Краплёная колода

Чёрная масть. Лорен осторожно отодвигает верхнюю часть колоды. Лиам убирает ненужные карты, оставляя между пальцами только пиковую десятку. На его лице отражается удивление.

— Что ж. Любопытно. Весьма.

Лорен ухмыляется и переводит взгляд на бутылку вина, бокал которого с удовольствием смакует Лиам. Коллекционный сорт, таких осталось четыре экземпляра на всю Европу, не больше. Лимузин им заказал один из конкурентов их фирмы, вино, соответственно, тоже. Аттракцион невиданной щедрости — грех не воспользоваться возможностью разорить конкурирующую организацию, что пытается отобрать у них пальму первенства.

В общем-то, ничего не мешает им заказывать лимузины хоть каждый день. Да они могут перемещаться исключительно на десятиметровых хаммерах. Могут, но не хотят. Любовь к пафосу исчезает после первого миллиарда. Или около того. У конкурента же, наглого юнца Фолсберри, потребность в широких жестах ещё не самоустранилась, поэтому даже во время глубочайшего экономического кризиса он умудряется кричать «Гуляем за мой счёт» и закатывать праздники невероятного размаха. Щедрость, граничащая с идиотизмом.

Они молчат всю дорогу. Знают, что надо сказать какую-то гадость, но в голову ничего не приходит.

— У тебя отвратительный галстук, — только и может выдавить из себя Лорен, когда автомобиль почти доезжает до места назначения.

— Спасибо, дорогая. Твоё платье не менее отвратительно. Впрочем, оно идеально сочетается с абсолютно безвкусными туфлями.

Начало вечера положено. Немного вяло, но что поделать.

Казино в Монте-Карло походит на замок сказочной принцессы или на домик для Барби, разве что не розовый. Лиам с Лорен выбираются из лимузина и оказываются на булыжной дорожке, засаженной по бокам кипарисами. Кому-то обстановка могла бы показаться романтичной, но у нашей пары извращённое понятие о романтике. Сказать что-то язвительное, уколоть — вот что покрыто романтическим флёром для этих двоих.

— Сегодня — чёрная, — напоминает Лиам, убирая карту в карман пиджака.

— Когда это я забывала? — фыркает Лорен.

Швейцары распахивают перед ними двери, приглашая в мир самых богатых и влиятельных людей современности. Столы для покера лоснятся зелёным сукном. Игровые автоматы весело звенят монетами. Официанты в идеально сидящих костюмах снуют туда-сюда с подносами, заполненных бокалами всех форм и размеров. Крутится рулетка. Слышны недовольные возгласы и радостные крики.

Дурачок Фолсберри пытается обаять одноруких бандитов. Одна из его девушек испытывает удачу в двадцать одно. Азиаты играют в кости. Итальянцы шумно спорят из-за цвета фишек. Кто-то осаждает бар. Каждый найдёт себе развлечение по вкусу.

— Покер? — предлагает Лиам.

Лорен пожимает плечами.

В блефе им обоим нет равных. Искусные политики и главные интриганы Америки. Соревноваться с ними бесполезно. А вот друг против друга они абсолютно беспомощны. Наизусть известны малейшие особенности мимики, едва различимые нюансы жестов. Лиам смотрит слишком пристально и открыто, когда ему везёт. Лорен стучит под столом ногой, если карта не идёт.

— Фул Хаус против Флэш-рояля.

Соперники криво улыбаются друг другу и, оставляя фишки на столе, следуют к рулетке. Касаются плечами и переглядываются, угадывая в выражениях лиц намёк на продолжение вечера.

— Двадцать девять чёрное, — ставка Лиама.

Лорен хочет скорее спустить все деньги, чтобы оставить бессмысленное занятие. Когда-то давно она была весьма азартна, но не теперь. Тем более на кону стоит не компания, не её голова, а всего лишь пара миллионов, одолженных у Фолсберри.

— Семь красное, — Лиам любит наблюдать за Лорен, без разницы что та делает, поэтому ничего не имеет против казино. А спускать деньги Фолсберри даже забавно. Помимо всего прочего, Лорен без конца проигрывает.

— Семь красное, — объявляет крупье.

— Что, твоё колдовство совсем не помогает? — громко произносит Лиам, провоцируя смешки со стороны посвящённых в то, с чего Лорен начала свою карьеру — с маленького эзотерического бизнеса. А следующее шепчет ей в ухо: — Я выиграл. Значит, ко мне в номер.

Они стоят, оперевшись на противоположные стены лифта, неосознанно копируя позу друг друга.

— Мне кажется или мы растеряли пыл? — вопрос висит в воздухе весь вечер. Неважно, кто его задаёт. Это всё же оказывается Лиам.

— Ещё есть время наверстать упущенное, — бормочет Лорен, имея ввиду взаимные оскорбления, колкости и издёвки. Фраза звучит двусмысленно, что вгоняет её в краску, а Лиама вынуждает расплыться в широчайшей улыбке.

— Не сомневайся, наверстаем.

Тридцатый этаж. Пентхаус. Из лифта они попадают прямо в номер. Окно во всю стену, круглая кровать с пошлым балдахином. Под стать общему пафосу.

Пиковая десятка, поэтому сегодня они — враги. И это значит, что пуговицы полетят на пол, безжалостно сорванные с рубашки. Треск ткани, разрываемой нетерпеливыми руками. Недовольное шипение, укусы вместо поцелуев и царапины, слишком глубокие, чтобы быть оставленными случайно.

Никаких сантиментов, ни капли нежности. Намеренно растянутые ласки, которые больше напоминают борьбу. Так у них бывает, когда выпадает чёрная масть.

Грубый секс. Вот и всё, что осталось от взаимной ненависти, которую они лелеяли долгие годы.

***

Красная масть. Лиам протягивает ещё не отошедшей ото сна Лорен колоду. Она садится на кровати, сильнее натягивая рукава второго из надетых на ней свитеров. Одним пальцем сдвигает карты. Бубновый валет. Лиам с облегчением выдыхает и сгребает любимую в охапку.

— Если карта красная, это не значит, что надо начинать лапать меня с утра пораньше, — ворчит Лорен, высвобождаясь из объятий.

Домик во французских Альпах плохо отапливается, поэтому Лорен спит в пижамных штанах и двух свитерах. Лиам уверен, что это дико мило, но не перестаёт подкалывать её по поводу невыносимой сексуальности.

Климат в горах совсем не такой, как в Нью-Йорке. Им тяжело поначалу, воздух не тот, и в горле першит, но потом им даже начинает нравиться. Спокойствие и природа. Наличие Лиама в этой идиллии раздражает. По крайней мере, в этом всё ещё убеждает себя Лорен. Правда, без особого энтузиазма. Так же вяло, как и спорит с Лиамом на бизнес-конференциях. А споры, надо сказать, стали унылы до невозможности.

«Старею?» — думает Лорен, наслаждаясь обжигающе горячим чаем у потрескивающего камина.

— Мы сегодня идём на пикник! — кричит Лиам с кухни, наливая глинтвейн в большой металлический термос. Он суетится, совершая последние приготовления. Но даже суета у него упорядоченно изящная.

Покидая бревенчатый домик с петушком на черепичной крыше, Лорен хмурится и всем своим видом показывает, что не хочет никуда идти. Её спутник не обращает на это никакого внимания, вдыхая полной грудью чистейший воздух, недостаток которого явственно ощущается в Нью-Йорке.

Кристально прозрачный горный ручей вселяет чувство непоколебимой гармонии, которая приятной волной растекается по всему телу. На обычно напряжённом лице Лорен формируется подобие улыбки. Природа расслабляет.

Несмотря на замёрзшие уши и руки, которые не желают согреваться даже в перчатках, они усаживаются на пожухлую траву, накрытую широким пледом. Два пластиковых стаканчика глинтвейна, над которым Лиам колдовал всё утро, делают чудеса. Щёки Лорен розовеют, и она, невероятно, разрешает себя трогать.

Хоть Лорен и любит повторять, что жизнь ничему не научила Лиама, это не совсем так. Он чётко запомнил, что секс на природе — это негигиенично и слишком непредсказуемо. Неприятные сюрпризы в виде лесных зверушек или муравейника под спинами им ни к чему. К тому же, от поцелуев на губах остаётся сильнейший привкус крема от комаров. Лорен намазалась волшебным средством с ног до головы, надеясь избежать назойливых насекомых. Но кусают всё равно почему-то её, а не Лиама.

Лорен смертельно обижается на несправедливость живой природы и требует вернуться в дом. Лиам не сопротивляется — закуски съедены, глинтвейн выпит, лёгкие наполнены свежайшим горным воздухом.

— Тебя даже насекомые не выносят, — радостно констатирует Лорен по дороге к тёплому уютному жилищу.

— Просто никто не смеет посягнуть на такую красоту, — Лиам гордо задирает подбородок, крепче обнимая корзину с принадлежностями для пикника.

Сегодня им ничего не надо изображать. Можно смело смотреть в глаза с безумно расширенными от желания зрачками, целоваться как влюблённые подростки, сидеть обнявшись в пенной ванне, чтобы смыть проклятый крем от комаров. А потом любить друг друга долго и нежно. Именно «любить», секс — чересчур безэмоциональное слово. Лиам никогда не произносит его по отношению к Лорен.

— Хорошо ведь, что масть красная? — спрашивает Лиам у Лорен, вновь облачившуюся в свои свитера и повернутую к нему спиной. Притворяясь, что спит, Лорен едва заметно улыбается в подушку.