Пробуждение. Часть I. Глава 12

Автор:
Нефер Митанни
Пробуждение. Часть I. Глава 12
Аннотация:
- Я говорил то, о чём думаю, - неожиданная грусть промелькнула в его голосе. - Законно-свободные постановления, когда приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением к достижению полезной и спасительной для человечества цели, утверждают истинное благосостояние народов...
Текст:

Портрет И. В. Васильчикова в мундире Лейб-гвардейского Драгунского полка. Копия Е. Ботмана с картины Франца Крюгера (1840-е гг.). Музей Гвардии (С-Петербург).


Илларион Васильевич Васильчиков, начальник гвардейского корпуса, сидел в кабинете, углублённый в какие-то одному ему известные размышления. Его покой был прерван стуком в двери.
- Войдите, - нехотя разрешил он.
- Илларион Васильевич, к вам посетитель по весьма, как он уверяет, важному делу, - доложил вошедший адъютант.
- Я занят! – отрезал генерал.
- Я говорил, ваше высокопревосходительство, но он изволит настаивать, утверждает, что дело государственной важности.
- Ну, ладно… я приму его. Но предупредите, что у него не более пяти минут.
Вошёл полноватый человек средних лет с болезненным отёчным лицом, одетый в гражданский мундир.
- Добрый вечер, ваше высокопревосходительство, - вежливо произнёс он, застыв около дверей. Его голос выдавал волнение.
- Здравствуйте. Чем обязан? – Васильчиков посмотрел на него поверх очков.
- Видите ли, меня привело к вам дело исключительной, государственной важности… - неуверенно начал пришедший.
- Простите, с кем имею дело? – генерал измерил его изучающим взглядом.
- Я… дело в том, что мне хотелось бы сохранить инкогнито, так как речь пойдёт о политическом заговоре, - замялся посетитель.
- Послушайте, милостивый государь! – резко вставая из-за стола, с раздражением бросил генерал, - принимать доносы не в моей компетенции, это не входит в круг моих военных обязанностей. Как вам должно быть известно, в нашем государстве для дел такого рода есть особое ведомство – министерство полиции! Вот туда извольте обращаться!
- Господин генерал, я никогда не был и не желаю быть полицейским агентом! К вам я пришёл не как доносчик, но как верноподданный, как человек, убеждённый в гибельных не столько даже для России, сколько для людей, с которыми меня связывают искренние узы дружбы, последствиях этого заговора. И я настаиваю, рискуя навлечь на себя ваш гнев, настаиваю, чтобы вы изволили выслушать меня и довели услышанное до государя императора! – с негодованием быстро произнёс неизвестный.
Такая категоричность и упорство несколько смутили Васильчикова. Но он, однако, возразил:
- Но как я могу верить вам, не зная даже вашего имени? И вообще я не считаю себя обязанным верить бездоказательным доносам. Это дело полицейских, как я уже говорил, а не командира гвардейского корпуса.
- Хорошо. Я назову вам своё имя, - согласился упрямый незнакомец и, немного вытянувшись, представился: - Михаил Грибовский, служу библиотекарем в гвардейском Генеральном штабе. Но прошу вас оставить моё имя в тайне… Поверьте, всё очень серьёзно, гораздо серьёзнее, чем вы, быть может, думаете. Согласны ли вы меня выслушать? – он посмотрел в глаза генералу.
- Ну, что ж, - тот снял очки и бросил их на стол, - я выслушаю вас, - согласился он и, подняв указательный палец, предупредил: - Но я оставляю за собой право самому решать, доводить ли полученные сведения до императора.
Васильчиков сел в кресло и, положив руки на стол, выжидательно взглянул на Грибовского.
- Существует некая организация, Союз, членом которого являюсь и я, - начал тот уверенно, - вот список лиц, входящих в него.
С этими словами он выложил на стол папку из хорошей тиснёной кожи.
- Кроме того, вы найдёте здесь некоторые документы, которые, я думаю, также представляют определённый интерес. Но, предупреждаю, этот список я составил сам и, естественно, указал в нём только тех, о членстве которых я знаю лично. В Союз же могут входить и не известные мне люди.
- Каковы цели и задачи этой организации? – наконец, заинтересовался генерал.
- Прежде всего, свержение монархии и устранение крепостного права. Точной программы пока нет…
- Документы, предоставленные вами, действительно могут дать ценные сведения и насколько им можно доверять?
- У меня, конечно, нет полной уверенности в их подлинности. Но я просил бы вас проверить это лично.
- Хорошо, я сделаю всё, что смогу, - обещал Васильчиков.
- А могу ли я теперь надеяться, что вы всё передадите государю? – с настойчивостью спросил Грибовский.
- Конечно, я постараюсь передать ему всё, но лишь в том случае, если ваши сведения подтвердятся, - вновь пообещал генерал.
Грибовский, простившись, вышел.

Князь в задумчивости подошёл к окну. Никогда в своей богатой событиями жизни, никогда в течение многолетней службы он не испытывал такого тревожного и тяжёлого чувства. Сомнения одолели его. Слухи о тайных обществах носились уже давно. Сам Александр I, хотя делал вид, будто ничего не происходит, менялся в лице, едва речь заходила о чём-нибудь подобном.
Сейчас император находился в Троппау на конгрессе Священного Союза, и писать ему туда, рассудил Васильчиков, было бы неблагоразумным. «Одним доносом меньше, одним больше, - мелькнула мысль, - но стоит проверить». До возвращения государя генерал решил не разглашать полученные сведения. Но, так или иначе, с этого момента все его распоряжения были подчинены одной единственной цели – узнать насколько точна эта информация.
Неожиданное известие о восстании лейб-гвардии Семёновского полка, полученное через месяц, в ноябре 1820 года, заставило императора поспешить в Россию.

***

 Портрет Александра I кисти неизвестного художника. Холст, масло.1811-1812 гг. Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Прохаживаясь по кабинету, стены которого были сплошь уставлены книгами и увешаны коллекцией холодного оружия, Александр размышлял. «Никто на свете меня не убедит, - думал он, - чтобы это выступление было вымышлено солдатами из-за жестокого обращения с ними… Нет… Тут, вне всякого сомнения, другие причины…Тайные общества…».

В этот момент генерал Васильчиков делал доклад о текущих делах, понимая, что царь не слушает его. Выбрав удобный момент, генерал, однако, решился:
- Ваше величество, я имею передать вам донос о политическом заговоре. Донос я получил от некоего Михаила Грибовского, библиотекаря гвардейского Генерального штаба. Цель заговора – свержение монархического порядка и установление конституции в России.
Васильчиков выложил на стол лист бумаги, исписанный чётким, аккуратным почерком.
Александр как-то вопросительно посмотрел на листок, оставаясь какое-то время безмолвным, потом перевёл взгляд на генерала и с нарочным удивлением, к которому примешивалось чувство брезгливости, указывая на бумагу, спросил:
- Что это?
- Список наиболее активных членов тайного общества. Здесь более двухсот имён, - поспешил ответить Васильчиков. – Я, к сожалению, не мог представить его вам раньше, нужно было уточнить некоторые подробности, к тому же я не решался писать вам за границу…
Красивое лицо Александра оставалось бесстрастным, и лишь холодные голубые глаза выдавали его истинные чувства, которые, впрочем, нельзя было определить точно. Царь вдруг быстро подошёл к столу, взял листок и, не читая, бросил его в жарко пылающий камин.
- Мой любезный Васильчиков! – произнёс он затем по-французски с уже нескрываемым раздражением. – Ты, который служишь мне с самого начала моего царствования, ты, конечно, знаешь, что и я когда-то разделял и поощрял все эти мечты и заблуждения… Я не желаю знать имён этих несчастных!
Князь с изумлением смотрел на Александра. Тот помолчал и твёрдо прибавил:
- Не мне подобает карать…
Потом, не прощаясь, он быстро удалился в соседнюю комнату, оставив бедного Васильчикова в невиданной растерянности.
Широкое, с нахмуренными бровями, лицо генерала покраснело от лихорадочной, но безуспешной работы мысли, пытавшейся отыскать причину недовольства и странного поступка царя, высокий лоб покрылся испариной.


Александр и сам не ожидал от себя такой слишком бурной для него, всегда старавшегося держаться ровно, реакции на документ, только что представленный Васильчиковым. Ему вспомнилась другая беседа, с Николаем Новосильцевым. Это было в Польше, где в марте 1818 Александр выступал на Сейме.
- Ваше величество, - после заседания Новосильцев подошёл к нему, - сегодня ваши слова произвели фурор … Уверен, это будет иметь резонанс в Европе.
- Вы о чём? – взгляд Александра, отрешенный и задумчивый, говорил, что мысли императора витают где-то далеко. Александр словно бы не понял слов Новосильцева и бесстрастно посмотрел на своего сановника. – Ах, об этом…- отогнав мысли, он как будто вернулся к реальности. - Я говорил то, о чём думаю, - неожиданная грусть промелькнула в его голосе. - Законно-свободные постановления, когда приводятся в исполнение по правоте сердца и направляются с чистым намерением к достижению полезной и спасительной для человечества цели, утверждают истинное благосостояние народов, - он задумчиво повторил слова из своей речи на Сейме.

Потом император помолчал и заговорил в своей обычной манере, чётко выговаривая фразы, внимательно глядя в глаза собеседнику, будто читая его мысли.
- Николай Николаевич, я поручаю вам работу над таким законно-свободным постановлением, о котором я говорил на сегодняшнем заседании. Скажу прямо… я поручаю вам разработать проект конституции России.
Новосильцев стоял, не выказывая удивления, но и не находя слов для ответа.
- Вы удивлены? – Александр, наклонив голову, взглянул на него как-то боком.
- Нет…- неуверенно отвечал Новосильцев, на самом деле не удивившийся словам императора, - нет, но это так … неожиданно…- только и смог сказать он.
- Ах, оставьте, - ровная улыбка скользнула по красивым губам Александра. – Ведь вы с давних пор выполняли мои деликатные поручения. Что же до теперешнего, вам, как никому, известно, что я непрестанно помышляю о конституции в нашей империи.
- Ваше величество, я говорю о другом, - Новосильцев сделал неопределённый жест рукой. - Своевременно ли это? Найдёт ли это понимание в обществе?
- Вы отчасти правы, - кивнул император, - но покуда речь не идёт о принятии закона… Для начала его надобно разработать. И, конечно, дабы избежать ненужных последствий, до нужного момента всё должно остаться между нами. Впрочем, вы вольны выбрать себе двух помощников… Обдумайте, кого именно, и сообщите мне.


Отогнав воспоминания, Александр подошёл к столу и открыл лежащую на нём коричневую папку. Время от времени оставляя какие-то пометки, полистал бумаги, написанные на французском языке. Особенно задержался на заголовке - «Charte constitutionnelle de l'Empire de Russie».* Сосредоточенное лицо выдавало напряжённую работу мысли. «Пожалуй, - рассудил он, - это слишком «в лоб»… Надо придать мягкости… Показать преемственность с национальной традицией». Он вновь прошёлся по комнате, потом быстро зачеркнул французскую строку и написал сверху по-русски – «Государственная Уставная грамота Российской империи».



* По-французски дословно - «Конституционная хартия Российской империи».

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

+3
13:16
562
20:32
+2
тайные общества были в моде, а роман позволяет некоторые некритические отступления от исторических реалий. поэтому сжечь донос — это благородно, и мне больше нравится smile я читала, что Александр читал все доносы. он мечтал " о том, как хорошо было бы отказаться от короны, поселиться с молодой женой где-нибудь в швейцарском шале и жить жизнью во вкусе Руссо .." © хотелось бы о судьбе Лукерьи с Иваном узнать. спасибо за главу!
14:03
+1
Вы правы — Александр действительно мечтал об этом, доносы читал, конечно, но эпизод с сожжением документа тоже был. В некотором роде это был просто эффектный жест — Александр любил такие актёрские жесты. Но и доля реального в этом поступке тоже была: всю свою жизнь он желал отмены крепостного права и введения Конституции в России. Польская — по замыслу — была началом ещё более масштабных реформ. Однако — так часто случается в истории — ему приходилось считаться с мнением общества и своего окружения. Он понимал, чем может быть чревато проведение этих реформ. Поэтому просто отложил всё на потом, оставив потомкам расхлёбывать ворох проблем. Кстати, реформы случились спустя многие годы, их провёл Александр II, но тоже потом — под конец царствования — многие новшества ограничил. Чем вызвал недовольство определённой части общества и был убит террористами-народовольцами. Всего же покушений на него было восемь.
Вернусь к Александру I. В ранние годы своего правления он учредил Негласный комитет — неофициальный совещательный орган, в который входили приближённые соратники, в том числе и Новосильцев. Именно с целью реформирования организация и была создана, занималась разработкой в том числе и уложения, установленного на основании истинного народного духа, то есть Конституции. Именно поэтому Александр и сказал: «Не мне подобает карать», намекая на то, что и сам он тоже вполне разделает многие устремления будущих декабристов.
По поводу Лукерьи и Ивана — всё будет постепенно. ok
Загрузка...
Владимир Чернявский

Другие публикации