Проклятый спектакль

В маленькой комнатке было тепло и душно. Афанасий Павлович Мелихов сидел перед зеркалом, прикрыв глаза, и наслаждался ароматами своей гримёрки. Запахи табака, пропитавшего стены, пота, грима, пыльных театральных костюмов сливались с едва уловимым благоуханием увядающих роз и составляли таинственную атмосферу, присущую только этому пространству − атмосферу какой-то особенной, иной жизни.

Афанасий Павлович медитировал, стараясь сосредоточиться перед чистовым прогоном спектакля − сложная роль требовала всего мастерства. Эту роль актёр желал всю свою театральную жизнь, без малого четверть века. «Макбет» был заветной мечтой Мелихова, и он долго убеждал режиссёра поставить этот спектакль, тот сопротивлялся, ссылаясь на всевозможные сложности. Но Афанасий Павлович изо дня в день, исподволь, полунамёками и лестью, внушал ему – постановка сделает имя главного режиссёра театра известным на всю страну. Наконец, тот сдался − «Макбет» утвердили сверху, и репетиции начались.

Прервав размышления Мелихова, в гримерную постучались, он вздрогнул и резко открыл глаза – в зеркале что-то мелькнуло. Афанасий Павлович испуганно обернулся, но это был всего лишь его сценический костюм шотландского воина.

− Войдите, – раздраженно крикнул актёр, проводя ладонями по лицу.

− Можно? − В комнату зашла гардеробщица, − Афанасий Павлович, простите, что отвлекаю. Вот вам тут оставили... Не знаю, кто. Я отошла на минутку, возвращаюсь – коробка стоит, на ней бумажка эта с вашим именем, –она поставила на стол объёмную коробку.

Мелихов хотел что-то сказать, но не успел – женщина моментально скрылась за дверью.

Подойдя к коробке, он медленно поднял крышку и опасливо заглянул внутрь. Из неё на Афанасия Павловича глядели вышитыми глазами три куклы – ведьмы из «Макбет». Мелихов сразу узнал их – они были в тех же нарядах, в каких играли актрисы, участвующие в спектакле. Совпадало всё – цвет ткани, фактура, фасоны платьев, причёски и цвета волос.

«Это что ещё за… – он изумился. – Кто мог их прислать? Зачем?» Мелихов вынул кукол и начал рассматривать. «Хм, занятные вещицы, чёрт побери», − Афанасий Павлович любил всевозможные безделушки такого рода. Оглядевшись, он посадил их на полку для головных уборов.

Снова постучали:

− Афанасий Павлович, начинаем, – раздался голос за дверью.

Мелихов вышел, когда рабочие уже всё установили – декорации, свет были готовы для первой сцены. Неожиданно сердце Афанасия Павловича тоскливо заныло, неровно застучало и испуганно замерло, словно в него вонзилась невидимая игла. Никогда не болевший Мелихов запаниковал. Актёры забегали, Афанасия Павловича под руки отвели в гримерку. За спиной он услышал шепот: «Плохой знак! В такой-то момент…». Его уложили на диванчик и прикрыли пледом. Запретив вызывать «скорую», Мелихов попросил дать ему немного времени. Всегда теплая, даже душная гримёрка, в ней никогда не было так холодно, Афанасий Павлович зябко повел плечами. Атмосфера изменилась − это уже не его любимая гримёрка, а чужая, неуютная комната. «Откуда сквозняк?», − Мелихов вяло огляделся, заметил щель в двери и чертыхнулся.

Он обвёл взглядом помещение и увидел трёх кукол, принесённых накануне − вышитыми глазами они смотрели на Мелихова. Он с трудом встал и сунул их обратно в коробку. Боль в сердце резко прекратилась, словно из него вынули иглу. Чуть ослабевший Афанасий Павлович внутренне собрался и вышел на сцену, репетиция продолжилась.

Стоит признать, спектакль не заладился с самого начала – актёры теряли тексты, путались в диалогах... Забывать слова умудрялись даже те, кто отличался феноменальной памятью. Уборщица наотрез отказывалась убирать сцену после вечерней репетиции, жаловалась на шум и треск, раздающиеся непонятно откуда. В театре шептались о ведьмином проклятии «Макбет», но вслух говорить побаивались, зная крутой нрав главного режиссёра, не любившего подобного рода актёрские байки.

До самой премьеры Афанасий Павлович чувствовал слабость, можно даже сказать болезненность, но мужественно шёл к намеченной цели, никому не показывая своего недомогания. И вот, наконец, долгожданный день настал − премьера! Афанасий Павлович ни с кем не разговаривал, старался наполниться энергией. Великий Макбет – сегодня Мелихов прославит своё имя, он будет лучшем Макбетом. Афанасий Павлович в последний раз перед выходом оглядел себя. Клетчатый килт, накидка – из зеркала на него смотрел суровый шотландский воин.

Спектакль прошёл при полном аншлаге. Зал рукоплескал. Мелихов находился на вершине блаженства. Счастливый и обессиленный, он зашёл в гримёрку, выставил всех за дверь и повалился на стул. Ум прокручивал один и тот же момент – зал рукоплещет и кричит: «Бравоо!» Ах эти сладкие минуты славы. Вдруг на смену радости пришло тревожное чувство − щемящее и тоскливое, появилось странное ощущение словно кто-то смотрит прямо на него, пристально и недобро. В тишине едва различимо послышалось:

− Да славится Макбет, Гдамисский тан!

− Да славится Макбет, Кавдорский тан!

− Да славится Макбет, король грядущий!

Мелихов вздрогнул и о осмотрелся − никого не было. Он зябко повёл плечами. «Я просто устал, переволновался. Надо ехать домой отдыхать».

− Хвала! Хвала! Хвала! – прошелестело зловеще.

С полки на испуганного актёра глядели три пары злых глаз − холод пробежал вдоль позвоночника − кто-то снова посадил кукол наверх. «Кто посмел достать?», − Афанасий Павлович, соскочил со стула, сдёрнул ведьм и запихнул в коробку. После наскоро снял грим и переоделся. «Быстрее на улицу, нужно подышать свежим воздухом, это просто усталость», − уговаривал он себя, выбегая из гримёрки. Вокруг стояла тишина. «Куда все делись? − подумал Мелихов озираясь, − почему такой тусклый свет?». Он глянул на часы: «Два часа ночи? Я уснул? Почему не разбудили? Все разошлись? Да что за чертовщина?». Он шёл по тёмному коридору и всё никак не мог дойти до лестницы. Коридор казался длиннее в десятки раз. Что-то внутри Афанасия Павловича ёкнуло. В этот миг гулко разнеслось:

− Но разве это,

способно устрашить Макбета?

В круг, сёстры! Мастерством своим

Мы дух его развеселим.

Заставлю воздух я для вас,

Запеть, а вы пуститесь в пляс,

Чтоб за неласковый приём

Нас не корил король потом».

На стене замелькали тени, танцующие страшный ведьмовской танец. Афанасий Павлович поднял голову – под потолком, забирая у бедного актёра рассудок, неслись ведьмы. Они кривлялись, хохотали, и старались схватить за волосы.

Ввергнутый в смертельный ужас Мелихов, наконец, достиг лестницы, но уже у самого края ступенек потерял равновесие, споткнулся, или его толкнули в спину, с безумным криком обречённый актёр кубарем покатился вниз, ломая кости.