Мои собаки. Рекс. История человеческой глупости. (часть 3)

Всегда хочется писать о приятном, о радостных минутах, смешных ситуациях, но нужно быть честной. Не все наше семейное собаководство было гладким, не все поступки обдуманные, были и опрометчивые. Это не самая простая для меня история, но она должна быть, это страница жизненного опыта, приобретенного не за деньги, а за семейные неурядицы, переживания, боль и печаль сердца.

Мне было восемь, когда дед взял меня с собой в деревню, к своему брату. Дед старший в большой семье. О братьях заботился с детства, растил, учил, женил, каждому помог построить дом.

В деревне Петухово (теперь это город, город Петухово, мда) для меня все было, как в сказке: корова, добрая, странно пахнущая, такая огромная, что казалось, я, как Хаврошечка, могу ей в ухо залезть; дикие кошки, не знакомые с человеческой лаской, жили своей охотничьей жизнью, там же в коровнике. Я залипла у коровника на полдня, все смотрела, как ходят ходуном крутые бока, как неторопливо жуется сено, любовалась, какие обалденные у Зорьки ресницы.

Дед позвал:

— Пошли, поросенка покажу.

Он поднял меня над высоким забором, чтобы я заглянула туда. Я искала глазами маленькую розовую свинку. Но там, внизу, я даже не сразу поняла, что это… Все пространство было занято чудовищной тушей. Мне показалось, что там диван храпит и возится. Я завизжала. Дед отругал меня и повел дальше.

В клетках сидели песцы. Таких злющих глаз я у животных никогда не видела.

— Только пальцы не суй сквозь решетку.

— Почему?

— Отгрызут, — равнодушно ответил дед.

Я убежала к собаке. Найда меня сразу приняла, подпустила к своим недавно родившимся щенкам. Вот с одним я и не смогла расстаться. Он был белоснежный с большими рыжими пятнами на боках и ушах.

— Деда, давай возьмем с собой.

Дед упирался:

— Родители ругаться будут.

— Не будут! — типичные детские ответы.

— Громадный пес вымахает.

— Нет, он маленький.

— Да на лапы гляди, уже вон какие! И небо черное, злющий будет!

Слышать ничего не хотела, вбила в голову, что он, как в мультике, будет умненький-благоразумненький, станет ходить на задних лапах и насвистывать, шучу, конечно, я вообще ни о чем тогда не думала. Я уже назвала его Рекс. В общем, собачку себе я выревела.

Родители не разрешили, реви-не реви, им-то что, дома маленькая, вечно болеющая сестричка. Отец был против. Дед забрал песика на дачу. Между зятем и тестем отношения натянулись, как собачий поводок.

Прогнозы деда сбывались. Рекс рос, как Гвидон, не по дням, а по часам. Оказался помесью лайки с какой-то более крупной сторожевой породой. Вымахал здоровенным, своенравный, очень злобный. Рядом на поводке ходить не умел. Деда слушал кое-как, а бабушка летала за ним от дерева к дереву, за которое хваталась, чтобы передышку получить. О том, чтобы его отпустить, не было и речи — собака агрессивная. Пес прекрасно сторожил дачу, но в ноябре деды переезжали в квартиру. Жили они на втором этаже, пошли проблемы с выгулом. Дед, хромой с молодости, ходил с тростью, спускаться по лестнице с Рексом было опасно, тот несся на улицу, сломя голову, бабушка не могла его удержать вовсе. А ведь прогулки неоднократные. Отец сказал все, что думает, и забрал Рекса к нам.

Пес нового хозяина признал, слушался. Специального магазина не было, был «Охотник-рыболов» с отделом для собаководов. Рексу ничего не подошло. Ошейник ему сделали из мужского ремня. А вот с поводком была проблема. Мощный пес рывками разгибал крепежные кольца, ломал карабины. В магазине отцу предложили вожжи из сыромятной кожи. Мать только головой качала: что за собака?! Вожжи тоже продержались недолго. Вернувшись вечером с работы, отец не нашел их на привычном месте. Нашли какие то странные огрызки. Вожжи Рекс съел, да, все свои два или три метра, разжевал и проглотил, видимо, от тоски и обиды, что запирают его в четыре стенах, оставляют в одиночестве. После этого случая, даже отец озадачился, обозвал Рекса крокодилом, отыскал брезентовый повод, цеплял без карабина на петлю.

Рекс был словно доктор Джекилл и мистер Хайд. Веселый, активный, общительный на прогулках. Мы уходили на берег Тобола. Там, вдали от людей барахтались с ним в снегу, он ловко таскал санки. Но в квартире, словно подменяли, становился угрюмым, порыкивал, забирался на стул у окна, часами смотрел на улицу.

Нам бы двор для него, частный дом, и все было бы нормально, но вышло совсем ненормально. Проблема обострялась, когда приходили гости. Рекса приходилось запирать. Ярость его пугала, он бросался на дверь с лютой ненавистью. Откуда это в нем? Видимо, родители его отличные сторожа, он перенял эти качества и изо всех сил пытался реализовать.

Всем было понятно, что собака не для городской квартиры, но мы любили Рекса. На прогулках к нам подходили мужчины, говорили, что охотники, просили продать. Но ведь это наша собака, как его продать? Ждали, пока повзрослеет, остепенится. Не дождались.

Как-то нас оставили дома с бабушкой. В дверь позвонил сосед. Бабушка попыталась оттащить разъяренную собаку в комнату. Что-то пошло не так. Может, не воспринял он ее, как хозяйку, может замкнуло что-то в сторожевых мозгах, Рекс кинулся, порвал ей руку. Я подскочила, но со мной, девятилетней, он справился быстрее. Я не помню боли, был шок, мне даже страшно не было, мне было обидно. Глупая, я тогда ничего не понимала, не понимала, что зверь, не человек, что инстинкты сильнее, что многое не зависит от животного и природа берет верх. Мне повезло, что я сумела сгруппироваться спиной вверх, закрыв лицо, шею, и живот. Он прокусил плечо, подрал лопатку, но тут уж бабушка перехватила его за ошейник, сделала закрутку. Припадок отступил. Пес повиновался. Рекса заперли в комнате до прихода родителей. Все были потрясены, вспыльчивый отец даже ругаться не мог.

Рекс каялся, это передать словами невозможно. Он дрожал всем телом от нервного потрясения, скулил, стремился зализать раны, но, конечно, его не подпускали к нам. Оставлять его дома было нельзя.

Среди знакомых был егерь, в лесу он держал звероферму. Сильно нравился ему Рекс, Фарид все вздыхал, цокал языком, что такая собака дома пропадет. Утром Рекса забрали.

Фарид оказался для него самым нужным человеком. Он помог ему реализовать предназначение. Рекс и на охоте был просто великолепен, и как сторож оказался не заменим. Рекс был рожден для важного и исполнил свое предназначение, словно всю жизнь готовился к главному испытанию, копил ярость и силы.

Разводить норок — дело, как оказалось, опасное. К Фариду забрались бандиты. Рексу было семь лет. Он самоотверженно спас хозяина от расправы. Даже раненный он одолел налетчиков. Им очень не повезло, один так и остался инвалидом, без кисти.

Я прекрасно осознаю всю ценность человеческой жизни и здоровья, но отморозки шли не цветочки рвать. Пес спас своего человека от других людей, можно ли его винить? Такую судьбу я ему определила своим детским легкомыслием — сталкиваться с человеческим безрассудством.

Природа не прощает глупости и самонадеянности. У нее свои законы. Если на заборе написано: «Осторожно, злая собака!», умение читать и здравый рассудок может спасти жизнь. И конечно, надо хорошо понимать, кого ты берешь в свой дом, нужно отдавать себе отчет, справишься ли ты. Рекс многому научил меня. Я очень ему благодарна. Он прожил долгую жизнь. После нашего расставания мы больше никогда не виделись.