Сказка не созданная автором, а говорящая через него

Не могу перестать изумляться тому, как часто продвинутые гуманитарии и даже литераторы утверждают, что сказки — это развлечение для детей. Ведь любой, кто имеет хоть бы самое общее представление об истории культуры должен понимать, что отношение к сказке как к чему-то несерьезному стало формироваться лишь в эпоху промышленного прогресса, да и то лишь в кругах, занимающихся технологией и естественными науками, кругах, подчас не рассматривающих всерьез эстетику и высокую культуру в принципе, делающих ставку единственно на практичность самом поверхностном и примитивном смысле этого слова.

Любой же приличный филолог, этнограф или психолог скажет вам, что сказка — это очень и очень серьезно. И дело тут вовсе не в воспитании детей. То есть сказки, безусловно, весьма полезны и детям, но это лишь незначительный побочный эффект феномена. В целом же сказка – это квинтэссенция тысячелетнего опыта человечества, обкатанная в ходе бесконечных исторических перипетий, как песчинка, ставшая центром жемчужины в раковине моллюска.Смысл заложенных в ней образов так тонок и многогранен, что назвать их символами или метафорами уже язык не поворачивается – это управляющие народами архетипы.

Эти истории уводят вас так глубоко в недра собственной души, что индивидуальные границы стираются, позволяя читать в сердцах людей сквозь пространство и время. Впрочем, в наш век люди откровенно боятся таких вещей. Люди предпочитают цепляться за предметный мир – только «здесь и сейчас» помогает им чувствовать себя в безопасности. Неудивительно, что такие люди боятся иметь дело со сказками.

Из вышесказанного легко понять, что подобный феномен весьма непросто воссоздать искусственно. И все же некоторым удается. Подозреваю, что подобное случается в тех случаях, когда человек так любит сказки, что они становятся частью его природы. Таким образом, не он пишет сказки, а сказки говорят с нами через его текст. Именно таковы «Дети Стеклодува» Марии Грипе.