Военный доктор (18+)

День начался как обычно. Придя на работу, я поприветствовал коллег, выпил предложенную чашечку чая и сверился с записями. Лежачих больных у меня осталось немного, однако работы все еще хватало.

Идя по коридору, я старался не смотреть по сторонам. Дешевые стенные панели, выкрашенные в графитовый цвет с нанесенным на них багровым узором вызывали у меня отвращение. Пол выглядел не лучше. Выломанная плитка, отошедший от стен плинтус, потемневшие от времени разводы. Здание больницы давно дышало на ладан.

– А пациенты все прибывают и прибывают… – пробормотал я себе под нос, входя в рабочий кабинет.

Эта комната отличалась от остального здания. Здесь можно было чувствовать себя как дома. Стены покрывали плакаты, на этажерках ютились разные безделушки, подаренные мне благодарными пациентами, окна закрывали нелепые цветастые занавески. Вдохнув полной грудью, я подошел к шкафчику, в котором хранились мои рабочие инструменты.

На мгновение меня захлестнули воспоминания. Запах крови, крики, выстрелы… Свист от снарядов над головой... Трупы… Пришлось тряхнуть головой как следует, чтобы отогнать эти видения. Война давно закончилась. Теперь можно не боятся.

Обход всегда начинается с ближайшей к кабинету палаты. Раньше в ней располагались два контуженных амбала, сейчас не знаю... Тех двоих перевели в другую больницу. И правильно сделали, у меня ведь совсем другой профиль…

В палате оказалась согбенная старушка, сидящая на уголке кровати. Ее глаза безучастно смотрели в стену, а сама она никак не отреагировала на мое появление. Мне пришлось покашлять, чтобы привлечь внимание.

Старуха встрепенулась. На мгновение мне показалось, что я знаю это изборожденное морщинами лицо. Взгляд пациентки скользнул по мне сперва неуверенно, затем, став более осмысленным, вцепился в меня обжигающе холодными льдинками глаз. Лицо старухи исказила гримаса ужаса и отчаяния. Подавшись назад, она рухнула на пол, забилась в угол и спрятала лицо в длинных рукавах несвежего халата. До меня долетело нечленораздельное бормотание. Подойдя ближе, я сумел разобрать слова:

– Уходи… Только не снова… больше не выдержу… уйди… – содрогаясь всем телом старуха начала раскачиваться взад-вперед.

Внутри меня боролись сострадание и брезгливость. Черт побери, в последнее время все больше буйных! А санитаров у нас нет и не предвидится. Чертова оптимизация.

Наклонившись, я легко прикоснулся к пациентке, но она отпрянула от меня, словно от чумного. Что ж, не в первый раз. Старуха была почти невесомой. Уже через мгновение щелкнули замки ремней, прикрепленные к кровати как раз для такого случая.

Пациентка бешено таращила глаза и плевалась, выкрикивая полнейшую околесицу. Не беда. Недаром я столько лет этим занимаюсь… И никакой припадок не сможет помешать мне завершить осмотр. Левой рукой я прижал голову старухи к подушке, с силой надавив на щеку большим пальцем, открывая рот…

Старуха что-то мычала мне вслед, когда я выходил из палаты…

В комнате напротив меня ждали двое братьев. У них были нелады с нервами. Пока я боролся со старухой, наступило время водных процедур, и их уже успели загнать в закрытые ванны. На лицах пациентов застыла гримаса ужаса. От этого хотелось выть. Неужели они не понимают, что я призван облегчить их страдания? Почему они меня боятся?

Один из мужчин начал быстро-быстро шевелить губами, словно разговаривая со мной, не издавая не звука. Второй едва слышно прошептал:

– Брось, он все равно тебя не поймет, – переведя взгляд на меня, пациент внезапно заорал, – посмотри на свои руки! В чем у тебя рукава?

Я устало вздохнул, опустив взгляд. О чем это он? Да, один из рукавов и вправду намок из-за слюней старухи, которые обильно текли во время осмотра. Не беда, закончу работу здесь и переоденусь.

Подойдя к кранам, я вновь взглянул на пациентов. Один, кажется, потерял сознание, а второй крепко зажмурился и что-то шептал себе под нос. Крутанув вентиль, я увидел, как исказились их лица. Неужели слишком горячо? Пожав плечами я подбавил холодной воды. Пусть мерзнут, раз им так больше нравится!

Покидая палату, я посмотрел на лица этих несчастных. Они затихли и, кажется, задремали. Лишь веки слегка подрагивали. Так даже лучше, видит Бог, им нужен покой. Пусть откиснут хорошенько.

Я знал, кто ждет меня в следующей комнате. Щупленький старичок, страдающий от постоянных болей. Ему было прописано иглоукалывание.

При входе в палату меня поразил неприятный запах. Что-то подобное уже было в той, прошлой жизни. Запах крови и страха. Аромат разрушения. Пришлось потрясти головой, чтобы прогнать наваждение. Запах тоже мгновенно исчез.

Глядя на старика, уже лежащего на манипуляционном столе, я поразился тому, как сильно он сдал за последнее время. Кажется, лечение не помогало. Кожа пожелтела и напоминала пергамент, да и сам он высох, чертовски походя на скелет.

Лицо пациента было повернуто к стене. Кашлянув для приличия и не дождавшись ответа, я подошел к настенному шкафчику, в котором хранились необходимые инструменты. Открыл его и не поверил своим глазам. Стенки шкафчика оказались покрыты слоем грязи, а на полках виднелись подозрительного вида багровые пятна. Однако стоило лишь моргнуть, как наваждение рассеялось. Шкафчик вновь засиял чистотой.

Извлекая из металлического бокса иглы, я попытался вспомнить, когда в последний раз был в этой палате, и не смог. Все дни слились в жуткую мешанину и вычленить какое-либо событие казалось непосильной задачей. И все-таки, был ли вчера обход?

Из раздумий меня вывел протяжный, полный отчаяния стон. Сам того не замечая, я начал процедуру, поставив пациенту уже дюжину иголок. Черт! Как можно быть таким невнимательным?!

Следовало привести все в порядок.

– Не волнуйтесь, сейчас все уладим! – прошептал я, стараясь успокоить старика, однако тот застонал еще громче и затрясся мелкой дрожью…

Закончив с осмотром, я вернулся в кабинет. Уже стемнело, небо заволокли свинцовые тучи, шинкуемые проблесками молний. Грянул гром, и на секунду погасла лампочка. Когда она зажглась вновь, я вскрикнул и отступил на шаг назад. В ноздри ударил едкий запах гниющей плоти, крови и рвоты. Комната преобразилась. Этажерка с безделушками превратилась в грубо сколоченный шкаф, заставленный чем-то, похожим на окровавленные, полусгнившие части тел. В дальнем углу, там, где обычно стояла тумбочка с инструментами, теперь находился стеллаж с щипцами, пилкой, молотками и топорами. Тахта, стоящая в углу кабинета, превратилась в старый, порванный матрас, а пол вместо кафельной плитки оказался покрыт густым слоем грязи. А мой халат… Черт возьми! Больше всего это было похоже на засохшую кровь!

Крепко зажмурившись, я помотал головой и осторожно приоткрыл глаза. Кабинет вернулся в свое привычное состояние.

– Показалось! Переутомление, возможно… – не успели эти слова сорваться с языка, как здание потряс новый раскат грома. Лампочка с тихим хлопком погасла, и в сполохах молний вновь показалось страшное наваждение.

– Нет, нет, нет… – пробормотал я, навалившись на дверную ручку и выскочил в коридор. Здесь освещение работало, правда, с перебоями. Свет то появлялся, то исчезал, но и этого было достаточно, чтобы разглядеть мутные разводы и глубокие царапины на облупленных стенах.

– Что, черт возьми, происходит? – шептал я, невообразимым усилием воли заставляя себя шагать по грязному полу, стараясь не наступать на темные заскорузлые пятна. С трудом доковыляв до двери первой палаты, я ввалился внутрь, надеясь, что мои пациенты в порядке.

Старуха была там. Даже с погасшими лампочками ее было отлично видно. Халат распахнут, все тело в кровоподтеках, остекленевшие глаза уставились на меня с немым укором, а на лице застыла дорожка засохшей крови, вытекшей из приоткрытого рта.

Это было чересчур. Мои ноги подкосились, и я рухнул на колени, все еще не в силах отвести взгляд от трупа. Что-то промелькнуло в памяти, какая-то комната… Операционная? Вот только ракурс странный… Я не оперирую, а лежу на столе. Мои руки и ноги крепко зафиксированы ремнями, а надо мной склонилось несколько человек в белых масках.

– Потерпи, – басит один из них. – Сейчас будет больно.

В следующее мгновение мой череп пронзает ледяной шип…

-Черт!

Я пришел в себя. За окном все еще бушевала гроза, а старуха все так же смотрела на меня своим невидящим взглядом. Нужно было что-то делать. Но сперва необходимо понять, что происходит.

Снова коридор. По обе стороны двери палат. Заглядываю в ближайшую.

Те двое все еще в ванной. Но все выглядит не так, как днем. Ванны другие, больше похожи на чаны. К ним подведены толстые стеклянные трубы. Лиц пациентов не видно, но по тому, как неестественно выгнулись их шеи, можно предположить, что и они мертвы. И все-таки я подхожу ближе. Странный приторный запах щекочет ноздри и сдавливает спазмами желудок. Приоткрываю чан и замираю от шока и отвращения.

А потом меня скручивает приступ рвоты. Какого черта?! Кто додумался пустить по трубам кислоту?

Согнувшись, я выбегаю в коридор. Мне страшно до чертиков. И все-таки я вхожу в третью палату.

Старик вытянулся на огромном дубовом столе лицом вниз. Под ногой что-то чавкнуло. В сполохе молний я увидел гвозди. Огромные, ржавые гвозди, которыми несчастного пригвоздили к столу...

Вот она! Прямо передо мной! Дверь в ординаторскую! Здесь есть чай, коллеги, диванчик. Моя рука лежит на дверной ручке, но мне страшно не хочется туда входить. Вспоминаю, сколько трупов лежит в палатах позади меня, судорожно сглатываю и открываю дверь.

Что-то не то с моим зрением. Все вокруг рябит, словно старая пленка. Комната выглядит как раньше. Даже лампа горит. Двое моих коллег привычно сидят на диванчике в углу кабинета. При моем появлении они поворачиваются ко мне, и я делаю шаг назад не в силах сдержать вопль. Их лица… Гнилое мясо едва держится на костях, на месте носов зияют провалы, а запах сшибает с ног. Страшнее всего смотреть на то, как двигаются их мышцы, когда они пытаются заговорить. Слов почти не слышно, но я понимаю их. Эти фразы они повторяли каждое утро.

-Привет, док!

– Может, чаю?

С диким ревом я бегу прочь, обхватив руками голову. По лестнице вниз, скорее вниз, наружу, подальше от этой чертовщины. Наконец-то первый этаж. Открываю дверь и замираю от удивления.

Это моя квартира. Пусть грязный и чертовски пугающий, но это мой дом.

Что за черт!

Я живу в двух кварталах отсюда. В небольшом коттедже. Какого хрена моя квартира здесь?

Бег сквозь комнаты не занял много времени. Вот она, входная дверь. Открываю ее и замираю на месте, не в силах поверить в то, что вижу.

Сразу за дверью небольшой балкон, над бездонной пропастью. На расстоянии пары сотен метров к небу вздымаются скалы. Надо мной сплошная кирпичная стена. Где-то высоко-высоко мигают тревожные красные огоньки. Гроза все еще бушует, я чувствую порывы ветра на своем лице. С трудом взяв себя в руки, закрываю дверь и без сил опускаюсь на пол, прислонившись спиной к стене. Обхватив голову, я почувствовал под ладонью что-то твердое и холодное. В панике бросаюсь в ванную, к зеркалу. Страшный, заросший оборванец смотрит на меня со стены. Я двигаюсь, и он повторяет мои движения. Не может быть! Это не я!

На осознание уходит какое-то время. Мозг в ступоре, любое движение требует невообразимых усилий. Подойдя к зеркалу, я осматриваю голову, а точнее, небольшой округлый предмет, торчащий над ухом. Кажется, он надежно закреплен. Пытаюсь избавиться от него, но лишь шиплю от боли. Черт!

Что же делать? Я не могу больше здесь находиться! Ноги сами несут меня прочь из квартиры. И вот я на лестничной клетке. По правую руку дверь, незамеченная мной ранее. Повернув ручку, я толкнул дверь и вошел внутрь.

Мониторы… Огромное количество мониторов, кинокамеры, что-то похожее на огромный компьютер. Часть мониторов работает. И на них я увидел себя! И Боги, что я творил... От увиденного меня стошнило. Когда желудок перестал сокращаться я с трудом выпрямился. И заметил стоящую перед мониторами кружку, наполовину заполненную мутной жижей…

Внезапно меня настиг крик, от которого замерло сердце.

– Выходи, ушлепок! – кричал кто-то. – Выходи, а то хуже будет!

В этом я не был уверен. Хуже уже не будет. Хуже быть просто не могло.

Став сбоку от двери, я прижался к стене и постарался дышать как можно тише.

– Чертов Док! – невидимый с моего текущего места мужчина сплюнул и зло проорал. – Выходи, мразь, или я с тобой такое сделаю, что все твои извращения покажутся детскими играми!

Было чертовски страшно, но я внезапно понял, что единственный, кто мог объяснить, что происходит, был этот парень. И вряд ли он согласится ответить на вопросы добровольно…

Шаги приближались. Скрипнула, открываясь дверь и в комнату вошел невысокий плечистый детина. Закрывая дверь он повернулся в пол-оборота и скользнул по мне взглядом. Однако не успел даже удивиться. Мой удар пришелся незнакомцу в висок, вырубив его. Массивное тело обмякло, повалившись на пол…

А я все не мог остановиться, чувствуя, как податливо мнется плоть под моими пинками…

Пот лился градом. Волосы липли ко лбу, в ушах звенело. Следовало подождать, возможно следом за незнакомцем придет еще кто-то…

Опустившись на корточки, я приподнял голову пленника за волосы и взглянул в его разбитое, опухшее лицо, молясь, чтобы ремни стянувшие его руки и ноги были достаточно крепкими.

– Какого хрена происходит?! – мой голос звучал холодно и страшно.

Незнакомец еще не до конца пришел в себя. Его взгляд с трудом сфокусировался на мне, и на мгновение разбитые в кашу губы растянулись в усмешке.

– Лучше тебе не знать, Док! – прошипел мой пленник, харкнув кровью. – Тебе не понравится правда, умник.

Я устало облокотился на стену. Чертовски хотелось спать и есть. Желудок недовольно ворчал. Что-то мне подсказывало, что следует применить силу для получения хоть какой-то информации, однако все мое нутро противилось этому. Вся моя агрессивность прошла так же внезапно, как и появилась

– Что это за место? – прошептал я, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Но там было тихо. Незнакомец молчал. Тогда мне пришлось блефовать. – Говори, или сделаю с тобой то же, что и с остальными!

– Ты думаешь, война кончилась? – пробормотал после минутного молчания пленник, едва ворочая языком, – А вот и нет, чертов маньяк. Война еще идет. И ты, – тут он снова улыбнулся, – наше главное оружие…

–Я? – мой мозг лихорадочно работал, не в силах осознать этих слов. – Какое из меня оружие?

– О… Ты был духовным лидером сопротивления: военный доктор, спаситель, наставник, путеводная звезда – пленник закатил глаза и слегка ухмыльнулся, – а стал звездой экрана!

Ответом на мое изумленное лицо стал тихий смешок.

– Мы смогли захватить тебя, идиот! Вживить маленький механизм в твой мозг, поставить фильтр, так сказать. И вуаля! Ты стал калечить и убивать бывших союзников в прямом эфире, думая, что помогаешь им. Представь, какой эффект это оказывало на тех, кто сражался под твоими знаменами! – пленник снова негромко засмеялся. – И все бы хорошо, если бы не эта чертова гроза! Вывела из строя всю электронику. Но ничего! Завтра сюда прилетят, и ты опять будешь плясать под нашу дудку, чертов извращенец!

Я слушал его слова и не мог в них поверить. Нужно было что-то делать. И очень быстро.

– Отсюда не убежать – прокаркал пленник, елозя по полу. – Сюда можно добраться только на вертолете.

– А ты сам-то кто? – спросил я, чувствуя как к горлу подкатывает тошнота.

Мой собеседник скривился и зло сплюнул на пол. Затем ответил:

- Я простой режиссер. Ну, и охранник заодно. С тобой долго не было никаких проблем. Только сегодня… из-за грозы…

Страх начал проходить. Ко мне возвращались воспоминания. Я вспомнил кем был. И вспомнил кем стал.

До завтрашнего утра мне нужно придумать план спасения. Нужно будет установить ловушки, рассмотреть все возможные варианты. А для этого необходимо добыть информацию…

– Ты расскажешь мне все! – прорычал я, удивившись тому как звучит мой голос.

Пленник только пожал плечами.

– Обойдешься док! Если помогу тебе бежать, мне потом все равно не выжить…

Какое-то время мы молчали. Затем я спросил:

– В моей квартире есть камеры?

Пленник негромко хрюкнул.

– Конечно, дубина! В этом есть своя прелесть, когда ты в окровавленной одежде жрешь или телек смотришь, как ни в чем не бывало!

Это мне и хотелось услышать…

Схватив пленника за ногу, я потащил его к лестнице.

-Куда ты меня тащишь, выродок?! – прорычал он, брыкаясь, что есть мочи.

Мой ответ прозвучал хрипло и устало:

– Мы с тобой снимем новую серию шоу…