Падальщики 1. Непогасшая надежда. Глава 3. Новая надежда

20 декабря 2071 года. 10:00

Маргинал

Я — ветер. Я — шелест. Я — эхо.

Вы никогда не увидите меня в толпе, я неприметен настолько, что ваш глаз плавно проскользнет по моему лицу и не зацепится. Я встану рядом с вами плечом к плечу, но вы будете слишком заняты собой или тем, кого хотите унизить или поиметь, чтобы обернуться. Я даже подойду к вам и задам вопрос, и вы даже ответите, но, как только я уйду, вы забудете обо мне. Потому что вопрос мой будет глупым и незначительным. А я уйду с легкой ухмылкой на лице от того, что снова обдурил вас.

В наушниках за всеми вашими недалекими разговорами и пошлыми шутками вы не услышите, как я перемещаюсь с позиции на позицию. Вы слишком эгоистичны, высокомерны и бесконечно тупы, чтобы самим расшифровать загадку и найти меня.

Я — тихий звон. Я — дыхание. Я — шепот.

Вы собрались в зоне огромного ангара, который много лет назад укрывал четыре самолета одновременно. А теперь скрывает под собой ваши бронированные берлоги на колесах, без которых вы не можете выжить, потому что вы до невозможности хрупки перед грядущим будущим, которое сметёт вас, как ветер — городскую пыль. Ангар построен между двумя воротами. Между жизнью и смертью. Между бесконечным адом на земле и бесконечным адом под землей. Вам нечего терять, вы уже везде проигрываете. И ваши жалкие попытки продлить свое беспросветное рутинное загнивающее существование раздражают меня настолько, что я радуюсь, когда один из вас не возвращается.

Вы — не бойцы. Вы — трусы.

Так что я делаю рядом с вами?

О! Я просто наблюдаю за последними минутами жизни человечества.

В отличие от вас я смирился с концом уже давно. Спасибо вселенной за то, что она отобрала у меня все. Я больше ни к чему не привязан. Я свободен. А когда ты лишаешься всех привязанностей и увлечений, живешь лишь бесконечными наблюдениями, не болея ни за одну команду, а иногда болея за обе, ты лишаешься страха.

Я ничего не боюсь.

Ни людей. Ни инфицированных. Ни смерти.

И это делает меня неуязвимым.

Мне не нужна кровать, вкусная пища, укрытие. Моя боевая экипировка — мой дом. Моя снайперская винтовка — мой глаз. И мое бесстрашие — мой смысл жизни.

Я — галлюцинация. Я — бред. Я — призрак.

Я иду по вашим следам не из-за принадлежности к отряду и обязанности подчинения. Я иду за вами, чтобы продолжать наблюдать за главной сценой, за основным действом, за первыми актерами, что пишут последние главы пьесы под названием «Прощай, человечество». Я стреляю в нападающих на вас инфицированных, не потому что хочу вас спасти. А потому что не хочу, чтобы пьеса быстро кончалась. Ведь вы слабы перед ними, как младенцы перед гиенами! Вы немощны, уродливы и отчаянно глупы, чтобы понять — вы больше не должны жить в этом мире. Он не ваш. Вам пора уступить ваше право на него. Свое право вы потеряли. Глупо бестолково и безвозвратно.

Миром правят сильнейшие. И сегодня это — инфицированные.

Я провел много времени, наблюдая за ними. И они уродливо прекрасны. В них есть огромный потенциал. Они не только очистят планету, но и засадят ее новыми семенами — такими же уродливо прекрасными, как сами. И с таким же отсутствием права на ошибку. Иначе и их сметут другие.

Таков круговорот жизни на земле: она обновляется, перерождается, улучшает свои формы.

Увы, человек, ты не венец ее творения. Рост бесконечен.

— Короче, сосунки! Сейчас все серьезно! У нас поисковая миссия на ближайшую нефтяную станцию, где нам позарез надо набрать топлива и мазута! Иначе зимой ваши вонючие жопы примерзнут к вашим железным кроватям, и я буду ссать на вас горячей мочой, чтобы отодрать их!

Тормунд — первый в списке обреченных. Он яркий образец человека, который загубил ваш мир. Он решает проблемы ножом и пулей, отупляет массы страхом и управляет ими, как кораблем. Увы, твой корабль неизбежно наскочит на рифы.

— Сколько машин и какой маршрут?

Тесса — загадка для меня. Единственная из всех, кто способен критически мыслить, но она слишком труслива, чтобы прислушаться к себе. И только из-за этого я дам ей шанс. Я тоже боялся до поры до времени. Страх полезен. Он заставляет искать способы выжить. И если Тесса провалится, то ей самое место на втором месте списка «Обреченных».

— Пять отрядов на пять Аяксов. Захватите топлива, как можно больше. В тех краях в последнее время наблюдается рост численности зараженных. Я бы не хотела соваться туда слишком часто, — говорит Полковник Трухина нам в ухо.

Ее славянский акцент заставляет меня трепетать от удовольствия из-за осознания того, что вирус не имеет границ. Вирус прекрасен. Он объединяет всех зараженных в одну единую семью. Без расы, без нации, без цвета кожи.

— Выезжаете из базы и следуете по юго-западной тропе номер двадцать шесть. Дальнейший маршрут загружен в навигаторы БМП.

— Есть, Полковник! Слышали, молокососы? Занимаем все пять машин! Веселье начинается! Идем прямо в стан врага, чтобы отвоевать свое место в мире!

— Хей!

Сегодняшний боевой клич пятидесяти солдат отрядов специального назначения особенно громкий и яростный. Так адреналин бурлит в крови от страха — пробуждает гнев и завышает уровень самолюбия. Сегодня отряды в увеличенном составе. Видимо, зараженных там и впрямь немало.

Солдаты в своем полном обмундировании тяжело бегут к боевым машинам пехоты — бронированным зверям весом сорок тонн.

Аяксы.

Эта военная база одна из немногих, что сохранила такие машины, потому им и удается содержать здесь почти пятнадцать тысяч населения. По сути, это — огромные транспортные грузовики, на которых можно перевозить до десяти тонн груза. В Аякс помещается отряд из семнадцати человек максимум. Смесь алюминиевой и титановой брони прочна даже для танкового снаряда, хотя их больше нигде и не встретишь уже. Сегодня важнейшими характеристиками является подвижность, и эти гиганты оснащены двигателем мощностью восемьсот лошадиных сил, который вытаскивает их из метровых ям и пересекает двухметровые рвы. Наверху установлены сорокамиллиметровые автоматические пушки с глушителями и телескопическими снарядами. По периметру Аякса установлены видеокамеры, которые тоже являются частью системы Фелин: любой солдат в любом месте может видеть глазами Аякса.

О, да. Генерал на этой базе — человек трусливый. У него в приоритете наращивание боевой мощи и обороны. Он даже не представляет, что вирус не тот враг, с которым можно вести войну пушками. Это бессмысленная трата ресурсов и времени.

Я бы уже давно повторил седьмое сентября шестьдесят третьего, когда инфицированные прорвались на базу. Война бы окончилась за пару часов.

Но вот пехотинцы уже распределились по Аяксам, и мне пора завершать мое наблюдение на этом посту. Я должен отправиться за действом, которое развернется на инфицированных землях. Оно обязательно будет интересным и… забавным. Да, забавным.

Как отчаянные попытки таракана перевернуться и встать на ноги.

20 декабря 2071 года. 13:00

Калеб

В среднем путь до нефтяной станции занимает около трех часов. Мы сидим в пехотном отсеке Аякса за спиной водителя. Здесь очень быстро становится душно, потому что мы поставили фильтры на систему вентиляции — не хочется оставлять после себя запах человеческого тела, мы итак привлекаем внимание окружающей фауны. Пусть у Аяксов и практически бесшумные двигатели, но звук колес, сминающих снег или гравий летом, мы уменьшить не в силах.

Нефтяная станция, которая снабжает нас топливом последние тридцать лет, расположена на территории бывшей Словении у начала волновых долин, которые на горизонте вырастают в огромные Альпы. Поэтому при подъезде к станции мы вынуждены сбавить ход из-за постоянных кочек и неровностей. Мы избегаем разваливающиеся асфальтированные дороги и пробираемся по уже проложенной нами и привычной тропе посреди лесов.

Пять сорока тонных Аяксов, выкрашенные в темно-зеленый цвет, пробирались вереницей вдоль снежных сугробов и заносов. Полковник Трухина права, скоро снег вывалит такой кучей, что мы не сможем выехать из базы куда-либо дальше десяти километров. А топливо у нас на исходе.

Солнечных панелей нам хватает для электричества и отопления. А нефтяной материал мы используем для заправки Аяксов и других более мелочных, но все же критических нужд. Разумеется, качество хранимого на нефтяной станции сырья за тридцать с лишним лет ухудшилось в разы, и живи мы в нормальном мире, его использование было бы запрещено. Но мир наш безумный, а нужды жизненно важны, а как известно, нужда — двигатель прогресса. В итоге, если первые Падальщики сливали здесь качественное топливо, которое заливалось сразу и в Аяксы, и в канистры, то сегодня дизельное топливо, мазут, керосин уже подверглись столь длительному влиянию времени, что в цистернах образовались толстые слои осадков, смолы, вредные органические соединения, разросшиеся в сырье, точно тля.

Но Желява продолжает жить, а ума наших ученых продолжают бороться за эту жизнь. Так что вместе с окислением нефтяного сырья, росли методы его обработки. Теперь все продукты, что мы сливаем с нефтяной станции, проходят обработку и очистку уже на базе при помощи разных видов химических присадок, прежде чем топливо становится более менее годным для использования. Более того, мы прекрасно понимаем, что Аяксы — наши мощные дома на колесах, без которых Желява не справится с гнетом постапокалиптической жизни, а потому инженера добавляют присадки уже в сами двигатели вместе с моторными маслами: реставрирующие присадки закрывают мелкие трещины в цилиндрах и удаляют нагар внутри двигателя, топливосберегающие присадки очищают топливную систему и повышают мощность зверя. У Аяксов даже есть особое расписание к выработке ресурсов на каждые десять, пятьдесят, сто километров, когда механики проводят целые комплексы процедур. Я в детали техобслуживания не вдаюсь, потому что там целая наука, и к ней прилагается целый отряд из автомехаников, которые ухаживают за нашими бронированными питомцами.

К сожалению, сегодня — сорок лет спустя нормальной жизни — от тонны добытого сырья, после присадочной очистки остается лишь пятая часть. Более того, с годами ситуация усугубляется, потому что нефтяное топливо добывать больше некому, а остатки с этой нефтяной станции превращаются в болото, которому вскоре уже никакая очистка не поможет. Фактически эта нефтяная станция — последняя в близлежащих округах, потому что за прошедшие четыре десятилетия Желява высосала ресурсы вымершей цивилизации отовсюду в радиусе трехсот километров. Но, как я уже сказал, покуда Желява живет, ученые продолжают за нее бороться. Поэтому они уже разрабатывают модели двигателей, работающих на газификации твердого топлива: древесина, фекалии, растительная биомасса. Что тут сказать, мы адаптируемся ко все более суровым временам, чтобы выжить.

После присадочной очистки дизельное топливо мы используем для Аяксов, а остальные вещества, которые хранятся на станции в огромных цистернах: мазут, керосин — отдаем в лаборатории. Там из керосина много, какого добра получают: растворители, горелки, этилен, из которого в дальнейшем синтезируют еще кучу веществ, например, уксус, этиловый спирт. Точно не знаю, но по-моему, медики тоже там бадяжат что-то с этиленом, и может, даже скармливают нам. Не удивлюсь, если они тайно проводят над нами эксперименты, потому что я точно знаю, что протеиновые батончики нам искусственно обогащают витаминами и минералами. Начинается все еще с удобрений, которыми заваливают соевые бобы в оранжерее.

Мы подъезжаем к воротам станции. Долго всматриваемся в подозрительную активность на экранах в Аяксе и на собственных планшетах. Когда удостоверились, что все чисто, мы слышим голос Фунчозы в наушниках:

— Жижа, разведка целостности ворот.

Бриджит у нас специалист по взрывотехнике. Все наши филиалы с припасами она помечает засечками. Где-то они безобидные и представляют собой просто натянутую проволоку, которую порвешь и не заметишь. Но мы будем знать, что здесь кто-то ходил.

Нефтяная станция — объект стратегической важности. И здесь мы защищаем наши запасы установкой взрывной засечки. Так что если кто-то найдет это место, то его хорошенько поджарит наша мина, а мы при следующем визите будем знать, что объект скомпрометирован. Тогда мы начнем защищать его еще активнее. Мы бы установили здесь беспроводные видеокамеры, да вот сигнал от них все равно до Желявы не дотянет.

Бриджит с двумя рядовыми открывает боковой люк и спрыгивает на снег. Все трое подбегают к воротам и Бриджит принимается колдовать. Сначала она проверила целостность засечки по нижнему краю ворот, потом по верхнему.

— Ворота целы, — докладывает она.

Мы испускаем первый выдох облегчения. Напряжение рассеивается, оно имеет неопределенный вкус. Потому что мы должны радоваться, когда находим выживших, чтобы эвакуировать их на базу. Но в то же время вероятность столкнуться с мародерами не меньше, а эти ребятки мало того, что пытаются нас убить, так еще и шуму поднимают столько, что зараженные сбегаются на пир. За все четыре года, что я вхожу в основной отряд Падальщиков, мы всего пару раз столкнулись с мародерами. Одичали они конкретно, пользуются хитрыми приспособлениями ловушек и примитивным оружием типа длинных ножей, прям как возвращение в каменный век. Оба раза наше столкновение заканчивалось экстренным покиданием местности, потому что датчики движения начинали пикать в истерике, обозначая приближение каких-то теплых объектов. Довольно тяжело приписать эти точки стаям волков или диких собак — слишком многочисленны и катастрофически быстры.

Бриджит снимает натяжение с мин и снимает цепь с ворот. Я слежу за мониторами внутри Аякса, которые транслируют сигнал с наружных камер БМП. Все чисто. Бриджит в безопасности. В относительной. Ровно в такой же, в какой и все мы.

Через минуту строй Аяксов заехал на территорию станции.

Эта нефтяная станция представляла собой транспортный узел трубопровода. На нефтеперерабатывающем заводе в двух километрах отсюда нефть сливали, перегоняли через ректификационные колоны и подвергали разным типам очистки. Готовый продукт хранили здесь в огромных вертикальных цилиндрических цистернах с конической крышей и запорным устройством, откуда мы и сливаем топливо по канистрам.

— Короче! Быстро делаем свое дело и сваливаем отсюда! Не хочу торчать тут у каждого суслика на виду! — сказал Фунчоза, как только мы высыпали из машин.

В коем то веке мы все солидарны с ним. Никому некомфортно находиться на открытой местности. Станция располагалась посреди обширной поляны, окруженная плотной стеной лесов, и как бы смешно это ни звучало, тут развивалась клаустрофобия. Казалось, что леса сдвигались, и оттуда за нами наблюдали хищные глаза.

Мы подземные жители, мы привыкли чувствовать себя в безопасности, только когда нас окружает бетон и сталь со всех сторон. Под открытым небом нас не покидает чувство уязвимости, а солдаты его ненавидят — поверьте мне.

— Бодхи, Бесы и Тесла, как всегда, на обороне. Займите северную, западную и восточную стороны. Южные ворота под пристальным взором Аяксов!

— Все ясно.

— Тебя понял.

— Выдвигаемся на запад.

— Аяксы устремляют взор на ворота.

Солдаты каждый по очереди подтверждал приказ и шел занимать позиции. Башни Аяксов, в которых остались водители и стрелки, развернули свои пушки на ворота. Я завидовал тем, кто остался внутри БМП, потому что бронированное брюхо Аяксов не знало слабостей, и это самое безопасное место на триста километров вокруг.

— Маргинал, на связь, — позвал я нашего призрака.

— Я здесь, сержант, — ответил Маргинал своим привычным тихим и размеренным голосом.

— Обозреваешь нас?

— Так четко, будто смотрю с небес, сержант.

— Отлично, — усмехнулся я. — Сколько пальцев я показываю?

Я специально отворачиваюсь ото всех видеокамер, чтобы проверить его прямой зрительный контакт, а не контакт через планшеты.

— Ты пальцами собачку изображаешь, — послышался ответ через пару секунд.

— Молодец. Продолжай защищать нас с небес, — приказал я нашему невидимому снайперу.

Черт возьми, как он это делает? Как он добирается до мест высадки? Я лично проверяю донья машин, крышу, даже в движок лезу, лишь бы найти его! И ни черта! Я помню, как первое время нас нервировал этот призрак, а Полковник Триггер, который и определил Маргинала в Маяк, посмеялся и сказал:

— Ни я, ни сам Генерал не знает, кто он. Расслабься и просто принимай его таким, какой он есть. На базе у многих крыша съехала, когда мы только начали тут жить. Сдается мне, он один из первых ее жителей.

— Но он хотя бы защищен? — спросил я.

— Он в полной экипировке. Я сам ее выдал.

— Так вы видели его?

— Говорю же нет! Я оставил ее на столе, а когда пришел через десять минут, ее уже и след простыл.

— Но вы проследили по видеокамерам?

— Да. Они были выключены в момент, когда он забирал снаряжение.

— А боеприпасы?

— Он сам их со складов забирает. И угадай, что.

— Никто никогда этого не видит.

— В точку. Говорю ж, не заморачивайся. Его не выследить.

— Но вы его очень цените.

— Он лучший снайпер на базе. И я хочу, чтобы он служил в Маяке.

Так мы получили лучшего снайпера в свои руки, и Фунчоза жутко бесится из-за этого, пусть и скрывает это за своими глупыми шуточками. Потому что лучший снайпер на базе прикрывает в первую очередь своего командира, который по удачному стечению обстоятельств бесит Фунчозу до дрожи в кулаках.

— Маяк на мазут, потому что все, что склизкое — это к девкам! — произнес Фунчоза в микрофон.

— Ну и болван же ты, — слышится голос Тессы.

— Керосин и дизель на няшках — Васаби! Вперед! Вперед! Вперед!

Солдаты в белой экипировке с канистрами в руках разбежались по разным зонам станции: Маяк — к западной цистерне, Васаби — к восточной.

А я продолжил следить за картой на планшете и страдать от клаустрофобии на открытом пространстве.

20 декабря 2071 года. 12:30

Бриджит

Пробираться пешком по снежным заносам в нашей двадцатишестикилограммовой экипировке, да еще и с полными канистрами в руках — штука невероятно полезная для разработки икроножных и бедренных мышц, хорошая тренировка для сердца и дыхалки, а также привилегия, которую я с радостью возлагаю на рядовых.

Всего у нас десять канистр по двадцать литров каждая. Мы набираем мазута про запас, потому что не скоро сможем приехать сюда еще раз. Зима в наших местах не суровая, в отличие от тех, про которые Ляжка рассказывает со слов ее покойного отца. У нас тут ниже тридцати градусов температура не опустится, но снега валит так, что на минном поле вокруг базы заваливает двухметровые турели.

Рядовые работают быстро, пока мы сторожим их. Они подставляют канистру за канистрой к крану, открывают запорное утро и оттуда течет черная тягучая жидкость. После присадочной обработки его остается больше всего, если сравнивать с керосином и дизелем. Мазут у нас используется в основном инженерами. Они получают из него битум и заделывают текучие щели на базе. Подземелье наше требует особого ухода. В почве вокруг нас продолжается жизнь, когда начнется таяние снегов, разольются подземные реки, и у нас снова начнут течь стены, потолок, трубы. Инженера герметизируют их битумом. Честно признаться, я не знаю, что мы будем делать, когда нефтяные продукты здесь закончатся. Будем искать новую станцию в более далеких от дома землях? Вряд ли. Что-то там разрабатывают ученые, воруя наши какашки. Смешно представить, что скоро будем ездить на дерьме. И это еще один камень в огород Генерала, который продолжает плугом махать на иссыхающей земле, когда можно перебраться на соседний плодородный огород, который сторожат стаи монстров. Незавидная перспектива. Но выбора у нас не будет. Мы уже привыкли к дерьмовой жизни, скоро будем на дерьме ездить, осталось еще придумать, как дерьмо в еду превратить, чтобы навсегда запечатать себя под землей, а потом и самим в дерьмо превратится.

Я оглядываюсь вокруг. Деревья в чащобах мягко колышутся ветром, создавая неповторимый лесной гул. Птицы дополняют оркестр своими веселыми трелями, будто в лесах и не прячутся кровожадные монстры. А зимнее небо такое яркое голубое и в то же время… бесконечное. Мой внутренний Леший поет дифирамбы столь насыщенному чистотой и девственностью воздуху. Как же я соскучилась по нему! Он сводит меня с ума, опьяняет так, что я хочу заняться сексом прямо посреди этой чертовой поляны.

Я смотрю на карту расположения солдат на территории станции, нахожу определенную точку и выбираю ее касанием. На экране появляется лицо Калеба из его досье, а под фотографией меню. Я снова выбираю нужную кнопку и вывожу изображение его видеокамеры на шлеме на свой круглый дисплей из оргстекла перед левым глазом. Теперь я вижу одновременно и свое и его окружение.

«Шпионишь?» — появляется надпись перед глазом. Это он набирает текст на планшете, так нас никто не услышит — при отправке сообщения, можно выбирать, кто его прочтет.

«Хочу удостовериться, что ты не пялишься на задницы девчонок», — отвечаю я.

«Вообще-то, как раз-таки пялюсь на одну сочную», — пишет он.

«ЧТОО?!»

На дисплее появляется сообщение «Стальная Стерва: присоединение к чату».

«Калеб, чего ты забыл в моей видеокамере?»

Я обернулась и поняла, что Калеб смотрит на мою задницу через камеру на шлеме Тессы.

Калеб милый. Я люблю его. Я влюбилась в него с первого взгляда, но боялась подойти. Они с Тессой и Томасом образовывали гармоничный тандем, и я боялась в него не вписаться. Я наблюдала за ними со стороны два года, пока не случился прорыв в шестьдесят третьем, в котором погибли оба моих приемных родителя. Тогда общее горе свело нас троих вместе, и я заняла освободившееся место в троице, как бы цинично это ни звучало. А через год мы с Калебом начали встречаться. Весной будем отмечать семь лет. Может, даже поженимся. Мне кажется, мы уже готовы к этому, просто боимся. У нас слишком опасная профессия, чтобы планы строить. Вот так стану его женой, а на следующий день он погибнет во внешнем мире. Или я умру. Наверное, Калеб тоже об этом думает, поэтому я иногда читаю сомнение в его глазах. Хотя иногда мне кажется, что оно там по другой причине. Но я стараюсь гнать эту мысль прочь.

Вдруг раздалось пиканье.

Сердце сразу остановилось! Грудь застыла на вдохе! Спину бросило в пот! А рефлексы зажали кисти так, что я буквально впилась в винтовку до костей пальцев!

Инстинкты тут же выдали целый ряд возможных угроз, которые скрывает это тихое пиканье.

Все Падальщики Маяка, которых я обозревала, немедленно бросили незаполненные канистры и выставили винтовки вперед, разглядывая карту на дисплее перед глазом. Правило Протокола: собственная безопасность важнее ресурсов.

— У нас движение на семь часов! Бесы и Бодхи будьте начеку! — тут же среагировал Фунчоза.

— Это мертвецы? Передвижение объекта улавливает тепловизор! — сказала Ляжка.

Зараженные во время спячки хладнокровные. Тепловизор способен их засечь только спустя несколько минут после пробуждения, пока кровообращение разгорячит их тела. Так что мы больше полагаемся на датчик движения, фиксирующий передвижение любого объекта крупнее койота в радиусе пятисот метров.

— Не похоже. Двигаются слишком медленно, — ответил Хумус.

— Мародеры? — предположил Буддист.

— Их всего двое. Маловато для мародеров, — сказал Антенна.

— Продвигаются на север, — добавила я.

Я не сводила глаз с двух ярких красных точек и поймала себя на мысли, что они прямо передо мной во всех смыслах: я вижу их на круглом дисплее перед глазом, и смотрю на густую чащу деревьев передо мной. Кто бы то ни был — он там.

Вдруг две красные точки остановились.

— Фунчоза, ты видишь это? — спросила Тесса, внимательно следя за незнакомцами.

Она стояла чуть впереди меня, ближе остальных к чаще, которая скрывала в своем нутре либо нашу смерть, либо ложную тревогу.

— Вижу. Больше не двигаются. Замерли в трехстах метрах от забора станции.

— Мы к ним ближе остальных. Я и Жижа идем на разведку. Бесы и Бодхи продолжайте караул, — произнесла Тесса.

Я ничего другого и не ожидала от нее и уже перевела винтовку в боевое положение.

— Никуда ты не пойдешь! Ты можешь навести их на нас! — тут же возразил Фунчоза.

Но Тесса уже выставила винтовку перед собой.

— У нас есть Протокол, и один из пунктов четко гласит о том, что мы ведем поиски выживших, — ответила она.

— А еще там написана тысяча исключений из этого правила, и одно из них гласит ПРИ ОТСУТСТВИИ УГРОЗЫ! — спорил Фунчоза.

— Отлично. Позови меня, когда докажешь ее наличие.

С этими словами Тесса зашагала по ориентирам цифрового компаса и карты. Я бросилась за ней.

Мы шли на полусогнутых коленях с винтовками перед самым лицом, не упуская из внимания картинку на стеклянном дисплее перед глазом, куда датчик тепловизора посылал сигнал. Пока что на карте виднелись лишь те две красные точки.

Фунчоза продолжал занимать линию переговоров нескончаемым матом, я даже поразилась тому, насколько богатый у него словарный запас и живое воображение. Я-то думала, я уже весь его лексикон наизусть выучила. Ан-нет, похоже, он где-то берет курсы высшего матерного искусства. Вдруг на дисплее всплыло сообщение «Стальная Стерва: динамик отключен».

Фунчоза, разумеется, тоже увидел сообщение, но его это не остановило.

— Жижа, мать твою! Скажи этой сумасшедшей суке, чтобы врубила долбанную связь или…

— Или снова рапорт накатаешь? — в ухе раздался голос Калеба.

— Да, Пипин Короткий! Накатаю сначала рапорт, а потом накатаю ее морду на свой кулак! — Фунчоза разошелся не на шутку. Он всегда бесился, когда его приказы игнорировались.

Но Тесса — командир. Такой же, как и Фунчоза. И выполнять приказы друг друга они не обязаны. Каждый вертит так, как хочет в пределах одной спецгруппы.

Мы продолжали идти вдоль склона, не снимая пальца с курка. Красные точки не двигались уже несколько минут. Тесса дошла до сетчатого забора, изрезанного дырами, и осмотрелась вокруг. Дальше — плотный лес. Ребята не скоро подоспеют на помощь, если она вдруг нам понадобится. Но я знала Тессу и знала, что ее это не остановит. Вот и сейчас она пролезла через одну из дыр и продолжила спускаться в лесные заросли.

Мы шли не больше двух минут, но казалось, что прошел целый час: адреналин заставляет мозг работать быстрее, выигрывая нам драгоценные секунды, которые можно потратить на спасение самого себя.

До красных точек оставалось меньше ста метров, и они уже должны показаться, но вокруг был лишь снежный лес: голые деревья, плотные заросли кустарников и белый сверкающий в редких лучах тусклого зимнего солнца снежный покров.

Наконец мы прибыли на место. Наши синие точки на карте соединились с двумя красными. Мы стояли ровно над ними. Точность сигнала — до двух метров, а значит, мы должны встретиться с незнакомцами лицом к лицу. Но здесь никого не было.

— Что за чертовщина? — Тесса первая обрисовала наше общее замешательство.

Мы стояли друг к другу спина к спине и разглядывали каждый сантиметр окружающего мира. Я осмотрела верхушки деревьев, но никого не нашла, Тесса разглядывала землю под ногами и тоже ничего. Наконец мне бросилось в глаза что-то, выходящее из общей цветовой картины.

— Вон там!

Мы подошли к подножию толстой сосны и увидели что-то, накрытое белой материей и заваленной снегом. Искусственно.

Я отдернула материю, и перед глазами предстало нечто странное. Тесса включила динамик.

— Ребята? — позвала она.

Первым ожил Антенна.

— Покажи поближе!

Тесса достала из плетенной из лозы корзинки два черных цилиндра размером с кулак.

— Они теплые, — произнесла она.

— Значит мы видим сигналы этих штуковин? — спросила Ляжка.

— Похоже на то.

— Но кто-то же их оставил! Мы видели, как они двигались!

— Западня! — произнес Рафаэлка.

И тут страх обуял меня не на шутку. Это могли быть мародеры, которые заманивали солдат в ловушки, чтобы убить их и отобрать оружие. А у нас и оружие и экипировка представляют собой целый шедевр! Одна из инструкций гласит никогда не бросать снаряжение на поверхности и возвращать все в арсенал ровно в том же количестве, в котором оно было изъято. Сегодня экипировка Падальщика ценится даже больше людской жизни! Так что мародеры, завидевшие это чудо апокалипсиса начинают жадно облизывать свои почерневшие зубы. В Протоколе аж целая глава на триста страниц написана о том, что нам делать при встрече с угрозами человеческого характера — так мы вежливо зовем этих варваров. Я никогда эти триста страниц не читала, там суть одна: приказать сложить оружие, в противном же случае — всех убить. А ежегодные тесты по Протоколу, что мы проходим на профпригодность, за меня Тесса сдает. Короче, я не знаю всех тонкостей и тупо делаю, что Тесса приказывает.

Вдруг слева раздался треск ветки.

Я вскрикнула и тут же навела дуло на источник скрипа, готовая разбомбить весь этот долбанный лес, как из сказок Братьев Гримм про злую ведьму, в щепки!

Тесса бросила цилиндры на снег и тоже схватилась за автомат.

— Что происходит?

— Что там?

— Жижа, ответь!

— Что это?

Командиры и сержанты наперебой кричали в ухе, их заглушал мой бешенный стук сердца, как будто в голове у меня сидели два барабанщика и колотили по перепонкам, а я замерла на месте с винтовкой наготове и трясущимся пальцем на курке. Я не могла отвести взгляд от того, что вижу перед собой, как и понять, что же я вижу перед собой. Это зараженные? Это мародеры? Это люди?

— Тихо, тихо, тихо, — зашептала Тесса под боком, разряжая обстановку.

Она схватила меня за плечо, прерывая цепь нарастающей паники. Мы едва не совершили катастрофу! Я была в одном выдохе от того, чтобы выпустить очередь!

Мои нервы стали успокаиваться, по мере того как мозг анализировал ситуацию. Нет это не зараженные. И не мародеры. Это — просто дети! Дети посреди леса! Две девочки, видимо, сестры, укутанные в холщевые плащи! Одной лет девять, другой около двенадцати. Посреди леса! Одни! Или не одни? Или это все еще западня?

Мой палец по-прежнему на курке, а глаз смотрит в прицел, центр которого точно посреди лба самой старшей, которая пялится на меня широкими от страха голубыми глазами и боится моргнуть. И правильно, бойся! Я размозжу твой череп без сожаления, если ты мне выкинешь тут сюрпризы!

— Привет! — произнесла Тесса. По ее голосу я понимаю, что она тоже не до конца понимает, что им делать.

У девочек длинные темные волосы распущены вдоль плащей. Младшая держит в руке аналогичную корзинку из лозы, которую мы только что нашли под деревом. Паззл начинает складываться.

— Вы меня понимаете? — спросила Тесса и подняла руки в воздух, демонстрируя, что не держит в них ничего. Ничего кроме метровой автоматической винтовки.

Ее вопрос резонен — здесь на границе бывших стран встречается очень много разных языков.

Но девочки кивают. Боже, какие они милые! Они похожи на ангелочков посреди ада. И в минус шестнадцать одетые в холщевые мешки!

— Что вы здесь делаете? — Тесса продолжала вбрасывать тропы для наращивания данных.

— Рябину собираем,— ответила старшая оторопело и показала на корзинку в руках сестры. В ней лежали горсти ярко-красных ягод.

— Это для пирога, — добавляет младшая.

Я сейчас расплачусь от умиления. Но хрена с два я уберу палец с курка!

— А где ваши родители?

— Дома, в деревне.

— В какой деревне?

— Ну где мы живем.

— А кто здесь с вами?

— Никого.

— Быть не может!

— Почему? Мы уже взрослые! Мы можем ходить в лес!

— Но здесь же полно зараженных!

— Не в этой части леса!

— Откуда вы знаете?

— А здесь круглый год подветренная сторона.

Девочки разговаривали так открыто и свободно, что я сама купилась на все, что они сказали. Дети не могут быть столь одаренными актерами. Они такие искренние и честные. Хотя, в условиях выживания ты выживаешь с пеленок!

Но винтовку я все же опустила. Мы с Тессой переглянулись. Мы были, мягко говоря, озадачены. Потому что мы не встречали людей уже месяцев шесть. Детей мы вообще среди выживших редко видим. А тут! Маленькие девочки смело гуляют по лесу с разрешения родителей, чтобы собрать ягоды для пирога! Что за бред? В какой мир я попала?

— А это что? — Тесса протянула теплые черные цилиндры.

— Это наши аккумуляторы, — объяснила старшая, — чтобы костюм заряжать. Вот, смотри!

Она сняла с себя холщевый плащ, и мы увидели на ней серый комбинезон из неопрена. На груди виднелась черная пластина размером четыре на пять сантиметров.

Тесса пригляделась к теплым цилиндрам и нашла едва заметное углубление для пальцев. Она потянула за них и вытащила из цилиндра такую же пластину.

— Это наш запас, если вдруг заряд пластины закончится.

— А что он делает? — я взяла из рук Тессы загадочную пластину.

Девочки переглянулись и усмехнулись. Теперь их очередь смотреть на нас, как на пришельцев.

— Он включает теплокостюм, — сказала девочка таким тоном, словно я спросила элементарную вещь.

— Потрясающе! — воскликнула Тесса.

Теперь я поняла, почему они не мерзнут в такой холод в холщевых плащах. Это был какой-то хитрый костюм, внутрь которого вшиты нагревательные элементы. Я вдруг так захотела его в качестве пижамы!

— Как вас зовут? — спросила Тесса.

— Я Маришка, а это моя сестренка Каришка.

Я ухмыльнулась. Какие сладкие девочки!

— А я Бриджит, а это Тесса.

— Где, вы сказали, находится ваша деревня?

— О, здесь недалеко! За холмом. По горной тропинке всего два километра пути.

Такие маленькие и смелые отправились в такую даль за чертовой рябиной в одном лишь теплокостюме! И мы стояли перед ними экипированные ножами и взрывчаткой с ног до головы, разве что в толстой кишке гранаты не лежали!

— А вы откуда? Вы какие-то странные, — открыто призналась Маришка.

Эх, ты еще остальных не видела.

— Мы с военной базы под землей. Объект 505. Слышали?

Девочки нахмурились, но обе покачали головами.

— Папа говорил, что где-то здесь есть под землей только одна база. Железяка, кажется.

— Желява! Да! Это мы! — голос Тессы наполнился радостью.

Я всегда узнаю в нем нотки того редкого восторга, когда нам удается найти живых людей и эвакуировать их в безопасную обитель.

— Мы бы хотели попасть в вашу деревню и поговорить с родителями, сможете показать нам дорогу?

Девочки переглянулись. Они сомневались.

— Даже не знаю. Папа, вообще-то, учит нас избегать встречи с другими людьми, — подозрительно произнесла Маришка.

— Ой, я тебя умоляю! Проснулась когда! Маньяки уже здесь и видят вас! — в ухе наконец послышался голос Фунчозы.

Я закатила глаза.

— Мы вам не враги, — уверяла Тесса, — мы приглашаем вас к нам в дом. Там тепло, безопасно, есть еда, вода. У нас есть школа, куда ходят много ребят, как вы. Я думаю, ваш папа будет рад, когда узнает, что Желява наконец пришла на помощь.

Девочки снова переглянулись, но уже расслабленно.

— Хорошо. Думаю, вам можно пойти с нами, — согласилась Маришка, но была немного напряжена.

Мы же не собирались упускать такой шанс и вцепились в него мертвой хваткой.

— Ребята, предлагаю командирам поехать туда на одной машине, чтобы не напугать их раньше времени, — начала Тесса, — проведем переговоры и подтянем остальные машины для эвакуации.

— Блин, блин, блин! Не нравится мне все это! У меня прямо зачесалось везде! — Легавый не выдержал.

— Да ты трусы меняй почаще! Вши у тебя! — ответил Фунчоза. — Но Легавый прав. Это может быть засада!

— На этот случай мы оставим отряды на нефтяной станции и позовем на помощь при первых же подозрениях на опасность, — ответила Ляжка.

— Фунчоза, возьми Рафаэлку, — предложил Антенна.

— Уже пакую его толстую задницу в машину и завязываю красным бантом!

— Сколько человек живет в деревне? — спросила я у Маришки.

— Этой осенью родился Эдик! И он стал тысяча трехсотым! — радостно заявила девочка.

У нас с Тессой глаза на лоб полезли.

— Тысяча триста?! Ты уверена?

Маришка обиженно нахмурилась, как если бы я обвинила ее в неспособности правильно считать.

— А давно вы там живете?

— Уже четыре года. Мы часто кочевали, но здесь обосновались надолго. Потому что здесь у подножия гор безопасно. Горы нас от ветров укрывают. Мы невидимы для зараженных!

— Обалдеть! — не выдержал Фунчоза.

И в этот раз все с ним были солидарны. Потому что люди, оказывается, спокойно живут на поверхности, а мы все это время гнием в подземельях. Если эта деревня и вправду окажется безопасной, я пакую чемоданы!

20 декабря 2071 года. 13:00

Тони

В боевой машине собралось двенадцать человек. Каждый командир взял по сержанту, а две миленькие девочки с глазами цвета ясного неба радостно присоединились к нам, сказав, что никогда еще не ездили на таких зверях, как наши Аяксы. Поначалу они подозрительно отнеслись к куче солдат в толстых белых костюмах с длинными винтовками, поджидающих их возле машины, они-то думали, что поедут только Жижа и Тесс. Но мы, наверное, ждали от них подвоха больше, чем они от нас. Потому что мы все очень любим детей и готовы свои души нараспашку им открыть. Это нас объединяет. Даже с Фунчозой.

— Ее зовут Акира, ей уже шесть лет! Вот сейчас она просит поесть, а потом ее надо сводить в туалет, — рассказывал он девочкам, показывая на экран Тамагочи. Черт возьми, эти девочки первые, кому он лично дал в руки свою идиотскую игрушку! Правда, всего на пять секунд, но это было сродни чуду!

Из-за смены условий жизни люди на базе подверглись длительному стрессу, который резко повлиял на гормональный фон. Рождаемость упала и сегодня едва перекрывает смертность. Восемь лет прошло с бойни шестьдесят третьего, а мы до сих пор не можем восстановить прежнюю численность населения. Так что детей у нас мало, что всегда находит отражение в пропагандистском комиксе, где армии редеют, а жители призраками ходят вокруг горсточки детишек в комбинезонах с четырьмя эмблемами блоков.

Фунчоза настолько расцвел рядом с ними, что за последние сорок минут, в течение которых мы черепашьим ходом пробирались в деревню, он не произнес ни одного матерного слова. Ну, чересчур матерного.

Тропа до деревни проходила по местности, где холмы граничили с подножием гор, и была чертовски узкой.

— Узкая, как жопа у Вьетнама! — описал Фунчоза.

Я же говорю — без чересчур матерного слова.

Колеса постоянно продвигались по кочкам, и вся езда превратилась в один аттракцион под названием «Без пяти минут тошнилка». Аякс скрипел и кряхтел, переезжая с одной кочки на следующую.

Когда мы прибыли на место, мы поняли, почему здешняя местность остается без внимания зараженных. С одной стороны деревню укрывают горы, а с другой — холмы, за которым расположена нефтяная станция. Тропа, по которой мы приехали, вела серпантином по склону, усаженному плотной стеной деревьев. Сама деревня находилась в низменности, напоминающей чашу, глубоко спрятанную в неровностях горного плато. Девочки были правы, тут ветра круглый год заперты в этой чаше, а значит и запахов не разносят. Тот факт, что люди живут здесь уже четыре года жестко бил по всем аргументам в пользу подземной жизни. Потому что, если бы хотя бы малейшие частицы аромата человеческих тел просочились из этой долины наружу, счет их жизней бы шел не на года и даже не на месяцы. Счет бы шел на часы.

Наконец, БМП остановилась.

— Черт подери, что это за хрень у них тут? Детский лагерь? — сказал Фунчоза, разглядывая первые картинки деревни с мониторов, куда внешние видеокамеры отправляли сигнал.

Едва завидев очертания сетки рабицы на экране, мои надежды начали рушиться со скоростью урагана. Хотя, с другой стороны, если природные барьеры сделали их недоступными для нюха зараженных, то и оградительные стены и укрепления им не нужны. Но все мое существо, выросшее под десятью метрами земли, окруженное толстыми железобетонными стенами, противилось жалким попыткам придать большей безопасности этому месту.

— Я думаю, надо выйти и поздороваться, — предложила Ляжка.

— Короче! Слушай сюда! Я, Тесса и Тони выходим из машины вместе с Шишками, — так он кратко назвал сестер. — Остальные держат руки на прикладах! Рафаэлка, подготовь Петушка и не слезай с кресла, пока я не разрешу расслабить булки!

Рафаэлка тут же пересел в кресло управления автоматической винтовкой, установленной на башне Аякса.

— Действуем так: план А — выходим, знакомимся, и если они дают добро заехать на машине, то возвращаемся внутрь! План Б — не дают добро, ведем переговоры у ворот! План В: замечаю любую подозрительность на агрессию, Рафаэлка жми кнопочку! Всем ясно?

Мы соглашаемся.

Едва Фунчоза открыл боковой люк, в машину ворвался резкий ледяной поток, встречающий нас на новой земле обетованной. Как бы я ни обожал эту свежесть воздуха с поверхности, натянутые нервы лишь мерзко скрипнули раздражением в ответ веселому ветерку. Первым из двери спрыгивает Фунчоза, далее Тесса, а потом я. Буддист подал нам девочек на руках, потому что они слишком низкие, чтобы спрыгнуть самостоятельно.

Мы оглядываемся. Вокруг плотная стена лесов вдоль склонов, их высота порядка сотни метров. Перед нами трехметровый железный сетчатый забор, укрепленный стальной арматурой, с колючей проволокой сверху. Мы сразу понимаем, что он недостаточно прочный для сдерживания группы зараженных, и это дает первые признаки печали — здесь нельзя жить. Но, тем не менее, как-то же им удавалось это делать на протяжении четырех лет! Вот это нам и надо выяснить.

Подходя к воротам, мы замечаем автоматчиков на двух вышках по краям. На них нет глушителей. Еще один плохой знак. Мужчины одеты в обычные хлопчатые костюмы и старые изношенные куртки. Они обмотаны теплыми шалями и платками. С одеждой здесь туго. Мы на базе живем за счет того, что находим снаружи. Здесь же жители этой возможности лишены. Хотя они научились прясть ткань из хлопка или льна — это видно по их самодельным тонким штанам и кофтам. Автоматчики встречают нас подозрительными взглядами, и я не знаю, от кого они могут защитить. От мародеров, быть может. Потому что наш зверюга Аякс да и мы, больше похожие на людей в человекоподобных панцирях, явно не составили бы честную конкуренцию этим деревенщинам.

Мы подходим к воротам и ждем, когда к нам кто-нибудь выйдет. Уверен, нас завидели еще на подступах к деревне.

Уже отсюда мы можем немного разглядеть деревню. В середине виднеется пустующий пятачок, похожий на центральную площадь, вокруг которого выстроились жилища. Дома у них в основном деревянные и из стальных листов, построены в виде бараков на две три комнаты, стоят ровными линиями. Вдалеке я вижу три центральных здания — видимо, на их основе они здесь и разрослись. Это — длинные двухэтажные кирпичные здания, похожие на промышленные фермы, какие мы видим иногда при подъезде к городам. Асфальта нет, значит, раньше людей здесь обитало очень мало

Здесь нет никаких проводов или труб, скорее всего, электричество подано лишь в отдельные здания, что представляют важность. Вода берется либо из колодца, либо где-то тут течет родник — в горах с этим не проблема. Но, как уже известно, проблему доставляет не то, что поступает извне, а то, что выводится наружу.

Канализация. Ее здесь совершенно точно нет. Возможно, они пользуются выгребными ямами. Территория здесь огромная, а значит и места для отходов найдется. Что у них с отоплением, интересно? Костры разводить нельзя. Девочки подробно показали работу телокостюмов, эта хитрая технология понравилась нам всем. Но невозможно создать костюмов на полторы тысячи человек.

Надо много, что изучить на этом объекте и может перенять. Честно говоря, все наши сразу приободрились, когда узнали, что деревня уже столько лет живет-не тужит прямо в окружении врагов. Местоположение у них, конечно, идеальное. Мы выстроили себе тюрьму собственными руками, а для них ограду сделала сама природа. Любопытно, сколько на свете подобных населенных пунктов?

Улицы в деревне были пустынными, и я, честно, начал сомневаться в словах Шишек о количестве людей.

Но вот из центрального дома вышли три человека и направились к нам. Пока они преодолевали путь в две сотни метров, мы разглядывали их одежды. Они все носили хлопковые костюмы из широких штанов и кофт. Сверху надевалась куртка или дубленка, шали и шарфы, шапки. Все было дырявым, истасканным и заканчивало свой век.

Это были двое мужчин и женщина, всем за пятьдесят. А может и больше. Они как-то отличались от наших стариков, но я все никак не мог определить эти нюансы. Они, будто живее, что ли. Видимо, эти трое здесь главные. Они подошли к воротам, и мы долго молчали, разглядывая друг друга. Не каждый день увидишь выживших, тем более столь разительно отличающихся друг от друга. Мы словно нашли точку пересечения времен и прибыли из разных эпох. Ребята рассматривали их одежды, а также части тела, выглядывающие из-под них — наша экипировка скрывает все, кроме глаз. Старики же разглядывали наши технологии с завистью, это точно.

— Вы, видимо, из подземной базы где-то в районе Хорватии? — начал самый высокий и старый мужчина.

— Как поняли? — спросила Тесса.

— По цвету ваших лиц.

Вот, что привлекло мое внимание, но я все никак не мог выделить эту деталь! Они были загорелыми, и на их фоне мы не то что бледными казались, я бы даже сказал серовато-синими. Что тут говорить? Мы подземные жители. Спасибо, Господи, что еще не ослепли, как кроты.

— Меня зовут Тесса, это — Тормунд, это — Тони, — обычно с людьми всегда говорила Тесса. Фунчоза — неуравновешенный, я малоговорливый. А Тесса вроде как нравится людям. Хоть и наводит страх своими шрамами.

— Мы командиры с подземной военной базы Объект 505. Руководим специальными отрядами по поиску выживших и сбору сырья для базы.

— Очень приятно, Тесса. Меня зовут Тигран, это — моя жена Алания, а это ее брат — Квентин. Мы все — старейшины нашей скромной общины. А это — дочери одного из наших фермеров, — с этими словами Тигран указал на Шишек, которые смотрели на всех круглыми глазами, но было ясно, что они заметили упрек в тоне старейшины.

— Вы отпускаете их в лес одних, когда вокруг сотни зараженных.

— Только не здесь, — возразила Алания.

— Откуда такая уверенность? — Тесса была настроена скептически.

Старейшины переглянулись, но лица их были полны решимости.

— Ваша недоверчивость объяснима. Да, у нас нет вашего оборудования. Ни тепловизоров, ни этих нарукавников, ни пушек размером с дом, — сказал Тигран, указывая на сороковой калибр, установленный на башню БМП.

Фунчоза довольно улыбнулся, будто комплимент был сделан не Петушку, а его причиндалу.

— Мы живем тихо, нас немного, мы тщательно следим за территорией вокруг, а до этого много кочевали с места на место. Во время переездов мы многих потеряли в столкновениях с зараженными и просто злыми людьми. Но мы верили, что Бог пошлет нам маленький клочок рая, потому что помыслы наши чисты и мы принимаем любую его волю. Мы не разрушали мир. Мы невиновны в том, что ледники растаяли и выпустили чуму. А потому мы чувствуем, что рука Божья нас защитит, как невинных детей.

Мы переглянулись.

— Вы что, какая-то религиозная община? — тут уже не выдержал я.

Они трое усмехнулись.

— Раньше многие так думали. Но нет. У нас нет религии. У нас есть только Бог и добро в сердце.

— И, тем не менее, ворота вы все же не открываете, — заметил Фунчоза, поглядывая на автоматчиков, держащих его на мушке.

— Я сказал, что у нас есть добро, а не наивность, — ответил Тигран.

— Мы не практикуем какие-либо религиозные обряды или молитвы. Мы просто занимаемся нашей общиной. Здесь много работы, — добавила Алания.

Не удивляюсь. Фактически они пытаются выжить в средневековье, а это значит восход с петухами, лунный календарь и гадания на чайных гущах. Они полностью зависят от времени года и погодных условий, и мне любопытно, как они преодолевают столь жестокие превратности судьбы своим примитивным стилем жизни.

Тесса оглядела ворота, горы и холмы вокруг, переглянулась с нами взглядами, а потом спросила:

— Вы уверены, что зараженные не попадут сюда?

— Найти тропу сюда очень сложно, добраться непросто, а ветра здесь не гуляют, чтобы дать им след, — ответил Тигран.

— Тут безопасно. Мы живем здесь уже четыре года. Если бы зараженные учуяли нас, это произошло бы уже давно, — добавила Алания.

С этим не поспоришь. И пожалуй, этот факт — единственный, из-за которого мы еще не бросились наутек и не заперлись в Аяксе в истерике. Наступило молчание. Даже в ухе никто ни слова не произнес. Хотя нас слышали не только те, кто находится в БМП, но и бойцы, оставшиеся на нефтяной базе — благодаря антенне, что ловила сигнал с некоторым опозданием.

Я заметил недоверчивый, но задумчивый взгляд Тессы. Такой же обеспокоенный, но с искрой надежды, взгляд был у Фунчозы. Да и сам я пытался разрешить этот когнитивный диссонанс, когда то, во что ты верил, сталкивается с новыми прочно аргументированными фактами, но ты все равно не можешь их принять, потому что всю свою жизнь верил в иное. Как бы то ни было, разрешить это состояние психического дискомфорта можно только еще большей атакой убедительных аргументов. И Тесса пришла к тому же выводу, когда я заметил ее теплый взгляд, обращенный к Шишкам.

— Вы не возражаете, если мы убедимся в этом? — спросила она.

Мускулы Тиграна заиграли на лице. Еще бы! Отряд убийц с автоматами и пародией на танк просит его впустить их. Он переглянулся со своими старейшинами. Алания была благосклонна. Квентин был настроен отрицательно и даже не стеснялся мотать головой из стороны в сторону. Так что Тиграну придется самому принять верное решение.

— А хватит ли вам для этого веры? — спросил он.

Очередной религиозный догмат: вера — единственное, что спасет во время судного дня. Как я понял, они и вправду свои чистые сердца ощущали, как одну из основных причин, почему зараженные не находят этого места. Их охраняет Бог, и ему нужна чистая искренняя добрая вера.

— Мне хватит моего опыта, — отвечает Тесса, смело сверля Тиграна взором командира.

Вера в Бога — штука полезная, но вот когда она была невинным ребенком, Богу это не помешало отнять у нее сначала родителей, а потом и брата.

Два мира столкнулись.

20 декабря 2071 года. 13:30

Ольга

Нам позволяют въехать на территорию деревни в БМП. И слава богу! У меня мурашки от этого места посреди лесов, от их испуганных взглядов из темных окон, вообще, от всего их вида. Я чувствую себя в постоянном напряжении, и вижу, что ребята — тоже. Мы не привыкли находиться под открытым небом, мы всю жизнь провели в стенах базы с десятью метрами земли над головой. А тут.

Небо подернутой легкой зимней дымкой, утрамбованный слой белоснежного снега под ногами и свежий воздух вокруг. Один сплошной свежий воздух! И он меня нервирует! Я вдруг заскучала по легкому запаху плесени, наполняющего все щели базы. А еще у меня слегка кружится голова. Скорее всего, последствия от того, что мы подобрались к горам ближе, чем когда-либо. Воздух здесь совеем иной. Более разряженный и более чистый, освежающий. Хочется его набрать во флягу, как Буддист — воду из родников, и принести домой. Дать понюхать тамошним ребятам, которые никогда не выходят из подземелья. Они с непривычки сразу в обморок грохнуться.

Дома у них старые. Выстроены из бревен, уже почерневших от сырости, а крыши выложены либо листами стали, либо линолеумом. Они больше смахивают на хижины без окон. Но есть три основных кирпичных здания, похожие на фермерские инкубаторы времен Хроник: двухэтажные длинные с узкими окнами под крышей. Тигран сказал, что они уже стояли здесь, когда кочевники открыли этот остров посреди бушующего океана, как Ной с ковчегом. Скорее всего, раньше это было местным фермерским хозяйством. Таких немало раскидано по всей территории Альп, и туристы, как и местные жители, ценили эти хозяйства, как наследие традиций прошлого, ведь здесь производили настоящую еду, душевную, ту, что не с конвейера, а из рук исходит. Кирпичные дома высокие, а потому жители разделили их на два этажа. Видно, как они латают постройки сподручным материалом. В основном это — дерево, разумеется. Они не выходят за пределы деревни, как мы — в поисковые миссии. А потому живут ровно тем, что притащили сюда четыре года назад.

— Всего у нас тридцать домов. В каждом живут большими семьями по десять-пятнадцать человек. В кирпичных домах живут по триста человек, — рассказывал Тигран, показывая нам свои угодья.

Улицы здесь были довольно широкими, БМП точно проехать сможет, но мы оставили ее на главной площади в самом центре деревни с Рафаэлкой начеку, пока сами гуськом плелись за нашим гидом, который посвящал нас в быт местных аборигенов.

— У вас есть электричество? — спросил Буддист.

— Разумеется!

— Куда вы деваете выбросы от генераторов? — Тесса была главным критикантом.

— О, у нас нет топлива!

Мы переглянулись.

— На чем же работает генератор?

— На маховике. Он превращает механическую энергию в электрическую. Мы постоянно его подкручиваем. Дежурим днем и ночью, чтобы заряжать наши тепловые аккумуляторы. Энергии выходит немного, но нам достаточно. Уже четвертую зиму так живем.

— То есть вы греетесь аккумуляторами?

— Да. Прототип вы видели на теплокостюме у девочек. В домах же стоят аккумуляторы больших размеров. Сами посмотрите.

Тигран указал рукой на одну из хибар, приглашая взглянуть на быт изнутри. Всего трое из нас зашли в дом, потому что все не поместились бы. Там итак куча народа.

— Привет, — поздоровалась Тесса с жильцами.

Едва мои глаза начали привыкать к сумраку внутри, я увидела молодую женщину в многослойной одежде: были на ней и брюки, и длинная юбка, несколько кофт и футболок, длинные кудрявые волосы обернуты цветастым платком. Красивая! — думается мне. На коленях у нее сидит черноволосый малыш лет четырех, тоже одетый, как капуста. А по углам на скромных импровизациях кроватей и стульев, сплетенных из лоз — я заметила, они много какой мебели из лозы делают — сидят еще семеро детей разных возрастов. Я удивляюсь. Я еще никогда не видела такого скопления детей на одном метре!

Глаза уже совсем свыклись с темнотой внутреннего помещения и я наконец разглядела необычное устройство посреди хибары, вокруг которого и размещалась вся мебель, как и люди. Своеобразный семейный очаг.

— Привет, Анника. Не бойтесь, детишки! Это — наши друзья издалека, — говорит Тигран.

Дети напуганы. Они смотрят на нас, как на уродцев. Честно сказать, в нашей солидной военной униформе бойца спецотряда выглядим мы довольно устрашающе. Даже, несмотря на то, что по просьбе старейшин мы оставили автоматы в БМП. Если взрослые еще представляют, что такое солдат в униформе, то дети-то ничего подобного сроду не видели.

Тигран указал на металлическую бочку посреди жилища. Она представляла собой практически тот же аккумулятор, что мы нашли у Шишек, только в разы больше: около полуметра в диаметре и высотой до середины бедра. Тесса — главный анализатор всей нашей братии — тут же присела возле нее и потрогала.

— Довольно горячая, — удивленно произнесла она.

— Это — своеобразный костер для каждого дома. Помимо этого мы заботимся и об утеплении зданий. Стены хоть и кажутся хлюпенькими, на самом деле они двойные. Между стенами мы укладываем сухое сено. В таких домах и в минус тридцать комфортно. Проверено много раз.

Тесса переглянулась с Фунчозой круглыми от удивления глазами, мое же внимание было полностью сконцентрировано на черноволосом пацане лет восьми со рваной челкой и веснушками по всему лицу. Любознательный малец, видимо, самый бесстрашный из всего потомства, стоял возле меня и с интересом ковырял чеку на гранате с моего пояса. Это колечко явно забавляло его, он играл с ним пальцем и завороженно слушал металлический звон, когда колечко стучало о стальной корпус гранаты. Вот бы он еще представление имел, что такое граната вообще. Я аккуратно, насколько это было возможно, прекратила опасные игрища, убрав его руку подальше от смертоносного колокольчика. Малец наконец вспомнил, что перед ним стоит человек, а не колокольня, а потому уставился на меня снизу вверх широченными глазами, будто в первый раз увидел такого исполина. Но ведь так оно и было. Я достала из кармана протеиновый батончик и протянула пацану, тот вцепился в новое устройство для изучения и стал крутить в руках. Инстинкт подсказывал ему, что мягкий прямоугольник в упаковке явно съедобен. Генетическая память на шоколадки времен Хроник работала, как часы.

Как только мы вышли из дома, Тесса продолжила допрос:

— Откуда у вас такая тепловая технология?

Я оглядывала деревню, жители наконец перестали видеть в нас угрозу и повылазили из нор, делая вид, что занимаются важными делами, хотя на самом деле заворачивали в этот проулок, чтобы еще разок взглянуть на пришельцев. Боже мой, сколько тут было детей! Еще одно доказательство того, что никакие витаминные добавки не спасут нас от стерильности, нам солнце нужно, а не виагра.

— От Ливальда Грюнса, не знаю даже, жив ли он, — отвечал Тигран. — Мы много лет кочевали. Мне сейчас пятьдесят четыре, и как только началась Вспышка, я с отцом ушли в леса. С тех пор и бродили. Всю жизнь искал это место!

Тигран явно гордился тем, что столько людей доверились ему, увидев в нем пророка, и он не подвел их-таки, в качестве старейшины. Он, как и обещал, нашел для них рай.

— А что с ученым? — Тесса вернула Тиграна из размышлений на землю.

— Ах да. Набрели мы как-то на одну научную базу. Попросили немного еды, одежды, полезных вещей. Сотрудники там были очень добрыми, предлагали остаться с ними. Но это не наш дом. Мы искали свой. В итоге, Грюнс там был физиком, он и подарил нам свою разработку: тепловые аккумуляторы и пару неопреновых костюмов с подогревом. А Халилу подробно объяснил, как их изготавливать и дал чертежи. Грюнс хотел, чтобы мы делились этой технологией со всеми, кого встретим в лесах. Он хотел помочь нам выжить зимой, и я каждое утро прошу Господа здоровья ему и долгих лет жизни, чтобы продолжал свое дело по спасению людей.

— Кто такой Халил?

— В те дни был всего лишь смышленым подростком. Сегодня — наш главный инженер.

С этими словами Тигран снова указывающим жестом позвал за собой. Экскурсия продолжилась.

Мы зашли в одно из главных зданий. Мое внутреннее Я ликовало от долгожданного момента визита одного из самых прочных сооружений в этой деревне, потому что я бессознательно стремилась к каменным стенам и металлическим дверям. Я всю жизнь в подвале живу. Уж не знаю, смогла бы я когда-нибудь уснуть в одной из тех хибар.

Дом был огромным и солидным. Внутри здание поделено на секции тонкими льняными занавесками, через которые можно было увидеть застеленные на полах лежбища, выполняющие роль кроватей. Как и говорил Тигран, их тут было несколько сотен. Самодельный второй этаж, изначально не предусмотренный, был выстлан крепкими бревнами, деревянная лестница в углу вела наверх. Надо отдать должное жителям за их умение работать с деревом. Хотя нужда, как известно, двигатель прогресса. А в таких нищенских условиях, в каких живут эти люди, прогресс должен лететь со скоростью истребителя, если они хотят выжить. Вообще, вся эта деревня, словно была вырвана из истории про средневековых феодалов и крестьян и засунута в техногенную эру, лошадей только не хватало да прилюдных казней. Хотя день еще далек до завершения. Такой уклад не выжил бы, сказала бы я еще вчера. Но вот они живут на поверхности всю мою жизнь да здравствуют так, что детей по десять штук в семье рожают! Я вдруг стала чувствовать себя обманутой, и по лицам моих боевых товарищей я понимала, что не одна испытываю подобный стыд одураченного.

Мы начали спускаться в подвал. Мое бессознательное Я запело дифирамбы излюбленному месторасположению — под землей.

Едва Тигран открыл скрипучую деревянную прорезиненную дверь, как нас оглушил громкий стук и жужжание. Черт возьми, что за грохот! Он же всех мертвых в округе перебудит! Но Тиграна это раскатистое громыхание нисколько не волновало, он продолжал спуск.

Подвальное помещение оказалось довольно просторным. Здесь тоже было тускло, как и в остальных домах, но ламп все равно было больше, так как подвал имел площадь всего фундамента. Посередине стояло устройство, похожее на огромный ткацкий станок, на котором закреплена балка с громадным вращающимся металлическим диском. Он-то и создавал этот грохот. Рядом установлен старинный пульт с кнопками и тумблерами, и к нему тянулась сотня толстых разноцветных проводов. Мой взгляд проследил путь проводов от генератора до бочек, подобно той, что мы видели у Анники. Здесь было несколько сотен таких бочек, ряды которых тянулись вдоль подвальных стен. Ну точно средние века с винными погребами! Только вместо вина в бочках электричество, что от вина лишь консистенцией отличается, ведь и то и второе тело согревает.

За пультом стоял мужчина лет тридцати. Он обернулся, когда Тигран похлопал его по плечу. Тигран что-то крикнул Халилу в ухо, причем по напряженным связкам и венам, что проступали на горле Тиграна, было ясно, что он действительно кричал во всю мощь. Незнакомец кивнул, а потом подошел к пульту и нажал комбинацию кнопок.

Маховик замедлил вращение, и этот звук напоминал отключение реактивных двигателей. Через несколько секунд грохот исчез.

— Я что оглох? Скажи мне что-нибудь! — крикнул Фунчоза Антенне.

— Ты педик!

— Нет, не оглох.

Но ощущения в ушах и вправду были неприятными, словно моя барабанная перепонка продолжала вибрировать от остаточных звуковых волн.

— Халил, это ребята с военной базы под землей, — представил нас Тигран.

А в ушах продолжала лежать вата плотным слоем так, что я слышала этих двоих, как сквозь пелену.

— Да ну! Она и вправду существует?!

Парень-брюнет лет тридцати был весь измазан черным машинным маслом. Хотя, может, он и не брюнет и волосы у него тоже сплошняком в черной смазке. Его синий комбинезон из плотной ткани явно был ему маловат и, скорее всего, он носил его уже лет пятнадцать. Клетчатая рубашка тоже была из прошлой эпохи и уже рвалась от любого натяжения, что впрочем было встречено мною весьма благосклонно, поскольку сквозь дыры проступали мощные плечи и выпирающая мышцастая грудь. Перезвон, издающийся в такт шагам Халила, приковал взгляд к карманам комбинезона, из которых торчали гаечные ключи, длинные болты, отвертки, какие-то тюбики, кисти.

Он подошел к нам и протянул руку. Тесса, словно и не заметила его чумазости, ответно пожала.

— Ого! А мы думали, это все старые россказни! — Халил был откровенен и доброжелателен.

Халил пожал руку каждому из пяти командиров. Черт, какие у него завораживающие глаза цвета утренней зари! Кажется, я дольше, чем надо держала его руку, не в силах оторваться от его магических глаз. Но и он тоже осматривал меня с ног до головы с таким нескрываемым вожделением, что сексуальное напряжение между нами можно ножом резать. Это и есть любовь с первого взгляда?!

— Ого! Какие штучки! Это листовая броня с керамикой? А это огнестойкая ткань Кермель?— Халил стучал, дергал, натирал ключом мою униформу.

— Электронный интерфейс! Можно тыкать пальцами? Работает? — он притянул мою руку к самому носу, разглядывая планшет, и, не дождавшись ответа, измазал мой наручный планшет черной пастой, поводив по нему пальцами.

— Ого! А видеокамера тоже посылает сигнал? — с этими словами он бросил мою руку и обхватил руками шлем, а потом подтянул к самому носу шлем вместе с моей головой.

— Эй!— не успела я и слова сказать, как он начал вращать мой шлем вместе с моей головой в своих чумазых руках.

Я аж обалдела от такой наглости! А внутреннее Я рыдало от обманутой наивности. Да, это любовь с первого взгляда. Между мужчиной и высокими технологиями. Утерев девчачьи сопли от разбитого сердца, я позволила Халилу осмотреть каждую регалию экипировки спецбойца, так как понимала, что он это делает только по причине любопытства и не осознает, что его действия ребята могут расценить, как агрессию.

— Халил, покажи, как работает электростанция, — попросил Тигран, чувствуя, что осмотр чудо-костюма затянулся.

— О, конечно! Вот это — маховик, — Халил наконец освободил меня и указал на огромный диск. — Для начала я включаю электродвигатель и раскручиваю маховик на велосипеде до двухсот оборотов в минуту! — было видно, что Халил тоже гордится тем, что сам соорудил.

— Велосипед? — удивился Фунчоза.

— Ага! — Халил показал устройство разгона маховика чуть поодаль.

Устройство и впрямь походило на велосипед с сиденьем, педалями, но без колес. Вместо цепи педали вращали черную резиновую ленту.

— Потом когда маховик раскручен до нужной мощности, я запускаю генератор, который в буквальном смысле снимает с него кинетическую энергию и превращает в электрическую! Здорово, да?

У меня уже башню снесло. Я ни черта не понимала.

— Но маховик надо постоянно докручивать вот этим рычагом! Примерно каждые двадцать минут на сотню оборотов. И тогда поток электричества бесконечный!

С этими словами Халил прыгнул на велосипед и начал раскручивать маховик. Огромный диск закрутило с такой скоростью, что мы все отпрыгнули. Диаметр маховика порядка трех метров, это — чертовски опасная штука! У него потенциал инерции такой огромный, что, сорвись он с балки, убьет всех сразу!

Но Халила это не волновало, мне кажется, он даже наслаждался процессом, как сумасшедший гений, нашедший оружие всевластия, ему только злорадного смеха не хватало, пока он педали крутил. Когда маховик завертелся так, что нас обдувало ветром, как при пустынной буре, на старом пульте управления зажглась красная лампочка. Тогда Халил нажал кнопку и загудел генератор. Мы снова погрузились в адское громыхание.

Халил спрыгнул с сидения и довольный подошел к нам, демонстрируя автономность системы.

— Как долго заряжаются аккумуляторы? — Тесса пыталась перекричать эту какафонию.

— По двенадцать часов! — кричал Халил в ответ.

— Тут нужно очень много смазки!

— Да! Сойдет все, что вязкое! Масла, пасты, воск! У меня этого добра еще на десяток лет хватит! Мы их много собрали, когда кочевали! А что у вас на базе?

— Солнечные панели!

— Если вы поделитесь с нами немного, то в подкрутке отпадет нужда! У нас будет вечный двигатель!

Когда мы вышли на улицу, мы на минуту снова оглохли и ослепли. В подвале Халилу приходится нелегко.

— То есть, фактически у вас есть безотходное электричество, — Антенна подвел итог.

— Совершенно верно, — Тигран получал удовольствие от того, что ему удавалось нас поразить.

И он имел на то все права, потому что мы привыкли считать себя гениями техногенных постапокалиптических достижений, а тут какие-то деревенщины, у которых даже нет принтеров, печатающих протеиновые батончики, а лишь соха да плуг, учат нас технологиям вечного двигателя. Признаюсь честно, по нашей заносчивости только что проехался бульдозер.

— Хорошо, что насчет еды? — Тесса продолжала искать слабые стороны и ей казалось, что обеспечение продовольствием почти полторы тысячи людей должно действительно представлять собой вызов. Тем более когда их жизни зависели от погоды и времен года. Летом они может и найдут чем пропитаться, но что делать зимой?

На что улыбка Тиграна стала совсем хитрющей.

— А я все ждал, когда же ты спросишь.

20 декабря 2071 года. 14:00

Буддист

То, что открылось моим глазам, казалось благословением! Даже мои собратья задержали дыхание, когда увидели это чудо.

Мы стояли на границе четырехметрового обрыва, ведущего в широкую межгорную равнину, окаймленную высокими крутыми склонами с плотной стеной широких массивных лесов, уберегающих чашу от наружных угроз. Здесь действительно был иной мир, отдельная экосистема, в которую не проникают организмы из других территорий. И это место, точно благословенное самой Вселенной, было усажено ровными рядами знакомых благодаря Хроникам сооружений.

— Это — теплицы? — первая побороть безмолвие от шока смогла Тесса.

— Они самые! — гордо объявил Тигран.

Позади деревни раскинулось целое поле длинных верениц теплиц, укрытых плотными мешками. Я словно смотрел на целую нефритовую армию продовольствия, призванную защищать местное население от коварного голода.

— Сколько их здесь? — прошептал Антенна, даже у него пропал голос.

— Здесь около пятидесяти гектаров. Всего восемьдесят рядов длиной порядка полутора километров. Выращиваем в основном картофель, пшеницу, салаты, капусту, лен, из которого ткем одежду. А вон там в правом дальнем углу у нас яблоневый сад. В этом году первый урожай дал! В лесах вокруг ягоды да зелень цветет, шишки собираем, заготавливаем на зиму впрок.

— Это невероятно! — выдохнула Ляжка.

И с ней были солидарны все. Несмотря на интенсивный снегопад, который в последне дни усилился, приблизившись к декабрьской норме, между рядами теплиц перемещались десятки людей: носили воду, тазы с созревшими корнеплодами, собирали мешки зимнего урожая и свозили в деревянные склады, а внутри самих теплиц были видны очертания еще сотен людей, которые трудились над грядками.

— Здесь почва добротная, Господь богатый урожай дает. А горные родники на каждом шагу встречаются. Мы уже подвели резиновую трубу к одному из них, и теперь за водой ходим вон в тот конец поля, — Тигран махнул куда-то вдаль.

— Тепло в теплицы поступает от тех же аккумуляторов? — спросил Антенна.

— Да, только аккумуляторы в них на постоянном заряде. Провода от них провели напрямую к распределительному блоку, вон они торчат из-под земли, а оттуда уже к Халилу в подвал. Теплицам мерзнуть нельзя ни минуты, иначе растения сразу в спячку впадут. Также внутри теплиц есть искусственное освещение, а то зимой солнце ленится.

— Вы охотитесь? — спросила Тесса.

— Ни в коем случае! Мы не намерены ступать по пути наших предков и поднимать руку на божьих созданий. Они имеют столько же прав на жизнь, сколько и мы. Мы не проливаем кровь, ни невинной, ни виновной. Отбирать жизни — удел разрушителей, не ценящих дом, в котором они живут. Ведь ровно так судный день и начался: мы довели убийства до автоматизма и тем погрязли во грехе. Кроме того, враг по-прежнему где-то там, пусть даже за пределами этой горной долины, и нюх его всегда начеку. Мы не можем рисковать, — ответил Тигран.

— Я рада, что вы это осознаете. Зараженные все еще хозяева на поверхности, и их век не близится к концу. То, что вам удалось разбить здесь поселение — чудо, и я не могу объяснить его логически, потому что в этом уравнении слишком много удачных совпадений, — Тесса уже отвернулась от теплиц и начала выносить вердикт этой деревне — ее анализ подошел к концу.

— Нам благоволил Господь. Он привел нас сюда. Мы не искали это место специально, — Тигран тоже развернулся к Тессе, обозначая конец экскурсии.

— Тем слаба ваша защита. Вы опираетесь на те же совпадения и невидимые силы. При таком раскладе невозможно быть уверенным в завтрашнем дне.

— Ты отрицаешь все, что не видишь и не можешь объяснить, не так ли? — Тигран мне все больше импонировал своей мудростью, накопленной многолетней кочевой жизнью посреди жестоких убийц.

— Только так можно выжить!

— Значит, проживая на подземной базе, ты уверена в своем будущем?

— Абсолютно! У нас есть все необходимые ресурсы!

— Тогда что ты здесь делаешь?

Мы продолжали разглядывать окружающий нас пейзаж горных холмов и лесов, внимательно слушая диалог этих двух лидеров. И замешательство Тессы было более, чем очевидно.

— Простите? — переспросила она.

— Что привело тебя сюда? Зачем ты последовала за двумя храбрыми девочками, что встретила в лесу? Не из-за того ли, что испытываешь неуверенность в своем нынешнем доме? Ведь человек не просто так отправляется на поиски, не из-за скуки и не из-за того, что у него есть все необходимые ресурсы. Что ты хотела здесь найти, Тесса?

Та замерла. Впервые за долгие года кто-то заставил Тессу замолчать! Да так, что только Бриджит и спасла ее от когнитивного тупика, в который Тесса сама себя загнала.

— Ребят, уже начинает смеркаться, — Бриджит буквально прыгнула между Тиграном и Тессой. — Нам необходимо связаться с базой и доложить обо всем. По всем меркам мы уже должны быть на полпути домой.

Тесса взглянула на Бриджит и кивнула. Неудобный вопрос остался без словесного ответа. Но сам ответ витал в воздухе, как те невидимые силы, на которые уповал Тигран. Мы все знали, что Тесса ищет здесь, ведь она одна из нас, мы росли вместе, мы вышли из одной и той же утробы подземельной Желявы, и ничего другого мы не можем желать сильнее, кроме как найти путь на поверхность. Путь, который нашли эти люди.

Их сотнями трудится на огромном поле из длинных верениц арочных теплиц, и мы едва верили, что наконец нашли тот шанс, который искали столько лет! Всей своей деятельностью эти люди доказывали, что жизнь на поверхности возможна! Они смогли разбить здесь целую ферму из тех продуктов, которые мы, как самые настоящие мародеры, добываем грабежом. По сравнению с жителями этой деревни, мы до сих пор пребывали в эпохе варваров-собирателей, когда они уже вспахивали земли.

Мы переглянулись с ребятами, и в глазах каждого читалось печальное замешательство. Обманутые страхом Генералитета мы сами позволили запереть себя в подземелье, такие легко поддающиеся контролю и навязыванию ложных идей. Всю свою жизнь мы чувствовали, что мир снаружи ждет нас, мы уже родились с этим ощущением, словно Вселенная благословила нас на путь первооткрывателей, но Генерал всеми силами пытается заткнуть и запереть наш внутренний зов на тысячи засовов, потому что сам не в силах его услышать. Как сказал Тигран, Генерал — из поколения разрушителей, которые сами загубили свой дом, они патологически неспособны вернуться на поверхность, потому что мир их не ждет. Он ждет нас. Детей грешников, которым суждено изменить мир, отравленный предыдущими поколениями. Мы будем новыми пророками, Падальщики — новая мессия, и наша суть вовсе не бродяжничество и побирание остатков былой цивилизации, наша задача — привести раскаявшихся людей к горам Араратским. Возможно, Тигран стал нашим голубем с оливковой ветвью?

Наша интуиция оказалась верной, а зов — не галлюцинация! Поверхность действительно открывает свои двери перед вторым пришествием человечества, просто надо побороть страх и выйти наружу. Нет, легко не будет, никто и не мечтает о легкой добыче, за свободу всегда надо платить. Но я уверен, и могу сказать за каждого своего боевого собрата, что свобода стоит этой платы! Ведь все, о чем мы мечтали, этим крестьянам удалось воплотить в реальность! Вот она — наша грядущая жизнь, мы смотрим на нее, как на экспонат в музее будущего. Люди уже начинали жизнь заново, найдя способы существования в новом мире, подчиняясь новым правилам и обрастая новыми надеждами на светлое будущее, пока мы продолжаем прозябать в суровых мрачных трущобах умирающей цивилизации.

Похоже, Вселенная наконец насытилась страданиями людей, и теперь остужала свой пыл, позволяя природе принять обратно доброго образумившегося человека.

20 декабря 2071 года. 15:00

Тормунд

— Черт возьми, я словно попал в страну чудес! Разве что девочки не растут на стеблях вместо бутонов!

Я не мог сдержать эмоции! Это место, мать твою, чудо посреди ада! Ты пробовал эти яблоки? Черт, да я готов последние трусы Легавого продать за эту сочную кислость, от которой слюней набежало, как у загнанной лошади!

Мы собрались вокруг стола в одной из хибар, которую нам предоставили жители деревни, чтобы мы смогли обсудить все, что увидели, сделать выводы и пообщаться с папонькой.

— Вы осознаете, какое количество еды они там выращивают! Да у них настоящая еда не по праздникам, а каждый день! — сказал Легавый, он тоже до сих пор был под впечатлением, впрочем, как и все мы.

— Я и говорю! Тут праздник каждый день!

— А что скажете, насчет этого велосипеда Халила? — спросил Перун.

— Он выглядит…странно, но непонятным образом эта штука работает. Она действительно заряжает аккумуляторы, которые питают здесь все: лампочки в домах, теплокостюмы, обогреватели! — описал Антенна в характерной ему задумчивой манере, когда он потирает подбородок. Эх, был бы я девчонкой, уже бы кипятком изошелся от этого сообразительного крепыша.

— Канализации у них нет, они все глубоко в землю закапывают прямо под собой. Я сам видел эти ямы, — добавил Рафаэлка.

— А не залез случаем туда, чтобы образцов набрать? — спросил я со смешком.

Рафаэлка не понимает шутки, намеки, метафоры, иносказания и вообще всяческую дипломатию. Ему надо все в лоб говорить. Вот и сейчас он выдал в своем тугоумном репертуаре:

— Я могу лопатой в ведро накидать…

— Ой, да замолчи!

— Они готовят очень редко, овощи в основном едят сырыми. Они стараются создавать минимальное количество выбросов, — заметил Буддист.

— Это неважно. Их тела и без того источают достаточное количество запахов, чтобы сюда сбежались все кровососы в радиусе двух километров, — прокомментировал Антенна.

— Их выгодное расположение в этой низменности — критический фактор. Без геологических барьеров тут не выжить, — вставила Ольга.

— Но ведь в этом и суть! Какая разница из чего сделан барьер, если он работает?

— Хорошо, а что с качеством жизни? — спросил Перун.

— Дома у них, конечно, ни к черту! Но их можно подлатать тем, что есть у нас на базе! А если…

— Эй! Да о чем вы тут говорите? — Тесса перебила меня.

Как и весь дух веселья и надежды. Стерва же.

— У нас есть Протокол! И согласно Протоколу мы должны их эвакуировать на базу!

Все замолкли. Прям под корень рубанула. Говорю же — стерва!

— Но они живут здесь уже четыре года, и до сих пор…

— Да какая разница? — не успокаивалась Тесса. — У них нет укреплений! Вместо забора висит хлюпкая сетка, из оружия восемь автоматов с полупустыми магазинами! У них нет турелей, нет видеокамер, нет обученных солдат! Здесь куча детей, женщин и стариков!

— Тесса права. Они полностью беззащитны, все равно что голым на морозе стоять.

— Ой, Жижа, да отлижи ты ей уже!

— Иди к черту, болван!

— Конечно, поддержишь своего командира! А сама-то слюньки пускала, как увидела теплицы! Думаешь, я не заметил?

Жижа смерила меня, как ей кажется, убийственным взглядом, который на самом деле больше похож на взгляд испуганной салаги, которая только что осознала, что нассала в штаны.

На минуту все смолкли. Никто не хотел участвовать в споре с Тессой в открытую, хотя большинство из нас уже давно повязаны одними и теми же повстанческими настроениями. Они словно ждали какого-то пинка под зад, который возьмет на себя первую волну контратаки. И это мне только на руку. Быть зачинателем восстания — вот истинная участь Тормунда Фунчозы Великого!

— Слушай, Тесс, давай начистоту! — начал я и поразился тому, как зрело звучу, даже Ляжка бровь вскинула, мол, ты ее только что по имени назвал? — Когда последний раз мы видели группу зомбаков хотя бы из десяти особей?

— К чему ты клонишь, Фунчоза? — Тесса сощурилась, заведомо выстраивая баррикаду моим атакам.

— Я к тому, что численность зараженных редеет с каждым годом! Пятнадцать лет назад отряды специального назначения каждую гребанную вылазку совершали, как подвиг, потому что здесь все вокруг на сотни километров кишело этими зомбаками! После каждой вылазки по пять человек минимум теряли!

Я сделал многозначительную паузу, чтобы мои собратья набрались смелости возразить наконец этой приспешнице Протокола, защищаемой самим Полковником. Мои собратья должны знать, что нас много, и наше слово весомо!

— Потому у нас и экипировка такая, что на Марсе выживем. И даже боевые машины пехоты возим с собой, потому что раньше без них вообще бесполезно было наружу выбираться! А сегодня что? Целые Аяксы прем через леса с сорокамиллиметровыми пушками для того, чтобы металлолом и керосин загрузить по самую крышу! Мы из бронированных Аяксов грузовые тележки сделали! А тепловизоры только и сигнализируют о суслике или полудохлом зомбаке, который нас и на восемьсот метров не учуял! Пятнадцать лет назад в этих тепловизорах даже смысла не было! Зомби тут, как муравьи водились! И не говори мне, что это не так!

Тесса смотрела на меня оценивающим взглядом, изредка посматривала на остальных присутствующих — измеряла вольтметр их решительности.

— Давай же, сверхчувствительная Тесса! Скажи, почему с годами их количество так резко поредело? — я хочу ее добить.

Тесса ответила не сразу.

— У меня нет ответа на твой вопрос. Задай его исследовательскому блоку.

— Да, Тесса! Уже задал! Угадай, что они ответили! Что зомби находятся в спячке!

— Так может, тебе следует им поверить?

— А может, я верю в слишком большое количество дерьма на ушах?!

Все молчат. Но я жопой чую, как как у них волоски дыбом встали оттого, что я только что посягнул на религию Генералитета, на которую нас насаживают, как тупых сикушных шлюх. Еще ни разу мы в открытую не подвергали критике уклад, заведенный Генералом, это все равно что подтереться страницами из Протокола. Но сколько уже можно под одеялами шептаться? Эта деревня стала переломным моментом, потому что просто кричала о том, что все, во что мы верили, было набором хлюпких бездоказательных соплей.

— Если они просто в спячке, значит их количество не должно редеть. Они должны тут целыми вонючими кучками лежать на каждом шагу! — продолжаю я. — Где же они, Тесса? Может, научились читать? Построили ракету по чертежам и отправились в другую галактику? Они же такие, мать их, умные, что двери открывают с компьютерных пультов управления!

— Хватит! — прошипела Тесса. — Я знаю, что ты пытаешься сделать, Тормунд, — она назвала меня по имени. Значит увидела достойного соперника.

— Просвети!

— Ты пытаешься организовать бунт на корабле.

— Я пытаюсь заставить людей думать и задавать вопросы вместо того, чтобы принимать все на веру!

— Странным образом я тоже, — тихо и задумчиво произнесла Тесса.

— Каким образом? Пытаясь запугать людей чепухой про гениальных зомбаков?

— По крайней мере, не попытками рисковать собственными жизнями ради этой халупы!

Тесса окинула взглядом хижину вокруг. Сквозь щели в потолке из старого линолеума завывал ветер, в углу лежала какая-то куча тряпья, от которого смердело какими-то отходами, а мы стояли настолько плотно, что могли разглядеть поры на лицах друг друга. Ну хорошо. Здесь ты эффектно разыграла карту.

— Мы могли бы привести здесь все в порядок. У нас есть для этого мощности и возможности, — произнес Антенна.

Отлично! Мой план начал действовать. Вот и первый солдат присоединился к моему бунтующему духу. Еще парочку красивых аргументов и я уничтожу эту суку вместе с ее драгоценным Генералитетом!

Тесса вперила взгляд в нашего мавра с испещренным белыми линиями лицом, потом огляделась и вернулась ко мне. Я понял, что она спросит.

— Кто еще состоит в твоем кружке восставших? — спросила она.

Я тут же почувствовал, как напряглись спины командиров и сержантов.

— Какая разница? Главное, что нас много!

— Я бы хотела доложить Полковнику Триггеру о бунтарских настроениях у него в отрядах.

В толпе послышались смешки и вздохи.

— Ну конечно!

— Разумеется!

— А для чего же еще.

Тесса огляделась и с удовлетворенной улыбкой перечислила:

— Ляжка, Муха, Перун, Антенна.

Все тут же стихли, осознав, что выдали себя перед ее элементарной уловкой разозлить врага и заставить самого обозначить себя. Но больше всего меня разозлило, что они и впрямь испугались рапорта на них. Неужели вы до сих пор не поняли, что пора кончать со всем этим подземельным гниением заживо? Я успокаивал себя мыслью о том, что не все обладают моим уровнем отваги высказать вслух недовольство действующим режимом. Но решающий момент близок, и пора бы всем им определиться со стороной, которую они изберут в итоговой битве за власть.

— Да, конечно! Продолжай заниматься своим любимым делом! Стучи на нас! — я встал на защиту своих бунтарей.

— О, будь уверен. О вас всех будет доложено, — ответила она.

Вот же сука.

— Тесса, ты ведь одна из нас. Ты с нами совершаешь вылазки. Я не верю, что ты не замечаешь, как с каждым годом здесь на поверхности становится все тише. Поэтому и появляются такие вот деревни. Сорок лет прошло с кризиса Вспышки…

— Хочешь сказать, что вирус взял и исчез? — Тесса перебила Ляжку.

— Нет. Но заражение идет на спад! Потому что некого уже заражать, им нечем питаться. Девяносто процентов населения земли было уничтожено за десять лет Вспышки, — ответила Ляжка.

— И благодаря вам мы быстро потеряем и последние десять!

— А что если и этих десяти уже нет? — Антенна пошел в атаку. — Сколько людей было уничтожено после Вспышки? Сколько людей умерло за последующие тридцать лет? Никто не знает, никто не ведет записей. Но вдруг кровососов становится меньше по естественным причинам? Что если они действительно вымирают из-за долгого отсутствия пищи? Ведь спячка не может длиться вечно. И ни один ученый не даст тебе конкретных сроков в ближайшее время. Изучение их спячки будет длиться двадцать, тридцать, сорок лет, чтобы получить достоверные результаты!

— Отлично! Вот ровно столько мы и пробудем на Желяве!

Эту упрямую идиотку ничем не переубедить.

— Мы не утверждаем, что зараженных нет. Да, они есть! Они до сих пор бродят по земле и в этих лесах. Но мы можем с ними справиться и на поверхности. Какой смысл сидеть под землей, когда вот тебе доказательство — деревня живет уже четыре года! Они выходят в лес и еще ни разу не столкнулись ни с одним из зараженных, — вторил Легавый.

Моя армия росла на глазах.

— Сколько нам еще, по-твоему, сидеть под землей и ждать того волшебного дня, когда на поверхности станет безопасно? Может этот день и не настанет никогда? Может, мы сами должны его обозначить! — вставила Ляжка.

— Ты боец, Тесс. Ты лучше остальных знаешь, что добыча в руки сама не идет. Ее надо заслужить. Но сидя под землей, трясясь от страха, дергаясь от каждого подозрительного шороха — это невозможно! Я готов бороться за свою мечту! — произнес сержант Буддиста Муха — сокращенно от Мухаммед.

Буддист всегда был дальновидным парнем и окружил себя сержантами из рядов религиозных фанатиков. Черта с два его нагнешь теперь, Генерал требует уважать религии.

Тесса вновь и вновь осматривала всех собравшихся, пытаясь вычленить моих союзников. Я и не спорю, я не обладаю абсолютным числом голосов, но здесь главное не количество, а их значимость. И Тесса уже поняла, что все авторитетные голоса — на моей стороне.

— А ты молодец, Тормунд. Долго обрабатывал их мозги этой чушью про доблесть сражения?

Как я и предполагал, Тесса остается верна своему мнению. Разделенному с Полковником.

— А какое будущее ты видишь для нас? — парирую я. — Через семь-десять лет Триггер станет Генералом — это факт. Место Триггера займешь ты? И вы вдвоем продолжите запугивать людей байками про зомбаков, чтобы мы продолжали сидеть в норах, такие удобно выдрессированные подчиняться вашей воле?

— Как же ты достал меня, Тормунд, этой брехней про заговор между мной и Триггером!

— Да срать я хотел на ваши договоренности! Мне важно не сгнить заживо в подвалах!

— Поэтому организуешь бунт, чтобы самому оказаться в кресле Полковника?

— Мне достаточно тебя не подпускать к нему!

— Какой же ты идиот, Тормунд!

— А ты трусиха! Каждый раз прячешься за Протокол, словно он богом написан, а не такими же людьми, как мы! Угадай что, Тесса! Они тоже совершали ошибки, и, возможно, засунуть нас в подземелье была не из лучших идей!

— Тебе жизнь спасли!

— А теперь я хочу найти лучший угол для своей задницы. Чем это плохо?

— Тем, что рискуешь своей никчемной жизнью и другим головы морочишь!

Тесса начинала переходить на крик. Я прямо мурашками покрывался от удовольствия, наблюдая за тем, как вывожу ее из выдрессированного самообладания.

— Спор уже зашел никуда. Нам надо что-то решать, потому что скоро база потребует ответа, почему мы так долго не выходим на связь. По времени мы уже должны быть на подходе к базе, — Буддист прервал нашу перепалку.

Я его понимаю. Как и Тесса. Как и все остальные. Мы спорим тут о том, что произойдет еще только через чертову десятку лет, если вообще произойдет. Нынешняя наша проблема — это сохранить наш первый найденный достойный населенный пункт на поверхности. И защитить его вовсе не от зараженных. А от Генерала.

— Нам надо придумать, что сказать Полковнику, — начал Перун.

— Ничего мы придумывать не будем! Мы скажем так, как есть! — упиралась Тесса.

— Черт подери, Тесса! Ты хоть соображаешь, что ты требуешь? — взорвался Легавый.

Ситуация накалялась.

— Соблюдай субординацию, сержант! Если хочешь высказать недовольство мною, жалуйся своему командиру! — Тесса все больше теряла терпение, как и контроль над своими эмоциями.

Я клянусь, мы ее достанем! Мы ее изживем!

— Мой сержант хочет сказать, что жители здесь счастливы. Мы не сможем просто так утащить их за собой в подземелье! — Ляжка встала на защиту своего подчиненного.

— Ляжка права, мы не сможем их уговорить. Только не по-хорошему… — добавил Антенна.

Я прям задницей почувствовал, как дрожь прошлась по спинам моих товарищей. Мы все прекрасно осознаем, что повлечет за собой отказ людей эвакуироваться на базу.

— Это дело не меняет! У нас есть Протокол, и он написан не просто так. Вы знаете, почему мы должны их эвакуировать!

— Опять же, Тесса! Сами они не уйдут! — Ляжка тоже начала кричать.

Еще чуть-чуть и мы кулаками начнем махать. Ух, я бы провалился в экстаз, если бы пару раз дал по морде этой уродливой генеральской шлюхе!

А дрожь продолжала колошматить ребят, потому что никто не хотел повторения печального расклада. Мы все помним, что случилось в лесу с теми стариками пару лет назад. Ребята понимали, на что их может вынудить приказ Генерала. И никому не хотелось этого варианта событий! И мне, мать вашу, тоже!

— А это уже другая история! Сначала мы свяжемся с базой, — сука-Тесса была непреклонна.

Раздался хор тяжелых длинных вздохов.

Антенна вышел вперед и начал раздраженно настраивать рацию, которую он расположил перед нами на столе. Пока устанавливалась связь, я оглядел командиров с сержантами, пытаясь просчитать, кто из них поддержит меня. Потому что момент настал. Мы все давно хотели вырваться на свободу — вот тебе и случай. Хотите нежиться под солнцем, как мой Бульбазавр с луковичкой? Начинайте действовать, а не пустословить! Довольно перешептываний и пряток за спинами других! Пора бы озвучить собственные требования! Я видел, что большинство ребят склоняются к тому, чтобы сотрудничать с этой чудо-фермой, ведь отсюда столько выгоды можно извлечь. Я приезжал бы сюда на лето! Мой летний домик! Моя дача!

Возможно, мы бы не переселялись сюда резко и кучно. Возможно, мы бы начали постепенно! Сначала возвести монолитные укрепления, потом привести в порядок эти хижины-халупы. Зациклить солнечные панели с чудо-велосипедом и проблема обогрева и электричества решена! Конечно, поселить сюда еще пятнадцать тысяч человек не представляется возможным, но здесь можно создать дополнительную базу: по-настоящему нормальный агроблок с теплицами, тренировочную базу для отрядов специального назначения, транспортный узел для перевозки керосина и мазута с нефтяной станции, мой, мать его, дачный домик, в конце концов!

— Прошу опознавательный код, — раздался в рации голос первого офицера узла связи на базе, который прервал мои мечтания.

— Ноль-пять-четыре-восемь-Терра-Эко, — произнесла Тесса.

— База на связи. Что у вас там, птенчики? — зазвучал голос Триггера.

Тесса уже раскрыла рот, но хрена с два я позволю ей отнять у меня домик для каникул!

— Полковник! Мы нашли выживших. Целую базу выживших!

— Это — потрясающая новость! Что это за база? Назови координаты! — было слышно, как Полковник тут же воодушевился. Мы ему давно не приносим вести о выживших. А тут целых тысячи триста выживших!

— Это… это… это — сельскохозяйственная исследовательская база!

Тесса пыталась взорвать меня своим взглядом, но пошла она к черту! Я не соврал! Просто чуть приукрасил! А кто их знает, может, они и в самом деле изучают кабачковых мутантов в их грядках?

— Сэр, здесь одна тысяча триста человек, — подхватил Антенна.

— Сколько?! —Триггер аж поперхнулся.

Такие большие скопления людей мы никогда не находили.

— Какие условия на базе? — спросил Триггер, чуть погодя. Видимо, переваривая маловероятную информацию.

— Выбросы, притягивающие зараженных, практически равны нулю, — ответила Ляжка.

— Что, значит, практически?

Тут мы все замолчали. Такую информацию Триггеру надо подавать аккуратно, чтоб не затыкал раньше, чем мы наберем воздуха в грудь, чтобы изложить остальные аргументы.

— Это значит, они под открытым небом, — рубанула Тесса.

Вот же сука!

Рация замолчала. Может сдохла от радости?

— Это — первый критерий опасности согласно Протоколу, почему я должен вам об этом напоминать? — голос Триггера стал похожим на натянутую струну.

Иногда мне кажется, что в такие моменты он держит руку в кармане и тянет себя за волосы на яйцах.

— Потому что остальные отсутствуют, сэр, — тут же ответил Антенна.

Мы пустились в красочные рассказы о том, как населению численностью почти полторы тысячи человек удавалось выживать четыре года на ферме под открытым небом. Поначалу мне казалось, что наши попытки смешны и безнадежны, потому что Триггер всегда казался не сдвигаемой монолитной скалой, но наш откровенный и многоголосый напор возымел действие на холодные расчеты Полковника. Любые опасения Триггера мы разбивали дружным хором веских аргументов, пытаясь заставить его отойти от черствых стандартов тридцатилетней давности и увидеть новые перспективы. И в какой-то момент мне показалось, что лед тронулся. Поначалу его вопросы несли провокационный характер, мол, попробуй-ка ответь, если ты такой умный, что пытаешься установить здесь новые правила. Но вскоре он и впрямь заинтересовался тем фактом, что вопреки всем прогнозам ученых и военных, деревня существует на поверхности целых четыре года! Даже если допустить, что выбросы с деревни выходят за границы гор тонкой струйкой, это все равно бы не дало четыре года беззаботной жизни! Зомби обнаружили бы их в течение нескольких дней, и это доказывало, что деревня герметична благодаря ландшафту — природа всегда сама изобретала укрытия от хищников. Более того, Триггер тоже не дурак. Он представляет масштабы найденного чуда. Целая деревня с почти полтора тысячами жителей! Да в нынешних обстоятельствах это — целый мегаполис! Как ты представляешь себе его эвакуацию?

Поэтому мы должны костьми лечь, но доказать Триггеру необходимость обосновать здесь опорный пункт, а не тащить обезумевших от горя людей в подземелье! В конце концов, скольких еще может укрыть Желява при нынешнем распределении ресурсов? Мы уже подходим к границе исчерпания технических ресурсов, когда инженера все чаще латают один и тот же станок, а заплатки на трубопроводе клеятся одна к другой, потому что сами трубы уже пора менять. Вот только чем? Не на век Триггера, так на наш выпадет череда последствий наших монотонно-нищенских жизней, если мы экстренно не начнем что-то предпринимать. И Триггер это ясно осознавал. Если мы ходим сохранить нынешний темп жизни, нам необходимо снизить нагрузку на эксплуатационные системы, иначе следующее поколение войдет в период катаклизмов. Так что Триггер прекрасно понимал потенциал найденного поселения, но к сожалению, факт того, что деревня существует на поверхности — фактор опасности, на котором стоит весь Протокол — играл критическую роль, который поставил нас в позицию незавидного компромисса: доверится опасной поверхности или напрягать ресурсы базы на тысяча триста человек больше?

— Ну хорошо. А что с ограждениями? — спросил Триггер после затянувшегося молчания, который мне показался добрым знаком.

Но нельзя терять бдительность, надо продолжать быть аккуратным.

— Над ограждением мы смогли бы поработать и сделать его прочнее… — начал я, но Стерва снова меня перебила.

— Сэр! Ограждения — это сетка рабица со штырями!

Тесса даже не смотрела на нас. Ей было наплевать на наше священное братство кольца, и она просто гнула свою линию.

— Сэр! Мы могли бы помочь им выстроить нормальные укрепительные стены. Я уверен, это малая плата за то, что они могут нам дать! — я должен уговорить Полковника поддержать мою позицию!

— Тормунд, оградить целое поселение стеной с пулеметными вышками — это затратное дело. Нам проще переселить их на базу.

— Хорошо, сэр! Позвольте взять слово!

— Кто это?

— Сержант Перун, сэр!

— Говори.

— Я сделал некоторые подсчеты. Вместимость Аяксов не больше пятнадцати человек. Учитывая необходимость присутствия минимального конвоя и водителей, для перевозки всех людей нам понадобится около сотни машин. Путь сюда и обратно на базу, плюс погрузка и выгрузка людей, заправка на нефтяной станции займут ровно день. Это около двадцати дней только лишь перевозки. Учитывая угрозу цепной миграции, которая обязательно будет приведена в действие постоянным передвижением наших транспортников, Полковник Трухина не даст мне соврать, мы не сможем совершать больше одного выезда в неделю, чтобы не ворошить осиное гнездо. А это в свою очередь продлевает весь период эвакуации до полугода минимум, сэр!

Триггер молчал. Видимо, совещался с остальными Полковниками, которые тоже дивились размерам найденного поселения.

— Я хочу сказать, сэр, что перевозка металлолома и конструкций для постройки укреплений вокруг этой деревни будет гораздо быстрее и гораздо менее опасной. Мы можем собрать необходимый материал с местной нефтяной станции, она всего в двух километрах езды отсюда.

— Полковник, мы могли бы построить на этом месте своеобразный перевалочный пункт. Эта деревня могла бы стать филиалом нашей базы! — поддержал Тормунд.

На минуту воцарилось гробовое молчание. Мы молча переглядывались между собой, ожидая вердикта и мысленно прося всех святых и несвятых помочь Полковникам принять верное решение. Тесса же не моргая сверлила блок радиосвязи взором-стрелой, словно в нем могла мысленно повлиять на решение Триггера. Наконец рация зашуршала, и Триггер взял слово:

— Я понял, чего вы все хотите. Но я в свою очередь хочу, чтобы вы еще раз обратили внимание на тот факт, что этот населенный пункт находится на поверхности. Тридцать лет назад мы неспроста переселились с поверхности под землю. Зараженные обладают поистине огромной физической силой. Они сметали наши стальные заборы, как цунами. Они преодолевали бетонные ограждения, наваливаясь целым кучами к стенам. Никакое ограждение не спасет от них!

— Мы выставим наблюдательные вышки. Наши винтовки оборудованы глушителями. По сути это будут те же самые турели, что окружают нашу базу, — вставила Ляжка.

— К тому же нельзя игнорировать тот факт, что деревня существует уже четыре года. И единственная угроза, которая их нашла — это мы с тепловизорами! — вставил я.

— И все же мы их нашли, — добавила Тесса.

Вот бы вмазал ей сейчас!

— А что сами жители? — спросил Триггер.

Мы все молчали. Никто не хотел касаться этой темы. Я думаю, Триггер уже и сам все понял, но Ляжка взяла слово:

— Сэр, я не думаю, что они захотят оставить свой дом. Они слишком любят его, говорят о нем, как о рае, который очень долго искали. Они уверены в его полной безопасности.

— Видимо, и вас в этом убедили, — задумчиво произнес Триггер.

Ляжка рубанула последним имеющимся у нас аргументом. Теперь Триггер имел полную картину перед глазами, и мне кажется, его молчание обозначало его солидарность с нами. По крайней мере, он понимал, почему мы настаиваем на том, чтобы оставить здесь все, как есть.

— Я понял вас, ребята. Решение непростое. Сейчас я хочу услышать от каждого командира его последнее слово. Тормунд?

— Я за сотрудничество с деревней! Определенно!

— Ноа?

— Я бы хотел попробовать дать нам шанс создать здесь первое безопасное поселение на земле. Сама природа создала это место таким.

— Ольга?

— Я не думаю, что жители уйдут отсюда добровольно. Так что, нет, сэр. Я не хочу их принуждать. Я за то, чтобы они остались.

— Тони?

— Здесь небезопасно. Здесь предстоит сделать очень много работы, чтобы приблизить это место хотя бы к отдаленному понятию безопасного места. Но я готов взяться за эту работу. Деревня должна остаться.

— Тесса?

Да мне даже слушать ее не надо, я уже знаю, что она скажет.

— Я за Протокол.

Сказала, как отрезала. И объяснять ничего не хочет. А чего объяснять? В безжалостном Протоколе все доходчиво написано!

Триггер снова замолчал. Видимо, совещался с остальными Полковниками. А потом рация зашуршала и вынесла приговор:

— Что ж, в таком случае, приказываю вам следовать Протоколу, — отрезал Полковник.

Я аж подпрыгнул! Тут же взорвалась бомба негодования.

— Но почему?!

— Да как же так?!

— Вы издеваетесь?!

— К чему вообще это голосование?!

Все командиры нервно взмахивали руками, переступали с ноги на ногу, толкая друг друга в этой узкой хибаре, и в один голос выражали недовольство тем фактом, что их мнение не учитывается. А я так готов был броситься на Тессу и содрать с нее кожу во второй раз! Почему Полковник всегда поддерживает ее? Что у них за договоренность? Почему Генералитет продолжает это безумие? Она действительно подстилка Триггера? Черт, да он видел ее рожу?!

Гневный окрик Полковника заставил гомон голосов заткнуться.

— Я призываю вас к дисциплине, иначе по возвращению все пойдете под трибунал! — зарычал Полковник.

Мы замолкли. Но наши лица он не видел, а потому мы дали волю эмоциям мимикой. Мы раздраженно переглядывались и корчили гневные рожи. Ей богу, были бы у нас в мозгах встроены котлы, пар бы валил из всех ушей, а хижина в итоге улетела бы небо!

Лишь лицо Стервы оставалось каменным. Мне даже показалось, что она слегка ухмыляется.

Хотя может ее кривой обожженный глаз создает такой эффект.

— Это не голосование! Я спросил вашего мнения! Я хочу знать, как мои командиры смотрят на эту ситуацию, хочу знать единодушны ли ваши взгляды! Но решение всегда принимает главный руководящий состав! И это не вы! — Полковник отчеканил каждое слово.

В доме надолго воцарилось молчание.

Мы пытались смириться с приказом командира. Я придумывал пытку для Тессы. А Полковник продолжал тянуть волосы на яйцах.

— Вы поговорите с руководством этой непонятной базы, доведете до их сведения последствия отказа эвакуироваться на Желяву. Их окончательное решение вы мне доложите немедленно! Всем ясно? — кричал Полковник.

— Да, сэр.

— Так точно, сэр.

— Есть, сэр.

Согласились мы все. Без энтузиазма, без эмоций, смиренно и с мысленным обещанием сжечь в скором времени весь этот хренов Протокол дотла!

— Тесса! По возвращению на базу ты лично доложишь мне обо всем, что там происходит у вас! Мне интересно знать, почему лично мною отобранные пять командиров стали шататься из стороны в сторону, потеряв единственно важный ориентир, который я вам вдалбливаю каждый день! Максимальная скрытность и бдительность — единственные способы выжить в сегодняшнем мире! Но кто-то стал это забывать и теперь мутит воду в моем батальоне! Я этого не допущу! И буду пресекать это всякий раз горькими для вас последствиями! Тесса, поняла меня? Лично доложишь!

— Даже не сомневайтесь, сэр.

Тесса оглядела нас — главных зачинщиков бунта — удовлетворенной ухмылкой.

— А раз среди вас лишь единственный человек избрал Протокол, то она и отправится на переговоры. Конец связи.

Рация заглохла.

Теперь я довольный взглянул на Тессу. Ее ухмылку как ветром сдуло, а лицо стало покрываться красными пятнами! Гнев? Страх? Скорее все вместе! Поделом тебе, упрямая истеричка! Потому что я совершенно точно знаю, что жители откажутся уходить отсюда. И тогда ты поймешь, в какое дерьмо наступила твоя нога! От такого количества невинной крови ты никогда не отмоешься. А я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты вспоминала о своем провале каждый божий день вплоть до твоей кончины, о которой ты после такой резни будешь только мечтать!

20 декабря 2071 года. 16:00

Тесса.

Я в дерьме. Причем по самую макушку.

Полковник снова поддержал мою позицию, но из-за того, что я опять имела храбрость восстать против всех, он меня наказывает за то, что я отделилась от товарищей. Вот такое он чмо. Говорит, что ты права, и тут же бьет по голове. Он называет это закалкой боевого духа, чтобы не терять почву под ногами и не возносить нос к небу. Благие дела не освобождаются от горьких последствий. Привыкай быть наказанной за правду.

И я привыкаю.

Похоже, в этом мире не сделаешь ничего стоящего, будучи просто хорошим человеком. Надо обязательно быть ублюдком. Теcса никогда не добьется высокого звания, а вот Стальная Стерва просто кишит потенциалом.

Я иду в центральное кирпичное здание — там заседают старейшины. Я иду, чтобы дать им иллюзию выбора, потому что жизнь или смерть — это не выбор. Это — дерьмо.

«Отряды специального назначения — единственная возможность поиска выживших на зараженных землях после глобальной эпидемии» — написано в Протоколе, который я хочу сжечь. Красивая фраза, которая вызывает гордость за нашу военную базу, ведь она совершенно безвозмездно оказывает уцелевшим помощь: дает кров, пищу, возможность выучиться и получить профессию. Наша база дает людям надежду на то, что еще не все потеряно, пока дышит хотя бы один здоровый человек. Он может зажечь свет в беспросветной тюрьме и подарить человечеству шанс вернуть свой мир.

Вот только после этой фразы в Протоколе аж целых семьдесят две страницы исписаны правилами, которые четко разграничивают, кого мы обязаны спасать, кого можно спасти с сотней «если», а кого спасать нет нужды. И ладно, если бы мы просто закрывали перед ними двери, оставляя их жизни в их руках. Нет. Их жизни мы забираем без их согласия.

Когда я вышла из той халупы, про которую ребята клялись Полковнику, что ее можно восстановить, как и остальные дома в этой деревне, взгляды моих товарищей искренне с мольбой в глазах желали мне сдохнуть. Я, видишь ли, уничтожила их шанс на прекрасную жизнь. Сначала меня, разумеется, охватил гнев из-за того, что сильное желание вырваться из тюрьмы ослепило и оглушило их разум. Но я быстро остываю. Бриджит говорит, что это — моя характерная черта: я не умею держать зла, я не мстительна, я скорее равнодушна. И я не знаю, что из этого хуже.

Ярость ребят мне понятна. Мы не просто устали. Мы измождены. Они все пришли в отряды специального назначения, потому что хотели взглянуть краем глаза на жизнь снаружи. И вот представьте, что они находят то место из их сновидений, где нет зараженных и нет подземной тюрьмы. Разве вы не вцепились бы в эту возможность? Да я бы сама ухватилась за нее всеми зубами, руками и ногами! Я бы боролась за нее и использовала все свое красноречие и умение придумывать правдивые аргументы, чтобы защитить этот шанс!

Но проблема заключалась в том, что я не видела в этом месте тот рай из моих снов. Здесь все слишком хрупко, ненадежно, рассыпчато. Я не готова рисковать своей жизнью ради этой деревни.

И это дерьмово.

Потому что моя неуверенность или мой страх — я пока не поняла — разрушили жизнь местных жителей. Потому что их жизнь больше никогда не будет прежней!

Я зашла в дом, поднялась по скрипучей деревянной лестнице на второй этаж и оказалась в коридоре. Надо отдать им должное — строители они хорошие, деревом владеют мастерски. Стены и пол из ровных дощечек, двери на замысловатых деревянных петлях — я такого нигде не видела. Снова я поражаюсь тому, как такой прекрасный разум, безграничный по сути, которым нас наделила природа, был вмиг уничтожен простейшим организмом. Наши супер технологии позволили нам отправлять зонды к другим планетам, но не смогли противостоять вирусу.

В одной из комнат я нахожу старейшин. И очередную казнь моим нервным клеткам.

— А, Тесса! Проходите! Мы как раз накрываем ужин! — позвала Алания.

— Отведайте нашу яблочную пастилу! Мы с первого урожая ею на всю зиму запаслись! — смеется Тигран.

Они такие гостеприимные и добрые. Вот же дерьмо.

В скромной комнате был деревянный стол и стулья из лозы, посередине стоял уже изученный аккумулятор. А еще здесь было несколько книг, выстроенных в ряд на полке. Им было несколько десятков лет, и они потрепались уже так сильно, что скоро и в туалете не сгодятся. Но старейшины ценили их, как единственную кладезь теоретических знаний, и если они и признают их непригодными для дальнейшего чтения, то, скорее всего, устроят им пышные похороны.

Здесь в тепле я наконец увидела их без одежд. У Алании, оказывается, длинные до пояса седые полосы, которые она плетет в косу. Ей очень идет седой цвет, она выглядит благородно. Тигран был типичным представителем сербской национальности. Правда седина тоже глубоко проникла в его черные волосы. Он был гораздо выше Алании, и я подумала, как надежно она, должно быть, чувствует себя за его спиной. Квентин обладал рыжей лохматой шевелюрой и густой бородой с усами, за которыми не видно ни рта, ни щек, и даже кончика носа. Он по обыкновению молчал и подозрительно на меня поглядывал.

Я нашла под грудью волшебную кнопку и отключила все электронное великолепие моего обмундирования. С этой секунды ни видеокамер, ни аудиосвязи. Черта с два я доставлю своим товарищам удовольствие наблюдать за происходящим.

— Я пришла сообщить вам выводы, которые мы сделали по окончании осмотра вашей деревни, — начала я.

— Да! Мы знаем! Расскажите нам за ужином!

Алания продолжала расставлять тарелки и стаканы. Тоже деревянные. Я представила, какой грандиозный костер получится из всего этого поселения, когда один из аккумуляторов замкнет.

— Это подождет, — говорю я ровным голосом, не терпящим очередные «но».

Первым заподозрил что-то неладное Квентин. Он мне уже нравится. Из него выйдет неплохой солдат. Недоверчивый, молчаливый, с планом в голове.

Старейшины перестают возиться с посудой и понимают мой недружелюбный намек.

Я начинаю казнь своих нервных окончаний.

— Мы должны вас эвакуировать.

— Простите? — Тигран нахмурился.

— Мы должны эвакуировать вас на нашу базу. Там есть все необходимое. Но вы можете забрать с собой все, что захотите. Но учтите, что людей мы будем вывозить в первую очередь. Начнем с детей и женщин, потом работоспособное…

— Погодите, погодите! Кто вам сказал, что мы хотим ехать с вами? — перебила Алания.

— У вас нет выбора, мэм.

— Почему?

— У нас есть Протокол.

— Протокол вашей военной базы?

— Именно.

— Но он не имеет к нам никакого отношения. Мы ему не подчиняемся! — возмутилась Алания.

Все трое были в недоумении. Я представляю, как это выглядит. Дико — одним словом. Представьте, приходит к вам незнакомец и говорит, что отныне вы переезжаете жить к нему. Эм-м-м. Чего?

Я сглотнула и продолжила.

— Протокол гласит… что отряды специального назначения во время своих миссий на поверхности должны ликвидировать любые реальные и… потенциальные угрозы, если таковые возникают.

— Я ничего не понимаю, — бедная женщина села на стул.

Он скрипнул. В голове снова картинка потрясающего пожара в горах, на который, как светлячки на огонь, последуют зараженные. Довольно мерзкие зубастые и отнюдь недружелюбные светлячки.

Первым сообразил Тигран.

— Вы рассматриваете нас, как угрозу? — спросил он.

Мой взгляд был красноречив.

— Чем же мы угрожаем вам?

— Если сюда проникнут зараженные, вы не сможете выстоять. А значит, вы пополните их ряды.

— Я не верю своим ушам, — голос Алании дрогнул. Она наконец начала понимать весь смысл происходящего.

— Вы хотите сказать, что если мы откажемся идти с вами, вы нас убьете? — тихо произнес Тигран. Он боялся услышать ответ. Но уже знал его наперед.

— В нынешнем…физиологическом состоянии убить вас представляется гораздо проще, чем когда вы обратитесь, — я кидаюсь выученными наизусть отрывками из Протокола.

— Но мы не зараженные! — раздраженно воскликнула Алания.

— Пока нет.

— Но вы не знаете наверняка, найдут ли они когда-нибудь это место!

— Потому вы являетесь угрозой потенциального характера.

— И все равно подлежим уничтожению!

— Так точно, мэм.

— Тигран! Скажи что-нибудь!

Женщина начинала терять контроль над собой.

— Мы впустили вас в свой дом! А вы заявляете, что хотите нас убить? — произносит Тигран тоном пораженного до глубины души человека.

Может, ты все же наивен?

— Я говорю, что мы хотим спасти вас. Отвезти в безопасное место… — начинаю я заново.

— Да! В могилу!

— …где есть все необходимое для полноценной жизни.

— Да! Только не самой жизни!

Эта истеричка начинает меня бесить. Я им об одном, они о другом. Мы ведем беседу с разных концов палки, а говорим все равно об одном и том же. Как бы нам достичь середины?

— А что думают остальные командиры? — спрашивает Тигран.

— Это неважно. Решение принято руководящим составом базы.

Тигран ухмыляется.

— А сейчас я, видимо, смотрю на ее будущее руководство, — процедил он сквозь зубы и осмотрел меня с ног до головы, словно увидел в первый раз.

— Хотите выслужиться перед Генералом, убивая невинных людей?

— Ничем таким я не занимаюсь.

— Я видел реакцию других командиров и сержантов. Вы ведь единственная, кто так думает!

— Это неважно. Решение принято…

— Я видел, как их измученные лица расцветали каждую минуту, что они пребывали тут. Они там под землей прозябают! Влекут жалкое существование, пока мы наслаждаемся здесь полной жизнью! И вы готовы отобрать у них все это? Почему? Потому что вы боитесь зараженных? Или потому что вы боитесь потерять контроль над людьми с вашей драгоценной базы? Боитесь, что они захотят жить так, как мы, а вы неспособны им это дать?

Мне нечего было ответить. Спор стал глупым. Алания плакала. Она уже представляла, как покинет родной дом, потому что дядя с ружьем повелел ей так сделать. Сто двадцать лет назад такие же дяди велели людям идти в газовые камеры.

— Вы ведь заперли их там! — напирал Тигран.

— Мы спасли их. Они в безопасности.

— Так ли это на самом деле?

— Почему вы сомневаетесь?

— Что случилось с твоим лицом?

Я молчу. Вот же уделал. Но не мог он сам догадаться о причине моих шрамов, кто-то подкинул ему идею о хрупкости Желявы, и мне даже не надо искать этого стукача.

— Иногда… — начинаю я, подбирая слова на ходу, — стечение обстоятельств приводит к несчастным случаям. От этого никто не застрахован.

— Нет, Тесса! Это не стечение обстоятельств! Это воля Божья!

— Ох, избавьте! — я закатила глаза.

— Вы заперлись там внутри за бетоном и сталью, а вирус все равно вас настиг! Как же так? Как он проник на такой грандиозно безопасный объект, что ты мне тут повторила раз двадцать?

Всего лишь три. Но я молчу.

— Если Богу будет угодно, он достанет вас даже из земного ядра! Если ему будет угодно, зараженные будут обходить эту долину стороной еще много лет! Вы не знаете наверняка, что произойдет завтра, через год или в следующую секунду! Вы не всесильны! Вы не видите будущее!

— Зато я помню прошлое. И каждый день смотрю на него в зеркало!

— Несмотря на ваш пережитый опыт, у вас нет права решать за остальных!

— Забавно, что Вы сказали это. Может, тогда я пойду и спрошу у каждого жителя его мнение? Заодно в красках опишу им, что зараженные сделают с ними и с их детьми.

Глаз Тиграна дернулся, и я понимаю, что давлю на верную мозоль. Ну сейчас я ее так проткну, что ты тут два тазика водички наберешь!

— Зараженные не отличают детей от взрослых. Им все равно, кто перед ними. Они разгрызают детям глотки, беременным вгрызаются в животы, потому что в матке крови больше, чем в артериях…

— Прекрати! — процедила Алания.

Ага! Как же!

— Если они сильно голодны, они толпой рвут человека на части. Заживо. А потом напиваются кровью из конечностей. Человек не сразу теряет сознание. Болевой шок отключит мозг в течение минуты, а значит, человек еще целую минуту понимает, что с ним происходит.

— Заткнись, сейчас же! — ревела Алания.

— Я видела, как они распороли брюхо беременной женщины, и оттуда вывалился зародыш. Они и его загрызли.

Алания склонилась над тарелкой и зарыдала. Ей не хватало воздуха. Квентин подбежал к ней на помощь и сжал ее трясущиеся плечи.

— Тигран! Молю! Выгони ее! — ревела обезумевшая женщина.

А неплохо вышло. Надо было все-таки включить видеокамеры.

— Сейчас ты манипулируешь, — прошипел Тигран.

— Используя правдивые факты, — отвечаю я.

В комнате наступило молчание. Лишь рыдания Алании нарушали его. Она все еще хватала воздух ртом. Квентин сверлил меня взглядом, обещающим пытки. Тигран смотрел на меня взглядом обманутого человека.

Слишком много глаз. Не люблю внимание.

Я опускаю глаза и смотрю в пол. Может, я все-таки чересчур жестока с ними? Но ведь это для их же блага! Они должны осознать, как рискуют! Они прожили здесь четыре года, нежась в спокойствии, но этот покой же их и ослабил. Прошло всего четыре года, а не четыре столетия! Зараженные по-прежнему там. Вирус никуда не делся. И все, что они делают тут — обманывают сами себя. Да! Я сделала им больно! Но ребенок при появлении на свет тоже орет, как резанный, а не благодарит врачей и не пожимает им руки. Он и на мать смотрит, как на врага, потому что она вытащила его из нежной воздушной утробы и сделала ему очень больно! А если бы она это не сделала, он бы так и задохнулся там в своей нежности!

Иногда людям надо делать больно, чтобы спасти.

Но, как и мать после рождения малыша, должна заметить, в моем случае это три довольно старых и уродливых малыша, я начинаю их успокаивать:

— Вы прожили свою жизнь. Вам всем тут уже около шестидесяти. Вы можете, сколь угодно вручать свои жизни богу в руки.

Я поднимаю глаза на Тиграна.

— Но в деревне есть дети. И они еще не понимают, что такое божья воля. Но они понимают, что такое смерть. Они понимают, что значит мама, что значит отец. И они понимают, что не хотят их терять. Вы несете ответственность за их жизни, а не бог. Парадокс: но в данную секунду вы тоже делаете за них выбор.

Молчание.

— В конце концов, все сводится к тому, кто из нас тут сидящих и ревущих достаточно смел, чтобы взвалить на себя ответственность за судьбу людей.

Три пары глаз сверлили меня взглядами полными ненависти. Ох, как же много глаз!

— Вы верите в божью волю. Но так разве не она меня прислала? Подумайте об этом.

Алания, кажется, успокаивалась. А может, просто сошла с ума. Она смотрела куда-то вдаль, не замечая меня.

Я тяжело вздыхаю, потому что осознаю, что мое предложение создаст риск для меня самой. Но мне надо во что бы то ни стало уговорить их поехать с нами. Я не хочу убивать людей.

— Как насчет того, что вы дадите решение утром? Соберите совет. Обсудите все открыто и честно. Сейчас мы все на взводе. И думаю, нам всем было бы полезно немного покрутить эту ситуацию в голове.

Тигран нашел в себе силы кивнуть.

Я разворачиваюсь и ухожу, оставляя их на пороге нового мира. Войти в него или умереть — их выбор.

20 декабря 2071 года. 16:20

Бриджит

Я ждала Тессу возле двери. Когда она вышла, то едва ли обратила на меня внимание и пронеслась мимо, как ошпаренная. Я понимала, что ей хотелось поскорее убраться из этого места.

— Как все прошло? — спросила я, пока мы спускались по лестнице с скоростью бешенных обезьян под допингом.

— Так себе, — рявкнула она.

Когда мы оказались на улице, Тесса резко остановилась и тут же взяла себя в руки. Я огляделась и поняла, почему: возле БМП собрались командиры и несколько сержантов, все смотрели на нас.

Тесса немедленно вернула маску СС.

— Держишься? — тихо спросила я.

— Если они решат остаться…

— Эй! Ты сделала все возможное!

— Откуда ты знаешь? Может, мне следовало сказать…

— Ты все сказала правильно! Я слышала! И лучше тебя, никто бы не сказал! Фунчоза бы послал их всех в жопу. Ляжку бы едва поняли из-за ее акцента. Антенна теряет дар речи, когда перед ним больше десяти человек. А Буддист бы ушел в свои метафизические размышления и прям там впал бы в транс!

Тесса тяжело дышит. А потом не сдерживается и смеется. Ее плечи тут же расслабляются, из легких выходит лишний воздух, и она пресекает нарастающую панику.

— Спасибо, Жужу.

Я аккуратно так, чтобы никто не видел, крепко сжимаю ее ладонь. Я хочу, чтобы она знала, что она не одна! И ее мнение весомо! Ее поддерживает штаб, и это — самое главное!

Но проблема остается нерешенной аж до утра. Вряд ли кто-либо в этой долине сомкнет сегодня глаза. Жильцы напуганы до чертиков, они еще не понимают, что происходит, хотя догадываются, что намерения солдат с винтовками через плечо редко бывают мирными, а когда старейшины посветят их в положение дел, на нас либо с вилами и факелами кинутся, либо они потеряют свой райский уголок на проклятой земле. И я не знаю, что из этого лучше.

Применять Протокол в подобной ситуации нам пришлось лишь однажды. Когда мы встречаем людей на поверхности, они всегда рады видеть нас. Наша военизированная экипировка, бронированные машины внушают им уверенность в безопасном доме. Они благодарят нас и благословляют, когда мы привозим их на базу. Это — счастливейшие моменты всей моей гадкой жизни.

Но, как я сказала, было исключение. Это была группа выживших из шестерых стариков. Всем уже за пятьдесят. Те, кто не смог смириться с потерей дома, не смог принять новую форму жизни. Изгои нового мира, они обрекли себя на рискованное, но независимое существование и жили в пещере. Мы предложили им кров, они ответили, что он у них есть. Мы предложили им пищу, они сказали, что корней и ягод им достаточно. Мы предложили им надежду, они ответили, что им уже поздно надеяться. Они ждали, когда за ними придут те, кто отнимет у них пока что человеческие жизни. Они уже умирали, потому что их скудная диета ослабила их тела настолько, что они испражнялись под себя. Наши врачи вряд ли смогли бы их вылечить, они бы гнили на больничных койках в подземелье, и эта перспектива их не прельщала.

Старики попросили вынести их на улицу, потому что хотели последний раз увидеть солнце, хотели попрощаться с миром, который подвели.

У меня до сих пор стоит эта сцена перед глазами: красный закат, шесть стариков на коленях, пять командиров и Калеб. Шесть выстрелов в затылки. И навсегда утраченное для нас место в раю.

Мы вернулись на базу, написали рапорта о произошедшем и получили выговоры. Не за то, что стариков не удалось уговорить. А за то, что вернулись за полночь. Мы уговаривали их почти шесть часов до самого захода солнца, отсчитывающего секунды, как часы на бомбе. И все равно проиграли. По пути домой, переговорные устройства непривычно молчали — никто не произнес ни слова.

Мы — солдаты. Мы натренированы убивать злодеев: зараженных, мародеров. Но никто никогда не готовил нас убивать простых людей. Хороших людей. Людей, которые просто не верят в наш новый мир, а живут по своим правилам. Почему же мы считаем, что имеем право лишать их выбора? Это — эгоистичная трусость или здравый смысл в эпоху выживания?

Я до сих пор не нашла ответ на этот вопрос.

После того дня каждый из нас подвергся активному психологическому самовнушению, прокручивая тот день вновь и вновь, пытаясь убедить себя, что мы все сделали правильно, что у нас не было иного выбора, мы были вынуждены сделать то, что сделали. Мы должны были убедить себя, что поступили правильно, иначе мы бы сошли с ума!

Вот, что я видела сейчас в глазах ребят, чьи взоры пронизывали нас с Тессой убийственными копьями: они отчаянно пытались поверить в то, что, какой бы выбор ни приняли старейшины, мы все сделаем правильно! Тесса права: она в дерьме по самую макушку. Потому что если ее слова не возымели эффект на старейшин, завтра по ее вине здесь прольется кровь.

Человеческая.

20 декабря 2071 года. 16:30

Тони

— Здесь слишком много человек! Неужели Генерал отдаст приказ их всех уничтожить? — спросила Ляжка шепотом.

Мы собрались возле Аякса на площади, не желая вступать в диалоги с жителями, которые еще час назад просто лопались от любопытства поспрашивать чужеземцев о жизни за пределами долины. Жители не дураки, они сразу заметили смену нашего настроения, когда дружелюбные улыбки стерлись, а на их место пришла нарочито созданная холодность. Мы не могли сказать им, что после того, как вышли из той переговорной хижины, мы перестали видеть в них людей, теперь они стали потенциальными мишенями. А когда киллеру хотелось сблизиться с будущей жертвой? В итоге, перемена нашего отношения к ним нервировала их, они тоже перешептывались за углами домов, изредка поглядывали на нас с опаской, скорее всего вычленяли слабые звенья в наших рядах, от которых можно избавиться сразу, если внезапно разгорится конфликт. Но куда уж им в их пижамах противостоять профессиональным убийцам в броне? Нас десять с легкостью уложат всех тысяча триста крестьян в этой деревне, а сорокамиллиметровая телескопическая пушка на башне БМП, которую Фунчоза ласково звал Петушком, вообще все в пыль тут разнесет. Почему-то картины о том, как мы смалываем всю деревню в фарш не выходили у меня из головы и упрямо дергали нервные окончания, как струны на гитаре. Правда песня получалась так себе, в основном она состояла из криков и рыданий несчастных людей. Вот и очередной вопрос Ляжки снова запустил череду кровавых кадров, от которых приходилось отмахиваться, как от назойливых мух — настолько отчетливо представлялось ближайшее будущее этих людей.

— Никогда не поверю, что Генерал способен учинить расправу такого масштаба, — ответил я, потому что до сих верю в здравый смысл Генерала, пусть и не согласен с его приоритетами.

— Жертв не избежать, — произнес Буддист, сидя на БМП с ногами, свисающими нам на плечи.

Он медленно и с хрустом разрезал на дольки армейским ножом яблоко, которыми нас угощали местные жители, и поедал смачно причмокивая.

— Генерал пришлет сюда побольше солдат, и если тактика устрашения не сработает, произойдет первый контакт, — добавил он.

— Иными словами, тактика устрашения перейдет на физиологический уровень, — вставил Легавый.

— И продлится все это ровно до тех пор, пока жители не осознают, что намерения наши серьезны, а их рыдания бесполезны, — произнес Муха.

— И сколько человек погибнет, прежде чем до них это дойдет? — спросила Ляжка, окидывая нас беспокойным взором.

— Не знаю. Пять, десять, пятьдесят — все зависит от силы их верности самим себе, — ответил Буддист.

Пусть он и казался равнодушным к судьбам жителей, это было не так. Просто в моменты наибольшего страха он прятался за философией, которая помогала ему не сойти с ума в этом безумном кровавом мире.

— Количество жертв напрямую зависит от упрямства жителей идти нам наперекор. Остается надеяться, что большая часть жителей все же добровольно сдастся, и мы заберем их на базу, — произнес Фунчоза, который после взбучки от Триггера стал непривычно тихим.

— Тем не менее, всегда найдутся чертовы герои, которые встанут грудью перед ружьями, — Легавый сплюнул.

Так и было. Жители просто не до конца понимают, что их ждет во время масштабного плана зачистки. Зато в Протоколе расписан целый алгоритм из действий в программе принудительной эвакуации, которую мы знаем наизусть.

Справа от нас раздался громкий задорный ребяческий смех. Многочисленная детвора собралась вокруг Рафаэлки, который возил вопящую от восторга малышню на своих огромных плечах. Сейчас он крутил на них сразу трех пацанов, вцепившихся в толстую бойцовскую шею — куча торчащих в разные стороны ног изображала карусель. Обрадованный вызволением из заточения, когда мы вернулись с переговоров, Рафаэлка тут же слез с кресла стрелка в Аяксе и вышел на улицу разминать кости. Разумеется, такой исполин не мог не приманить взгляды восхищенной детворы, особенно мальчуганов, которые грезят о том, чтобы превратиться в таких же огромных бесстрашных воинов. Я и не знал, что Рафаэлка так любит детей, хотя мы их всех обожаем, ведь на Желяве их становится все меньше.

Вдруг из кирпичного дома выскочили знакомые фигуры. Тесса с Бриджит закончили переговоры со старейшинами, но, кажется, не спешили делиться с нами результатами, обсуждая что-то на пару. Я и не удивлен. Представляю, чего ей там наговорили и куда послали с такими заявлениями конкистадоров.

Мы напряженно молчали, ожидая, пока эти две приспешницы Протокола нашепчутся и выдадут нам хоть какую-то информацию. Наконец планшеты у нас на руках пискнули, обозначая возвращение в сеть Стальной Стервы — Тесса включила питание экипировки и снова стала частью Фелин.

— Старейшины дадут ответ утром, — заговорила она в микрофон, — я сообщу Полковнику. А пока предлагаю вызвать сюда наших с нефтяной станции. Пусть подтягиваются на ночевку.

Я переглянулся с ребятами, в их глазах читалась озадаченность. Мы так неистово отстаивали право этого городка на жизнь, а теперь странным образом весть о том, что нам придется провести здесь ночь, напрягла наши спины. Черт, за всей этой схваткой за правоту мы даже не задумались о том, что наш вариант предполагал как раз-таки проживание в этой деревне под открытым небом. Похоже, нам и придется первыми испытать собственные теории о безопасном пребывании на поверхности, проведя ночь в этих краях. Разумеется, наша уверенность, выдрессированная железобетонными стенами и десятью метровым слоем земли над головой, пошатнулась сразу на всех четырех опорах лишь при единой мысли о ночёвке под звездами. Но коли назвался груздем, вали спать в окружении кровососов.

Я решил начать действовать, потому что за работой всякий стресс пропадает, и погрузился в привычную деятельность.

— Давайте разметим территорию на дежурство, — предложил я, — надо окружить весь периметр и выставить бойцов вдоль ограды.

20 декабря 2071 года. 17:00

Хай Лин

Есть такая китайская сказка про собаку и оленей. Однажды собака увидела грациозных оленей, которые бегали так быстро и легко, что собаке тоже захотелось им вторить. Вот только сколько бы она ни пыталась, все равно не получалось бегать с той же скоростью, что и они. Тогда собака спросила у вожака оленей:

— Братец Олень, не могу угнаться за вами — настолько вы быстрые! Открой свой секрет!

Олень был польщен и очень хотел помочь собаке, но он не знал, почему бегает быстрее нее. И тогда он предположил:

— Может, это из-за хвоста? Смотри, у нас нет хвостов, а у тебя есть. Если бы его не было, то ты бы бегала так же хорошо, как и мы.

Собака поверила. Стиснула зубы и откусила себе хвост.

Кончилось тем, что собака осталась собакой без хвоста и быстрее от этого бегать не стала. Эта сказка учит тому, что не стоит полагаться на доводы других, а слушай собственный разум.

И сейчас мы едем друг за другом в наших бронированных монстрах — Аяксах, поверив чужим россказням на слово. Мы понятия не имеем, как этой деревне-оленю удается столь долго жить на поверхности, но поверив в их сказки о недосягаемости деревни, рискуем остаться не только без хвоста, но и без собственных жизней.

Вокруг взмывали вверх горы, усаженные плотной стеной голых лиственных лесов укрытых толстыми сугробами снега, дорога была до жути ухабистой, и многих из нас уже изрядно укачало. Разглядывая местность на мониторах, куда поступал сигнал с внешних видеокамер на Аяксах, я стала верить в слова ребят о том, что это место недосягаемо, хотя поначалу слова Фунчозы восприняла с огромной долей скептицизма.

Когда они описывали нам низменность посреди гор, я едва слушала их красочные рассказы о деревне, потому что в голове звонил в колокола факт «Ау! Деревня на поверхности!». Мы все окидывали друг друга недоверчивыми взглядами, когда наши командиры, как заколдованные, расхваливали деревню так, словно это — чудо света. Мы было подумали, что их отравили или напоили зловредные гномы, но Тесса шла им всем наперекор, и тогда я поняла, что ситуация штатная, хоть и донельзя странная. Представляю, как бесился Фунчоза, когда Триггер его перед Тессой нагнул. Если Фунчоза когда-нибудь не встанет Тессе в оппозицию, я пойму, что умерла. Потому что такое может случиться только в другой жизни.

В общем, командиры велели нам собирать манатки и ехать с нефтяной станции прямиком в деревню, координаты они прислали, и вот теперь мы ехали в страну грез.

Честно сказать, мне не нравится этот план. Сумерки сгущаются с каждой секундой, скоро ни черта не увидим в этой тьме без очков ночного видения. Уже когда мы были на полпути, Фунчоза сообщил, что мы остаемся в деревне до утра. Тогда я чуть не впала в истерику. Провести ночь вне базы? Они рехнулись? Да начхать на эту кучу эльфов посреди лесов! Сматываемся отсюда и летим домой, пока не наступила ночь! Я не хочу столкнуться с зомби, которым не нужны глаза, чтобы отыскать добычу в полной темноте! Протокол написан не просто так, чтобы страшные сказки на ночь почитать! Сотни тысяч солдат погибли в ночных схватках с этими уродцами, чтобы мы наконец поняли, что ночью наши шансы резко сокращаются. Огонь, взрывы, искры от пуль в ночи видны ярче, чем днем. А зомби помимо нюха глазами тоже пользуются для поиска добычи. И этим фейерверком мы буквально приглашаем всех зараженных в радиусе десятков километров к нам на вечеринку!

Нам потребовалось немало лет и что еще хуже — дохреллионы жертв, чтобы понять истину, которая должна быть выгравирована над каждой кроватью в виде молитвы: «Если хочешь выжить, оставайся невидимым».

Калеб первым почувствовал мою панику, и незаметно для всех сжал мое плечо так, чтобы вернуть в равновесие. Спасибо ему. Он вообще самый адекватный из всей нашей братии. Иногда я завидую Маяку из-за Калеба. Он был бы отличным командиром вместо Тесс. Хотя СС мне тоже нравится, но, честное слово, она не от мира сего. Иногда ей такой бред в голову бьет, что Маяк остается только пожалеть, потому что они следуют за сумасшедшей.

Один из докторов у нас на базе, с которым нас роднят общие китайские предки, сказал мне как-то, что острая длительная физическая боль расшатывает человеческую психику, именно на этом факте основывается суть пыток, которые за пару дней делают из человека пластилин без памяти и осознания самого себя. Ни имени, ни возраста, ни времени, ни места — ничего уже нет в сведенном с ума мозгу, кроме постоянного страха подвергнуться еще более болезненной пытке. Глядя на шрамы Тессы, я понимаю, что та боль бесследно для ее рассудка не прошла. И мне жаль, что в ее ведении целый отряд. Много лет назад под руководством таких больных ублюдков люди шли войной на невинные массы, умирая во имя призрачной цели или ложных богов.

Фунчоза видит в ней лишь соперника за людское обожание, ему важно только быть популярнее нее для солдат на базе. Но я вижу дальше: со всеми своими бредовыми идеями Тесса ближе к генеральскому креслу, чем Фунчоза. Я не хотела бы жить под крылом психопата, мало, кто хочет. Но нашего мнения и не спросят. Народом можно вертеть как гибким шлангом под предлогом выживания. Страх — один из важнейших спасителей человека. Однажды познав опасность, мы вырабатываем в себе рефлекс на пережитую угрозу. Но в то же время страх — один из самых опасных предателей, который ослепляет разум, подводит логику и заставляет зарыться в норы, спасая наши жалкие душонки в этом мрачном безнадежном мире, пока такие вот психопаты, как Тесса, будут править балом.

И, тем не менее, в данной ситуации я была солидарна с СС. Мне плевать на те залежи вкусной еды и жизнь под открытым небом. Я прекрасно уживаюсь и на базе. Подвергать себя опасности из-за того, что хочется просыпаться от лучей солнца, а не от тусклого света ламп в подвале, это высшей степени глупость! Я и в отряды специального назначения пошла не для того, чтобы вкусить жизнь снаружи. Просто в моей ситуации у меня выбора не было. Мой отец — умалишенный, известный на всю базу.

Какой у меня был выбор? Я с детства подвергалась грубым насмешкам и издевательствам за то, в чем не была виновата. Но родителей не выбирают, и мне достался такой, как есть. И самый лучший! Теперь никто не смеется надо мной, потому что мои кулаки закалены в боях, а мой бойфренд — один из самых популярных командиров на всей базе! Пусть мой отец ненормальный, но я — еще хуже.

Я — убийца.

— Думаете, они действительно смогут истребить тысяча триста человек?

Напряженное молчание нарушил сержант Антенны, которого за любовь к электронике прозвали Электролюксом. Это был мускулистый высокий швед в очках с прямоугольной оправой. В Тесле вообще оба сержанта, как на подбор — высокие, стройные, мышцастые. Да и Антенна — красавчик, за которым так и вьются девки с базы. Перун и Электролюкс разбивают стереотипы о занудных ботаниках, которые своими бездонными мозгами платят цену в тысячу прыщей и сутулые спины. Эти двое мало того, что в технике, как рыбы в воде, так еще и бесстыже привлекательны.

Мерзавцы.

Но нам в отрядах специального назначения нужны мозговитые ребята по части радиосвязей и электрических устройств. Мы постоянно работаем над разветвлением радиосигналов, чтобы поддерживать связи с другими базами, а для этого надо выходить на поверхность и восстанавливать приемопередатчики и маршрутизаторы на базовых станциях сотовых связей или дуплексов.

— Да. Поселение находится рядом с нефтяной станцией — это стратегический объект. Мы вынуждены его защищать, — отвечает Калеб.

Очередная кочка заставила подпрыгнуть до потолка. Как же мне не нравится эта затея!

— Все люди хотят жить. Когда они осознают, какой выбор стоит перед ними, они будут вынуждены пойти с нами, — произнес Хумус.

На самом деле его, кажется, зовут Тамир. Или Кадиш. А может Шалом. Не помню я. И мало, кто помнит. Фунчоза прилагает максимум усилий, чтобы прозвище закрепилось, как первое имя. Хумус — сержант Буддиста. Это высокий стройный парень с рыжеватой волнистой бородой до груди, которую боится трогать даже сам Полковник. У нас в отрядах действуют жесткие требования относительно внешнего вида: солдат должен быть гладко выбритым с начищенными ботинками и застегнутым воротом до самого подбородка. Чтобы получить разрешение на исключение из правила, вроде того, что Рафаэлка цепляет на шлем фату, а Фунчоза носит пирсинг в бровях, надо доказать, что ты сильный целеустремленный, слегка двинутый. Ну, или просто верующий. Генерал уважает религии и любое проявление нетолерантности к ним строго наказывает. Сдается мне, сам он тоже недалек от бога — я видела крестик на его шее.

— Ты называешь это выбором? — усмехнулась я.

— Жизнь или смерть — это тоже выбор. Граница между ними — лишь страх. Ты тоже каждый день делаешь этот выбор. Но это не значит, что никто не захочет выбрать смерть.

Я молчу. В его глазах я вижу воспоминание о том дне, который связал нас всех нынешних командиров и сержантов навек. День, когда мы убили шестерых ни в чем неповинных людей, которые сами попросили нас об этом.

Они сделали выбор умереть. Мы сделали выбор жить.

Я думаю, в тот день мы повзрослели по-настоящему.

— Остается надеяться, что СС подобрала верные слова, чтобы уговорить их пойти с нами мирным путем, — сказал Лосяш, мельком поглядывая на Калеба.

Лосяш — сержант Ляжки, и еще один псих в нашем арсенале с толстой заплетенной косой вдоль середины черепа, обритого по бокам.

Калеб промолчал.

И тогда я понимаю, что Тесса начинает терять доверие соратников из-за своего безумия. Все идет точно по плану под названием «Тесса на пути к званию полковника». Она идет наперекор мнению большинства и теряет очки в популярности у своих товарищей. Но она четко следует Протоколу, который мы все давно хотим переиздать в соответствие с меняющимися условиями выживания, что наш устаревший генералитет никак не хочет осознать. Бунт среди нас зреет давно. Мы устали жить в подвалах, как крысы. Остается понять, кто из нас быстрее завоюет верхушку: Тесса — приверженец Протокола с безумными идеями о недооцененной опасности от зараженных, или же самые смелые представители из отрядов спецназначения, которые видят жизнь снаружи и понимают, что угроза от зараженных все больше напоминает мнимую?

За последний год мы совершили порядка сотни вылазок, во время которых встретились с зомби лишь тринадцать раз. И то были мелкие группы до пяти особей. Наше грозное вооружение и экипировка и то больше страху наводят на людей, чем зомби. Нас учат, что они впадают в спячку за неимением еды, но мы ни разу не встречали их в подобном состоянии. Мы верим этому из учебников.

Вот почему Фунчоза бесится. Полковник видит в СС именно то, что им всем там наверху надо: такого же трусливого солдафона, который будет руководить людьми, играя на их страхах. Семьдесят лет назад этому типу управления придумали название — терроризм. Неважно, что это значит, кого надо бояться и как с этим бороться. Главное — бойся. А мы сделаем вид, что знаем, как подавить эту загадочную угрозу, главное — доверься нам и исправно голосуй.

Поэтому Полковник иной раз прощает Тессе ее смелые выражения и бойкие замечания, ему это и нужно: СС придумывает новые виды угроз от зараженных, чтобы продолжать держать контроль над базой. Мы их недооцениваем — говорит она. А я говорю — мы недооцениваем Тессу.

20 декабря 2071 года. 19:00

Калеб

В поздних сумерках деревня смотрится еще страшнее, а ночью наверняка вообще вымирает. Жители не пользуются светом на улицах, и это разумно. С наступлением темноты передвижения в деревне вообще нежелательны, и если вдруг тебе приспичило наведать кого-то, то без фонарика тут хоть глаз выколи.

Жители встретили нас мало радушно, а по лицам наших командиров мы поняли, что дело совсем дрянь. И хотя воспитанность не позволила жителям отказать нам в предоставлении места для ночлега, мы все же чувствовали, что в их предложении было больше презрения, нежели любезности.

Командиры-то вообще молча ходили, мы от наших напарников-сержантов все подробности узнали. В общем, я так понимаю по приезду домой Триггер нас всех по миру пустит. На этот раз не отделаться нам ни шуточками, ни рапортами. Тут уже речь о неподчинении старшему по званию, да еще на виду у всего Генералитета, а это всегда к трибуналу ведет. Я, конечно, сомневаюсь, что Генерал сразу четверых командиров Падальщиков в тюрьмы бросит, но под видом наказания может запереть на неделю-другую в одиночки.

Я не стал терять время даром и по приезду немедленно занялся разметкой территории с Антенной и Легавым, мы сошлись на том, что караул надо поставить вокруг жилой части деревни, а низменность с теплицами прекрасно просматривается с возвышенной стороны, где построены дома. Всего тут три двухэтажных кирпичных здания, довольно крепких на мой взгляд, построенных в форме буквы П, а вокруг и между ними возведены уже небольшие хижины, как детишки вокруг мам.

Солдат у нас немного. Всего тридцать пять рядовых, десять сержантов и пять командиров. Поэтому караул будут блюсти по очереди все. Даже командиры. Но никто не воспротивился. После взбучки, полученной от штаба, командиры как пришибленные ходят. Бриджит рассказала в деталях все, что они обсуждали тут, пока мы добирались до них. Неудивительно, что все ходят по струнке тише воды. О чем они только думали, заваривая эту кашу? Устроить революцию? В таком случае она похожа на жалкий потуг взбесившихся детей, бунтующих против распорядка дня. Нам не нравится подъем в семь утра! Мы не хотим чистить зубы перед сном! Сю-сю-сю!

Но на самом деле сегодня все просто смешалось в одном котле. Ребята устали от жизни в подземелье, Протокол отбирает у них единственную надежду на попытку построить новый мир на поверхности, а в командирском братстве есть предатель с третьей стороны, который идет вообще по отличному от всех пути: ни с Полковником, ни с ребятами — сама по себе. Короче говоря, бред.

Я бы все списал на наступление Нового года. У многих крышу сносит накануне праздника, который должен реализовать надежды, но приносит лишь еще больше разочарования. Понятно, что люди сходят с ума от отчаяния, потому что не в силах повлиять на что-то, изменить ход истории. Мы как запертые в лабораторных клетках мыши, у которых есть только один конец — на столе у безжалостных вивисекторов, которым наплевать на наши мечты и планы. Мы познали страхи и отчаяния тех живых существ, которых мучили, пытали, убивали себе в угоду. Воистину, Божья кара возвращается бумерангом.

— Проверка караульных, начиная с северной стороны, — произнес я в микрофон.

— Отряд Тесла. Фунтик. Позиция один. Все чисто, — начал первый рядовой.

Я помню его. Это — низкого роста пухлощекий рядовой из недавно введенных в основной состав. Еще мелкий совсем, но очень старательный.

— Отряд Тесла. Вольт. Позиция два. Все чисто, — продолжал перекличку следующий рядовой.

Пять представителей отряда Тесла караулят северную сторону периметра вдоль хлюпкого забора, который я даже забором назвать не могу. Это, скорее, похоже не ограду между садами, обозначающую границу территории. Уж не знаю, о каких «хлюпких укреплениях» говорил Фунчоза. Их здесь вообще нет. Благо, сразу за оградой почва вздымается вверх. Холмы вокруг деревни плотно засажены деревьями, и эта лесная стена не позволяет человеческим запахам вырваться наружу из чаши посреди гор.

Восточная сторона уже более проблематичная. Это часть поселка, где тянутся длинные ряды теплиц. Признаюсь, их размах меня впечатлил, я как будто оказался в каком-то параллельном мире, где развивается цивилизация пахарей в то время, пока остальные расы пытаются выжить на искусственном пропитании. Восточная часть не укрыта холмами, но плато резко обрывается вниз в еще более глубокую низменность, которая также испещрена стволами хвойных лесов. На обрыве, уходящем в теплицы, дежурили Васаби.

— Отряд Васаби. Мавр. Позиция шесть. Отсюда открывается отличный вид, ребята! Приходите, не пожалеете! — сообщил рядовой, которому Фунчоза дал говорящую кличку из-за высокого роста и темного цвета кожи. Кажется, он наполовину новозеландец.

— Отряд Васаби. Люпито. Позиция семь. Подтверждаю слова Мавра. Это просто волшебство, товарищи! Лучше, чем по телевизору!

Я забираюсь на Аякс Маяка, который оставлен на дежурство посреди центральной площади деревни, в то время, как его собратья дежурят по четырем сторонам света, раскиданные по всей территории деревни.

Не обманули Васаби, вид и вправду чудесный. Мы практически никогда не переживаем ночи вне базы, это слишком опасно. На моей памяти мы всего пару раз совершали миссии длительностью два дня, когда приходилось уезжать далеко вглубь материка ради месторождений сланца. И то мы находили подвалы зданий, чтобы переждать ночь. В подвалах и спится поприятнее, нежели под звездами — так нам казалось. Здесь же мы поняли, какую красоту избегали.

Яркий желтый диск взошел на северо-востоке. Свет луны был такой яркий, что освещал реку вдалеке, искрящуюся желтыми переливами. А дальше на горизонте вырастали Альпы, чьи белые заснеженные верхушки при свете прекрасной луны казались частичками инопланетных пейзажей. На небе ни облачка, словно Вселенная решила сделать нам подарок в единственную ночь наших жизней, которую мы смогли лицезреть. Миллиарды звезд рассыпались по глубокому синему небу, заставляя думать о чем-то грандиозном, необъятном, бесконечном. Чувствуешь себя жалким тараканом с жалкими проблемами и жалкой жизнью, когда над тобой целые миры, где, возможно, тоже есть жизнь. Хотелось бы мне верить, что она не такая же жалкая, как наша.

В груди снова завыло отчаяние. Мы не у местных жителей отбираем свободу. Мы отбираем ее у самих себя из-за собственной глупости, жадности и, разумеется, страха за свою жалкую жизнь.

Рядовые продолжают перекличку. Юг — под присмотром Бесов, Запад — на Маяке. Территория самой деревни охраняется Бодхи и Аяксами. На балконах, выстроенных вдоль всей длины кирпичных зданий, дежурят сержанты. Командиры разбрелись по углам. Как я уже сказал, последние пару часов их вообще не слышно.

Удостоверившись в том, что территория находится под зоркими глазами солдат, а также Фелин, на которую видеокамеры передавали сигнал, я пошел на поиски моего командира. Хотя поиски — это громкое слово. Я знаю, где найду ее.

Аякс Маяка дежурит в центре возле одного из кирпичных зданий. Я открыл боковой люк и забрался внутрь.

— Праздник снова ко мне пришел, — встречает меня Тесса равнодушным взглядом, когда я протягиваю ей яблочную пастилу.

— Иначе с Вами, мадам, не повеселишься. Приходится медведю опять проявлять чудеса настойчивости.

Тесса сидела в одном из кресел для пехотинцев, выстроенных вдоль стен Аякса. Она взяла пастилу из моих рук без энтузиазма. Я сел напротив.

— Кэмел, иди проветрись, — говорю я водителю Аякса, дежурившему на своей смене.

— Есть, сержант!

Молодой худощавый парень с рыжими кудряшками на голове, отчего мы и прозвали его сначала Верблюдом, а потом подобрали версию покороче, когда в одном из заброшенных придорожных кафе нашли автомат с сигаретами. Просто сокращенно от Верблюда может быть либо Верка, либо Блюжка. И как-то не особо нам это всем понравилось: иметь в отряде парня по имени Верка или Блюжка.

Мы отключили наши приемопередатчики, оставив включенными лишь динамики в ушах.

— Жители уступили нам матрасы в главных зданиях. Там тепло и просторно, — начал я.

— Я буду спать в машине.

— Я и не сомневался.

Мне кажется, даже если Тессе заплатить, она все равно предпочтет жесткое сидение за бронированной сталью, чем мягкий матрас посреди лужайки. А ведь таковой эта деревня и была: лужайка посреди гор — заходи все, кому не лень: хоть зайцы, хоть волки, хоть кровожадные монстры.

— Видел кого-нибудь из командиров? — спросила Тесса, посасывая пастилу.

— Нет. Все по норам забились. Поняли, как облажались.

— Они не облажались, Калеб. Это я облажалась. Снова.

Я даже спорить не стал. У Тессы есть поразительная способность вечно становиться козлом отпущения. Незаметно для себя самой причем. Она не организовывала бунт, а досталось все равно ей. Потому что от решения старейшин зависит чистота ее совести. Для солдата незапятнанная совесть — понятие очень хрупкое и щекотливое. В основном, она зависит от силы твоего рассудка и решительности твоего боевого духа. А под них можно какую угодно катастрофу подстроить так, что ты станешь героем.

Я видел, как Тессу терзали сомнения. Она постоянно крутила в голове миллионы способов разрешить ситуацию. Проблема в том, что, даже переработав миллион способов, все произойдет по сценарию миллион первого, который ты не предвидел. Вот такая сучная теория относительности.

— Триггер ждет от меня доноса про бунт.

— Думаешь, он знает?

— Конечно, знает. Он все видит. Просто не предпринимает ничего, пока не будет на то оснований. Может, он до конца не был уверен, что у Фунчозы духа хватит перечить ему. Но никто ж не знал, что мы найдем эту деревню.

Тесса права. Эта деревня стала катализатором всего дерьма у нас на базе и во взаимоотношениях.

— Ты доложишь ему на ребят? — спросил я, немного погодя.

Тесса медлила с ответом. Как и я с вопросом. Потому что никто не хотел знать ответа, как и слышать вопроса.

— Конечно, я не буду доносить до них, — Тесса устало закатила глаза. Ее покинули всякие силы размышлять над этим.

Я же облегченно выдохнул. Я верю Тессе. Я — ее сержант. Я всегда должен оставаться ей верен, но иногда меня тоже посещают сомнения насчет нее, и это меня просто злит. Я будто не контролирую собственные мысли, а ведь не имею право ставить под сомнение слово командира, как и командир обязан беспрекословно выполнять приказы Полковников — система, которая сегодня, как показывают события, испытала коллапс. Удивительно, как из-за слабости одного звена стала рушиться целая иерархия. Я это и по себе заметил, когда уколы самомнения стали болезненнее, а попытки найти в Тессе недочет — явственнее. Я быстро одергиваю себя и мотаю головой, чтобы дух анархии свалил к черту из груди, потому что этот путь явно ни к чему хорошему не приведет.

— Но Полковник требует объяснений, каким образом отряды дошли до такого уровня несогласованности между собой. И тут мне надо придумать захватывающую историю о том, что мы по-прежнему верны его приказу, а сегодня просто надышались горным воздухом и у нас помутнели рассудки. Тормунд сморозил глупость, не сдержавшись в очередной раз, а мне теперь надо найти способ спасти его задницу от трибунала. Придурок.

— Зачем тебе его спасать? — искренне удивился он.

— Потому что, если с него снимут командирские нашивки, их наденет либо Вьетнам, либо Рафаэлка. Сам скажи мне, что из этого лучше.

Тут я понял, насколько далеко Тесса старается увидеть. Она готова закрыть глаза на унижения и оскорбительные выходки со стороны командиров, потому что ей важно сохранить на постах лидеров людей трезвых и разумных, хотя бы на десять процентов головного мозга.

— Фунчоза — придурок, это аксиома, не требующая доказательств. Но на миссиях у него странным образом включается интеллект, и он действительно становится полезнее многих других, — продолжала Тесса. — У нас отличные командиры, Калеб. Просто их понесло не туда. И я прекрасно вижу, откуда ноги растут у этого ветра. Мы все устали от этой безысходности. Иной раз я думаю, уж лучше бы мы, вообще, не выходили на поверхность. Она опьяняет нас запахами свободы. Мы начинаем надеяться. А надежда заставляет что-то предпринимать. А когда такой придурок как Фунчоза начинает что-то предпринимать, то это…

— Конец света, — я киваю головой.

— Меня тоже иной раз заносит этим ветром. Но у меня есть ты и Жужу. Вы оба способны заставить меня остановиться на секунду в этой гонке за счастьем, заставляете взять паузу и подумать, чтобы не наделала ошибок. А у Фунчозы кто? Рафаэлка с фатой на шлеме? Вьетнам с воронкой между ног? Или Ляжка с Легавым, которые больше похожи на русских шпионов в тылу врага? Антенна с Перуном и Электролюксом только и делают, что пытаются объединить в одну сеть все базы выживших, они, вообще, далеки от военных! Ботаники в солдатской униформе! У меня была надежда на Буддиста с его огромным градусом веры, но и он больше озабочен своим следующим перерождением, нежели нынешней жизнью.

Тесса устало спрятала лицо в руках.

— Я их всех понимаю, — продолжала она, — и более того, я согласна с ними. Нам необходимо выбираться из подземелий, мы не можем гнить там до скончания веков. Но делать это надо размеренно, обдуманно, а не так, как сегодня: надышавшись азотом и объевшись этой пастилой! Вот и получается, что я со своим постоянным торможением стала подстилкой Триггера.

Тесса, словно пребывала между двумя крайностями: одни несутся, чуть ли не галопом, а другие с насиженных мест уходить не хотят. В итоге вот тебе и козел отпущения — не принадлежишь ни первым, ни вторым. Наверное, на это Полковник и рассчитывал, когда собирал отряды, ведь нас пять. Было бы поровну, мы бы и делились поровну, занимая разные стороны на поле спора. А так гордый Маяк всегда посередине, и потому пинков получает в два раза больше остальных.

— Честно говоря, мне наплевать, что я скажу Триггеру, — тихо продолжала Тесса, закрывая лицо руками, — меня больше волнуют эти тупые деревенщины.

Тесса откровенно призналась, что все их технологии, которыми так восхищались ребята, она считает недалекими. Безотходное производство электричества, еды — это не панацея. Вирус не изучен до конца, а значит, мы не до конца понимаем суть цепной миграции. Если зараженные не появляются в этих местах столько лет, это еще не значит, что это место для них недосягаемо. Это всего лишь значит, что мы не можем ответить на вопрос «почему зараженные до сих пор не объявились здесь». Горы, ландшафт, подветренная сторона — довольно хлюпкий и неустойчивый аргумент.

— Если люди откажутся уходить и Генерал с Полковниками прикажут зачищать здесь все, я не буду в этом участвовать. И никого из Маяка обязывать к этому не буду. Пошли они к черту. Хватит с меня бессмысленного кровопролития, — сказала она и взглянула на меня сквозь пальцы, словно желая узнать, что я на это скажу.

А что я могу сказать? Я — сержант Тессы. И стал им по своей воле. Я за ней хоть в пекло.

— Я всегда буду на твоей стороне, Тесса. Ты это знаешь.

21 декабря 2071 года. 00:00

Тесса

Ребята из Теслы правы. Ночь сегодня и вправду дивная. Звездное небо завораживает, заставляет заткнуться и отдаться созерцанию бесконечного и незыблемого, как и задуматься о тщетности гонки за жизнь, смысл которой действительно теряется, если осознать, что ты для Вселенной — всего лишь песчинка. Сильно ли пострадает берег реки, если исчезнет песчинка? А десять песчинок? Да даже если десять миллионов песчинок сдует ветром, берег останется берегом. Другое дело — небо с миллионами звезд и далеких планет, которые существовали миллиарды лет до нас и столько же просуществуют после того, как от нас останется лишь пыль. Тогда в чем наша суть? Зачем мы здесь? В чем моя миссия? В чем моя важность для Вселенной?

Я мотнула головой, избавляясь от чересчур глубоких рассуждений, конец которым все равно не найдешь, лишь головную боль получишь. Неудивительно, что в античные времена рождалось так много философов. Все те ответы, которые мы сегодня находим в миллионах учебников, они находили просто, наблюдая за окружающим миром. Это поразительно. И в тоже время странно. Потому что я бы многому научила тех древних мыслителей: компьютеры, беспроводные технологии, элементарные законы физики. Но я не смогу без телескопа найти Марс или Юпитер, отличить созвездие Лиры от Кассиопеи, я не смогу объяснить, что за далекий необъяснимый ночной гул я слышу сейчас. Парадокс, но более детальное и глубокое изучение законов мироздания ослепило и оглушило нас. Мы оторвались от реальной жизни, забылись в собственных поисках, и не заметили, как потеряли этот мир. Мы слишком неаккуратно проводили исследования, играли в рискованные игры со смертельными бактериями, и снова парадокс: мы проиграли этим мелким созданиям размером с клетку. Наверное, какая-нибудь вирусная частица сидела так же, как я сейчас на башне Аякса, смотрела куда-то в незримые необъятные дали, поражалась их размерам и размышляла над тем, а насколько велика эта Вселенная, возможно ли ее изучить, подчинить. И в один прекрасный для нее день она нашла способ захватить его. Все равно, что я сейчас взлечу вверх к самой луне и начну захватывать планету за планетой. Это кажется бредом. Но на самом деле с нами все так и произошло. А это означает, что в этом мире возможно все! Самый нелогичный необъяснимый и несуразный сценарий развития событий имеет все шансы на реализацию.

От этих мыслей мурашки пробирают до костей, потому что перестаешь видеть вирус непобедимым. Раз все исходы одинаково возможны, значит и победить эту заразу в наших силах. Просто мы еще не подошли к тому откровению, что постиг вирион, ведь он наверняка миллионы лет потратил на то, чтобы найти механизмы приспособления к определенному живому организму. Чего уж тут говорить про наши жалкие сорок лет после Вспышки? Мы даже близко не подошли к разгадке секретов угрозы, а уже надеемся ее одолеть. Тем более обидно, что вместо того, чтобы объединиться в борьбе против настоящего убийцы человечества, мы продолжаем вести междоусобицы, подражая нашим предкам, которых откровенно называем тупыми. Смешно, конечно. Но как известно, в своем глазу бревна не видишь.

Я сижу на башне Аякса уже второй час. У меня заледенели кисти и кончик носа, кажется, скоро отвалится. Но я не хочу уходить. Впервые за долгое время я нашла уединение для себя и своих мыслей. Это звучит смешно, когда вокруг тебя в маленьких домишках спят сотни людей, а мои боевые товарищи расхаживают по улицам туда-сюда с винтовками на плечах. Но, тем не менее, здесь гораздо спокойнее, чем там на базе в одиночной командирской спальне. Это — истинный покой. Естественный. Не построенный руками человечества, а сотворенный самой природой. Как говорит Бриджит, наш внутренний Леший рвется в дикую среду, потому что там его дом.

— Не спится?

От его голоса я чуть не подпрыгнула! Тигран, как обычно укутанный в сотню слоев одежды, стоял позади меня на балконе второго этажа одного из кирпичных зданий. Башня Аякса, на которой я сидела, практически доставала пола второго этажа. Если бы Тигран захотел подсесть ко мне, ему надо было всего лишь перепрыгнуть через деревянный бортик балкона, и мы бы уже сидели вдвоем на башне с пушкой и сетовали на жизнь как стариканы.

Я вернула взгляд в черное небо. Совсем не хотелось пропускать ни секунды этого драгоценного времени.

— Протокол запрещает покидать базу ночью. Я уже и забыла, как выглядит ночное небо.

— Невозможно бесконечно?

Да, он совершенно прав. Именно так бы я и описала границы мира, границы желаний.

— Еще долго тебе будет сниться эта ночь, Тесса.

Он говорит тихо, и все же я отчетливо слышу его — так тихо вокруг. Наверное, наша беседа слышна в каждом доме.

— Мне снится многое из того, что мы потеряли, — ответила я.

— Зачем же пополнять такие сны?

— Иногда просто нет выбора.

— Выбор есть всегда.

Мне начинает надоедать эта теорема про выбор длиною в миллиард страниц и триллион доказательств.

— Я повторю еще раз, как повторяла Буддисту, и всем остальным: жизнь или смерть — это не выбор.

— Это — лишь твое мнение.

— И оно — командирское!

Я слегка развернулась своим уродливым обожженным боком, чтобы выглядеть настойчивее и угрожающе. Кажется, сработало. Тигран замолчал.

Но тут я поняла, что прозвучала как Триггер. Он всегда любит тыкать в субординацию и уважение военного чина. Но в то же время докторов наук и талантливых инженеров, которые тоже участвуют в нашем подземном празднике длиною в тридцать лет, он принижает до уровня плинтуса.

Один из основных моральных принципов гласит «нельзя обижать слабых», а аргументируя каждый раз свою позицию тем фактом, что я — командир, я тем и занимаюсь — узурпирую властью над слабыми. Мне претит эта чинность. Мне важно доказать свою значимость на деле, а не на красноречии или былых заслугах. Люди не дураки, они всегда пойдут за сильным, их не надо заставлять. Но если вдруг они в какой-то момент отворачиваются от него, это не повод угрожать им и пугать расправой. Это повод задать себе вопрос «что я сделала не так?».

Вот так во мне вечно борются два человека: бессердечная Стальная Стерва и святоша Тесса с кучей нравственных ориентиров. Последнюю ненавижу больше всех. Она столько проблем из ничего создает. Как например сейчас, заставляет чувствовать себя виноватой и сделать шаг навстречу очередному перемирию.

— Тигран. Я не хочу отбирать у вас ваш дом. Как и мои товарищи, я вам тоже завидую. Но не только потому что у вас есть вкусная пища, свежий воздух и небо над головой…

Я сглотнула, потому что всегда нелегко обнажать свои слабости.

— Я завидую вашему бесстрашию, — произнесла я уже тише.

Тигран долго молчал. Может, не поверил. Может, пытался учуять подвох.

— Вообще-то ты мне показалась до нахального смелой, — усмехнулся он.

Я тоже ухмыльнулась.

— Посмотрите на меня. Я настолько в стрессе из-за отсутствия бетонных стен, что не могу уснуть.

— К этому надо привыкнуть.

— Я бы очень хотела остаться здесь, потому что Вы абсолютно правы. Там на базе мы выживаем. Каждый чертов день я встаю с койки только потому, что надо выживать. Даже неважно, чем мы там занимаемся. Главное — жить. Пусть и пресно все это, беспросветно. Зато живем. Тянем время.

Не хотелось это признавать. Как и всем нормальным людям, которым знакомо чувство собственного достоинства, мне хотелось верить, что я что-то да значу для этого гребанного мира.

— Но в то же время я не устану повторять, что еще не настало время, когда мы можем выйти наружу. Как бы ни хотели, какие бы оправдания своим надеждам ни придумывали, какие бы амбициозные планы по созданию здесь укрепленной базы ни строили: еще слишком рано.

— Боюсь, подходящее время для этого никогда не настанет, — подметил Тигран.

— Может, не в наши жизни. Может, это наступит, когда наши дети или внуки примут эстафету.

От неприятного разговора у меня задергалось колено.

— Вот этим и рискуем, Тигран. Рискуем своим потомством, которому, возможно, только и суждено побороть вирус.

На самом деле, я искренне верила, что начать побеждать мы можем уже и сегодня, если только продолжим вести борьбу не на уровне пистолетов, а хотя бы позволить ученым из исследовательского блока копать глубже. Я специально часто употребляю слова «дети, потомство», потому что знаю, что это — слабое место Тиграна. Он, может, и готов пожертвовать собой ради принципов, но детей он очень любит, и в обиду их не даст.

— Ты действительно способна нас убить?

Я задержала дыхание.

— Если мы скажем утром нет?

Он задал вопрос очень тихо. Видимо, тоже прекрасно осознавал, что сегодня этой ночью здесь мало, кто сомкнет глаза, а значит нашу беседу смотрят, как раньше драматический сериал по телевизору: с интересом, возбуждением и злорадством.

— Нет. Я не смогу, — отвечаю я честно. — Но на базе всего порядка шести тысяч военных. И за вами обязательно придут.

Я не собираюсь обманывать его. Как ни разу не обманула и несколько часов назад, когда выносила вердикт их стране чудес.

— Это хорошо. Я верил в твою невинность.

От таких слов я аж обалдела и обернулась. Это точно Тигран говорит? На его месте я бы хотела меня убить. Причем медленно и упорно так, применяя средневековую пытку, типа дыбы. В этой деревянной деревне она бы очень даже атмосферно смотрелась.

— Мы приняли решение еще вечером. Мы поедем с вами на базу. Может, ваш отряд и вправду божий знак.

Я аж глаза закатила от облегчения! Он серьезно? Мне это не послышалось? Он и вправду так легко отпустил свою ярмарку жизни? Или здесь подвох? Или я чересчур подозрительна? Тигран стоял на балконе и грустно улыбался, и во всей его фигуре читался образ смирившегося с незавидной участью царя. Я же готова была прыгать от счастья, и может даже станцевать! А ведь я никогда не танцую!

— Это отличная новость, Тигран! — выдохнула я так громко и даже посмеялась.

Мне было наплевать, что весь мой напускной угрюмый грозный вид, как ветром сдуло. К черту! Приеду на базу и напьюсь вусмерть! Жужу с Горе-Федором меня научат, у них в этом большой опыт.

— Это не конец света. Раз вы здесь, это уже не изменить. Я стараюсь во всем найти положительные стороны и возможность для развития. Без позитивного настроя долго не продержишься на кочевках, ты ведь понимаешь.

Я вдруг взглянула на Тиграна другими глазами. А ведь и вправду. Он-то за свою жизнь повидал больше меня, пережил гораздо больше потерь, и наверняка мудростью своей уделает наших Полковников, которые последние тридцать лет вообще с базы не вылезают. Такой человек, как Тигран, на базе очень нужен.

— Я думаю, мы могли бы многому друг друга научить, — продолжал он. — Ну, понимаешь? Твоя военная база. Наши аграрные хитрости. Ребята сказали, у вас там оранжерея есть.

— Да, есть! В ужасном состоянии, да и выращивают там лишь сою. Говорят, это — единственная культура, способная расти посреди плесени и душного климата.

— Мы же тут все фермеры да строители. Мы много каких хитроумных решений находили для организации быта. По-другому не выжить. Либо ты умный, либо мертвый. Так что, может и ваш агроблок приведем в божеский вид. Понимаешь, Тесса, иногда полезно взглянуть на ситуацию с другой стороны: не ты нас нашла, а мы — тебя. И божья воля — это не столько вы для нас, сколько мы для вас.

Я и вправду задумалась над его словами. Опять-таки, человеку свойственно ставить себя в центр вселенной, мы сотни лет верили, что солнце вращается вокруг нас. Мы — солдаты — думаем, что несем спасение и надежду для обездоленных, но что если все наоборот? Что если как раз таки эти нищие несут нам спасение?

Так, не знаю, почему меня потянуло на такие чересчур философские глубокие темы, может, это чертово бесконечное небо так действует. Или воздух. Ляжка несколько раз жаловалась на этот свежий воздух, от которого голова кружится. Кажется, он и меня достал. Но с этими серьезными рассуждениями о монументальности мироздания пора кончать.

— В одном я согласен с тобой на все сто: дети — вот, что важно.

Ага! Говорила же, что найду для тебя верную мозоль! У всех нас есть слабые стороны, которые могут оказаться полезным инструментом в руках манипулятора.

— Дети — наше будущее, наша надежда на спасение. И их надо научить правильным вещам. У вас ведь там есть школа?

— Самая лучшая в стране! — я пытаюсь пошутить.

Тигран грустно улыбнулся. Я кивнула ему, мол, понимаю тебя. Ты снова ищешь в дерьме золото. Но ты ведь прав, если не пытаться найти хоть что-то хорошее в катастрофах, можно сойти с ума.

— Так что перестань переживать и спи спокойно, — закончил он беседу и направился к двери в комнату.

— Боюсь, я не прощу себе, если просплю единственную в своей жизни ночь под открытым небом.

Тигран последний раз взглянул на звезды.

— Да. Я тоже буду по ним скучать.

21 декабря 2071 года. 08:00

Бриджит

Я даже описать не могу свой восторг этим утром!

Еще вчера я хотела застрелиться. А сегодня, когда новость о добровольной сдачи поселка разлетелась по отрядам, я готова была даже Фунчозу на руках носить. До первого оврага. Куда скинула бы и присыпала снежком.

Невероятное облегчение и искреннее ликование читалось на лицах всех солдат. Радость от столь легкой победы можно было даже в воздухе ощутить: он, словно был заряжен током с веселящим газом, потому что настроение бойцов резко устремилось вверх по шкале термометра, который вот-вот взорвется от эйфории.

Конечно, наша радость ярко контрастировала с угрюмыми выражениями лиц местных жителей, которые смотрели на нас, как на вторженцев, завоевавших их дом. Мы словно уводили их всех в рабство. На самом деле, практически так оно и было. Теперь они все будут трудиться во имя нашей военной базы. Но, в конце концов, какая разница на кого работать, когда вокруг бушует смертельная зараза? Мы здесь все в одной лодке, которая пытается оставаться на плоту в шторм. Если мы и на этой хлюпкой лодке начнем одеяло делить, так все и вывалимся за борт или отвлечемся от курса и на рифы налетим!

Я пытаюсь держаться за эту мысль, как за спасательный канат. Потому что мне не хочется думать, что я — конкистадор или захватчик. Я не дом у вас отнимаю. Я дарю вам спасение.

Даже если вы его не хотите.

Командиры собирают основную часть отрядов посреди центральной площади, пока караульные продолжают свой пост на границах поселка. Я окидываю взглядом ребят и меня несет на невидимых волнах ко всеобщему веселью. Тесса уже заявила, что сегодняшним же вечером я должна повести ее к Горе-Федору лечиться. Ух, я ее так налечу, что она в беспамятство впадет! Она это заслужила! После этой миссии мы, действительно, явимся в штаб героями: мы пережили целую ночь, окруженные врагом, спасли тысяча триста человек от заражения, а еще нашли замысловатые научные технологии, которые можно доработать совместно с нашими учеными и инженерами, и, может быть, приоткрыть завесу подвальных коридоров надеждой на то, что жизнь на поверхности, пусть и далеко неполноценная, возможна.

— Короче! Мы все очень счастливы, что жители изъявили желание пойти с нами в добровольно-принудительном порядке! — начал Фунчоза.

По темным кругам под глазами я понимаю, что и он плохо спал этой ночью. Честно сказать, сегодня мало, кто спал. Включая жителей.

— И хотя мы получили не совсем то, чего хотели от этой деревни, по крайней мере, мы не превратимся в убийц людей. Что меня очень радует! Потому что я — убийца зомбаков!

Среди солдат прошло легкое возбуждение из-за рокового решения штаба, от которого мы были всего в паре шагов в действительности.

— Давайте все дружно скажем «Славься Стальная стерва» за то, что она уговорила головной офис этого распрекрасного дворца добровольно спустить флаги, и что по приезду на базу мы все пойдем под трибунал из-за ее же доноса! Давайте же! Славься Стерва! Славься Стерва!

— Фунчоза, заткнись уже! Ты достал своим нытьем! — Тесса вышла вперед и встала рядом с Фунчозой перед солдатами.

— Славься Стерва! — снова крикнул Фунчоза.

— Иди к черту! Ты сам себя подставил перед штабом!

— Славься Стерва!

— Я выдерну из твоей брови кольцо зубами, если не перестанешь кривляться!

Фунчоза сжал челюсти, опустил глаза и засеменил к своему отряду. Шепотом повторяя:

— Славься Стерва, славься Стерва…

Я поражаюсь силе выдержки Тессы. Я бы уже давно хорошенько почесала кулаки о скулы Фунчозы. Но чем больше мы работаем бок о бок, чем больше взрослеем, тем больше я воспринимаю этих двоих, как двух соперничающих близнецов. Есть среди них умный здравый и с холодным рассудком, а есть тупой, полоумный дебил, которого слишком сильно прижало мозгами к позвоночнику матери, и он уже изначально родился с отклонениями.

— Штаб уже проинформирован. На базе нас всех ждут и готовятся к приему, — говорила Тесса. — В настоящий момент старейшины подготавливают списки групп на сегодняшнюю эвакуацию. Сначала будем вывозить детей с матерями. Наша первоочередная задача — быть максимально незаметными. Аяксы должны передвигаться как можно менее шумно! Это будет непросто, потому что людьми будем набивать под завязку!

— Надо первой партией перевезти самых авторитетных и активных из жителей, чтобы быстрее адаптировались к базе и помогали новоприбывшим, — предложил Калеб.

— Согласна.

— А старейшины? — спросил Муха.

— А с ними что?

— Надо хотя бы одного перевезти, чтобы люди видели, так сказать, свет во тьме, — предложил Буддист.

— Хорошая идея, — согласились все и закивали.

— Я поговорю с Тиграном, — вызвалась Тесса.

— Антенна, сколько влезет людей в один Аякс? — спросил Легавый.

— С десятью солдатами немного, — ответил командир Теслы.

— Мы оставим здесь несколько солдат, чтобы контролировать обстановку и поддерживать связь с базой, — предложила Ляжка.

— База одобрит?

— Я поговорю с Полковником, — снова вызвалась Тесса.

Она всегда играет роль посредника. У нее язык подвешен, а голова имеет думающий мозг — поразительное чудо для многих солдат.

— Сколько потребуется солдат минимум для разметки территории, Калеб? — спросила Ляжка.

— Я бы сказал около двадцати, чтобы обеспечить круглосуточный караул хотя бы вдоль границ.

— Значит, столько и оставим.

— Да, только не все смогут вторую ночь продержаться в столь напряженных условиях, — предположил Хумус.

— Они поменяются с отрядами, которые вернуться с базы после транспортировки первой партии людей, — предложил Перун.

— Да, но кто останется сейчас?

— Да, сосунки! У кого есть силы отдежурить еще сутки в этом умирающем раю?

— Я останусь, — я вызвалась первой.

— Я тоже, — отозвалась Тесса.

— Нет, тебя ждут в штабе, — напомнил Калеб.

— Да… доносы катать… — тихо произнес Фунчоза.

Но его песни про обиду уже мало, кто слушал. Все были вовлечены в предстоящую серьезную миссию — путешествие на Аяксах с толпой детей и женщин, которая продлится следующие шесть месяцев.

— Я останусь с Антенной, а остальные командиры пусть едут в штаб. Надо разработать продуманный план по эвакуации. Там это сделать проще, — предложила Ляжка.

— Я не против, — кивнул Антенна.

— Тогда начинаем паковаться!

— Короче! Слушай сюда, тряпки бесхребетные! Расклад на сегодня таков! План А: распределяем людей по пяти точкам, где стоят Аяксы, пакуем в них людей, как Горе-Федор свои отвратные батончики, и сваливаем нахрен отсюда! Я хочу поскорее уткнуться в свою любимую подушку и пореветь над нашим раем, который мы потеряли благодаря славной Стерве!

Тесса закатила глаза.

— А план Б? — спросил Рафаэлка.

— Нет плана Б, есть только план А!

— Тогда зачем давать буквы? — не понимал тупоголовый Рафаэлка.

— Ой, да завали уже! Всем вперед, вперед, вперед!

Призыв Фунчозы, как всегда заражал своим безумием, и солдаты мигом разбежались по деревне, среди домов которой прятались боевые машины.

— Калеб! Бриджит! — подозвала Тесса. — Алания должна была подготовить списки первых на эвакуацию людей. Контролируйте процесс. Пусть Антенна и ребята из Теслы равномерно распределяют вес в машинах и загружают их максимально возможным количеством людей.

— Будет сделано.

— Понял тебя.

— Я пойду к Тиграну. Хочу уговорить его поехать первым из старейшин.

Мы кивнули друг другу и поспешили выполнять свой долг.