Меня зовут...

- Олечка, солнышко, прости! Не могу приехать, никак не могу. Денёчек, один лишь денёчек! Возьми такси или попроси кого! — не переставала тараторить в трубку Маша.
- Хорошо, но это последний раз, когда...
- Моя ты хорошая! Люблю, люблю, люблю! — перебила Ольгу сестра и закончила разговор, пока она не передумала.
- И тебе хорошего дня! Мда...

Несколько дней назад Ольге исполнилось 30, но праздник соперничал с повышением в должности — главный редактор журнала "Summer". Тёплые (и не совсем) поздравления друзей и коллег порядком надоели, а желанный отпуск откладывался на неопределённое время. А тут ещё и мерзкая погода, мокрый тротуар и толкающиеся люди. До метро оставалось всего несколько шагов, как вдруг неосторожный прохожий толкнул Ольгу и она уронила на землю зонт, бесполезный в борьбе против тумана. Чертыхнувшись про себя несколько раз, женщина наклонилась за отлетевшим к стене зонтом и тут же встретилась взглядом с мальчиком, сидящим на куске картона. Мгновенно пронеслась мысль: «Сейчас будет просить на хлеб». Она старалась придать лицу надменное выражение, но в тот же миг в её душе что-то надломилось.

Худенькая фигурка ребёнка казалась слишком хрупкой и слабой на фоне бесконечного потока людей. Маленькая статуя неизвестного художника, на которую набросили отрез мешковины, чтоб хоть как-то защитить от разрушающего соседства шумного мира. У ног мальчишки не было ни таблички, ни шапки для подаяний, он не тянул жалобные молитвы и прошения. Обняв себя руками, просто сидел и смотрел сквозь мелькавшую мимо жизнь, отстранившись от шума. Его лицо было живым изваянием человеческого равнодушия и праздности и только глаза — глубокие, тёмные, грустные глаза отражали потерянную душу.

Ольга не могла оторвать взгляд от мальчика — маленький магнитик тянул к себе, приглашал почувствовать и разделить одиночество. Забыв обо всем на свете, она подошла к ребёнку и опустилась рядом на грязный тротуар, подставив сжатые в кулак ладони под подбородок. Окружающий мир отошёл на задний план, мелькающие ботинки и сапоги отбивали размеренный ритм затихающей песни жизни, наполненной радостью и теплом. Единственный источник чего-то настоящего сидел рядом с ней, погруженный в созерцание вечного двигателя человеческого безразличия. Ольга слегка вздрогнула, когда тёплая ладошка мальчика погладила её по руке — она не успела повернуться, как ребёнок исчез в тёмном туннеле метро. Тихая и подавленная, женщина медленно возвращалась домой...

Несколько недель подряд Ольга приходила на то же место у метро, но так и не встретила мальчика. Часами она стояла у серой стены, в ожидании маленького чуда, пробудившего её душу, а потом решила действовать. Останавливая всех попрошаек она расспрашивала о ребёнке, который сидел у метро:
У него глаза... Такие глаза... Ты должен его знать! — продолжала твердить очередному беспризорнику женщина, получая в ответ лишь язвительный смех. Почти смирившись с бесполезностью поиска, Ольга в последний раз задала свой вопрос:
- Ты знаешь мальчика? У метро сидел, не просил, не плакал... Просто сидел.
Девчонка шмыгнула носом, потянула руками оборванные рукава и ответила:
- Ааа, так вы Мусор имеете в виду?
- Да какой мусор, о чём ты говоришь! Мальчик, тёмненький такой... Мальчик.
- Ща, я покажу. Он же дебил у нас в детдоме — мы его назвали так. Сидит, молчит и пялится.
Ольга едва сдержалась, чтоб не отвесить затрещину наглой малой.
- Отведи меня к нему! — скомандовала в ответ.
- Да неужели спёр что-то? — удивилась малая. — Вот шкура!

Через двадцать минут они остановились у высокого мрачного здания. Табличка у входа гласила, что всех приветствует дом для сирот “Солнышко”. Узкие коридоры были выкрашены синей масляной краской, стёртые половицы жутко поскрипывали в такт шагам. Последовав грязному девичьему пальцу, указывающему на коричневую дверь, Ольга зашла в комнату. Четыре старые кроватки, едва прикрытые жёлтыми одеялами, одиноко стояли у белых стен. Две тумбочки, одно зеркало и кривой умывальник довершали убогий интерьер. На фоне окна, расположенного напротив двери, вырисовывалась знакомая фигурка мальчика, обнимающего себя руками. Он не слышал шагов Ольги, медленно подошедшей к деревянному стулу, на котором сидел. Женщина аккуратно опустила ладонь на стриженую голову ребёнка, погладила его по плечу, а потом аккуратно присела рядом. Не отрывая взгляда от окна, мальчик достал что-то из кармана и протянул Ольге. Развернув клочок измятой бумаги, она сквозь слезы едва смогла прочитать аккуратно выведенные слова...
«Превіт! Мене звати Сміття”