Подземная авиация (20)

20

Если военнослужащему объявить взыскание, не объясняя, за что – он всегда сам найдёт причину, а вот поощрение каждый раз приходится заслужить. Этим объясняется статистический сдвиг в частоте наказаний, явно превалирующих над стимулирующими факторами.

Близкую по смыслу тираду произнёс Лукинский, вручая Артуру новенькие погоны прапорщика. Сам он красовался уже с тремя звёздочками на плечах.

– На, владей! – саркастически произнёс он. – Пока что неофициально. Формальная бумага будет завтра-послезавтра, а приказ уже подписан. Не благодари, я тут не при чём.

– Какой приказ?

– Тебе министр что обещал? Внеочередное звание, так? Так вот, у него это быстро, оказывается. С поверхности уже звонили, поздравляли… Так что дуй в штаб. Там для тебя контракт готовят.

– Какой ещё контракт?

– Соответствующий. Ты ж теперь прапорщик. Почти офицер.

– И что?

– И ничего. Теперь иди согласовывай условия. Положено так.

– Постой… А этот контракт… Он на какой срок?

– По положению – три года минимум. А так кто его знает. Сам увидишь.

– Чё?! Каких ещё три года?!

– А ты сколько хотел?

– Да на хрена мне это вообще?! – вскипел Артур. – Мне ж до дембеля всего ничего! Не желаю я быть никаким прапором! Я тебе не Гребе, на сверхсрочную не останусь!

– Зная тебя, я в этом не сомневаюсь.

– Значит, я так и скажу: не хочу, и всё.

– Стоп! – поднял ладонь новоиспечённый старлей. – Это армия. Тут не бывает «хочу» или «не хочу». Есть приказ. Можешь его обжаловать, но сперва исполни.

Артур осёкся.

– А есть хоть какая-то возможность не подписываться под всей этой бодягой?

– Не подписать? Есть, конечно, – насмешливо усмехнулся Лукинский. – Например, прямо сейчас бухаешься в ноги к нашим эскулапам, и они тебе гипсуют кисть. Скажешь – в носу ковырял, палец вывихнул… Только вряд ли поможет. Тут тебе что-то особенное выдумать надо.

– В каком смысле?

– А в таком. Если, скажем, совершить проступок, несовместимый с присвоенным званием, то разжалуют, но – гарантию даю! – дембель задержат по максимуму. Этакий выверт на всю часть тень бросит, а Юркин злопамятный, станет тебя мурыжить до последнего. А тебе ж хочется в первых рядах?

– Ну.

– Поэтому такой способ оставим на крайний случай.

Артур перевёл дух. Первое острое впечатление миновало, возвращалась способность рассуждать трезво.

– Так. Я знаю, что делать, – решил он. – Сейчас пойду в машинный парк. Может, Фёдор что-нибудь придумает. Он же у нас специалист по нестандартным ситуациям.

– Хороший ход, – одобрил Лукинский. – Айда вместе, мне тоже интересно.

Искусственный разум, рассмотрев ситуацию со всех сторон, предложил совершенно дикий выход:

– Нужно сменить фамилию, имя или отчество. Тогда приказ будет относиться к иной личности.

– Не пойдёт, – отказался Артур. – Я, знаешь ли, как-то привык к своей фамилии. Ты что-нибудь другое можешь предложить?

– Могу. Смерть или серьёзное увечье, препятствующее прохождению службы.

– Блин, ещё лучше... А что-нибудь не такое кровожадное?

– В общем случае – нужно создать условия, чтобы приказ было невозможно исполнить физически.

– То есть?

– Разделить субъект и объект в пространстве или во времени. Других вариантов нет.

– О! То, что надо! – встрепенулся Лукинский. – Спасибо за идею, Федя! Это я беру на себя. Жди, Заяц, здесь, и никому из начальства на глаза не показывайся. Я мигом.

Таким образом Артур Зайцев, прапорщик поневоле, оказался заложником неприятнейшей ситуации: пассивно ждать, осознавая при этом, что поощрение командования порой может оказаться хуже взыскания. Ожидание, впрочем, длилось недолго. Вскоре вернулся довольный Лукинский со свеженапечатанным приказом.

– Как говорится, на нет и суда нет, – объявил он. – Это я о тебе, Заяц. Исчезни. Так ты эту чёртову бумагу подписать не сможешь, следовательно – юридически исполнение приказа придётся отсрочить. Запускай крота, съ@бывамся отсюда!

– Куда?!

– За молодым пополнением. Первое, что в голову пришло.

– А как же…

– Ты чё, не слышал, прапор х#ев?! Шевелись! А то Юркин может и передумать.

Упоминание воинского звания побудило Артура к бешеной активности. Все остальные вопросы он задавал уже устраиваясь на месте пилота.

– А ты что, тоже со мной?

– Тоже.

– Постой! А как же твоё звание?!

– Ничего. Наше от нас не уйдёт. Трогай!

Ускорение вдавило их в спинки кресел. И только после того, как база осталась далеко позади, до Артура дошло:

– А что будет потом, как вернёмся?!

– Да не бзди ты, придумаем что-нибудь…

И, помолчав, Лукинский добавил:

– Всё-таки Юркин – настоящий мужик. Обещал прикрыть, если что. Не каждый на себя взял бы такое. С министрами шутки плохи…

Артур словно бы находился в каком-то оцепенении и не вполне осознавал свой неопределённый, подвешенный в воздухе статус. Он инстинктивно отказывался принимать, что судьба вдруг повернулась вот таким странным образом, но одновременно вынужден был признать, что реальность именно такова, какова она есть. Настойчивые разговоры с Фёдором ни к чему не приводили – хитроумный машинный разум не мог предложить разумного выхода из сложившейся ситуации:

– При заданных граничных условиях удовлетворительное решение задачи отсутствует, – был его неизменный ответ.

Лукинский сосредоточенно молчал, игнорируя попытки Артура завязать разговор на эту тему. Это значило, что у него тоже не появлялось никаких обнадёживающих мыслей. Он выглядел отрешённым, временами едва заметно улыбаясь чему-то своему, но не желал делиться – чему.

Новобранцев они приняли на той же станции метро, с которой зелёный призывник Зайцев некогда начинал свою армейскую жизнь. Артур ожидал каких-то особых чувств, но в душе ничего даже не колыхнулось. Да, тот же антураж, да, всплывающие воспоминания… И всё. Скорее всего, такая апатия объяснялась его непреходящим ошеломлением. Он отстранённо наблюдал, как Лукинский споро налаживает дисциплину, изредка взрыкивал на особо ерепенистых гражданских петушков, но по большому счёту был далеко от происходящих рядом событий. И лишь когда они прибыли в часть и он увидел на плацу шеренгу увольняющихся в запас, сердце его стиснула холодная невидимая рука. Вот так: ни он сам, ни Фёдор, ни Лукинский ничего не смогли сделать. Глупо было и надеяться.

Перед строем дембелей расхаживал Ахтыблин, проверяя форму одежды на соответствие уставу. Слышались его наставительные речи:

– Я понимаю, что вам сейчас на всё наплевать, и каждый из вас желает выглядеть красиво… Но! Никаких лишних аксельбантов, меховых погон или вшитых золотых шнурочков! По крайней мере – имейте совесть! – не сразу же за воротами части! – Ахтыблин помолчал и добавил, понизив голос. – С нас же за это спрашивают… Конечно, если нормальный солдат имеет возможность сделать пакость офицеру и не делает её, значит, он ненормальный. Всё понимаю. Но прошу. Досматривать личные вещи не буду... Всем всё понятно?

– Так точно!

– Разойдись…

Артур с тоской смотрел на знакомые лица. Вот здоровяк Байдиков, вот ничем не примечательный Рыбин – за всю службу никогда ничем не выделялся, а тут гляди-ка, выглядит, как плейбой! Вымытый, вычищенный, на человека похож. И все они поедут домой, а он, прапорщик Зайцев, нет…

Оставалось одно: общественно-порицаемое деяние, несовместимое с воинским званием… Какое? Прилюдно дать оплеуху Пидадону? Насрать перед штабом? Глупо, блин… Очень глупо. Может, просто улечься в казарме на койку и игнорировать любые приказы?

Артур устало откинулся в пилотском кресле и закрыл глаза.

– Чего вы теряете время, гражданин Зайцев? – вдруг громко и официально обратился к нему Фёдор. – Вам сегодня надлежит убыть из части для постановки на учёт в своём военкомате! Идите и собирайтесь!

– Не смешно, Федька, – огрызнулся Артур. – Будешь издеваться – сожгу тебе блок питания… Вот, кстати, и появится, за что разжаловать.

– Серьёзно, Заяц, – неожиданно поддержал машину Лукинский, – можешь опоздать на отправку.

– Чего?!

– Ладно, не будем тебя томить. Мы тут с Фёдором аферу одну провернули… Только ты – язык за зубами, понял?

– Эй! Поподробнее! – сердце у Артура радостно ёкнуло. Чёрт, неужели и тут Лукинский вывернулся?!

– Короче, на часть пришёл новый приказ. Ты теперь не прапор, а всего лишь старшина. А это сержантский состав. И сегодня ты отбываешь домой.

– А как… Как вы это сделали?!

– Это в основном Федина заслуга. Он связался с министерским бортом. Там стоит аналогичная программа. Ну, они перетёрли между собой кое-какую информацию, и пришли к выводу, что оптимально будет сделать так, как я уже сказал. В общем, о новом приказе министр не знает. И, надеюсь, не узнает. Так что беги, собирайся… Мне тоже надо кое-что прихватить.

– Нет, Лука… Я не могу вот так сразу. Как-то неожиданно... Я-то думал, мы с тобой ещё посидим, как люди… Проставиться хотел…

– Не, ну я же говорил, он нормальный пацан, – сказал Лукинский, обращаясь к Фёдору. – Друзей не забывает. Честно, Заяц, мне тоже тебя будет недоставать. Но ты зря всполошился. Отправка через три часа, за это время можно успеть попрощаться со всеми, с кем надо. И я, кстати, тоже с вами отбываю. Отпуск у меня.

– Вот это отлично! Эх, ну и загудим же!

– Ну, ты-то загудишь, конечно, а мне много нельзя.

– Это ещё почему?!

Офицер застенчиво улыбнулся. И это было так непривычно – видеть на его лице смущение, что смысл сказанных им слов не сразу дошёл до Артура. Лукинский, словно сам не веря в то, что говорит, мечтательно произнёс:

– Видишь ли, я, брат, женюсь! Пойдёшь ко мне в свидетели?

- К О Н Е Ц -