Лешик

Жила-была маленькая звездочка. В начале зимы она скатилась с ясного морозного неба и упала в самую глушь старого леса, где над глубоким оврагом стояли высокие хмурые елки.

В стороне промчалась на юг черная тень волка, и звездочка так испугалась, что едва не заплакала от страха. Так не терпелось сюда свалиться, но как же тут оказалось холодно и тихо! Уж совсем не так, как казалось сверху, когда под солнышком поворачивались зеленые бока земли.

Наступила ночь, и даже месяц ушел с неба. Звездочка замерзла смотреть, как далеко вверху мигают никогда не падающие звезды, и потихоньку заплакала. Неужели так и не выбраться из снега, замерзнуть и погаснуть?

Вдруг закачались колючие лапы елок, подошел огромный Медведь, шумно обдав дыханием, понюхал звездочку и спросил:

- Что это ты тут расплакался? Не плакать надо, а спать. До весны, как я.

Звездочка еще не умела говорить, и потому в ответ только слабо пошевелила замерзшими лучиками.

- Замерз? – спросил Медведь и задумался.

И вдруг быстро начал раскапывать снег и скоро дорылся до сухого теплого мха, потом отряхнул лапу от снега, взял звездочку и уложил в мох:

- Вот тебе берложка. Спи.

Звездочка скоро согрелась и успокоилась. Медведь давно ушел, зимний лес вокруг спал, а она так устала лететь с неба, а потом мерзнуть в снегу, что скоро задремала. И всю долгую-долгую неторопливую темную зиму звездочке было тепло и снились солнечные и зеленые сны.

Под щеку натекла талая вода, он проснулся - носом между корней мокрого ивового пенька - и тут же вскочил. Случилось какое-то мокрое, ослепительное, прозрачное чудо. Огромное Солнце сияло в бездонном голубом небе, веселый ветер барахтался по верхушкам деревьев и пахло землей, мокрым мхом и зелеными травинками. Из-за этого весеннего чуда он даже не удивился, что стал уже не звездочкой, а лешим мальчиком Котькой. Лешим Котом. А что удивляться? Он же знал всегда, что все слетевшие с неба звездочки в кого-нибудь превращаются. Кто в медвежонка превращается, кто в фею или просто в девчонку, а кто-то – и в светящееся существо с крыльями.

От радости, что он вот – Леший, что лес вокруг живой, мокрый и солнечный, Котька немного попрыгал. И захотел скорее промчаться по своему лесу, все посмотреть, узнать, кого еще разбудила весна, и скорее всех обрадовать. Он скакал с проталинки на проталинку, потом осмелел и побежал босиком по шершавому сырому снегу – а он вдруг стал таять от его следов. Звонко, громче всех птиц распелись синички, улыбнулся подснежниками и наконец начал просыпаться лес, и деревья окутывались зеленым кружевом новых листиков. Даже на старых хмурых елках ярче зазеленела хвоя.

Забрался Котька на самую высокую сосну на самом высоком холме – до самой верхушки – прижался щекой к оранжевому душистому стволу и улыбнулся. Как же видно вокруг далеко! Не хуже, чем с неба! Ерошит верхушки синий ветер, гонит белые облака: над южным сосновым бором, над Котькиными елками и березами, за Сердитую реку, за старый мост, в северные темные леса. Качают облака солнечные лучи.

Слез Котька с дерева, и за утро успел еще обегать весь свой лес – не большой, но и не маленький – все овраги, все чащобы и полянки, пошлепал водичку в маленьком озере, попрыгал с Зайчатами через талые ручейки, перезнакомился с шустрыми Белками и с нахалками Сороками, заглянул на Волшебную поляну. Потом на болоте поел со старым Медведем сладкой перезимовавшей клюквы и поспрашивал про древние времена.

Устал. Нашел солнцем пригретую полянку, присел у ствола. Умытый, с треугольными веселыми зубчатыми листиками земляничник вытаял из-под снега и, пригревшись на солнышке, стал тонко благоухать будущим летом. На веселую полянку прискакали весенние зайчата, разыгрались с ними солнечные зайчики. Синички поют, Белки пляшут, Сороки смеются, - все хорошо в лесу.

Вдруг мелькнула за стволами быстрая черная тень, и зимним страхом смело зайчат с полянки. Птицы замолчали, Белки затаились, даже ветер затих. Котька встал. Бесшумно, как лист, скользнула с ветки птица. Ничто больше не шелохнулось, а на ту сторону поляны уже вышел страшный серый Волк. Громадный. Страшный. Хищник.

Чужой. Не из Котькиного леса, совсем чужой, огромный, жуткий. Ухмыльнулся, блеснул белыми клыками, обжег пристальным взглядом ледяным - и нет его. И опять ни одна ветка не шелохнулась.

Котька перевел дыхание и огляделся. Солнце спряталось в облака. В лесу стало темно и тихо. Все попрятались и дышать боятся. Так нельзя. Котька едва заставил себя шагнуть вслед за Волком, потом побрел по следу, потом и побежал. Он рассердился. Он не даст своих зайчат пугать. Промчался по следам через поляны, проскочил заслон густых елок и увидел, как по низине, жутко и быстро, уходит обратно на юг страшный Волк – не догнать.

Потихоньку он пошел по волчьим следам через пасмурный лес. Сел ждать вечера на южной опушке, ждать Волка и смотреть через дикое поле на чужие высоченные сосны. Копить к ночи смелость.

Легли порогом длинные тени от низкого Солнца, потянуло снегом. Ни писка, ни шороха за спиной, так все и сидят, попрятавшись. Разве не верят, что он их защитит?

Ушло солнце, остыло зеленое небо, высыпало далекие звезды. Разве был он там когда-то? А вот сожрет его Волк, так он сразу там окажется, в этом черном бездонном небе! Главное – не трусить. А как? Как зайчонку, дышать страшно. Месяца не было, одни звезды молчали наверху, не давали света. Да у Волка глаза ярче, чем эти звезды. Ночь укрыла всех, спрятала, усыпила и сама спала вокруг. Только Котьке нельзя спать.

- Съем тебя! – вдруг сказал тихий ледяной голос и совсем рядом вспыхнули яркие глаза.

- Подавишься, - засмеялся Котька и перестал бояться.

Волк исчез, но своим лешачьим чувством Котька следил, как он рыщет по дикому полю и что-то придумывает. Вот он снова приблизился, сверкнул сердитыми глазищами:

- Пропусти!

- Чтоб ты мне всех зайцев сожрал? – тоже рассердился Котька.- Убирайся!

Волк отступил. Лег посреди поля, положил голову на лапы, слился с темнотой. У него только одна ночь, чтоб попасть за Сердитую реку, и как же он устал всю зиму рыскать по чужим лесам! Перед полуночью Волк поднялся и подошел в третий раз. Вздохнул и попросил:

- Помоги.

- Пойдем, - вскочил на ноги Котька.

И они пошли рядом через темный лес, только тропинка серебряная немножко светила из-под ног. Котьке было легко на душе, и оказалось, что держаться за густой волчий мех совсем не страшно. А Волк иногда устало поворачивал к нему голову и грустно улыбался.

Наконец они вышли на Волшебную поляну, посреди которой стоял высокий пень старой ивы. И почти над ним висела огромная белая луна. Волк вздохнул и шагнул к луне.

- Погоди, - прошептал Котька.

Несколько тягучих минут они ждали полуночи, и у Волка в глазах все ярче сияла луна, а от шерсти отскакивали крупные яркие искры. Наконец луна остановилась точно над ивовым пеньком и серьезно посмотрела вниз. Котька снял руку с волчьего загривка и отпрыгнул.

Волк рванулся вперед, в три скачка пролетел волшебные круги, оттолкнулся, взмыл и через голову перевернулся над пеньком.

Тут же пропала луна, а Волк непонятным клубком свалился в темноту. Котька ойкнул и побежал к нему. Волк закопошился в прошлогодней сухой траве и встал на ноги высоким худым мальчиком. «Спасибо» за волшебство не говорят, и он только улыбнулся. Теперь до поздней осени он будет таким, а не зубастой косматой зверюгой. И Котька тоже радовался, что все удалось, и что уже потихоньку светает.

Он проводил Волка через лес до Моста. Волчий лес на том берегу стоял строгий, ждал хозяина.

- До осени, - сказал Котька.

- До осени, - ответил Волк уже с Моста.

На середине он оглянулся и помахал рукой. Котька тоже помахал и пошел спать. По пути он увидел, что снега совсем не осталось, и земля может слишком рано подсохнуть – и от этого летом мало будет черники. Тогда он залез на свою высокую сосну и позвал синюю тучку. Пошел дождь.