Переход на Закольцевую линию

Я стоял на трубе ЗЗАГ на высоте 95 метров и смотрел на свою главную цель – 275 метровую трубу ТЭЦ-5 – самую высокую точку Омска. Я поборол боязнь высоты и уже к 15 годам был на всех знаковых высотах города. Осталась последняя. Когда-нибудь я залезу на неё. Но что будет дальше? Я вскарабкался на оголовок трубы и заглянул в тьму её жерла. Темнота – вот что меня пугает. И боязнь замкнутых пространств. Я допил остатки воды, швырнул бутылку в пропасть, сделал круг по оголовку, спрыгнул обратно на лестницу, перемахнул через ограждение и повис на одной руке. Другой рукой сделал селфи. Я больше не хотел быть руфером – теперь я решил побороть клаустрофобию. Высотки – это банально, они видны всем, а вот находить то, что скрыто от глаз – гораздо интереснее.

Теперь я стал диггером. Подвалы Сибзавода и мясокомбината, бомбоубежище ОЗПМ, бункеры на Барашке и Малунцева, заброшки ОмГАУ, санаторий возле ПТУ-2, убежище возле 4 МСЧ, бункер в городке Нефтяников – за год я облазил всё что можно и нельзя. Но я хотел большего – найти места, где нет отметок «Дозора». Открыть новые локации и стать сталкером. Но таких как я было много и все разбивались на конкурирующие группы. Настоящие диггеры не палят свои объекты, но рано или поздно адреса новых локаций как-то сливались, и мы постоянно искали новые. Одни этим занимались от нечего делать, другие ради канала на ютюбе, а некоторые, как я, даже пытались зарабатывать на сталкеринге. Были и у меня свои секретные объекты, в том числе и с хабаром. На одном из таких складов я нашёл медицинские радиационно-защитные очки и с тех пор носил их на кепке как оберег. Клаустрофобия постепенно отступала, но иногда давала о себе знать. Боролся я с ней при помощи своего оберега: надевал защитные очки и это каким-то образом помогало справляться с паническими атаками. Причём, приступы эти случались только в нашем знаменитом недостроенном омском метро. Пацаны думали, что это просто моя фишка – ходить под землёй в очках.

Ещё у нас в Омске жил диггер-легенда Лукьян, странный 30-летний тип, одиночка, который в своё время открыл кучу мест и знал ещё овердофига локаций, куда не ступала нога современника. Свои точки Лукьян не палил, однако дразнил такими фотками, что захватывало дух. Лукьяна я впервые увидел, когда мы с пацанами в очередной раз закинулись в метро. С нами был Санёк, который был с ним знаком – они перекинулись парой фраз, потом Лукьян подошёл ко мне и спросил:
– Где нашёл такие очки?
– В одном секретном месте, – я не стал палить склад перед пацанами, хотя перед Лукьяном очень хотелось похвастаться.
– Молодец, что не выдал место. Это мои очки, вообще-то. Я забыл, где их потерял.
Он направился к выходу из тоннеля, а я догнал его и вернул очки. Мне было тяжело расставаться с оберегом, но уважение Лукьяна было ценнее очков. Он понял это и неожиданно предложил показать мне место, где лежат ещё такие же.

На следующий день мы с ним уехали за город к взорванным ракетным шахтам (которые уже не представляли интереса, были разграблены и вообще затоплены), там Лукьян разделся, облачился в гидрокостюм, нацепил акваланг и ласты, нырнул в зелёную воду и исчез на полчаса. Оказалось, что он проплыл по тоннелю до технических помещений где был воздух и вернулся со вторым экземпляром радиационно-защитных очков. К моему удивлению Лукьян предложил стать его помощником. Похоже, я был первым напарником Лукьяна в истории. Я думал, он хотел завязать с диггерством и передать кому-то свои знания, но я ошибался – Лукьян готовился к новым подвигам. Я был горд тем, что смог подружиться с Лукьяном и учился его методам: работе в архивах, изучении строительных конструкций, анализе поведения охранников, работе со специнструментом и т.д. Как-то раз Лукьян, вместо очередной заброшки, затащил меня на действующий охраняемый объект – базу автодорожного универа. Он знал, зачем шёл – за металлическим кейсом и камуфляжным чехлом, содержимое которых осталось для меня загадкой.

Однажды, когда я зашёл за Лукьяном перед очередной вылазкой, я увидел его сестру. «Мелкая», как он её звал, увязалась за нами и слёзно просилась, чтобы мы взяли её с собой. Мелкой было на тот момент 12 лет – худощавая, хрупкая, маленького роста – она явно не годилась в диггеры ни по физическим данным, ни по возрасту.
– Возьму, когда повзрослеешь, – отказал ей Лукьян.
– Взрослеют не от времени, а от знаний и опыта! Это в твоих силах, между прочим! – хмурила брови Мелкая.
– Иди домой.
Я растрогался, мне стало жаль девчонку. Позже я с ней тайком встретился и провёл по перегону метро. Мне тоже хотелось иметь личного фаната, кем я сам был для Лукьяна. Она бежала впереди меня вприпрыжку, как ребёнок, шлёпая по воде сапогами и весело размахивая руками. А я плёлся сзади, чувствуя, как наступает паника. Атака была сильная и я пришёл в себя лишь когда мы вышли наружу.
– Спасибо тебе большое! Ты только не говори брату, он меня убьёт.
– Я сам хотел попросить об этом, – я снял оберег и вытер пот. – Лучше бы вообще никто не знал, что я тебя беру на объекты.
– Обещаю! Я даже фотки нигде выкладывать не буду.
Пацанам очень бы не понравилось, что я таскаю на вылазки ребёнка, поэтому, я стал её персональным сталкером тайно. Нужно ли говорить, что она в меня влюбилась?

А потом Лукьян исчез. Мелкой он сообщил, что уехал в Припять. Он даже не предупредил меня! Оно и понятно: мне ещё школу надо заканчивать. И на следующий год я туда уеду. Об этом я проболтался, когда мы с Мелкой гуляли по лабораториям дрожжевого завода. Она сняла со стены календарь 1987 года:
– Год рождения брата.
– Есть от него новости?
– Нет. И вряд ли будут. Ты же его знаешь.
– Хотела бы побывать в Припяти?
– Это моя мечта!
– А я туда уеду следующим летом.
– Серьёзно? А возьмёшь меня с собой?
– Ты в курсе, что Припять в другой стране?
– Я паспорт уже получила!
– Сначала школу закончи, малыш.
Она не стала спорить, только подошла и обняла меня:
– Я тебя одного не отпущу.
– А я уговорю Лукьяна взять меня с собой. Один я не смогу проникнуть в Зону.

За то долгое время отсутствия Лукьяна я потерял всякий интерес к диггерству и жил мечтой о Припяти. Иногда мы продолжали гулять с Мелкой по заброшкам, но всё основное время я подтягивал учёбу и готовился к своему летнему трипу. Мать особых надежд на моё устройство в жизни не питала, однако обещала после выпускного дать денег на мотоцикл. Я быстренько сдал на права, чтобы мать не передумала. Лукьян появился только через год. Из Припяти он вернулся замкнутым, мрачным, очень худым и болезненно бледным. Никому ничего не рассказывал, даже сестре. Несколько дней не выходил из дома. Потом Мелкая мне позвонила и сообщила, что Лукьян отправился к ядерным ракетным шахтам. Когда я туда приехал, то обнаружил его сидящим возле одной из шахт в странной молитвенной позе. Он сидел с закрытыми глазами и что-то шептал. Его правая рука была вытянута над собой, показывая жест «О.К.». Неподалёку валялся на боку его скутер. Немного погодя я с ним заговорил:
– Привет. Давно не виделись. Как съездил?
– Привет. Нормально.
Больше он не проронил ни слова. Когда он поднял свой скутер, я попытался продолжить разговор:
– Ты снова туда поедешь?
– Да.
– Когда?
– Наберусь ещё сил и отправлюсь через неделю.
– Можно с тобой?
– Нет.
Он завёл скутер и уехал не прощаясь.

Я закончил школу, а Мелкая перешла в 8 класс. Она тоже была в курсе, что Лукьян снова собирается в Припять. И догадывалась, что я увяжусь за ним. Проблема была в том, что мать так и не дала мне денег на мотоцикл, а значит, поехать вслед за Лукьяном у меня не получится. Тогда я решил добраться до границы товарными поездами. Сначала я был руфером, потом стал диггером – пришла очередь стать зацепером. У меня уже было всё собрано, когда позвонила Мелкая и сообщила, что Лукьян тронулся в путь. Уже через два часа я был на станции Лузино и сидел в зарослях, ожидая, когда тронется мой состав. Внезапно где-то неподалёку хрустнула ветка – я не придал этому особого значения – и зря: за мной следила Мелкая. Когда состав тронулся, я выбежал из кустов и молниеносно заскочил на вагон. Потом я увидел, как из кустов выбегает Мелкая с огромным рюкзаком и неуклюже цепляется за мой вагон.
– Ты что творишь? – взбесился я, когда она забралась, – тебя же будут искать!
– Я оставила записку, типа брат взял меня с собой на летние каникулы. Он всё равно не берёт трубку, а когда мы найдём его, я попрошу его позвонить маме.
– Нет, это просто безумие… Ты же мне испортишь весь план, дура!
– Не ругайся. Вообще-то Лукьян мой брат, а не твой.
Я взял её тяжёлый рюкзак и забросил в вагон, потом помог ей залезть внутрь. Вагон, как назло, оказался с углём. Я бы мог добраться до других вагонов, но с Мелкой это было рискованно. Проехав Ишим, поезд остановился. Воспользовавшись остановкой, мы нашли вагон со спрессованным металлоломом и перебрались в него. Поезд продолжал стоять. Мелкая была по-детски воодушевлена предстоящим трипом, заряжая меня хорошим настроением.

Третий час стоянки. Уже темнело. Мы сидели прижавшись друг к другу, потом она внезапно попыталась поцеловать меня в губы, но я остановил её:
– Эй, полегче, ты ещё маленькая для таких шалостей.
– Знаешь, взрослеют не от времени, а от знаний… И опыта. В твоих силах это исправить.
– Ты же несовершеннолетняя.
– Надень это, – она сняла с моей кепки защитные очки, – и вспомни что ты диггер. Я стану твоим лучшим объектом.
Она сняла с меня футболку, повалила на спину и… тут пошёл ливень. Я высунулся из вагона и увидел небольшой лесок, в котором можно переждать непогоду. Я помог Мелкой выбраться и скинул ей рюкзак:
– Почему он такой тяжёлый?
– Консервы!
Промокшие, мы долго сидели под деревом и не заметили, как уснули. Сквозь сон я услышал, как состав дёрнулся:
– Просыпайся! Поезд! Бегом!
Была уже ночь, дождь продолжал лить, а поезд ускорялся. Спотыкаясь в темноте, мы с трудом добежали, но Мелкая отставала под тяжестью рюкзака. Я схватил её рюкзак и пропустил вперёд:
– Хватайся! Не успеваешь! Следующий вагон! Жди! Жди! Пошла!
Она запрыгнула в темноту между вагонами. Я нёсся с тяжёлыми рюкзаками:
– Бери рюкзак! Рюкзак бери! Мелкая! Ты где? Мелкая!
Я сбросил балласт на землю и в последний момент заскочил на вагон, зацепившись за мокрую лестницу – рука чуть не соскользнула.
– Мелкая! – её здесь не было. Я залез на вагон, но её не было и там…

Я спрыгнул с поезда, сделав несколько болезненных кувырков. Стук колёс растворялся в дали.
– Мелкая! Мелкая! – ещё не успев отдышаться, я продолжал кричать в чёрную пустоту, шагая вдоль путей.
Потом я споткнулся о брошенный рюкзак и упал. Я поднялся на ноги, ослабшие то ли от бега, то ли от дурного предчувствия, взял рюкзак и нащупал в нём фонарик. Луч света ходил ходуном – у меня дрожали руки. Я истерично шарил лучом, шагая по путям, пока не наткнулся на неё. Свет на мгновение задержался на искажённом от боли лице и погас от испуга. Но в моей памяти навсегда сохранилась гифка реагирующих на свет зрачков. Я стоял в оцепенении, держа палец на выключателе фонарика и чувствовал, что вот-вот поеду рассудком. Когда я включил свет, её зрачки были уже застывшими. Она лежала спиной на шпалах, а её отрезанная нога валялась по другую сторону рельса, соединяясь с телом лишь лоскутом джинсы. Из рукава торчал кровавый огрызок, но руки рядом не было. Потом я услышал отражённое от деревьев эхо собственного вопля. Не помню, сколько я брёл по путям, но, когда вдалеке показался прожектор локомотива, я бросился бежать через лес, потом через поле, смутно понимая, в какую сторону бегу. В голове без конца проигрывалась смертельная гифка, и я пытался вспомнить Мелкую живой: когда она прижималась ко мне в лаборатории, держа в руке календарь 1987 года. Как она бежала по тоннелю метро вприпрыжку, как ребёнок, шлёпая по воде, а я терпел клаустрофобию в своих дурацких очках. Как вытирал влажной салфеткой её испачканную щёку в угольном вагоне. Потом снова эта гифка. И так по кругу. Я убил Мелкую!

– Опять по своим развалинам лазил? – мать встретила меня безрадостно. – Ты слышал, что у твоего Лукьяна сестру сбил поезд?
– Да, уже слышал. Мам, мне нужен мотоцикл срочно.

У гроба стоял, покачиваясь, мрачный Лукьян. Одноклассники Мелкой шептались, пялясь на него: «Поехала за ним в Припять и упала с поезда. Это из-за него она погибла».
На кладбище я подошёл к нему. Я искал момент, чтобы рассказать ему правду:
– Сочувствую.
– Это я во всём виноват… Не уследил… Завтра же уеду отсюда к чёртовой матери, – Лукьян озвучивал мои мысли.
– Я поеду с тобой, хочешь ты этого или нет.
– Ты думаешь я развлекаться туда езжу? Знаешь, как опасна радиация?
– Я выучил матчасть и полностью готов.
– Ты ещё слишком молод для этой херни.
– Взрослеют не от времени, а от знаний и опыта. В твоих силах это исправить.
Он впервые посмотрел мне в глаза и после долгой паузы продолжил:
– Тебе понадобится скутер.
– Я сегодня покупаю мотоцикл.
– Нет, нужен мотороллер. Выбирай самый тихий. Ты готов рисковать жизнью?
– С недавнего времени жизнь меня больше не волнует.
– С этого момента ты будешь выполнять все мои указания. Я буду давать тебе информацию порциями. Выдвигаемся на рассвете.

Мы выехали из города не через Исилькульский тракт, а почему-то через Черлакский. Чем дальше мы ехали, тем яснее становилось, что мы ехали не в Припять. К вечеру мы достигли границы Казахстана. С непривычки у меня страшно болели руки и спина, но я мужественно терпел всю ночь, пока мы не достигли Курчатова. Встав на ночёвку, Лукьян выдал мне первую информацию:
– Как ты уже понял, ни в какую Припять я не ездил. Это легенда. Всё это время я был на Семипалатинском ядерном полигоне.
На следующий день в магазине он купил лопату и вручил её мне. Потом мы ехали два часа по степи до полигона, сражаясь с сильным боковым ветром, пока не остановились около неприметного холма. Лаз был спрятан с другой стороны, через него мы спустились в небольшое помещение с колоннами.
– Это фрагмент станции метро мелкого заложения, – Лукьян по хозяйски оглядел помещение.
Я машинально нацепил защитные очки против клаустрофобии. Если бы он не сказал, что это метро, я бы не догадался. Это была комната 10х10м с бетонными стенами и промышленными колоннами, имитирующая платформу.
– Там, внизу ещё несколько таких фрагментов на разных глубинах. Как видишь, уцелела даже верхняя станция. Но нас интересует совсем другое. Поехали в сторону центра.
Вскоре мы приехали к небольшому, но глубокому озеру.
– Мы в 12-м секторе взрывной волны Опытного поля. А это – эпицентр. Сюда люди призывали Бога, сами того не понимая. Подожди меня тут.
Лукьян спустился к озеру, присел на берегу в позе «лотоса» и начал молиться, подняв над собой руку с вытянутым большим пальцем. Только сейчас я понял, что это не знак «всё будет хорошо», а способ определения «на глаз» зоны поражения по размеру ядерного гриба.

Потом мы сели на скутеры и отъехали от центра обратно на несколько сотен метров. Вход в логово был спрятан внутри разрушенного бетонного сооружения, похожего на дот. Мы залезли внутрь, Лукьян зажёг свечи и взору открылся убогий интерьер маленького помещения с развешанной по стенам коллекцией табличек радиационной опасности. Здесь же было организовано место для ночёвок и приёма пищи, так как на открытом воздухе долго нельзя было находиться из-за сильных ветров. Лукьян достал из рюкзака еду и термос и предложил перекусить.
– В этой зоне почти не осталось радиационного фона, но земля всё ещё заражена, к ней нельзя прикасаться. Здесь всюду заражённая пыль, тут даже пищу нельзя принимать, – он смачно откусил кусок булки и громко отхлебнул горячий чай, – но эта земля скрывает пещеру Али-Бабы.

«Пещера» находилась в метрах 20 от логова – это я понял по свежим кучам насыпанного грунта.
– Здесь к 1955-му году была построена полноценная станция метро, – Лукьян напоминал уставшего гида. – Точная копия станции «Лубянка». Во время испытания первой советской термоядерной бомбы этот объект выдержал взрыв. Но при последующих испытаниях бомб спуск к станции был утерян из-за смещения грунта, и долгое время им не интересовались по причине сильного заражения. А потом и вовсе забыли. Все, кто знал точные координаты этой станции, умерли.
Мы зашли в пещеру. Внутри стояли тачки для вывоза грунта, дизель-генератор и валялись доски, которыми Лукьян укреплял вырытый проход. Сбоку я заметил тот самый кейс, который мы когда-то вместе выкрали.
– А что в этом чемодане?
– ГРОТ-12. При помощи этой штуки я и отыскал метро. Сейчас я им пользуюсь, чтобы проверить, в правильном ли направлении двигаюсь к спусковому коридору.
– А на какой глубине эта станция?
– 30 метров.
– И ты хочешь рыть лопатами до этой глубины?
– Нет, я хочу достать до уцелевшей части спускового коридора. Осталось совсем немного.
– Но почему ты сразу не позвал меня – мы бы на пару открыли метро гораздо быстрее!
– Понимаешь… Верхние слои самые заражённые, – он приставил дозиметр к стенке, – вот, смотри, почти полтора мкЗв/ч. А теперь давай спустимся.
На 6-метровой глубине дозиметр показал 0,8.
– Я сделал всю самую опасную работу. Теперь продолжать можешь ты. Придумай, что будешь делать со всем этим. Можешь стать нелегальным сталкером и водить в метро туристов, заработаешь денег и славу. ГРОТ только верни хозяевам.
– Не понял. А ты уже не хочешь найти метро?
– Я уже недоживу. Меня мучают ужасные головные боли и копать уже нет сил. Я искал метро, но нашёл здесь Бога. Я хочу умереть. Хочу распасться на атомы. Хочу, чтобы Бог меня забрал к себе.

Мы копали около недели, потом Лукьяну стало совсем тяжко.
– Мне нужно помолиться. Отвези меня на Атомное Озеро, я не смогу дойти сам.
Я посадил Лукьяна сзади на скутер и мы не спеша доехали до озера. Он спустился к нему и стал молиться своему Атомному Богу. Спустя некоторое время я решился спуститься к нему.
– Лукьян, я хочу тебе кое-что сказать.
– Ты что! Уходи отсюда! Здесь на озере почти 10 микроЗивертов! – он стал толкать меня в грудь, пока я не поддался и не поднялся наверх сам. Оттуда я крикнул ему:
– Лукьян! Ты не виноват в смерти Мелкой. Это я был с ней, когда она сорвалась с поезда. Это я во всём виноват. Прости.
Лукьян молча вернулся к озеру, прочитал короткую молитву, развернулся ко мне и показал «палец вверх». Потом он сделал шаг назад в озеро, стал пятиться, опускаясь всё ниже и ниже, пока его палец не скрылся под водой. Всё будет хорошо.

Я копал две недели, выбился из сил и перестал следить за радиационной защитой. По ночам снилась Мелкая, лежащая на шпалах, ещё живая, и в эти моменты я просыпался от собственных вскриков, отражённых от тесных стен логова. Ещё через две недели я почувствовал, что начал сходить с ума. А потом лопата упёрлась в бетон. Теперь я копал с новыми силами, пытаясь найти в стене спускового коридора трещину, в которую можно пролезть. И она мне открылась. Я проник в спусковой коридор, прихватив мощную «фару» и увидел металлическую дверь. Сердце заколотилось. За дверью был спрятан застывший эскалатор. Я спустился вниз, но мой свет не осилил габариты платформы. По краям располагались арки. После того, как мой луч проник в первую арку, в ней показалась голова поезда. Я упал на пол в эмоциональном шоке и начал громко смеяться, вслушиваясь, как далеко улетает моё эхо.

– Я назову тебя «Метро-3»!!!
– Три, три, три, три, ри, ри, и, и, и, и…

Я гулял вдоль поезда и заглядывал в вагоны – всё было настоящим, даже мрамор на стенах такой же, как на «Лубянке». Не было лишь информационных табличек. Станция и вправду не пострадала после ядерного взрыва. Я дошёл до конца платформы, спрыгнул на пути и посветил в тоннель – он уходил дугой в неизвестность. Я крикнул в тьму, пытаясь понять где там тупик, но эхо не отразилось и улетело куда-то в даль. Через несколько секунд мне показалось, что кто-то крикнул мне в ответ. Тогда я ещё раз крикнул: «У-ху»! – мой голос снова улетел в неизвестность и вернулся женским тембром: – «Э-э-эй!» – я не мог поверить своим ушам. Это просто помутнение рассудка! Я спрыгнул на рельсы и осторожно двинулся по тоннелю, стараясь осветить каждую деталь. Постепенно под ногами стала появляться вода и через метров 50 я отчётливо услышал, как кто-то шлёпает по воде ко мне на встречу. Я остановился и стал пристально вглядываться, пока вдалеке не показалась фигура.
– Ты кто!?
– Это я! Господи, ты вернулся! Я тебя так ждала!
– М-м-мелкая?..
Она ковыляла на самодельном костыле, шумно поднимая брызги, и бросилась мне на шею:
– Почему ты так долго не приходил? Пойдём скорее!
Она махнула мне своей единственной рукой, приглашая идти за ней, громко болтала всякую чушь, как ни в чём не бывало. В тоннеле ко мне вернулась паника, я стал судорожно искать на голове свои защитные очки. Пока я их надевал на ходу, за поворотом показался свет. Свет в очках расплылся и на его фоне мелькал тёмный силуэт Мелкой, бегущей вприпрыжку на двух ногах, весело размахивающей руками. Я перестал что-либо понимать и просто шёл за ней к свету. Мы вышли наружу и я зажмурился от яркого света. Я слышал шум проезжающих машин. Вокруг меня был Омск.
– Спасибо тебе большое! Ты только не говори брату, он меня убьёт, – Мелкая светилась от счастья.
Я снял очки – она была живой, здоровой и помолодевшей. Вместо ответа я крепко прижал её к себе.

– Ой… Ты чего это… – смутилась она.
– Просто так! Хочешь, завтра ещё встретимся?
– Конечно! А куда ты меня поведёшь?
– Может, в кино?
– Э-э, я думала, ты покажешь какое-нибудь бомбоубежище.
– Да надоело это всё!
– Ты меня приглашаешь на свидание?
– Просто кино посмотреть. Мала ты ещё для свиданий.
– Знаешь, взрослеют…
– Знаю. Не от времени, – прервал её я. – Но если будешь много знать – рано состаришься.

(с) Пщикотан