкие нити, вплетая их в звёздное вещество. Так длилось вечность, и ещё вечность вечностей, пока Иона не очнулась в безжизненной пустыне, посреди которой голубело крошечное озерцо.

Иона наклонилась, взяла горсть песка, просыпала его сквозь пальцы, попрыгала на месте (как непривычно ощущать опору под ногами!), посмотрела на выжженное голубое небо (там, за этой тонкой пеленой космос с мириадами звёзд).

Иона подошла к воде, вырыла в песке ямку и воткнула туда корень. Секунду ничего не происходило, а затем корень врос в песок, пустил ростки и стремительно потянулся ввысь. Спустя несколько ударов сердца безжизненная пустыня превратилась в благоухающий цветник.

На берегу озера раскинулась огромная ива. Иона робко прикоснулась к ветвям.

- Мама?

- Дочка, ты так выросла.