Когда деревья были под снегом

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Пщикотан
Когда деревья были под снегом
Аннотация:
Снежный постапокалипсис. Зимний сеттинг. Климатические изменения. Выживание. Познание окружающего мира. Реализм. Для всех возрастов.
Текст:

Часть 1/3

Взгляд летит над бескрайним снежным ландшафтом — вокруг ничего, кроме вечного снега. Быть может, когда-то было по-другому, но уже никто не верит преданиям — снег был всегда. А если посмотреть наверх — то и там ничего нет, только сплошная серая муть, за которой бродит Солнце. Горизонт всегда затянут белой дымкой поднятых ветром снежинок, поэтому взгляд летит над снежными просторами в неизвестность. Иногда, когда стихает ветер, и снежная пелена становится прозрачнее, можно заглянуть чуть дальше, как сейчас: начинается подъём в гору. По преданиям, где-то там, за горами, должно быть теплее. А ещё дальше снег и вовсе заканчивается. Но никто не может себе представить жизнь без снега, ведь снег и есть жизнь. Взгляд летит в гору и нас сковывает мороз. Нужно перетерпеть — по ту сторону гор жизнь может измениться. И вот стремительный взгляд преодолел перевал и начал спускаться на другую сторону, но ничего не поменялось. Всё тот же снежный ландшафт, и ничего больше. Постепенно взгляд достиг низины, где намного теплее и ветер слабее. Впервые после Мороза выглянуло солнце, позволив рассмотреть панораму: впереди новая горная гряда. Так устроен мир — бесконечная череда гор и долин. Поэтому люди остались в этой долине навсегда. Совсем скоро мы их увидим — уже чувствуется запах костра. Парящий в небе взгляд находит столб дыма и устремляется вниз к людям, которые повылазили из своих нор, чтобы насладиться выглянувшим солнцем. Падающий с неба взгляд выбирает самого маленького человека и воссоединяется с ним.

Йу с детства был впечатлён дедушкиными сказками про мифических птиц, которые умели летать, однако никто толком не мог ему объяснить, как выглядели птицы и каким образом они поднимались в небо. Поэтому Йу представлял себе полёт глазами птицы. Он часто перелетал в своём воображении назад через горы, на ту сторону, откуда пришли их далёкие предки. Но перелетать вперёд через другие горы он боялся. Точнее сказать, его воображение не было готово — ведь по преданиям, где-то за горами кончается снег. В это никто не верил, а Йу обожал сказки и в глубине души надеялся, что где-то мир может быть другим. Но как может выглядеть тот мир, он не понимал, и единственное, что он мог себе представить — это бесконечный снежный ландшафт. Поэтому он не летал через те горы — боялся увидеть там тоже самое. Когда Йу исполнилось десять морозов, дяди стали его брать с собой на раскопки. Ему поручали находить под снегом верхушки сосен. А потом, через несколько морозов, ушёл дядя Шу, и Йу стал помогать дядям копать карьеры, долбить ледяные насты, ломать ветки и стволы. Йу стал взрослым, его перестали занимать сказки и начали интересовать более насущные вопросы. И самым главным вопросом был — куда ушёл дядя Шу?

Шу был не таким как все — его интересовали вопросы мироздания. Маленькому Йу он рассказывал, что Солнце — это гигантский костёр, который для них пытается разжечь Бог, но у него пока не получается и костёр остывает по ночам. И когда-нибудь Бог сумеет разжечь свой костёр так, что всем станет теплее. Однажды дядя Шу решил продолбить четвёртый ледяной наст, что на глубине десять и один ростов — он мечтал раскопать конец сосны, чтобы добыть дерево целиком, которое могло гореть очень долго. Так было бы гораздо легче заготавливаться к Морозу. Кроме того, чем глубже сосна, тем сочнее луб, но нижняя толщина ствола уже не поддавалась ни расщеплению, ни тем более слому. Дядя Шу разводил костёр на насте и долбил оттаявший лёд клиньями, пока не пробил полностью. Но его ждало разочарование — сосна не кончалась. Ствол становился толще и ещё через три роста упирался в пятый ледяной наст, на который требовался новый костёр, а ресурсов уже не хватало. Сосна оказалась бесконечной, дядя сошёл с ума и стал всех агитировать в новый поход, искать Землю, но никто его всерьёз не воспринимал. А потом дядя Шу оставил тёте Ляле свой камень и ушёл искать эту Землю в одиночку.

— Мама, а что такое «Земля»? — спросил Йу, когда мама заваривала чай в большой кадке.
— Это чёрный снег. Тысяча морозов назад снег был чёрный, потом стал белый.
— Не тысяча, а два сто, — вмешалась работавшая рядом тётя Ляля. — Мне Шу говорил.
— А «тысяча» это сколько? — заинтересовался Йу.
— Ты ещё мал чтобы знать тысяча, — мама вытерла с его лба сажу.
— Он уже большой и может уходить на тысяча шагов от дома, — тётя Ляля подмигнула Йу и принялась дальше расщеплять сосновые иголки на волокна.
— Тысяча шагов? Это как до Снежной Горы?
— До Снежной Горы десять тысяча — даже взрослым нельзя.
— О чём разговор? — на аромат чая пришёл дедушка Рэрэ.
— Деда Рэ, а за Снежной Горой снег чёрный?
— Почему чёрный? — дед громко отхлебнул чаю прямо из кадки и выплюнул сосновую иголку.
— Чёрный снег — это Земля! — похвастался обретённым знанием Йу.
— Чёрный снег это зола костра! — дед усмехнулся, разделив пальцем свою бороду на две части.
— Тогда что такое «Земля»?
— Это тёплый снег, — дед заметил недобрый взгляд женщин и сразу стал серьёзным. — А тёплый снег бывает только в сказках. Киньте ещё камень в чай, чтобы был погорячее.

С тех пор, как дядя Шу отправился искать Землю, Йу стал ночевать с тётей Лялей вместо него, потому что свой камень он оставил ей. А ещё и потому, что Йу стал слишком большим, чтобы спать с Мамой. Лялина нора располагалась по другую сторону костра и была гораздо глубже и шире маминой. В тётиной просторной норе, плотно обитой сосновыми ветками, большой камень Шу долго сохранял тепло. Посреди каждой ночи тётя вставала менять остывший камень на свой, поменьше. Йу даже об этом не знал, но однажды проснулся от её крика снаружи:
— Вставайте! Солнце выглянуло!
Когда все выползли из нор, то увидели остывшее ночное Солнце — очень редкое чудо. Обычно светило показывалось днём, ненадолго выглядывая из-за туч, но в последние годы это стало происходить чаще. То, что оно стало появляться и ночью, было добрым знаком. Может быть пророчество дяди Шу сбудется, и Солнце сделает жизнь теплее? Вернувшись в нору, Йу долго не давал тёте Ляле заснуть, делясь с ней впечатлениями об увиденном. Тётя молча его слушала, перебирая длинные волосы Йу, планируя на завтра стрижку.
— Теперь камень ночью буду менять я! — Йу больше не хотел упускать возможность увидеть Остывшее Солнце.

Обрезание волос было большим событием и знаменовало перепокрывание тела. Пока волосы отрастали, Ляля отпаривала сосновые иголки, добывая из них волокна, чтобы заготовить войлок для обивки лаптей и плетения нитей для нижней одежды. Грубо связанные слои ткани наполнялись просмоленными иголками и всё это покрывалась сверху пушистыми сосновыми ветками, скреплёнными просмоленными узлами из состриженных волос. Когда Ляля закончила покрывать Йу, Мама предложила помощь в покрывании Ляли, но та отказалась, намекнув, что теперь у неё есть помощник. Ляля с Йу ушли в свою нору, притащив сразу два горячих камня, чтобы было теплее переодеваться. Ляля объяснила Йу, как готовить куски ткани перед наматыванием и сняла с себя всю старую одежду.
— Куски сперва нужно разогреть на камне, чтобы набивке было легче принять мои формы, — тётя придвинула свою грудь ближе к Йу.
Йу увлечённо раскладывал куски на камнях, не обращая на обнажённую Лялю внимания.
— Одевать женщин проще, чем мужчин — ведь мы не отходим далеко от костра.
— Готово! — Йу размотал первую полоску одежды и продемонстрировал эластичность.
— Прежде чем наматывать, сначала смажь моё тело этим раствором, — тётя указала на чашу с маслянистой жидкостью.
— Я боюсь… У меня это в первый раз.
— Не бойся, все это делают, — тётя поцеловала Йу в губы и начала сама себя обтирать маслянистым раствором, пристально глядя ему в глаза.
Йу прервал шоу, активно наматывая ткань вокруг бюста:
— Правильно?
Когда они легли спать, тётя обняла его, тяжело вздохнула и прошептала:
— Ты ещё не совсем готов.
— Тебе не понравилось, как я тебя покрыл?
— Ты хорошо меня покрыл. Спи. Всему своё время. На тебя вся надежда.

Спустя много-много дней, когда уже пора было заготавливаться к Морозу, Йу сидел с дедушкой Рэрэ на краю карьера, наблюдая, как внизу дядя Фло и дядя Гир раскачивали длинной рогатиной ободранный ствол сосны восемью ростов. Дедушка кричал им подсказки:
— Выше рогатиной тычьте! И — раз, и — два, сильнее, и — три!
— Йу, спускайся к нам на помощь! — выдохлись дяди.
Ствол повалили втроём и потащили его к двойной сосне ломать на части. Там дядя Гир, уставший от советов деда, пошёл ему наперекор, решив ломать ствол толстой стороной и, приложив слишком много усилий на рычаг, сломал его пополам. Теперь ствол уже не получится разделить на нужное количество частей. Мужики начали ссориться, а потом повалил снегопад:
— Довольны? Прогневали тучу! — дед вознёс свой единственный палец к небу. — Теперь снег затушит Божий Костёр!
— Да нет никакого божьего костра, старый дурак! — злой Гир орал на деда. — И бога никакого нет! Меньше нужно было слушать сказки проклятого Шу!
— Вы ещё увидите, что он был прав! — не сдавался дед.
— Единственное в чём он прав — что жизнь бессмысленна! — Гир развёл руки в стороны. — И я ему даже завидую!
— Прекрати! — дед беспокойно оглядывался в сторону Йу.
— Пусть знает, — Гир тоже посмотрел на мальчика, — что его дядя проклят! Потому что бросил нас в то время, когда нам нужны силы!
— Не слушай их, — дед приободрил Йу похлопыванием по спине, — дядя Шу вернётся и покажет всем, где находится Земля.
Йу это знал, но почему они называют Шу «его» дядей?

Как обычно, Йу сменил камень посреди ночи, но остался сидеть, о чём-то задумавшись.
— Йу, почему ты не ложишься? — проснулась тётя Ляля.
— Не хочу.
— Расстроился, что Остывшее Солнце снова не вышло?
— Тётя Ля, а дядя Шу — мой папа?
— …Как будто это что-то значит, — ответила Ляля после долгой паузы.
— А почему он ушёл от мамы к тебе?
— Потому что я здесь самая молодая. И потому что у мамы появился ты.
— Не понимаю.
— Ложись ко мне, я тебе всё объясню.
— Я тоже хочу найти смысл жизни, как мой папа.
— Да забудь ты про Шу! — тётя крикнула шёпотом. — Он ушёл, чтобы ты был со мной! Вот твой смысл жизни…
Тётя обняла Йу и они повалились на мягкий настил из веток. Ляля крепко прижала Йу к себе, но он сумел вырваться:
— Я тоже пойду искать Землю!
— Да нет никакой Земли! — тётя вдруг выбежала из норы и вернулась с двумя парами снегоступов.
Она повела его куда-то посреди ночи на тысячу шагов от дома. Она определённо знала, куда идёт в этой полной темноте — ведь там было их старое жилище, в те времена, когда Йу ещё не было. Тётя нашла небольшую расщелину и начала неистово рыть руками снег, пока не откопала вход в нору — там лежал окоченевший труп.
— Здесь твой папа родился, здесь он и помер! — Ляля тяжело дышала после раскопок и упала на снег без сил.
На Йу не было лица. Он хлопал глазами и не знал что и думать.
— Он убил себя когда понял, что Земли не существует, — отдохнувшая тётя поднялась на ноги. — Пойдём спать, мне завтра с утра нужно покрывать деда.

Близился Мороз, но солнце решило снова показаться людям напоследок. Обстриженный дед улыбался, наслаждаясь солнечной ванной:
— Какое яркое! — он по привычке теребил своей култышкой невидимую бороду, которая пошла на скрепление штанин. — У него получается!
— У кого? — спросил Йу.
— Божий Костёр становится сильнее. Никогда ещё солнце не появлялось так поздно перед Морозом.
— Деда Рэ, почему ты до сих пор веришь в сказки?
— Сказки — это надежда.
— И ты веришь, что дядя Шу вернётся, когда найдёт Землю?
— Конечно, Йуйу!
— А на самом деле дядя Шу вернулся туда, где родился, — ухмыльнулся Йу.
Дед ещё некоторое время смотрел в небо, пока солнце не скрылось. Потом он повернулся к Йу, моргая влажными глазами — это у него было не от солнца. Он крепко обнял Йу и не стал ничего говорить.

Фло продолбил третий ледяной наст и откопал пень поваленного дерева ещё на три роста.
— Дядя Фло, а чем глубже дерево, тем оно вкуснее?
— Да, Йу, внизу больше сока.
— А почему мы не долбим лёд дальше — там сосна наверное ещё вкуснее?
— Нижние слои невозможно долбить — их нужно топить костром, а у нас нет лишнего дерева. Да и нижний ствол уже ничто не возьмёт, кроме камня, а у нас их осталось уже совсем мало.
Фло со всей силы ударил киянкой по замороженному клину и отколол кусок коры.
— А откуда берутся камни?
— Никто не знает. Наши предки принесли их с собой, когда перебирались через горы. Я помню вкус хлеба из детства, выпеченного из нижнего луба. Но теперь все оставшиеся камни используются только на кухне.
Карьер с тем деревом, что Шу пытался выкопать полностью, и от которой остался обрубок глубиной до пятого ледяного наста, был в два сто шагах по направлению к Снежной Горе. Йу туда спускался ежедневно, расчищая пятый лёд от нового снега. Карьер был настолько глубоким, что внизу было темно даже днём. Йу приносил лучшие замороженные клинья, в надежде отколупать кору для самого вкусного хлеба, но у него ничего не получалось. Иногда он ничего не делал, а просто сидел у основания и пытался придумать другой способ. Он даже замыслил украсть заточенный камень, но совесть этого не позволяла. В другой раз Йу спустился в карьер с новой идеей — он решил отогреть дыханием маленькое пятно коры и попробовать пробить его тонким клином, а потом всё расковырять. Долго целовавшись с сосной, он приложил, наконец, клин, взял в руку киянку и… замер от испуга: за сосной кто-то был!

Часть 2/3

Из-за ствола выглянуло скрытое тенью капюшона лицо иного человека — были видны лишь глаза. Йу никогда не испытывал такого испуга. Многие поколения его предков никогда не видели других людей. Неизвестное чувство страха заставило Йу в панике пятиться — он боялся повернуться к незнакомцу спиной и пытался ползти вверх по склону задним ходом, но ничего не получалось — воронка карьера засасывала его вниз. И тогда он закричал своим звонким мальчишеским голосом во всю силу, но воронка, как рупор, направляла крик в небо. Иной пополз на четвереньках к Йу, издавая непонятные звуки:
— Плиз донт йелл! Донт йелл! Плииииз! Деи’л килл ми! Стоп йеллинг!
Иной пищал тонким голосом, да и сам человек был маленького роста и тоже явно был напуган. Йу перестал барахтаться, замер и теперь боялся пошевелиться. Иной продолжал извлекать детским голосом непонятные звуки:
— Май пэрентс даед… Дей бёриед андер эн авеланч… Плиз хелп ми… Йор пипл хав ту хелп ас!
Иной начал снимать капюшон, и Йу только сейчас обратил внимание на его странную одежду — она не была покрыта ветками, а ткань поражала искусностью плетения. Когда иной снял капюшон, Йу изумился — его лицо было сплошь измазано сажей, только глаза и зубы сверкали белизной, а чёрные волосы были закручены в множество узелков. Иной стал расплетать ткань на кистях рук — они тоже оказались чёрными. Незнакомец сел на колени, сложил ладони лодочкой и низко поклонился к ногам Йу:
— Май грандпа ваз лэфт деер элоун. Хииз гонна дай деер элоун, плиз хелп! — он показал рукой куда-то в сторону.

Йу неуверенной походкой доковылял до дома: от пережитого стресса тело будто размякло.
— Ты где был? — беспокоилась мама. — Опять спускался к дереву Шу? Что с тобой, ты заболел?
— Я хочу есть, — пробормотал Йу.
Он взял несколько хлебных лепёшек и в глубокой задумчивости побрёл обратно.
— Куда опять пошёл? — спохватилась мама.
— Я забыл там киянку! — крикнул Йу из темноты.
Иной ждал на том же месте и был очень напуган.
— Не бойся, я пришёл один. Съешь лепёшку.
Иной жадно набросился на еду, а Йу внимательно разглядывал гостя — он не был измазан сажей, это кожа была такой чёрной.
— Сенк ю! — произнёс иной, насытившись. — Соу делишас! Май нейм из Таша… Энд Ю?
Йу молча пялился на него с неподдельным любопытством.
— Ай эм Таша, — иной показал пальцем на себя, а потом ткнул пальцем в Йу, — Ю?
— Йу… Ты знаешь моё имя? — удивился он.
— Таша, Ю, — иной по очереди показывал пальцем на себя и на него, — Таша, Ю?
— Йуйу! — повторил он и в свою очередь ткнул пальцем в иного, — Таша!
— О кей, — вздохнул иной. — Телл йор пэрентс нот ту кил ми плиз! Май грандпа ваз лэфт элоун! Хи’л дай иф ай донт кам бэк!
— Я ничего не понимаю… — Йу смотрел растерянно.
Тогда иной обратно замотал тканью свои ладони и начал сгребать снег в кучу — получилась горка. Иной показал пальцем на верхушку:
— Уи лив он де маунтин, — потом иной показал этим же пальцем в сторону, но со дна карьера было непонятно, что он имеет ввиду. — Ви лив он дат маунтин!
— Ты спустился со Снежной Горы?! — Йу осенило.
Иной увидел брошенную киянку и поднял её:
— Уот’с дис?
— Это… — Йу взял киянку, приложил клин к дереву и так сильно по нему стукнул, что клин сломался.
— Лук… — иной вдруг засуетился и стал что-то доставать из сумки за спиной — там был большой камень.
— У тебя есть камень! — вскрикнул от радости Йу.
Иной разрушил снежную горку, положил камень и засыпал его новой горкой.
— На горе есть камни? — Йу подпрыгнул. — Ты должен это показать нашим!
Он схватил иного за руку и потянул на выход, но тот начал упираться:
— Но-но-но, дей’л килл ми!
— Не бойся, Таша, они будут рады тебе!
Выбравшись из карьера, они двинулись в сторону алого зарева, мерцающего на тучах. Шли они по протоптанной Йу тропе, виляющей между множеством барханов, возникших на месте разработок.
— Здесь у нас ведётся добыча! — Йу впервые почувствовал себя хозяином этих мест.
Спустя некоторое время показались клубы дыма, испускаемые из рукотворного оврага, вырытого посреди долины. Две фигуры подкрались поближе и спрятались за грудой древесины.
— Дом! — взволнованно сказал Йу и повторил ещё раз, для закрепления материала, — д-о-м!
— Хауз, — сказал по-своему иной.
— Хауз? — повторил Йу.
— Д-о-м! — повторил иной на языке Йу.
— Жди здесь… Ох, что сейчас будет! — он набрал воздуха в лёгкие, задержал дыхание, шумно выдохнул, и, хлопнув себя по ногам, двинулся к дому.

— Где киянка? — встретил его дядя Фло.
— Я… я… снова её забыл, — растерялся Йу, ведь о киянке он сейчас думал меньше всего.
— Только не говори, что ты её потерял! — дядя начинал сердиться.
Люди трапезничали возле костра и внимательно слушали их разговор.
— Послушайте все, — Йу сильно волновался. — Скоро нам не нужны будут киянки… Больше не нужно будет замораживать клинья… Мы будем обрабатывать сосны камнем! У нас будет много камней!
— Что ты такое говоришь? — люди прекратили есть.
— Вы только не пугайтесь, сейчас… я… — он постоянно куда-то оборачивался. — Я встретил иного человека!
— Йуйу, ты заболел? — мама вскочила с места и подбежала к сыну.
— Я привёл его сюда! Ради бога, вы только не пугайтесь! — он повернулся куда-то в темноту и крикнул, — Таша!
Узкие от природы глаза людей расширились до новых пределов — они вглядывались в мрак, но ничего не видели. Первым закричал дядя Гир:
— Там кто-то есть! Там кто-то есть! — он выхватил из костра палку и зачем-то начал ей беспорядочно махать: искры сыпались ему в лицо, но ему это не мешало.
Вскоре на свет вышла маленькая фигура человека без лица — лишь одни глаза горели из-под капюшона. Началась паника: кто-то уронил лепёшку в огонь, женщины ринулись в ближайшую нору, застряв в проходе, мужчины истошно вопили — дядя Фло зачем-то полез наверх по склону оврага, а Гир продолжал размахивать тлеющей палкой. Лишь немощный Рэрэ остался сидеть на месте, беззвучно открывая рот и тыча единственным пальцем в сторону незнакомца. Иной в свою очередь испугался сам, упал на колени и начал кланяться, приговаривая:
— Донт килл ми! Донт килл ми плиз!

Когда все успокоились, женщины обступили иного, ощупывая ткань его одежды и узелки на голове, а мужчины ещё некоторое время ходили с палками вокруг жилища, опасаясь развития событий. Йу ходил за ними и успокаивал:
— Он пришёл один!
— Как ты его нашёл? — дядя Гир всё ещё был на взводе.
— Он сам меня нашёл.
— Зачем он пришёл?
— Он знает моё имя, он пришёл ко мне, чтобы показать, где много камней! — с Йу не сходила улыбка: он не без оснований считал себя героем.
— Как ты это понял? Он же бубнит что-то непонятное!
— Он мне показал! — Йу подбежал к иному и указал на его сумку, — Таша, покажи то, что показывал мне!
Иной извлёк из сумки камень и все охнули: «камень, камень!». Иной положил камень на снег, засыпал его горкой и показал пальцем в сторону Снежной Горы:
— Деас а лот оф стоунс лайк дат.
— Что он говорит? — Гир обратился к Йу, и все тоже посмотрели на него с надеждой.
— Он принёс его со Снежной Горы.
— Уи лив эт де топ оф де маунтин, — иной показал на верхушку снежной горки.
Все вновь посмотрели на Йу.
— Говорит, что он лежал на самом верху, — неуверенно перевёл он.
— Май пэрентс дайд ин ан авеланч, — иной смахнул макушку горки и снег осыпался вниз, обнажив камень.
— Он нашёл его под снегом! — Йу был уверен в точности перевода.
— Плиз хелп ас, хелп май грандпа, хииз элоун, — на иного навалилась усталость и он опустил руки.
Толпа дружно повернулась к Йу.
— Он говорит, что замёрз и хочет отдохнуть.

Дед за всё это время не проронил ни слова и был задумчив. Фло и Гир решили всю ночь патрулировать округу. Женщины положили камень иного возле костра и отвели его в нору мамы Йу. Через несколько минут от туда выбежала мама с сообщением:
— Это девочка!
Потом выбежала тётя Ляля и уже шёпотом добавила:
— У неё на шее артефакт!
Девочка уже спала, а на её шее блестел кулон из диковинного материала. На экспертизу вызвали Рэ. Он спокойно и внимательно потыкал кулон своим пальцем и с чувством полной осведомлённости молвил:
— Пойдёмте к костру.
Когда все расселись, дед начал толкать речь, очевидно приготовленную заранее:
— Сегодня Бог послал нам в спасение девочку для продолжения рода нашего!
Рэрэ сделал паузу, ожидая, что кто-то стриггерится на Бога, но все покорно внимали его словам.
— Вы сами всё видели, — дед начал загибать свой палец, — во-первых, у неё чёрная кожа, потому что её закоптил Небесный Костёр! Во-вторых, на её шее висит древний камень… уже не помню его названия, самый крепкий из всех камней Мира, — дед разогнул и снова согнул палец, — Йу, встань пожалуйста!
Мальчик поднялся с места.
— Когда нас покинул Шу — тот, кто ещё мог создать дитя, — дед ткнул согнутым пальцем в мальчика, — Бог сжалился над нами и ниспослал его сыну девочку. Йу, где ты встретил посланника?
— Под сосной дяди Шу.
— И это в-третьих! — дед вновь разогнул и согнул палец. — Эта девочка послана ему!
— И принесла ему личный камень! — добавила мама.
— И Йу понимает её язык! — присоединился Гир.
— Это в-четвёртых и в-пятых! — дед раскрыл ладонь, продемонстрировав присутствующим аргументы, и торжественно постановил: — Приготовить для Йу и Посланницы отдельную нору!
В этот момент тучи расступились, открыв Ночное Солнце. Дед снова зажал палец, но уже без комментариев. Йу взглянул на тётю Лялю — у неё покатилась слеза.

Ташу холили и лелеяли, откармливали и мыли, распускали косички и учились их плести. Не отпускали её ни на шаг от костра, боясь потерять своё сокровище. Йу тоже не отходил от Таши, потеряв всякий интерес к сосне Шу. Он жаждал получить от неё новые знания, но мешал языковой барьер. Дяди, особенно Гир, с неистовым воодушевлением обдирали и валили сосны в рекордные сроки, готовясь к Морозу. По ночам Йу с Ташей учились понимать друг друга:
— Ветка! — объяснял он название сосновой ветки, вынутой из настила.
— Вет-ка, — усердно повторяла Таша.
— Иголка! — он выдрал из ветки иголку.
— И-гол-ка, — запоминала Таша.
— Одна иголка, две, три, — учил он её счёту.
— Уи лив ин кейв тю! — оглядывала она нору.
— Кейв?
— Нора! Вэри биг нора! — она пыталась изобразить большие объёмы. — Кейв оф эншент пипл.
— Ты жила в большой норе?
— Камень нора!
— Да сколько же у вас там на горе камней? — поразился Йу.
Мама в свою очередь учила Ташу готовить. Они вместе перемалывали заболонь в муку, отваривали её в кадке и готовили из кашицы хлебные лепёшки на камнях. Жарили снэки из коры и делали сладости из загустевших натёков соснового сока. Заваривали хвойный чай. Тётя Ляля безуспешно пыталась повторить ткань с одежды Таши, но её нити из иголочных волокон получались слишком толстыми и грубыми. Дед сжимал култышками чашу с чаем и любовался молодёжью. А может просто спал — по его узким глазным щёлкам никогда не поймёшь, смотрит он или спит. В минуты отдыха Йу и Таша пытались общаться:
— Это моя мама, — кивнул он в сторону своей матери.
— Твой мама! — улыбнулась она и кивнула в сторону дяди Фло, — твой папа?
— Нет. Мой папа… — Йу упал на снег и изобразил мертвеца, — …умер.
— Из хи дээд? Май папа из даэд тю! Май мама и папа даэд!
— Что? Твои мама и папа умерли?
— Да, умер ли!
— У тебя были родители… я не знал…
— Кто Рэрэ? — Таша мотнула головой в сторону деда, спящего возле своей норы.
— Дед.
— Дээд? — Таша посмотрела на деда и вдруг залилась слезами.
— Что с тобой? — Йу обнял Ташу.
— Май грандпа из дээд…

Часть 3/3

Наметились первые холода. Близился Мороз. Йу сидел в норе и ждал, когда помоют и перепокроют Ташу. Он решил перестелить наст и обнаружил залежи хлебных лепёшек. Таша собиралась в побег. Когда она вернулась, он спросил:
— Твой дом далеко?
Она вытащила из стены ветку и начала её общипывать:
— Одна, две, три… — отсчитывала она иголки. — …ветка шагов!
Йуйу ничего больше не стал говорить.
Однажды он сидел у костра вместе с Гиром, когда к ним подошла Ляля:
— Смотрите что я связала. Я хотела сделать как у Таши. У неё одежда очень удобная, — Ляля повернулась к Гиру, раздвинула сзади ветки и показала панталоны. — Особенно удобно это снимать.
Ляля шаловливо покрутила перед дядей задницей, не сводя озорного взгляда с Йу.
— Ладно, буду знать, что они легко снимаются, когда буду с Ташей, — Гир шлёпнул Лялю по заднице.
Йуйу убежал к сосне Шу. Низина карьера была завалена новым снегом. Было очень холодно, но он просидел на краю карьера до сумерек.
Когда первые холода ослабли, Ляля решила подстричь и перепокрыть Йу. Он вернулся в нору уже поздно ночью, но Таша не спала. Она разобрала настил и показала Йу невообразимые залежи лепёшек.
— Зачем ты ложить твой хлеб к мой хлеб? — она была такой милой в своей строгости.
— Я пойду с тобой, — он деловито застелил хлебное лежбище ветками и лёг напротив Таши. — У тебя глаза как два уголька.
— А твой глаза как иголки. Ской-ной ночи, снежок, — спрятала свои угольки Таша.

Они уходили ночью в снегопад, чтобы следы успели заместись. К утру добрались к подъёму горы. Вся надежда была на то, что следующие морозы не настигнут их за два дня восхождения. Но Таша не подумала, что подниматься в гору дольше, чем спускаться, поэтому шли они пять дней. Дома в это время наступил всеобщий траур и только дед не унывал — он бормотал под нос молитвы, чтобы Бог как можно дольше сопротивлялся морозам. И у него получалось. Ребята успели добраться до места перед самой метелью. Таша остановилась:
— Дым нет! Дым нет!
Она вдруг куда-то понеслась, насколько ей позволяли снегоступы. Йу с трудом за ней поспевал. Потом Таша упала на снег и начала отчаянно рыть подкоп, приговаривая:
— Снег вход, снег вход!
Поняв, что ничего не получится, она поднялась на холм, спотыкаясь о засыпанные снегом запасы дров. Теперь она стала рыть сверху, пока снег не обвалился внутрь — там было пространство. Они спустились в щель и у Йу перехватило дыхание — внутри обнаружилась гигантская круглая пещера. Но когда Йу понял, что она рукотворная, у него бешено заколотилось сердце — он даже не мог представить, что такое сооружение может существовать. Таша спрыгнула вниз на кучу снега, нападавшего через щель на остатки кострища.
— Грандпа! — крикнула она, и эхо многократно отразилось от купола.
Её дед лежал мёртвый, прислонившись спиной к стене. У него была чёрная кожа и белоснежные волосы. Таша заплакала:
— Он не ждать меня, ай лэфт хим элоун! Я не успеть…
В пещере оставалось много древесины, воды и еды. Дед умер своей смертью.

Таша хорошо ориентировалась в полной темноте и притащила откуда-то ворох сухих опилок и трут. Они расчистили кострище от снега и Таша несколько раз стукнула палкой по камню — искры подожгли трут и опилки загорелись. По мере того, как огонь овладевал кострищем, и свет набирал яркость, Йу постепенно открывался интерьер: в самом его центре, возле костра, стоял постамент из…
— Это же древний камень! — воскликнул Йу.
— Метал, — уточнила Таша.
Потом взору Йу открылись норы в стенах. Заметив это, Таша взяла его за руку и повела на экскурсию. Там были не норы, а другие пещеры, но не круглые, а прямые, с плоским потолком. В тех пещерах когда-то жили люди Таши. Но были и другие помещения, ещё глубже, но она не стала их открывать:
— Нельзя, тепло из круглая нора уходить, — пояснила Таша.
У Йуйу кружилась голова от всего этого, особенно от множества изделий из металла и невероятно вкусных орехов:
— Сидар натс, — щёлкнула орешком Таша.
— Сидар?
— Кривая сосна!
Потом ребята выбрались наружу и откопали вход, чтобы тянуло и было чем дышать в пещере. После утомительных дней подъёма они проспали в долгожданном тепле почти сутки. А на следующий день ребята взялись за похороны дедушки. Таша попросила дотащить деда до края ущелья, где долго и молча прощалась с ним. Глаза деда были открытыми — правый был очень тусклым, левый и вовсе весь побелел.
— Что у него с глазами? — поинтересовался Йу.
— Сонце гореть глаза… Давай его бросить низ.
— Почему ты хочешь его скинуть в пропасть?
— Там мама и папа и другие люди. Пусть дед будет с они.
Йу посмотрел вниз с обрыва — ветер кружил снежинки, взбивая серое облако, сквозь которое нельзя было оценить глубину ущелья. Вскоре оно поглотило деда.

— Расскажи, как твои родители погибли?
— Сидар не растёт верх гора, здесь только камень. Сидар растёт только склон, а склон это авеланч…
— Авеланч?
— Много снег падать вниз. Все люди спускались, чтобы поднять большой сидар вверх, и много снег падать на они.
— Сколько у вас было людей?
— Сесть… Они все похоронен снег.
— Нам придётся здесь переждать целый Мороз, хватит ли нам запасов?
— У нас запас на восем людей, еда хватит.
У них было несколько тюков с силосом, который местные люди заставляли долго киснуть рядом с огнём, а потом замораживали. Ребята отрезали себе ломти и на этом продержались весь Мороз. Кроме того, Таша теперь умела запекать хлеб, хоть из кедра он был не такой вкусный, как из сосны, зато кедровый чай был отменным. Шишек с орехами тоже было достаточно. Метели в горах бушевали страшные, но костёр был надёжно спрятан под куполом. Но в один прекрасный день небо расчистилось и выглянуло солнце. Луч, попавший через щель купола, разбудил Ташу, и она тот час же стала собираться, бросив одежду Йу:
— Бистро!
Она привела его на край горы, откуда Йу впервые мог разглядеть всю долину. Таша показала пальцем, куда ему смотреть — где-то внизу горел огонь.
— Это… это наш дом?
— Да!
— Так близко? И всё это время вы знали, что рядом с вами живут другие люди?
— Да.
— Но почему вы не спустились к нам?
— Дяди запретить, они говорить вы всех убить, чтобы жить наш дом.
— С чего они взяли? Всем вместе жить было бы проще!
— Наш дом нельзя сделать больше.
— Жили бы у нас!
— Мы не знать что у вас так много дерево.
— А мы вас не видели…
— Наш огонь прятать круглая пещера.

Солнце стало показываться всё чаще и чаще. В другой раз Таша решила отвести Йу на противоположный склон горы. Йу сильно волновался, ведь это была его мечта — узнать, что находится по ту сторону Снежной Горы. И он увидел то, от чего закружилась голова. Где-то очень далеко, непонятно как далеко, была абсолютно прямая линия горизонта. Там был другой мир. Белый от снега, но другой, без гор. Но ещё больше Йуйу поразила высота горы — с этой стороны она была в три, а может и в пять раз выше. Оказалось, что всю свою жизнь люди жили высоко в горах. А ведь чем выше, тем холоднее. Йу этого не знал, пока не поднялся на Снежную Гору. А ведь и семья Таши тоже не знала, что внизу теплее… Быть может, там, с другой стороны, где в пять раз ниже, в пять раз теплее? Йу приходил на это место каждый день, грыз орешки и подолгу представлял, как взгляд птицы в своём полёте спускается далеко вниз. Однажды Таша рассказала, что на это место часто приходил её дед.
— Ты сказала, что дед ослеп из-за Солнца.
— Это было когда ещё меня нет. Дед был молодой. Он замечать, что из древней трубы идёт свет.
— Из чего?
— Давно-давно в круглой норе стоять древняя труба. Думали, что она вызывать Сонце. Дед увидел свет из труба и посмотрел, откуда свет. И Сонце сожгло глаз.
— Это сказка?
— Нет. Дед понять что труба не вызывать, а смотреть на Небесный Костёр.
— А где сейчас эта труба?
— Где-то здесь, — Таша начала оглядываться.
— Почему здесь?
— Дед понять что можно смотреть далеко.
Йу осенило:
— Он хотел посмотреть с горы вниз!
— Труба очень тяжёлый. Люди много Морозов тащил его по снег. Он хотеть смотреть далеко другим глаз, но не увидел.
— Ты можешь найти место, где лежала труба? — засуетился Йу.

Труба была найдена и Йу долгими пасмурными днями её откапывал. Он боялся пропустить хорошую погоду, когда горизонт вновь станет виден. Труба была настолько тяжёлой, что за долгие годы она просела и смотрела в небо. Йу постепенно откапывал её так, чтобы она стала смотреть на горизонт. И когда работа была проделана наполовину, небо очистилось. Расстроенный Йу сидел на вершине до самой ночи. Таша пришла к нему, села рядом, и они вместе смотрели на Ночное Солнце. Йу заговорил с ней:
— Я не успел. Теперь снова придётся долго ждать.
Таша вдруг вскочила и побежала к трубе:
— Остывшее Сонце! На остывшее сонце можно смотреть!
Ночное светило подступило к точке зрения трубы.
— Я вижу потухший костёр! — наконец закричала Таша.
Йу посмотрел в трубу и увидел огромный мутный круг:
— Твой дед был прав! Труба нужна чтобы далеко смотреть! Мы можем увидеть Землю!
Небо не спешило затягиваться тучами, давая шанс Йу. И он успел. Он навёл трубу на горизонт и посмотрел туда. Там ничего не было видно. Сплошное мутное пятно. Разочаровавшись, Йу швырнул орешки на снег и пнул по трубе ногой.
Дома он успокоился и даже смирился с участью снежного затворника.
— Труба стояла здесь? — он показал на постамент из металла.
— Да, — Таша сняла с шеи кулон, вкрутила его в отверстие на постаменте и выкрутила обратно.
Йу заметил ещё один ввёрнутый кулон и выкрутил себе такой же. С тех пор он тоже ходил с ним на шее.

На утро он обнаружил, что орешки, разбросанные им вчера, были кем-то вскрыты. Он вернулся к Таше, которая стачивала с луба заболонь:
— Тебе мало сидар натс?
— Смысли?
— Почему ты съела мои сидар натс, которые я выбросил?
— Ар ю окей? — Таша приостановила работу.
— Айм файн! Уат де хелл ар ю байтинг натс фром де сноу?
— Ты думать, я ползаю по снег, чтоб грызть натс после тебя?
— Тогда… почему…
Они побежали к трубе и долго соображали, глядя на шелуху. Йу захотелось взять палку и, как дядя Гир, бегать с ней по всей округе, в поисках злого незнакомца. В конце концов они насыпали ещё орехов и вернулись на следующий день посмотреть. Вместо орехов снова осталась одна шелуха. И странные узоры на снегу. Ребята насыпали ещё орехов и спрятались в засаде. Долго ждать не пришлось. Они услышали звуки щелчков и осторожно выглянули из-за трубы — на орехах сидело маленькое чудище и неторопливо их поедало. У Йу отключился мозг, он посмотрел на Ташу, в поисках ответа, но она так выпучила свои и без того огромные глаза, что Йу зачем-то подставил ладонь, чтобы их поймать, если они выпадут. Его мозг был похож на замороженный силос, который осталось лишь нарезать. Чудище закончило щёлкать, сделало три прыжка и нырнуло в пропасть. Ребята кинулись к обрыву и увидели чудище в полёте:
— Птица!
— Бёрд!
На следующий день прилетели три птицы.

***

Ребята закончили двухдневный спуск с горы и уже приближались к оврагу, из которого клубился дым. Сосна Шу была закопана снегом из нового карьера. Видимо, таким образом люди попрощались со своими надеждами. Молодые переглянулись, перевели дух и проследовали к дому. Мама увидела сына первой. Она от неожиданности повалилась с бревна, с трудом поднялась, и бросилась к нему с криками:
— Йуйу вернулся! Йуйу жив!
На крики сбежались люди: дядя Фло от радости подбросил киянку в небо, дядя Гир присел на корточки и схватился за голову, тётя Ляля медленно выползла из норы с большим животом.
— У него усы выросли! — заметил Фло.
— А где дедушка Рэ? — спохватился Йу.
Все замолчали и отвели взгляды. Йу опустил голову. Потом произнёс:
— Дедушка был прав. За Снежной Горой другой Мир. Где-то там есть Земля и от туда прилетают птицы.
— Жаль, что он не дожил до твоего возвращения, — Гир ухмыльнулся, обняв Лялю. — Он бы точно тебе поверил.
Йу достал птичье перо и воткнул в Лялины волосы.

Другие работы автора:
+1
23:11
413
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Алексей Ханыкин