Темная хвоя

По обеим сторонам ухабистой дороги, вьющейся между поросшей хвойной щетиной холмов, росли искривленные сосны. Их уродливые, изломанные и скрученные в причудливые петли стволы выплывали из тумана в бледно-желтом свете фар на крутых поворотах. Сколько этих поворотов уже осталось позади? Андрей успел сбиться со счета. Он ехал медленно, напряженно сжав пальцы на руле. Из-за густого, как молоко, тумана видимость ограничивалась несколькими метрами. Казалось, обманчивая дорога вот-вот оборвется под колесами, приведет к скрывающемуся впереди обрыву…

После железнодорожного переезда ехать до развилки и свернуть налево… или все-таки направо? Чертова глушь. И где же этот проклятый знак? Неприятное чувство медленно, но верно разливалось внизу живота. По предположениям Андрея, он давно должен был доехать до указателя, но незнакомая грунтовая дорога, казалось, только уводила его все дальше и дальше в лес. Никаких признаков жизни. Должно быть, с шоссе он все-таки свернул не на тот съезд.

Андрей постучал ногтем по экрану навигатора, безуспешно пытавшегося восстановить связь со спутником, и скривился от раздражения. «Просто признай очевидное – ты заблудился, – услужливо подсказал внутренний голос. – Время к ночи, и бензина почти не осталось. Но еще не поздно признать ошибку: повернуть обратно и вернуться на шоссе». Будто бы в подтверждение угрожающе вспыхнула лампочка уровня топлива; стрелка на полукруглом щитке приборной панели оставила позади очередное деление, оказавшись уже во второй половине красной зоны. Впервые в жизни Андрей ехал на пустом баке. Неприятный холодок пробежал вдоль позвоночника. Как давно он проехал последнюю заправку?

Андрей съехал на обочину, заглушил двигатель и достал из кармана мобильный телефон. Сигнала не было. Вместо названия компании-оператора сотовой связи – только угнетающая надпись: «поиск соединения». В верхнем углу экрана все еще отображалось последнее полученное сообщение от Жени.

Если бы Женя, постоянно пенявшая на его мелочность, была сейчас с ним, она бы наверняка была счастлива, что оказалась-таки права. Андрей, поежившись, представил, как она, скрестив руки на груди, слегка склонив голову, произносит со своей фирменной интонацией, которую она берегла для подобных случаев: «Ну и что, что не заправился, подумаешь, застрял черт знает где, зато сэкономил на бензине, правда ведь, Андрюш?» Отчасти он даже был рад тому, что его девушки сейчас нет рядом, что она не сидит на переднем сидении и не капает ему на мозги.

Несколько секунд Андрей рассеянно смотрел прямо перед собой – в густой туман, словно навалившийся на лобовое стекло. В критических ситуациях голова попросту отказывалась работать. Будто бы кто-то дернул стоп-кран. Ни одной мысли. Заблудиться в незнакомом лесу без топлива и без связи с внешним миром – вот уж что точно не входило в его планы.

Сколько себя помнит, Андрей пользовался заправочными станциями только одной топливной компании, давно уже определился с маркой любимого пива и предпочитал тихий и спокойный уик-энд перед телевизором прыжкам с парашютом, катанию на горных велосипедах или лазанию по скалам – всем тем рискованным и дорогим увлечениям, которыми в студенческие годы увлекалась Женя. Вот почему, когда дело доходило до совместного отдыха, они вечно сталкивались с полным непониманием друг друга. Нередко все заканчивалось ссорой. Женя никогда не скрывала своего раздражения к умению Андрея извлечь из всего выгоду, которую она называла «жлобством» – до того мерзким и точным словом, что оно не раз выводило его из себя. Андрей же, пусть никогда и не говорил об этом вслух, считал Женю чересчур импульсивной и расточительной…

«Ну вот и все, Андрюша. Застрял ты из-за своего жлобства в самой жопе мира!»

Совершив над собой усилие, Андрей отогнал лишние мысли. Нужно было что-то делать. В том, чтобы сидеть сейчас на обочине посреди леса и терять время, копаясь в себе, не было никакого смысла. Пойти, что ли, посмотреть, что там за следующим поворотом? Да, пожалуй, так и следует поступить. Пройти немного вперед по дороге, чтобы не жечь попусту остатки бензина. Оценить ситуацию, и, если никаких указателей по пути так и не будет, то с чистой совестью вернуться обратно, на шоссе.

Андрей отстегнул ремень и открыл дверь. Подумав немного, прихватил с пассажирского сиденья свою потертую барсетку, которую Женя называла «позорной». Перекинув ее через плечо, Андрей со вздохом вышел из своего старенького «соляриса». В нос тут же ударил запах сырости и гнилой хвои. Над головой нависла неприятная липкая тишина.

Оставив водительскую дверь открытой, Андрей медленно двинулся вперед по дороге, держа мобильник на вытянутой руке. Тусклое пятно света заскользило по каменистой земле.

А ведь сперва идея махнуть на выходные в Карелию показалась ему привлекательной. Когда старые друзья его девушки пригласили их присоединиться к экспедиции, Андрей, к удивлению Жени, легко согласился. Вообще-то он сам изъявил желание ехать, потому что давно хотел познакомиться с ее студенческой компанией. Он давно обратил внимание, как меняется голос Жени, каким нежным и звонким он становится, когда она вспоминает о своей юности. Андрей решил, что, в конце концов, небольшое дорожное приключение им не повредит. Он возлагал на него большие надежды, ведь эта поездка должна была стать пластырем для их отношений…

Но с самого начала все пошло наперекосяк: Андрею пришлось задержаться на несколько дней в городе из-за свалившейся, как гром среди ясного неба, бумажной работы, и Женя уехала раньше него – на поезде до Петрозаводска, где ее и забрали знакомые. Об уединенном дорожном приключении пришлось забыть. Женя предложила Андрею нагнать их туристическую группу на машине – по какой-то давно заброшенной дороге, наперерез которой должен был проходить запланированный маршрут. Она упоминала деревню, в которой они собирались сделать привал. В этой точке они и договорились встретиться на третий день пути – вечером, до заката.

Солнце село больше часа назад – значит, он уже опоздал. А ведь Андрей планировал приехать раньше назначенного времени, еще до ранней северной темноты. Не хватало еще, чтобы ребята начали его искать и отменили экспедицию.

Андрей отошел от машины шагов на пятьдесят и свернул за поворот. Дорога все еще бежала вниз, в туманную лощину, зажатую между лесистых холмов. И ни одного дорожного указателя.

Снова перечитав сообщение с инструкциями Жени, Андрей выругался вслух, и это удивительным образом придало ему сил. Он снова направил луч света от пятидюймового экрана на дорогу. Перед глазами болезненно вспыхнули огненные круги, и ему пришлось заново привыкать к окружающей темноте. С минуту он шел не глядя под ноги, растирая пальцами глаза.

Убрав наконец руку от лица, Андрей замер. По дороге прямо перед ним, в каких-то пяти-шести шагах, скользнула тень. Андрей метнул пятно света вслед за ней – в сторону обочины, где безо всякого видимого перехода начинался глухой лес. Несколько мгновений он вглядывался в дрожащий блеклый овал, которому не по силам было разогнать густую темноту, заполнившую придорожный овраг.

– Кто здесь? – полушепотом спросил Андрей и облизнул губы.

Его дрогнувший голос неприятно поглотил ночной воздух. Мрак вновь наполнился тишиной – неподвижной, вязкой. Мертвой тишиной. Андрея словно пригвоздило к месту. Он кожей почувствовал чей-то взгляд. Кто-то или что-то перебежало дорогу прямо перед ним, а теперь следит за ним из придорожного оврага.

«А ведь ты здесь как на ладони», – подумал Андрей. Эта неожиданная, совершенно нелогичная мысль выстрелила ему в затылок и устремилась вниз, вдоль позвоночника, черными пауками мурашек, вылупившимися из своих подкожных коконов. Так в тело, словно от укола невидимой ядовитой иглы, проникает первобытный страх. Страх невидимого зверя, затаившегося в темном придорожном овраге…

Внезапно Андрей почувствовал острую боль в руке, и она привела его в чувство. Не отдавая себе отчета, он так сильно сжал пальцы свободной левой руки в кулак, что на ладони остались кровавые полумесяцы.

Голова немного прояснилась. Тень, скользнувшая по дороге, была небольшая. Значит, и зверь не мог быть крупным. Говорят же, что у страха глаза велики. Андрей попытался сконцентрироваться на приятной мысли, что еще вспомнит об этом случае с улыбкой, а Женя и ее друзья над ним посмеются – и будут правы.

Он сделал несколько шагов назад, а потом развернулся спиной к оврагу и быстрым шагом пошел обратно к машине, уверенный в том, что потратит остатки бензина, чтобы вернуться на шоссе. Он все еще чувствовал на себе взгляд из темноты, но решил, что не побежит, иначе наверняка поддастся панике.

Сев на водительское сидение, Андрей сразу же захлопнул за собой дверь. Со второй попытки вставил ключ в замок зажигания. Поворот – и тишина. Еще один – безрезультатно. Как будто двигателя и нет вовсе.

– Давай, дорогая… ну, давай же, заводись! – зашептал Андрей, склонившись над приборной панелью.

Полная луна выглянула из-за черной, разорванной в клочья тучи. Взгляд Андрея скользнул по лобовому стеклу. И в ту же секунду он медленно убрал пальцы с ключа – на дороге стояла худая лисица со впалым животом и смотрела прямо ему в глаза. Ее мех напоминал жесткие хвойные иглы и кое-где целыми кусками слезал с костлявого тела, оголяя неподвижные ребра. В зубах она держала мертвую птицу.

«Боже мой! Да что с ее глазами? Что с ее глазами?!»

Это были два бездонных колодца пустых глазниц, в которых, как на мгновение показалось Андрею, как в разворошенных осиных гнездах, копошились трупные белые черви…

Зверь гипнотизировал его.

Андрей, не отводя взгляда, опустил руку под пассажирское сиденье. Пружинную дубинку удалось отыскать не сразу, и, сделав над собой усилие, он наклонился ниже лобового стекла… Лисица исчезла из виду, и Андрей тут же забыл о том, что она, вероятно, все еще стоит на дороге и следит за ним. Нащупав стальную рукоять, он замер на несколько мгновений в неудобной позе – вытянувшись и зависнув над пассажирским сиденьем. Его как обухом ударило по голове, мысли спутались в клубок. Даже страх пропал. Андрей попытался вспомнить, для чего он вообще полез за дубинкой, но не смог. Уже не в первый раз за последние два года он терялся в пространстве и времени. Словно выбивает пробки – и темнота. В последнее время приступы случались все чаще.

Его колени задрожали от напряжения. Он потянулся к бардачку: «Смешно! Опять память меня подводит. Жени нет, и я забываю про таблетки…»

Вдруг за окном послышались шаркающие шаги.

А вот и она!

Когда хлопнула пассажирская дверь, Андрей спокойно вытащил руку из-под сиденья и положил ее на колени севшей рядом Жени. Салон наполнился знакомым запахом духов, ментоловых сигарет… и гнилой хвои. Андрея накрыла волна спокойствия. Теперь он в безопасности. Женя рядом. У них все будет хорошо. Она положила руки ему на плечи и потянула вниз, вниз… Андрей попытался подняться, чтобы отыскать отражение любимого лица в зеркале заднего вида, но Женя сильнее прижала его к себе. Андрей поддался и опустил голову ей на колени.

– Как хорошо, что ты здесь, – сонным голосом сказал Андрей. – Я ехал, ехал за тобой… Вы, наверное, сильно отбились от курса из-за меня?

Женя ничего не ответила. Она провела холодной рукой по его волосам. И Андрей погрузился в сон, как в черную бездонную топь.

***

Андрею снилось: Женя уводила его за собой в лес. И он пошел за ней по одному ее зову, без сомнений оставив за спиной дорогу и спустившись придорожный овраг... чтобы потом подняться с другой его стороны и оказаться в кромешной темноте.

Босые ноги Жени погружались в болотистую землю, с каждым шагом оставляя глубокие следы, постепенно поглощаемые темной водой, словно маленькие колодцы. Голова с собранными в бесформенный пучок волосами клонилась к груди, а руки беспомощно вытянулись вдоль заляпанной грязью ночной рубашки. Движения Жени были медленными и неловкими – покачиваясь и подволакивая ногой, задевая плечами искривленные стволы сосен, уводила она Андрея в глухую чащу старого языческого леса. Каким-то чудом Женя ни разу не споткнулась о паутину мертвых корней, и ни разу ветка не ударила ее по лицу; вперед ее словно вела невидимая сила.

«Это всего лишь странный сон, – с беспокойством подумал Андрей. – Я отключился. Такое со мной бывает. Жени здесь быть не может. Сейчас ее группа должна быть в нескольких десятках километров отсюда. А я просто переутомился и заснул в машине… Конечно, так все и есть».

Последняя мысль прозвучала в его голове как вопрос.

– Когда-то, много лет назад, в этом лесу убили женщину; жители окрестных деревень называли ее ведьмой, – сказала Женя, не обернувшись. – Этой самой тропой волокли ее, связанную, на вершину холма…

Андрей чувствовал, как хрустят под подошвой ветки, но не слышал ни звука, кроме голоса Жени. Он захотел спросить, куда они идут, но не услышал и собственных слов – только беззвучно двинулись его губы. Женя продолжала:

– Женщину бросили к корням одинокого мертвого дерева и накинули на шею петлю. Но не знали убийцы, что она носила под сердцем ребенка. Шестеро мужчин окружили ее, но не боялась жертва своих палачей и, пока те стягивали веревку, обратилась она за помощью к полной всевидящей луне, к лисам, что прятались в своих черных норах, к сонным трясинам, к земляным червям и к мшистым древесным духам…

Андрей шел за Женей по ее следам, но сколько бы ни пытался догнать ее, ему никак не удавалось даже сократить расстояние. Он с трудом поднимал ноги, по колено облепленные болотной грязью, и то и дело поскальзывался в липкой жиже, разлитой по крутому склону. Иногда Андрею казалось, что он может протянуть руку и коснуться ее плеч, но всякий раз Женя вдруг удалялась от него, будто плыла по воздуху.

– В предсмертный час крик ведьмы, наполненный болью и ненавистью, огласил окрестные холмы. И тогда мучители набили женщине рот колючей хвоей и зашили ей губы хвойной иглой, чтобы не слышать больше ее криков…

Андрей часто вспоминал: когда он только познакомился с Женей и пригласил ее на первое свидание, она запугала его до смерти рассказами о странных обычаях древних племен карелов и тавастов. В то время она, студентка четвертого курса филологического факультета, была страстно увлечена фольклором северных народов, по которым позже и защитила диплом. Всю дорогу до кинотеатра, пока они ехали в машине, она только и говорила, что о культе деревьев, которым иногда приносились человеческие жертвы, о могущественных знахарях и ведьмах, знающих тайные заговоры, о рощах из живых идолов – деревьев с таинственными символами, вырезанными на стволах, с обрубленными сучьями и кронами... В ту ночь Андрей так и не смог заснуть до самого рассвета. Но на этот раз Женина история почему-то не пугала его, а наоборот – влекла за собой, затягивая его в болото темных веков.

Они с Женей добрались уже почти до самой вершины лесистого холма, когда Андрей повернул голову и увидел в просвете между соснами: ведьму, которую волокли на место казни хмурые мужчины, вооруженные веревками и факелами; как кричала она, как ломала ногти, цепляясь за деревья и оставляя на коре кровавые отметины…

Вдруг ведьма перестала кричать и сопротивляться. Она медленно повернула голову.

«Она тоже заметила меня», – подумал Андрей. Он вдруг почувствовал, что старинная легенда уже сделала его своей частью и теперь ни за что не отпустит. И все же он не мог отвести взгляд или заставить себя остановиться. Он продолжал смотреть.

Женщину тащили по склону с той же скоростью, с которой поднимались на холм Андрей с Женей – из-за этого он не мог отделаться от мысли, словно между их мирами протянулась тонкая мутная пленка.

Ведьму держали за длинные черные волосы, но она, казалось, больше не чувствовала боли. Теперь женщина ухмылялась. Ухмылялась, смотря прямо Андрею в глаза.

Женя продолжала идти вперед, не ускоряя и не замедляя шаг. Ее неловкие движения в темноте стали походить на причудливый ритуальный танец, а слова, монотонно срывавшиеся с ее губ, – на чтение какого-то заклятья:

– Женщину вздернули на мертвом дереве на вершине лысого холма. Но перед тем как сломался ее позвоночник и закатились ее глаза, поборов боль, открыла она рот и прокляла своих убийц, их жен и детей, и детей их детей, и всех, кто жил в окрестных деревнях, и всех, кто когда-нибудь ступит на эту землю. Капли крови упали с ее порванных губ к корням мертвого дерева, впитались в гнившую у корней хвою, просочились в лисьи норы, окрасили воды болот… и тогда над проклятым лесом проснулась багровая луна.

Страх вернулся к Андрею внезапно – как сознание возвращается в тело после глубокого наркоза.

«А вдруг – это не сон?»

Женя остановилась. Все еще спиной к нему, она стояла на краю поляны на самой вершине холма. Ее босые ноги были все в крови и грязи. Женя медленно подняла руку и указала на одинокую обгоревшую сосну, широко раскинувшую свои скрюченные ветви.

Голос Жени стал звучать отчетливей и громче, как натянутая до предела струна, и Андрею казалось, что он вот-вот должен сорваться в хрип:

– Ведьма была мертва, а хвойная падь – проклята! Напрасно палачи, испугавшись расплаты, обрубили веревку и сожгли мертвое древо! Напрасно скормили тело лисам! Наутро все деревни в округе сгорели, а земля сгнила и покрылась плесенью! Отныне и вовеки веков на многие километры вокруг не суждено прорасти ни одному семени, не суждено родиться здоровому ребенку! Не было и не будет больше улова в здешних реках! Мясо дичи, пойманной в местных холмах, отдает мертвечиной, и даже деревья скривились и согнулись от вечных мук и жажды мести хозяйки хвойного леса!

Плечи Жени дрожали, опущенная голова нервно подергивалась, и только руки продолжали безжизненно висеть плетьми вдоль тела. Андрей с трудом, борясь с необъяснимой усталостью, поднял руку и, чуть растопырив пальцы, словно мог обжечься от прикосновения, потянулся к Жене. Он видел, какой липкой от пота была ее ссутулившаяся спина, и как явно проступал позвоночник сквозь вымазанную в грязи ночную рубашку.

Андрей опустил Жене руку на плечо, когда она вдруг выпрямилась, подняла голову и повернулась к нему.

– Запомни, с тех пор каждого путника, оказавшегося ночью в этих краях, встречает сама хозяйка леса! – Женя улыбалась. – Она уже идет за тобой, Андрей. Она идет за тобой!

Губы и подбородок Жени были в запекшейся крови. Она вскинула голову и громко засмеялась. Но этот смех не был похож на смех Жени, которую Андрей знал. Это был чужой смех – злой, жестокий.

Андрей тут же отпустил руку и отшатнулся. Попятившись, зацепился ногой за корень и упал. Под истерический визгливый хохот он покатился по склону, безуспешно пытаясь зацепиться за корни деревьев – теперь они словно ожили и змеями ускользали из-под его пальцев.

Проскользив с дюжину метров по скользкой грязи, Андрей ударился спиной о стволы двух переплетенных сосен. В ту же секунду в глазах потускнело. Смех Жени постепенно превратился в далекий белый шум, а потом окончательно стих.

***

Была уже глубокая ночь, когда Андрей пришел в себя. Телефон завибрировал в ладони и тут же смолк. Экран на мгновение вспыхнул, показывая, что аккумулятор скоро разрядится. Оказывается, все это время телефон был у него в руках.

Веки дрогнули от яркого света, и Андрей медленно открыл глаза. Сознание не спешило возвращаться, и разум сыграл с ним злую шутку. Губы Андрея расплылись в улыбке: несколько мгновений он искренне верил, что все случившееся было ночным кошмаром и что сейчас он проснется дома, в своей постели… Но под щекой оказалась не подушка, а влажный мох. А над головой – густая темная хвоя.

Поднявшись на ноги, Андрей обнаружил, что все тело ноет от ушибов – особенно спина. Он отряхнулся и с удивлением заметил, что его сумка все еще была перекинута через плечо.

«В ней же все мои документы, – подумал Андрей и неожиданно для себя самого засмеялся: – Моя надежная «позорная» барсетка!»

Его плечи вздрогнули, и он издал странный звук – смесь неприятного смешка и резкого вздоха. Похожий возглас непроизвольно срывается с губ, когда из-за угла на тебя выпрыгивает твой приятель-шутник: ты вскрикиваешь от страха, а через долю секунду понимаешь, что тебя разыграли, и потому сам начинаешь смеяться. Но такая реакция – дурной знак, если ты заблудился в сотнях километрах от цивилизации. Она означает, что психика дает сбой, и нужно срочно привести себя в порядок, иначе истерики не миновать.

Андрей сделал глубокий вдох и, дав время глазам привыкнуть к темноте, огляделся. Он стоял посреди леса, на склоне холма, рядом с двумя сросшимися соснами. Тишина, никаких признаков чьего-либо присутствия. «Уже неплохо. По крайней мере, ведьмы не мерещатся».

Андрей рассеянно скользнул взглядом по экрану мобильного телефона, чтобы узнать время… К горлу мгновенно подступил ком, а ноги предательски подкосились. Андрею стоило больших усилий, чтобы устоять: по экрану бежали цифры – телефон отсчитывал время действующего звонка.

ЖЕНЯ. ВРЕМЯ РАЗГОВОРА: 2:42:34

2:42:35…

2:42:36…

В верхнем углу экрана, словно насмешка, горела надпись: «нет соединения». Страх вернулся к Андрею и провел по ребрам своей ледяной рукой. Неужели все это время он действительно разговаривал с Женей, слышал ее голос? Нет, нет, быть этого не может!

Андрей осторожно поднес ухо к динамику и прислушался, затаив дыхание. На другой стороне было слышно тихое потрескивание, словно вдали кто-то медленно полз по сухим ветвям. Потом все стихло, и спустя несколько секунд абсолютной тишины звонок оборвался.

«Чертовщина!» – Это подходящее, как назло, слово острой бритвой скользнуло у Андрея в голове. – «Боже мой! Это же все – на самом деле! Это происходит со мной!»

Страх – как паразит. Как длинный червь, свернувшийся внизу живота. Разбуженный, он начинает копошиться внутри, заполняя пустоты своей ядовитой слизью, – и не остановится, пока не отравит каждую клетку тела… и не сведет тебя с ума.

Кое-как совладав с дрожащими руками, Андрей открыл сумку и извлек из нее зажигалку. Из искр с третьей попытки родилось робкое пламя. На искривленные стволы деревьев тут же кинулись слабые обманчивые тени.

Андрей посветил себе под ноги, но не обнаружил собственных следов. Если он и пришел сюда сам (пусть даже и загипнотизированный таинственным голосом из мобильного телефона), то за время, пока он был в отключке, его следы уже успела поглотить болотистая земля. Значит, вернуться по ним к машине не удастся.

Что же теперь делать? Андрей поднял голову к небу – звезд не было видно. Да и сориентироваться по ним в такой глухой чаще ему бы вряд ли удалось. Путь оставался один – вниз по склону. Андрей попытался вспомнить, сколько поворотов он успел накрутить вокруг окрестных холмов, но сбился со счета. В одном он, по крайней мере, был уверен: дорога должна быть внизу, у подножия… вот только в какой стороне?

Андрей сделал еще один глубокий вдох – полегчало. Все, что ему сейчас нужно, – сконцентрироваться на простой и четкой цели. Собраться с духом и идти вниз. Отделять правду от вымысла он будет позже. Первым делом – найти свою машину и убраться отсюда как можно дальше. А уж как только он ступит ногами на добрый асфальт старого шоссе, его голова быстро придет в порядок – в этом Андрей не сомневался.

Он начал спускаться по крутому склону зигзагом, чтобы не упасть. Приходилось то и дело отклоняться от курса и подыскивать стволы, за которые можно было зацепиться. Несколько раз Андрей едва устоял на ногах, поскальзываясь на мху ребром стопы и обнажая скрывавшуюся под мхом черную грязь, похожую на желе.

Тут и там он замечал на корнях глубокие белесые отметины от когтей, кое-где земля была взрыта, а мокрый вереск примят; один раз ему попалась выпотрошенная тушка лесной мыши. Это была лисья тропа. «Наверно, в этом лесу их целые полчища, – подумал Андрей. – Но где же они все? Неужели – прячутся и наблюдают за мной из своих глубоких нор?»

«…но не боялась ведьма своих палачей и, пока те стягивали веревку, обратилась она за помощью к полной всевидящей луне, к лисам, что прятались в своих черных норах, к сонным трясинам, к земляным червям и к мшистым древесным духам…»

Сердце Андрея застучало быстрее. В неясном свете пламени зажигалки ему мерещились сотни, тысячи когтистых лап.

Вскоре склон стал более пологим, и Андрей вышел на худой пролесок. Длинная прогалина была заполнена зарослями багульника, прикрытого взбитым покрывалом легкого тумана. Туман – это хорошо. Туман появился, когда он съехал в низину. Значит, сейчас Андрей должен быть уже у самого подножия, на нижнем ярусе леса… Но все же что-то здесь не сходится. Не помнил Андрей этого пролеска. Мог ли он каким-то образом оказаться по другую сторону холма?

Длинный овраг подозрительно напоминал пересохшее русло реки. Спустившись в обманчивые заросли, Андрей сразу по колени погрузился в трясину. Ему потребовалось не меньше десять минут, чтобы проделать путь в двадцать метров и перейти на другую сторону. Он шел медленно, перекидывая ноги одну за другой. Иногда ему казалось, что кто-то держит его за голени и не хочет отпускать, но Андрей старался отгонять эти мысли как назойливых мух. Нельзя было стоять на месте, но и поддаваться панике и спешить нельзя было тоже – падение в топь означало бы верную смерть.

Выбравшись на берег, Андрей отполз подальше от болота, как будто оно могло дотянуться до него своими склизкими руками из глубины, и несколько минут восстанавливал силы.

Путь он продолжил на трясущихся ногах. «Завтра будут болеть все мышцы», – отрешенно подумал Андрей.

Если это самое «завтра» вообще наступит.

Он шел вдоль оврага, пока светила луна. Когда она скрывалась за тучами – останавливался, чтобы отдышаться. Ночь сгустилась, достигнув своей терминальной стадии и превратив воздух в черный всепоглощающий вакуум. Слабый огонек зажигалки больше не мог разогнать эту темноту. Космическая, абсолютная пустота.

Поначалу он пытался вглядываться в лес, раскинувшийся по правую руку. Сосны там стояли чуть реже, и Андрей еще питал слабую надежду, что вот-вот увидит освещенную лунным светом дорогу (куда бы он точно смотреть не решился – так это на другую сторону пересохшей реки; меньше всего он хотел знать, что творится на склоне этого проклятого холма)… Но вскоре Андрей вообще перестал смотреть по сторонам – плелся как зомби из Ромеровских фильмов ужасов, тупо уставившись под ноги. Последняя искра потухла, как огонек его зажигалки.

Так он шел до тех пор, пока русло заболоченной реки не привело его к излучине. Частокол из сосен справа поредел, расступился, и впереди показались деревенские дома. Вернее, даже в свете луны видны были только их обгоревшие крыши на фоне неба – резкие контуры, как в театре теней. Кричать и заглядывать в покосившиеся окна не было толку – поселение давно заброшено. У некоторых домов оставались только две-три стены, а кое-где и вовсе торчали одинокие столбы, жадно обкусанные пламенем.

На душе у Андрея было неспокойно: ему показалось, что он уже видел эту деревню раньше. Но разве это возможно?

С тревожным чувством и на ватных ногах он поплелся по заросшей бурьяном улице. На нее, как на нитку, по обе стороны были нанизаны сгоревшие дома. Даже от бревенчатого навеса над колодцем остались только угли.

Странное зрелище, подумал Андрей: земля заболотилась, а дома сгорели. «Сколько всего я расскажу Жене, когда выберусь».

Вдруг он остановился, дойдя до старой деревянной церкви на окраине деревни. Церковь пережила пожар – обгорел только один ее бок, со стороны леса. Вероятно, люди тушили ее в первую очередь.

Андрей медленно поднял голову: высокий шатровый свод, окольцованный резьбой с изображением треугольных елей, завершался маковкой с покосившимся крестом. Теперь ошибки быть не могло – он уже видел эту церковь раньше. Но где он мог ее видеть? Он ведь ни разу не был в этих местах.

У Андрея подкашивались ноги. Он не мог идти дальше. Поднявшись по скрипящим ступеням, зашел внутрь церкви, где решил дождаться рассвета.

Если бы он только знал, что за маленьким церковным кладбищем, уже за следующим поворотом, стоял деревянный указатель и начиналась заброшенная дорога. В сожженную деревню вела грунтовка, на которой Андрей оставил свою машину. Он не доехал всего несколько сотен метров. Именно здесь он и должен был оказаться… два года назад, когда Женя ждала его.

***

Маленькую церквушку постепенно поглощала топь. Кое-где деревянный настил прогнил и «сполз» под землю, и теперь сквозь дощатый пол пробивались пучки болотной травы. Не внушающие доверия опоры поросли лишайником. Скособочилось окошко, за которым раскинулся древний лес. В темноте скрывались десятки глаз. Вокруг церкви собирались лисы. Андрей слышал, как они бродят у самых стен.

Он развел костер в обуглившемся углу. Долго не принималось, а когда наконец вспыхнул маленький огонек, Андрей медленно убрал руки и старался не дышать. Он начал рыться по карманам в поисках бумажного мусора, пока не достал скомканный листок. Андрей едва не бросил его в огонь, но тревожное чувство заставило развернуть его. Это оказался билет. Билет на поезд «Москва – Петрозаводск» на его имя. Дата двухлетней давности – 8 ноября 2015-го года.

У Андрея перехватило дыхание. Он пытался вспомнить, как покупал два билета до Петрозаводска. Один для себя, а второй для Жени. Когда это было? Андрей обхватил голову руками.

Перед глазами вспыхнула картина: Женя собирается в дорогу, он не может поехать с ней; ему очень жаль, что билет пропадает, но он обещает, что приедет как только сможет… Тогда-то Женя и предложила нагнать группу на машине! Но когда это было? С неделю назад – он готов был поклясться…

«А ведь ты уже очень давно не принимал своих таблеток, – всплыла пугающая мысль. – И ты даже не знаешь, насколько «давно», верно? Пару часов, несколько дней или месяцев? У тебя же хренов студень вместо мозгов!»

Раздался пронзительный скрежет – это лисы царапали когтями стены церкви. Андрей поднял голову и невидящим взглядом уставился в сплетения черных стволов за окном. У самых корней начала медленно подниматься земля…

Андрей вспоминает, что много пил, мало ел. Все началось с мигреней, дезориентации в пространстве, забывчивости – в общем, незначительных мелочей. Иногда Андрей находил себя перед открытым холодильником, не помня, как пришел на кухню, или по нескольку раз щелкал выключателем и входил в темную комнату, уверенный в том, что зажег свет… А потом – довольно скоро – головные боли стали невыносимыми, появились галлюцинации, внезапные обмороки, и ему поставили страшный диагноз – опухоль мозга. Вспомнились и слова врача: «Возникновение болезни может быть обусловлено не только генетической предрасположенностью. – Он говорил тихо, сложив пальцы в замок и подняв на Андрея глаза. – Не стоит также забывать о том, что появление и быстрое развитие опухоли возможно и на нервной почве – как последствие пережитой трагедии…»

Лисы вдруг стихли. За окном из поднявшегося холмика сырой земли, похожего на горку над кротовой норой, медленно тянется полуразложившаяся рука. Андрей не в силах отвести взгляд. Он рассеянно следит за движением в темноте и пытается вспомнить…

Что-то случилось два года назад. Что-то ужасное. То, что он вычеркнул из памяти. И теперь оно привело его сюда – заставило сесть в машину и гнать сотни километров в далекую глушь.

Страх ледяной рукой сжал в кулак его внутренности. Но не потому, что из-под земли за окном уже показалось неестественно вывернутое плечо… А потому, что он наконец вспомнил.

Женя. Она…

В кармане зазвонил мобильный телефон. Андрей сбросил звонок. Больше он в эти игры не играет.

Он провел пальцем по экрану и со слезами на глазах вгляделся в фотографию, которая уже два года стояла у него на заставке. Фотография, которую он отворачивал от себя, пока освещал путь, фотография, которую прижимал к щеке, когда уходил в лес.

На фотографии Женя – его Женя, в сапогах, длинных джинсах, в любимом бежевом свитере, с походным рюкзаком за спиной – стоит на коленях перед старой деревянной церковью и кормит из рук лисицу. На этой – последней полученной от нее – фотографии Женя улыбается. А вокруг нее высятся черные сосны, и даже можно разглядеть прилипшую к свитеру хвойную иглу…

Ее группа пропала без вести два года назад. Его не было рядом.

Той осенью для Андрея остановилось время. Той осенью у него случилась первая мигрень.

Он вспомнил, как сильно сжал в руке телефон, когда ему сообщили страшную новость. Он отказывался верить. А спустя две недели после того звонка, как-то ночью, ему впервые примерещилась Женя.

Андрей вытер слезы грязным рукавом куртки и снова посмотрел в окно: из-под земли уже показалась макушка с длинными черными волосами.

«Она забрала у меня Женю, теперь пришла за мной, – спокойно подумал Андрей. –А может быть, я сошел с ума. Мне уже все равно. Скоро все кончится».

Ведьма уже ползла по склону к церкви. На ней было грязное платье, порванное в нескольких местах. Когда она перевернулась на спину, вывернув все суставы, Андрей увидел впалые ребра и большой живот – под кожей ворочалось нечто. Голова ведьмы не отрывалась от земли, болтаясь на вывернутой шее. Ее рот был зашит грубыми нитками. Тихое клокотание, застрявшее в ее горле, становилось все громче.

Она приближалась, погружая пальцы с обломанными ногтями во влажную землю, и мертвые лисы уступали ей дорогу, расходясь в стороны, но и не убегая. Они знали: когда хозяйка леса разделается со своей жертвой, им что-нибудь перепадет.

Андрей закрыл глаза. Когда он увидится с Женей, ему будет что ей рассказать. Он с лихвой отомстит за все страшные истории, что ему довелось от нее услышать. Там, где они встретятся, память не будет его подводить, и в его голове не будет бомбы с часовым механизмом. Уже скоро, совсем скоро, – терпеть осталось недолго, – они снова будут вместе.

Над самым его ухом послышалось прерывистое дыхание. Оно пахло хвоей и болотной тиной. Холодные руки мягко легли Андрею на плечи…

Когда над вершинами сосен забрезжил рассвет, в костре, разведенном в старой церкви, дотлевали последние угли. Внутри было пусто и тихо. Только на изрытом царапинами деревянном полу лежала зажигалка.