Закон Большинства
Я сидел в столовке. Один, без
«Осуществи свою мечту прямо сейчас! Закажи новый, усовершенствованный
Задолбали своей рекламой.
Хотя, народ у нас, кто купил — говорят, крутой шлемак. «Двушка» рядом не стояла. Черт их знает, врут или нет — мне такой точно не светит. Эх…
Я задумался. Не сразу и заметил, что он напротив сел.
Мужик, как мужик, ничего особенного. Серый костюм, рубашка в полоску. Только без подноса,
Плюхнул на соседний стул портфель, достал планшет. Модный
И говорит — спокойно так, на меня даже не глядя:
— Ложку положи. Потом дохлебаешь.
Нормально?!
Сел, даже разрешения не спросив, да еще и «Ложку положи»!
Я говорю — больше ничего не положить?.. Тебе че, вообще, надо?..
А он планшет на меня наставил — как будто фоткать собрался, — и пальцем по экрану повел. Медленно. Голову поднял, в глаза смотрит.
Вздрогнул я раньше, чем чувствовать начал. От взгляда, уж больно нехорошего. Как в кино про маньяков. Даже лепетнуть «Не надо!» попытался — сам еще не поняв, чего «не надо». Но выговорить не успел.
Начало у меня, будто бы, сжиматься все внутри. Горло, пищевод, желудок — не знаю, что еще в брюхе находится. Дыхалку оборвало. Внутренности — словно тисками сдавили. Ложка из руки сама выпала.
А мужик спрашивает:
— Ну, как ощущения? Отвечать будешь, или еще поднажать?
Хотел бы я посмотреть на того, кто тут Зою Космодемьянскую стал бы корчить. Руками замахал — буду, дескать. Хватит с меня ощущений.
Он палец с экрана убрал.
Я закашлялся. Но, вроде, полегче стало.
— Про че хоть,
В башке — тут же разное пронеслось.
И как от Ленки гуляю. И про откат тот, дурацкий — я его
А допросчик этот, вдруг, как вмажет:
— Вспомни самое счастливое мгновение в твоей жизни. Срочно. Сейчас! Быстрее, пока Земля не погибла.
И правда, маньяк. Я — давай телефон в кармане нащупывать. Рабочие аппараты у нас — хлам, только звонить и можно. Сколько раз, с начальнического жлобства, плевался, думать не думал, что
Но рука вдруг онемела.
Это сосед мой снова до планшета дотронулся.
И говорит:
—
— Не надо, — крякаю.
— Тогда отвечай на вопрос! Вспоминай самое счастливое мгновение.
Уставился на меня. Подождал, с полминуты — ничего, кроме «
— Тебе — тридцать шесть. Менеджер по работе с сетевыми клиентами. Женат,
Я думал — опять душить начнет, воздуха хватанул.
Но в этот раз, всего лишь, у меня башка поворачиваться начала. Шея — будто не моя, сама крутится. А глаза — мои, хлопают в офигении. И челюсть отвисла. Потому что люди, кругом — как на
Дядька напротив, вставать со стула начал — недовстал, застыл на полусогнутых. Девчонка, рядом с ним, к носу платок поднесла — да так и сидит с платком.
Как будто мы с соседом в кино попали. Живые тут — я да он, остальные — картинки.
А мучитель мой быстро, сквозь зубы, объясняет, что это, сейчас, во всем мире — вот так. Все восемь миллиардов застыли! Кроме двух тысяч.
Ты, говорит, не один такой. Вас — ровно тысяча. И тысяча — нас, дознавателей. Перед каждым таким, как ты, сидит в эту минуту такой, как я. Только
Ты фантастику читаешь?.. Телек смотришь?.. Про инопланетный разум — слыхал
Так вот, он существует. Как выглядит — без понятия. Может,
Раньше у них с этим просто было. Планету, с одного удара, вдребезги — и пошлепали дальше. А сейчас, говорят, другие времена настали. Гуманные. Сейчас полагается дать цивилизации последний шанс. Если, по Закону Опрошенного Большинства, цели у нее — не враждебные.
Спросить надо — у таких, как ты, — отчего они счастливы? Вот и спрашиваю. Я — человек долга.
Ну, что пялишься?.. Угадал. Ношу погоны! И звезды на них, между прочим, не с неба нападали. Всякое повидал. Но, когда мне этот планшет подбросили — не было на столе, и вдруг появился, — охренел не меньше тебя. А уж, когда голос из ниоткуда зазвучал — мертвый, нездешний,
Ладно, черт с этим. Ты, отвечать — будешь или нет?
И тут я как брякну — не знаю уж, чем навеяло. Сериалов пересмотрел.
Я что, говорю, Избранный?.. Типа, Брюсом Уиллисом работать буду?.. Мир спасать?
Не думал, что эти — в погонах — так лихо материться умеют. Хотя я с ними, в
Развернул он ко мне планшет, нарисовал на экране линию. Два отрезка, с концов, отсек. Это, говорит, старики и дети. Их они не рассматривают. Они выбрали самую большую возрастную категорию. Старше двадцати, с
Из нее выбрали самый большой социальный слой. Обводит, поменьше кружок.
Самое типичное образование. Обводит, еще поменьше.
Самый распространенный уровень дохода.
Здоровья.
Семейного положения… И так далее, понял? Не знаю, что еще учитывали. Но, в итоге, отобрали ровно тысячу.
Ты — не Избранный. Ты — большинство! Твои желания и чувства — усредненные чувства цивилизации. По тебе сделают оценку всего человечества. Так что, напрягись и отвечай.
Вспомни самое счастливое мгновение твоей жизни. Быстро! Они, сейчас, всю планету вот так «подвесили». Ресурсов, объяснили, это дело много жрет. У нас с тобой — двадцать восемь минут. Из которых, шестнадцать — уже прошло.
Тут я понял, для чего он все на часы поглядывает.
А у самого, в башке, крутится — «большинство»!
Ну… Так и есть, наверное.
Школу
С работой, по молодости, дергался, потом забил.
Блин! Другие — хуже! А другие «другие» — лучше. И я, выходит, как раз та самая середина. Большинство…
Фээсбэшник этот, или кто он там, по планшету больше не елозил. Просто, в ухо мне съездил.
И прошипел:
— Про Брюса Уиллиса потом мечтать будешь! Если доживешь. Вспоминай давай. Тринадцать минут!
«Вспоминай!» Как будто, каждый день вот так приходится.
Ну… Детство, что ли, вспомнить?
***
Качели. Гигантские шаги, у бабки в деревне. Брату — девять лет, мне — пять. Он впервые взял меня с собой. Доска на веревках вздымается, высоко над землей. Полет. Восторг. Я — бог! Я — все могу!
Брат орет
— Стоп. Не то.
Я так и подпрыгнул.
— А ты видишь, что ли?!
— Вижу; паршиво, правда. Но тут возраст высветился — пять лет, два месяца. И красный цвет загорелся — не то. Детские воспоминания у них не считаются, предупредили. В детстве, мол, все
Так. Ну, если детские нельзя… И школьные дискотеки — первые поцелуи, тоже? Блин, что
Ну… свадьба.
Женюсь на Ленке. Дурные голоса, орущие «Горько!» Невеста — жалкая, потерянная. Единственное, что чувствует — и я это понимаю — поскорей бы все закончилось…
— Нет. Не то. Красный цвет. Вспоминай!
Ну… сын родился.
Еле различимое Ленкино лицо за окном роддома, на четвертом этаже. Машу рукой, она вяло машет в ответ. Думаю о том, что завтра ее забирать, а обои я так и не переклеил. Приедет — разорется…
— Нет! Опять красный. Думай!
Ну… Не знаю даже.
Ну, с Викой в первый раз переспал. Год ее добивался…
— А ты, вообще, все видишь?
— …! Я на картинку не смотрю, только на цвет. А, если б даже и смотрел — чего я там не видел? Голых баб?.. Мужиков?.. Козу Машку?.. Вспоминай! Восемь минут!
Вика. Сладко было — это да. Летел. Парил. А потом, телефон —
— Нет! Не то. Красный.
Ну… На работе, в должности повысили.
Зарплату прибавили. Сутки бухал, думал, помру на фиг…
— Нет! Четыре минуты. Тебе, что — больше вспомнить нечего?!
— А тебе? — взбесился я. — Вот, тебя бы сейчас заставили вспоминать?!
— Уж поверь, не растерялся бы.
Но злость, смотрю, проглотил, в глаза глядит проникновенно — их учат, наверное.
— Речь сейчас не обо мне. О тебе! Три минуты! Давай, напрягись. Я не виноват, что опрашивать нужно большинство. А не тех, кому есть, что вспомнить.
***
Три минуты — и не спасу я нашу цивилизацию. Три минуты — и все загнется на фиг. Оттого, что мне, большинству, вспомнить нечего…
Да идите вы.
Я закрыл глаза. Сосредоточился.
Когда я счастлив? Вот,
Когда прихожу с работы — а Ленки дома нет, не пришла еще. И Мишки нет, на тренировке.
Сажусь за комп, надеваю шлем.
Взял персонажа. Собрали команду, пошла игра.
Здоровье, заклинания, оружие. Может быть, в этот раз —
Пала первая башня. Вторая башня.
Трон уже близко, но нас теснят… Ух, как щас вломим!
Давай!!!
Урааааа!!!!!! Победа!!! Мы сделали это, бро!
Ураааа….
***
— Господи, ну сколько можно? Ты совсем уже чокнулся.
Ленка. Сердитая.
Разбудила, стоит над душой. Шлем на столе валяется — спасибо, хоть провода не выдрала.
— Спишь уже, в обнимку с компьютером! Хуже Мишки. Два часа, как пришел — до сих пор не переоделся.
***
… — Система, результаты? Выведи стабильность по опрошенным.
— Стабильный совпадающий вектор счастья — шестьдесят семь процентов.
— По дознавателям?
— Стабильный совпадающий вектор счастья — пятьдесят два процента.
— А сколько дознавателей догадались, что реакции снимаются еще и с них? Не только с опрашиваемых?
— Ноль процентов.
Что ж, как всегда. Тот, кто обладает властью, самому себе априори присваивает неприкосновенность…
— Процент совпадения реакций, в мечтах о счастье, у опрашиваемых и дознавателей?
— Шестьдесят.
И тут результат стабильный. Те же шестьдесят процентов, что и в прошлый раз, и в позапрошлый, и сорок веков назад. Отклонения ничтожны.
Скучно.
Мы — стражи. Я — один из многих, Охраняющих Миры. Уже который цикл мы здесь.
За это время на Земле прошло несчетное число столетий. Я же — четвертый, на своем посту. Два цикла осталось продержаться до долгожданной смены.
В речи, которую мы преподносим дознавателям, из века в век меняется лишь несколько слов.
К чему менять то, что работает? Перед лицом такой угрозы, самый косный и ленивый объект заставит себя думать. И, каждый раз, они начинают с того, что принимаются перечислять одни и те же ценности.
Принятые в обществе. Навязанные. Не свои.
Босоногое детство, любовь, страсть. Карьера, потомки… Я могу, с точностью до секунд, назвать время, за которое средняя особь
Над дознавателями ничто не довлеет — но, тем не менее, вопрос о счастье они себе задают. Каждый. Неизменно. Испытав, сначала, раздражение — соображай быстрее, кролик, Земля в опасности, — потом — злость, а потом, в последние секунды, почти крича: «Ну, почему спросили тебя?! Вот, я бы, я бы!.." И это — естественно, ведь они полагают себя выше.
Согласно Закону Большинства, проверку следует вести по двум векторам. Первая категория — те объекты, что согласны считать себя усредненным большинством. Вторая — те, кто никогда, в отношении собственной личности, с этим определением не согласятся.
На мой взгляд, слишком мудрено. Опрос единственной категории значительно упростил бы процедуру, а реакции дознавателей — доказано веками, — лишь немногим разнообразнее, чем у опрашиваемых. Но, порядок есть порядок. Не в нашей власти его менять.
Он неизменен так же, как неизменны люди.
Людям обидно быть серым большинством. Каждому хочется быть лучше. И, если пустить их желания на самотек — неизвестно, каких высот достигнет человечество.
На заре времен, мы действовали излишне радикально. Давили внешнюю угрозу в зародыше -уничтожив, таким образом, многое, о чем впоследствии пожалели. Никому из нас не дано знать, что будет завтра. Который из миров —чьи недра, местоположение, формы жизни — могут оказаться востребованными.
И мы освоили новый путь. Мы идем к цели медленно, но верно. Сколько цивилизаций — столько способов направить развитие в нужное русло.
Коль уж здесь, на Земле, суть объектов неизменна, и нынешний клерк хочет побеждать не меньше, чем средневековый крестьянин — менять следует направление желаний.
Пусть объекты побеждают в придуманных мирах. Пусть гоняют в виртуале нарисованных воинов.
Человеческая цивилизация не захлебнется в крови. Не уничтожит свою планету, и не потянется завоевывать другие.
Людям не до истинных свершений. С каждой новой игрой, они все дальше уходят от реальности. Следуют тем путем, что назначили мы.
Они счастливы, поступая так — а значит, мы, стражи, спокойны.
Конец
Язык автора слишком прост: разговорный, а не литературный. Таким нельзя говорить о высоких материях, ибо веры нет столь небрежному повествованию.
В конце слишком много ненужного пафоса.