Ипотека для дедушки

Думаешь стать свободным еще при жизни?
Долги останутся с тобой и за ее пределами.

- Покайтесь, грешники! - безумный старик тряс всклокоченными патлами, прыгал по тротуару и надсадно выкрикивал:

- Мессия, во гробе хрустальном сущий, грядет!

По всей видимости, личность пикетчика уже деградировала, давно и безнадежно и не поддавалась восстановлению.

Вопли сумасшедшего почти заглушили рекламу. Уличный проектор транслировал очередную серию «Игр». Больше крови, зрелищ и изысканных смертоубийств. Прекрасные людские тела, сражения, пиры, похоть и страсть – и такой нелепый аккомпанемент!

Невольные зрители старались как можно скорее пройти мимо. Смрад немытого тела. Нелепые гримасы и ужимки. Где же власти?

- Гражданин, ваше поведение не толерантно! - подоспевшая парочка полисменов, морща носы, попыталась поймать скачущего старца. Один даже успел брызнуть из флакона дезинфекционной жидкостью.

Пленник каким-то нечеловеческим усилием, не характерным для столь дряблого натурального тела, вырвался. Сделал два шага вперед к семье, спешащей по своим делам.

- Ты-ы! Отступник! - он вперил палец в главу.- Не мешай …

Бред надо было прекращать.

Полисмен вытащил станнер. Выстрелил. Обездвиженная цель упала на пластиковый пол и забилась в конвульсиях.

- Извините, - пробормотал старший по чину, - надеюсь, вы не будете выдвигать обвинения в недостаточном быстродействии? Мне осталось еще 70, а моему напарнику все 80 процентов…

- Нет, что вы! Просто еще один из отказников, - примирительно произнес отец и мирно развел руки. Оглянулся. Жене и дочери позади него больше ничего не угрожало. Он натянуто улыбнулся.- Это может случиться с каждым. Нейросклероз.

Через вращающиеся створки в здание проходили обычные люди и «репли». Аватары типа «В», прекрасные, изящные – плоды фантазий профессиональных бодидизайнеров. Последние платили за вход, проводя правой рукой вдоль ребра турникета.

Полуторакилометровый небоскреб Компании не был самым высоким зданием Технополиса, но точно являлся одним из самых посещаемых и популярных.

Члены семьи по очереди, один за другим миновали сканирующую арку и входили в сияющий лифтовой холл.

Секундная заминка.

- Вам назначено? Вы по гарантийному вопросу? Аренда дубликата? - поинтересовался вежливый стюард в накрахмаленном пиджачке. Пробежал взглядом по винтажному планшету. - Да… вижу… этаж 94, офис 456-7А. Младший директор ждет вас.

Картинный красавец учтиво поклонился и указал направление.

* * *

Дедушка Эней перешёл неожиданно. Доктора «Автелайфа» давали многообещающий прогноз в отношении возраста дожития еще на пять-семь лет. Как раз хватит времени, чтобы привести дела в порядок, уладить все налоговые, имущественные споры, внести все предусмотренные договором платежи. Даже сотрудники Пенсионного фонда, опечаленные чрезмерной живучестью своего подопечного, уже подсчитывали будущие убытки. Но случилось то, что случилось.

Идеально белый кабинет. Дорогие видео и голографические инсталляции. Суровый и непреклонный менеджер лет тридцати, одетый в строгий деловой костюм и ослепительно белую рубашку. Младший директор.

С родственниками недавно перешедших разговаривали только живые люди – такова традиция Компании. Но существовало и определённое условие: не более месяца бесплатного хранения личности после-живущего в общем дата-центре, затем обязательное перемещение на выделенный сервер, конечно, если он был заранее оплачен.

- Да вы поймите меня правильно, я сам – такой же ипотечник! - неискренне возражал управляющий. Он то и дело бросал взгляд на поставленный на паузу трейлер очередного сезона «Игр жизни и смерти» на голопроекторе за соседним столом.

- Бывают ... разные … ситуации, - настаивал отец, мужчина средних лет с измученным лицом и воспаленными глазами. Он все еще никак не мог оправиться от шока после встречи с уличным психом, потому говорил с затруднениями.

Аэла внимательно рассматривала офис, обстановку, управляющего, вслушивалась в разговор родителей. Скоро ей исполнится пятнадцать. А с шестнадцати лет можно самой оформлять ипотечный договор.

- Если я нарушу правила, то останусь без работы, а значит, без гарантированного посмертия! - упорствовал младший директор. Он сверился с данными на контрольной панели:

- Никаких исключений! К тому же, очередной платеж просрочен.

Вспышка света. Рядом со столом материализовалось изображение еще одной стороны спора. Сухощавый после-живущий, подтянутый, лет семидесяти на вид (цифровое омоложение - дополнительная услуга, стоит дорого), с аккуратной профессорской бородкой и в очках.

- Как это, просрочен? - виртуальная голограмма дедушки Энея была возмущена. Эмоции, смоделированные в киберпространстве, били через край. - Бред какой-то! Разве досрочный переход, это не форс-мажор, не страховой случай?

- К сожалению, у вашей страховой компании отозвали лицензию за семнадцать минут до транзакции! - парировал менеджер. - Мы не можем взыскать оставшуюся сумму.

Отец Аэлы слушал, скрипел зубами, едва сдерживаясь. Да и сама девушка то и дело сжимала кулаки, на ее красивом, но не по-юношески серьезном и решительном лице, отражалась целая гамма чувств: от негодования до ненависти.

- Постойте, разве страховая – не «дочка» «Автелайфа»? - возразила мама, работавшая экономистом седьмой категории в общественной организации. - Я немножко разбираюсь в законах.

- Нет, по регламенту об автономных коммерческих организациях, статья 34-857, пункт 5 параграф АВ-4, строка 647. Мы не в ответе…

- Но разве так можно, ведь есть же договор, какие-то обязательства! - вновь вступил в спор отец.

- Надо внимательнее читать документы, особенно то, что указано в трехмерном массиве данных, а не только на поверхности. - Менеджер всем видом старался показать, что встреча должна подходить к концу.

- Там десятки тысяч страниц! - Эней, казалось, был готов выпрыгнуть из раструба проектора.

- Незнание правил не освобождает от необходимости их исполнения, - младший директор начал ерзать на стуле, припоминая, где находится кнопка вызова охраны.

Голограмма Энея, наклонилась и придвинулась ближе к спорящим, насколько это было возможно технически.

- Я всю сознательную жизнь был законопослушным гражданином. Платил налог на интеллект. Добровольно принял участие в компании по изъятию одного легкого, чтобы снизить нагрузку на экологию. Установил кишечный счётчик, наконец!

- Все это – государственные инициативы. Технополис вводит налог на въезд, перемещение и парковку «репли» по городу и вне города – и это его право. Мы, «Автелайф» – частная корпорация!

- И это позволяет вам грабить народ? А стоимость оборудования дата-центра, каналов связи? Программное обеспечение и перечень минимальных удобств для после-живущего? - продолжал перечислять виртуальный Эней.

Месяц назад базовый элемент «после-жизни» – двухсотпетабайтный динамический кластер стоил пятьсот доллариев. Сейчас даже восстановленную модель не купить дешевле семисот. Для сохранения базовых элементов личности необходимо не менее восьми таких устройств. А если после-живущий был из касты ученых со сложной архитектурой сознания, то никак не меньше двадцати.

Директор привстал со своего места и сокрушённым голосом произнес:

- Да, я тоже против налога на перемещение и парковку «репли» в черте города. Против того, чтобы транзитные каналы отделывались керамической плиткой и голубой изоляцией!

- К чему все это? - недоуменно переспросила голограмма Энея.

Молодой человек продолжал распаляться:

- Я даже выходил на площадь «Единения живущих и после-живущих»! Три года тому назад. Видите! - он указал на свернутый в петлю пучок белых проводов и клемм на лацкане пиджака. - Так что не надо мне тут социализм разводить!

- Идем! - Аэла встала с места, взяла мать за руку. - Нам здесь ничего не добиться.

Решительности девушки взрослые могли только позавидовать.

- Да не может быть, я буду жаловаться! Я дойду до генерального директора. - Продолжала причитать мать, но уже как-то не совсем убедительно.

- Ну, господин Керберос вам в помощь! - обрадовался менеджер. Посетители уходили. И больше ничего не могло разделить его с любимой игрой. - Правила есть правила.

- Я прав. Я буду добиваться справедливости. Я еще вернусь! - голограмма Энея рассыпалась маленькими искорками.

Когда просители удалились, младший директор Иван Кощеев потянулся в уютном кресле, закинул ноги на стол, и уже от себя добавил:

- Не люблю я эти традиционные семьи. Ходят тут, сутяжничают, отвлекают. Жаль, пока еще нет налога на все эти гендерные традиции и пережитки. А что, хорошая мысль!

Мелкий клерк воодушевился. Он отложил видеоигру и засел за терминал. Руководство «Автелайфа» должно его оценить. Такой подарок администрации Технополиса!

Ведь известно, что директора корпораций и государственные чиновники – суть одного поля ягоды. Вместе играют, вместе тусуются, принимают решения. Одна такая идея – и 20%, нет 30%, а может и все 50% взносов на ипотеку будет списано.

* * *

- Ваши дети сдадут всеобщий экзамен! Гарантированно! - Румяная учительница радостно поприветствовала вышедших из вестибюля «Автелайфа». Провела рукой по длинными волосам, улыбнулась. В черном обтягивающем костюме с блестящими схемами и контактами она была неотразима:

- «Экзокортекс». Наши технологии опережают само будущее. Наноимплантанты возьмут на себя рутину, вам останется творчество. Бесконечный мир чувств и познания… до самого конца… нет, до самого начала после-жизни!

Встроенные в проектор модуляторы эмоций заводили и мотивировали прохожих. Некоторые останавливались, разворачивали трехмерные персональные проекторы, что-то подсчитывали. И сокрушенно вздыхали.

Дорого!

Пока Аэла и ее семья ждали такси, рекламный ролик на уличном проекторе сменился.

Лазурное море. Рассвет. Роскошная океанская яхта (месячный труд дизайнера-реконструктора!). Молодой человек с фигурой олимпийского бога. Свита из десятков полуобнаженных женщин и мужчин, иных гуманоидных созданий. Плеск волн. Аромат морской соли.

Камера отъезжает и берет крупный план.

Изрезанный скалистый берег. Дворец на возвышении. Немалых размеров судно просто теряется на его фоне. Невероятно четкая детализация и сочные цвета. Пряные запахи. Лавандовое поле.

Слаженная, проникновенная работа генераторов чувств и ощущений.

На золотистом облаке над дворцом появляется надпись. Женский профиль материализуется, приобретает подробные черты.

- Студия жизнедизайна «Вальхео». Мы работаем в кредит и по программам ипотеки с государственной поддержкой. - Продолжила нарисованная дикторша:

- Ваши родители достойны лучшего! Позаботьтесь о них уже сейчас!

Проектор опять поменял фон.

Обычная улица. Проносящиеся мимо автомобили. Спешащие по делам «репли» и простые люди.

- Я люблю, тебя, дедушка! - Обычный толстый до-живущий, лет пятидесяти, с тупым лицом идиота, восторженно машет руками, с зажатыми в них с фолиантами ипотечного договора. - Жди нас!

Кабина подъехавшего такси раскрылась и спрятала Аэлу и членов ее семьи от назойливых информационных сообщений.

- Плюс два тридцать за рекламоподавление, - нагло заявила виртуальная проекция водителя.

- Постойте…, - отец попробовал было возразить.

- Ну, хоть поговорим наедине, - обрадовалась Аэла.

Автомобиль мягко поднялся на магнитной подушке и тронулся, набирая ход, к вылетной хорде.

- И все-таки, они правы! - промолвила мать после паузы.

- Кто, дирекция «Автелайфа»? - возмутился отец.

- Нет, «Экзокортекс», в той рекламе. Аэла, через год всеобщий экзамен, - женщина махнула рукой в сторону удалявшейся площади перед небоскребом.

- Да не нужны мне эти кибер-протезы! - возмутилась дочь. - Девять классов без них продержалась и смогу еще.

- Нет! - перебил отец. - Испытания каждый год все сложнее. Модели прошлых серий даже не успевают обрабатывать информацию.

Главе семьи можно было верить. Незначительный пост загрузчика данных в Воспитательном Кибернадзоре давал ему небольшие привилегии: в частности, знать, несколько сложным будет очередной всеобщий экзамен для школьников. О помощи дочери при сдачи речи не было: низовая коррупция была давно побеждена. Все решалось на высшем уровне, на Совете директоров Корпораций.

- Шансов поступить в обычный вуз нет. Я не говорю уже про что-то престижное: дизайнер посмертия, оператор перехода или кибермоделист-натурализатор. Аэла, я с тобой говорю! В каких облаках ты витаешь?

- Отдайте деньги дедушке. Ему нужнее! - выпалила девушка.

- Он нас не слышит? - переспросила мать у отца, имея ввиду Энея. Она постучала по динамику автомобиля. Так, на всякий случай.

- Новопреставленных месяц не пускают во всеобщую сеть. Карантин. Вирусы. Мы можем с ним разговаривать только в офисе «Автелайфа». - Муж успокоил жену и, уже обращаясь к дочери, подложил:

- Я понимаю, вы были так близки… поверь, он для нас так много значит!

- Я хочу, чтобы дедушка жил! - гнула свою линию Аэла.

- Милая, пойми! - вступила мама. - Мы с отцом не покрыли и четверти платежей. Своих. На нашу после-жизнь. А ты даже не начинала копить! Отец откладывал средства, инвестировал в коммуникационный займ, делал ставки в «Играх».

- Все, что нажито тяжким, непосильным трудом… - продержал папа.

- У тебя вся до-жизнь впереди, - продолжала увещевать мать. - Подумай о будущем!

- Я все решила! Завтра я еду в Обливион разбирать дедушкины вещи. Искать средства.

- К чету на рога! - возмутился отец. - Я не пущу тебя одну!

- Не забудь про школу. Завтра у тебя контрольная, - напомнила мама.

- Ну, может быть позже, - уже не с таким упрямством согласилась Аэла.

- Да, да, а потом я довезу до дедушкиного хайкасла на флаере! - обрадовался отец. Конфликты в семье были для него хуже просрочки платежа по ипотеке. Ну не совсем, но почти сопоставимо.

Аэла сцепила руки и поудобнее уселась на сиденье.

Школа – то еще место! Если бы там учили чему-то интересному! Родители побогаче могли выбирать для своих детей курсы: бодистроительство, дизайн и архитектура человеко-машинного сознания, обязательные навыки статусного потребления и науки демонстрации престижных вещей.

Из всех прочих предметов Аэла любила лишь историю. Прошлые эпохи. Досингулярные цивилизации. Предания о Великой Кибер-войне.

Здесь напрямую сказывалось влияние Энея. Профессор археологии, ученый – он разрабатывал и читал курсы в старших классах и нескольких вузах Технополиса и других агломераций. Денег ему за это платили мало – предметы не входили в перечень обязательных программ и по ним не проводились выпускные и вступительные экзамены.

На что же жил старик, и как умудрялся копить на ипотеку? - об этом будет молчать любой полисмен из налоговой службы. Себе дороже. Слишком влиятельные силы были заинтересованы в результатах.

Знания о прошлом ценились лишь в одной специфической сфере – дизайне виртуальных миров для после-живущих. Кто имел представления, как выглядели первые ниппонские кибер-гейши? Сколько ремней на сандалиях у фалангита времен Александра Македонского? Как проходил сеанс у Зигмунда Фрейда? Ответы на эти и многие вопросы находил Эней, роясь в уцелевших архивных записях и откапывая в песках Пустошей удивительные артефакты древних времен. Настоящие, изготовленные древним фабричным способом, а не с помощью нанорепликаторов или синтезаторов материи.

Предметы ручной работы стоили целые состояния. Владельцы специально нанимали, экспертов, чтобы разоблачать подделки и выявлять редкие диковинки. Даже в виртуальной после-жизни ценилась 100% достоверность и идентичность. За такие объекты платили и достаточно неплохо. Тем и промышлял старый Эней: консультировал богатеньких после-живущих и их до-живущих наследников по поводу антиквариата, а иногда и сам, насколько позволяло здоровье, выезжал на раскопки.

* * *

Занятия кончились быстро. Аэла сняла с головы индивидуальный голопроектор старой модели. На нем, должно быть, учились еще прадеды. Школа была бедной, а новый директор вопреки традиции не особо упорствовал в поборах с родителей.

Девушка попрощалась с учителем, с парой псевдо-друзей. С последними ее сближала разве что переписка в сетевых чатах. Большая часть мальчишек была повально увлечена кровавыми боями на виртуальных аренах, а девочки – курсами престижного потребления, обеспечивавшими хоть какую-то возможность, шансы стать пятой-шестой женой бизнесмена или хотя бы служащего средней руки. Достаток предков базового уровня не позволял иных возможностей. А родителей, как известно, не выбирают.

Перемена. Школьный коридор. Простенький кибер-портье мгновенно трансформировал одеяние из строгого учебного костюма в повседневный комбинезон с открытой шеей и затылком. В отличие от 90% своих одноклассников в голове Аэлы не было ничего металлического и искусственного. Ее сразу окружила стайка беснующихся малолеток.

- Нечипованная, нечипованная! - верещали мелкие. - У-у-у! Кусок мяса без схем!

- «ЕГЭ для киборгов». - Она вспомнила любимое дедушкино ругательство. Так ведь и не успела спросить, что оно означает, но сдержалась и промолчала.

Младшекласники скакали вокруг Аэлы еще полминуты, пока проекция священника Церкви трансгуманизма не позвала их на обязательные занятия.

- Дети! - Сокрушено вздохнула голограмма. - И все же, дщерь моя, плохо без стальных духовных скреп! Негоже в лености потакать своему призраку, не совершенствуя доспехов.

Программа духовно-нравственного воспитания переключилась и, запинаясь и дергаясь, проекция наперебой принялась расхваливать имплантаты тех или иных производителей, пересыпая свою речь настоящими и надуманными цитатами из Свидетелей Сингулярности.

Аэла махнула школе на прощание рукой. У выхода ее ждал отец.

Вечер среды. Конец рабочей и учебной недели. Впереди было четыре выходных, которые девушка собиралась провести с толком.

Отец неважно выглядел. Он даже был грустнее, чем обычно. Взгляд отстранённый.

- Что случилось, папа?

Мужчина вздрогнул. Посмотрел на дочь, потом собрался с мыслями:

- Письмо от дирекции загрузочного сектора. Нужно тридцать два динамических кластера…

- И???

- Даже наших сбережений, что собирали на твои наноимпланты….

- Не хватит? - перебила Аэла.

- Все-таки мой отец был великим человеком! - С каким-то акцентом на слове «великий» произнес он. - И никогда не согласится на процедуру упрощения личности.

- Летим! - потребовала Аэла. - Немедленно…

Дорога до Обливиона заняла час. Хаотическое нагромождение хижин. Горы древнего мусора. Новенькая стена и эмиттеры поля, отделявшие безопасное пространство от непонятных и странных угроз Пустошей. Жилища ученых, контрабандистов, фанатиков и отщепенцев, социофобов всех мастей стояли здесь в произвольном порядке. Точнее говоря, в полном хаосе.

Дедушка жил тут последние десять лет. Ему со всеми его знаниями не было места в Технополисе. Да и не любил он шумный город.

Аэла и отец подошли к дому-куполу на высоких колоннах. Внизу их поджидал колоритный ездок на антигравитационном мотоцикле.

- Значит, старый профи перекинулся? Внезапно… внезапно. А ведь все пенсионщиков разорить хотел… Нет, от Системы не убежать!

Вот уж кого бы Аэла точно не хотела видеть сейчас рядом с дедушкиным хайкаслом. Дикий Филипп, Дикий Фил. Сумасшедший инвестор. Старьевщик и спекулянт запрещенным техносом и пиратским софтосом. По слухам, лицензированный Технополисом маньяк и педофил.

Нелепая долговязая фигура, неопределенный возраст. Балахон, скрипучий противный голос. Ржавый гравицикл, казалось, собранный из утиля.

- Пришли разбирать вещички? А ипотека, неужто выплатил?

Отец промолчал, но эмоций на его лице было не скрыть.

- Ну, по вам все видно! Жаль, конечно, хороший был хомо. Столько делишек провернули вместе! Ну…

- А вам какое дело? Он, что, денег должен? - возмутился подобной наглости отец.

Он хотел уже распрощаться…

- Постой-ка! - Дикий Фил подскочил к Аэле и снял с нее капюшон и посмотрел на затылок. - Бинго! Есть выход!

Отец даже не успел среагировать на такую вульгарность в отношении его дочери.

- А вам, уважаемый родитель, респект за такого ребенка! Ни грамма железа! Это ж надо! В наши дни! Чистый натюрлих!

Контрабандист заговорщически наклонился к уху предка и зашептал:

- Есть, есть у меня дельце! Не простое, но выгодное. Идемте в хайкасл к профи. Я покажу.

Старьёвщик что-то все время рассказывал отцу, показывая на Аэлу. Было видно, что тема разговора родителю очень не нравлюсь

Грубая стальная клеть на качающихся тросах. Аэла набрала на пульте нужный код. Старый механизм зажужжал, поднимая кабину вверх. Его изъеденный песчинками корпус дребезжал и требовал смазки.

Как только гости вошли внутрь, в просторной гостиной включился свет.

На стене напротив входа висела не проекция, а обычная бумажная карта, размером с большой кухонный стол. Почти треть ее была испещрена пометками с датами и непонятными символами, часть заштрихована черным.

Дикий Фил взял лазерную указку и обвел лучом отмеченные области.

- Это огромная часть Пустошей, недоступная ни живым исследователям, ни механизмам. Какое то излучение, со времен Кибервойны, уничтожает все схемы, кремниевые, квантовые, позитронные. Неважно какие! - он обернулся к Аэле. - Но ты пройдешь!

- Я буду с дочерью! - вступился отец. - Если это единственный выход.

- Пожалуйте! Но не ближе чем на сотню метров. Границы поля нестабильны.

- Я тоже готов рискнуть. Ради отца, ради его после-жизни. - уже спокойным, решительным тоном произнес мужчина.

- Тринадцать тысяч доллариев! - Дикий Фил взмахнул древней кредиткой. - Перейдут на счет Энея. Я хочу, чтобы ты принесла мне вот это.

Старьевщик достал древнюю пластинку с псевдо объёмным изображением.

- Очень хочу. И, поверь, заплачу достаточно, если будешь работать на меня и далее! И для Энея хватит, и на подкуп смотрителей на техноэкзамене!

- Мне нужно поговорить с дочерью… наедине! - потребовал отец.

- Да, пожалуйста, я подожду снаружи, в предбаннике.

Фил вышел и плотно закрыл за собой гермодверь.

- Понимаешь, этот старый… даже не хочу говорить. Он предложил использовать тебя в качестве наживки. Или суррогата, как другой вариант.

- Папа, я знаю, что это такое. В школе после достижения возраста согласия сообщили.

- Я и забыл… планка установлена гендерным комитетом Технополиса.

Альтернативный способ заработка не понравился дочери. Законы Технополиса разрешали после-живущим временно арендовать аватары, созданные из биоплазмы на репликаторе. Так можно было вкусить прелести всей реальной жизни, ибо виртуальный мир, даже созданный с помощью совершеннейших программ дополненной реальности не позволял получать все те чувства и эмоции, которые собственно говоря, и делали человека человеком.

В-аватары или «репли» существовали всего двадцать четыре часа, после чего подлежали немедленной утилизации в биореакторе. Срок пользования таким телом был ограничен на физическом, программном и законодательном уровнях.

Но в среде самых богатых, перешедших черту после-жизни, особым шиком считалось вселение в тело до-живущего человека на длительное время – от суток до месяца. Особым спросом пользовались юные тела – мальчики и девочки. Законодательное лобби после-живущих в парламенте Технополиса постоянно понижало планку «возраста согласия», теперь он составлял 12 лет.

Любой молодой человек мог сдать свое тело в долговременную аренду с обязательной страховкой от повреждения. Но вот решать, что можно было делать, а что нельзя с его собственностью – становилось уже не в его власти. Разрешены были все опыты и эксперименты, все удовольствия, за исключением изъятия органов и критических повреждений.

- Я никогда не стану похожей на «репли»! - возмутилась Аэла. - Какие бы мне деньги не предлагали. Это моя жизнь, мой мозг и моё тело! Как бы все это не было безопасно и не оплачивалось.

- Дорогая, но Пустоши…

- Я не боюсь, ты взял оружие?

- Да, но…

- Фил, заходи. Мы согласны! - за всех решила дочь.

Гермодверь открылась.

- Чудненько! Помни… три колеса и рабочее состояние!

Аэла забрала со стола рюкзак со снаряжением. Встроенный в одежду киберпортной выстроил исследовательский комбинезон, дававший телу хоть какую-то защиту от неведомых опасностей пустыни. Девушка отключила портативный материализатор и отложила в сторону – в дальнейшем путешествии он был бесполезен.

* * *

Флайер завис над землей в сотне метров от развалин, наполовину занесенных песком. Насколько древними они были – определить представлялось невозможным без специального оборудования. А вот оно как раз здесь или отказывало, или выдавало совершенно противоречивые значения, поражённое неведомыми силами.

Отец открыл купол и провел стволом бластера по периметру. На контрольном пульте зеленым мигал огонек – детектор движений. Все было спокойно.

- Жди здесь! Я быстро.

Девушка спрыгнула с трехметровой высоты. Перекатилась, как учили в школе, и распласталась на песке.

Ничего. Тишина.

Она приподнялась на четвереньки, потом на две ноги, и медленно, осторожно стала перемещаться к входу.

Внутри здание было разделено на неравные секции-перегородки. Отсеки так же наполовину занесены письмом. Повсюду – хаос и разруха.

Аэла понятие не имела, где искать то, что потребовал от нее Дикий Фил. Она подошла к лестнице, ведущий вниз. Остановилась. Прислушалась, как шуршит падающий вниз песок. Затем стала спускаться по ступенькам.

Налобный фонарь работал. Но его луч был слишком слабым, чтобы осветить сгущавшуюся тьму, липкую, колышущуюся, жаркую.

На нижнем уровне она увидела комнату, заставленную всевозможными образцами техноса. В дальнем углу в густой пыли лежала полупрозрачная труба большого диаметра. Девушка подошла ближе.

За стенками угадывались смутные очертания человекоподобной фигуры, растворенные в какой-то серой взвести.

- Хрууу! - Наверху что-то заурчало. Посыпался песок. Послышались массивные шаги.

Внезапная тяжесть сдавила голову. Ноги отказывались слушать. Налобный фонарик начал быстро тускнеть и вдруг погас совсем.

Плотный удар воздушной волны. Аэла отшатнулась. Увернулась от следующего.

- Хрясть! - по полу, подпрыгивая, покатилась какая-то белая штука и остановилась на пятне из песка.

Человеческий череп!

Пустые белые глазницы смотрели на Аэлу. Кость, отполированная песком, блестела в полумраке и, казалось, светилась.

Шаги. Что-то ухнуло совсем рядом.

Рука нащупала какую-то ребристую поверхность. Ручка, рукоятка.

Аэла осторожно потянула предмет на себя.

Так и есть! Три колеса. Металл, облезшая краска. Сухой и жаркий воздух пустыни, не знавший дождей, мог хранить такие предметы годами.

Аэла взялась за две ручки. Потянула сильнее.

С громким шорохом предмет вылез из песчаной ловушки.

Аэла со своей ношей опрометью бросилась вверх. На свет.

- Сшваркк!

Резкая боль в голове. Святая Сингулярность! Свет в глазах померк.

Девушка выползла из здания. Упала. Пролежала с минуту без чувств.

Какая-то высокая черная фигура на мгновение проявилась в дверном проеме. Непонятная, неоформленная. Два красных глаза рубиновым огнем блеснули во тьме. И растворилась.

Девушка застонала. Пришла в себя и открыла глаза.

Кто она? Зачем она здесь?

Миг – и вернулась память, появились краски мира, ощущения.

Аэла, пошатываясь, подошла к флайеру. Рука намертво стискивала прорезиненную потрескавшуюся рукоять добытого предмета. Древний технический объект волочился за ней по песку.

Отец без сознания лежал на панели управления. Глаза закрыты. Из носа течет струйка крови. Девушка, не помня себя от ужаса, бросилась к нему.

Пульс есть. Слабый. Дыхание ровное. Состояние очень похожее на глубокий сон

Двигатель флайера – допотопной машины с антигравом – завелся со второй попытки. Автопилот и другая сложная техника не действовали.

Ручное управление запущено. Аэла подняла машину выше и, рыская по курсу, повернула в сторону Обливиона.

* * *

У хайкасла Энея искателей сокровищ ждал Дикий Фил и еще несколько жителей поселения.

Аппарат приземлился в полусотне метров от колонн.

Аэла первой вылезла из флайера. Она хотела попросить помощи. Но язык ее не слушался. Во рту пересохло.

Очнулся отец. Резко. Вздрогнув, он выпрямился. Откинул колпак кабины и сам спрыгнул вниз:

- Мессия, в тисках времени стиснутый, близко! — громко прокричал мужчина с вызовом. - Отступники…

Колени отца подкосились. Он с недоумением уставился на свои руки. Сел на бархан и принялся посыпать свою голову песком. Взгляд бессмысленно блуждал по окружающим.

— Пустынная лихорадка, - констатировал Фил. — Остаточные эффекты от отмирающих нейросхем. Благо, в твоем отце их было немного.

- Всплеск поля нас зацепил. Я думала, мы успеем! - Аэла села рядом с раскачивающейся в трансе фигурой отца.

- Вылечат! Нейрорегресс не глубокий. - Участливо проговорил один из зрителей. - Но в город ему в таком состоянии путь заказан. В Обливионе есть пара докторов.

Дикий Фил произвел несколько манипуляций со своим планшетом.

- Я выполнил свое обещание!

- Да, но кто теперь позаботится о папе?

- Я позабочусь, — уличный проектор развернул изображение Энея. Дедушка посвежел, даже скинул лет пять.

- Но как? - удивилась Аэла.

- А вот так! Деньги перечислили, как только ты уехала в Пустоши. Мы с Филом работаем уже лет десять, и он верит нашей семье на слово. А из общего накопителя меня раньше срока турнули, киборги недоделанные! Даже бонус в виде частичной ювенализации дали!

- Скоро выборы в Киберсовет, — добавил Фил. — Твой неугомонный дед развел там свою агитацию. Весь цифровой погост смутил. Раньше таких транзитных просто архивировали, пока баланс какая-либо добрая душа не пополнит или непыльная работа подвернется. Но сейчас нельзя. Демократия. Трансгуманизм. Всеобщее постжизненное избирательное право. После-живущих все больше, а «Автелайф» и другие корпорации нуждаются в их голосах.

- Но теперь отец...

- Нейросклероз лечится. Тем более на начальной стадии. - Авторитетно произнес Эней.

- Почему отец… они все говорят про какого-то «мессию». Это какой-то общий бред?

- Нет, при отмирании кибер-протезов, человек испытывает ощущения подобные физическому исчезновению. Это так и называется – «маленькая смерть», - ответил Эней. Как настоящий после-живущий и ученый, он много знал в теории и на практике про цифровую жизнь. - Срабатывает иллюзорно-компенсаторная функция. Активно действуют те участки мозга, ответственные за иррациональное поведение, за всю эту религию и мистику. Отсюда общие видения, голоса.

- Что верно, то верно. В наши дни «переход» не вызывает такого дискомфорта,- согласился Фил. - Новые трансмиттеры сознания не чета прежним, когда личность буквально по фрагментам собирали…

Успокоившаяся Аэла поспешила сменить тему:

- Я видела там много интересного. Стеклянная колба, увитая проводами и занесенная наполовину песком. Мигали огоньки, кажется, устройство работало.

- Да не может быть! - возмутился Дикий Фил. - Техноэнтропийное поле гарантировано убивает все схемы.

- Другие вещи. Древние, не реплики.

- Уже интересно! Как только технос выживает в таких условиях? Может быть, другая элементная база.— Дикий Филлип потирал в предвкушении руки. — Надо нам туда будет заглянуть в другой раз. Твой дедушка выплатил ипотеку, а я, кажется, сделал свою самую выгодную инвестицию! Ну, бывайте!

Старьевщик с трудом взобрался на добытую с таким трудом трехколесную конструкцию. Ему пришлось сложиться втрое. Острые коленки доставали до головы. Он с усилием нажимал на педали. Устройство скрипело, но древний механизм знал свое дело, упорно ехал вперед. Вскоре металлический лязг и радостные возгласы Фила скрылись за барханом.

— Ну, что, пойдем к доктору? — спросила голограмма Энея. - Ты не забыла запереть мой хайкасл?

- Нет, дедушка. Идем! — Аэла взяла бубнящего что-то себе под нос отца за руку. Родитель номер один покорно последовал за ней.

Двое живущих и один после-живущий растворились в предвечернем мареве. В Пустоши все шло своим чередом: за энергетическим забором кто-то большой и сильный терзал маленького и слабого, недостаточно проворного. Солнце клонилось к закату. Ветер скрипел в металлических опорах зданий обитателей Обливиона. Где-то высоко, оставляя инверсионный след, пролетел грузовой челнок.

* * *

Дальние запретные земли. Наклонившееся полуразрушенное здание. Бесформенная движущаяся тень на страже своих угодий. Слабое гудение силовых полей. Выплавленные в твердом сплаве буквы, выщербленные временем. Лаборатория экспериментальной крионики «МЭСС». Второй уровень. Электромеханический счетчик в саркофаге щелкнул, реле переместилось на соседнее деление.

Истершаяся надпись позволяла прочесть только дату запуска: «5 сентября 20.. года». Надпись, символизировавшая окончания процесса, отсутствовала. Межведомственная экспериментальная сингулярная система продолжала свое функционирование.

Москва, январь 2017 г.