Хромая собака

   Знаете, какое слово самое прекрасное на свете? Нет, не "косточка", и не "игра", и даже не "дом", а "Хо-зяй-ка"! Потому что где Хозяйка, там и дом, и косточка, и всё остальное, о чём только можно мечтать. Даже гулять с Хозяйкой — это совсем не то, что просто бегать по улице, это целый ритуал.

  Выйдем так вечерком прогуляться, территорию пометить; нет, Хозяйка не метит, ей одежда мешает, а без одежды она мёрзнет, лысая почти вся, вот и кутается в свои тряпки. Я ей однажды помог одеться — с намёком, что, мол, идти пора — шарф принёс, длинный такой, всё под ногами путался. Ну, потоптался по нему немного, обслюнявил слегка, но донёс всё-таки. А Хозяйка глаза вытаращила, откуда ты эту грязную тряпку приволок, спрашивает. Потом руками всплеснула и давай ругаться! А я ведь поухаживать за ней хотел! С тех пор поводок приношу. Хозяйке нравится, когда её на поводке гулять выводят. У каждого свои причуды. Но моя — умная, всё понимает. В запахах плохо разбирается, так ей и необязательно, я же всё объясняю, рассказываю. Подойду, ткнусь мокрым носом в ладошку — обязательно ответит, погладит по голове, почешет за ухом.

   Вначале у Хозяйки был муж, и два сына. Шумно, весело! А потом двое куда-то подевались. Не сразу, конечно, сначала один, потом другой. И каждый раз Хозяйка сильно горевала. Я утешал, как мог. Уткнусь лбом в её колени — жалею. Пусть знает, что есть у неё настоящий друг, который не предаст и будет рядом, что бы ни случилось.

   Хозяйка, она же как мама. А кого можно любить больше, чем маму?

   Ну бывало, конечно, доставалось мне от неё. Когда туфли новые чуток погрыз, как она рассердилась! Орала, веником замахивалась, но я же сразу покаялся, голову опустил, в глазах печаль — виноват жешь. Хозяйка добрая — простила, хотя долго ещё потом бурчала, соседям на меня жаловалась.

Но я не обижаюсь, знаю, что любит меня и понимает без слов. Как-то занозу в лапу загнал, вытащить не могу, хожу хромаю. Хозяйка сразу всё поняла, свои дела отставила, намордник на меня надела (наверное, чтобы мне не очень больно было) и тонким пинцетом достала-таки колючку. Долго возилась. Знал бы — убежал куда подальше, а раз не спрятался, пришлось терпеть, только взвизгивал, когда особенно чувствительно было. Но экзекуция закончилась, и так сразу легко и радостно стало! Не позволил Хозяйке ранку зализать, сам управился, как только намордник сняли. А ей в благодарность руку лизнул, до лица не дотянулся. А жаль!

   Зато однажды я такой подарок ей сделал — огромную крысу придушил и положил на самое видное место — на порог. Утром Хозяйка вышла, так обрадовалась! Визжала от восторга! Потом Хозяйкин сын мой подарок куда-то в мусорном ведре уволок. Может сам съел, а может с друзьями поделился. Не знаю. Но уж как меня все хвалили за это: и молодец, и умничка, и охотник, и герой. Я, конечно, скромно глаза в сторону отводил, мол, какой я герой, дело житейское. Но было о-о-очень приятно!

   Так мы и жили в любви и согласии, пока в доме не появился Чужой. Хозяйка повеселела, разговаривает с ним, хохочет. А меня такая обида взяла: как можно старого верного друга на какого-то Чужого променять? Ведь ясно же: так, как я, любить её никто и никогда не будет. И тому объяснял, что нечего ему у нас делать, лишний он тут. Даже за ногу его легонечко тяпнул для пущей убедительности. Но всё напрасно! Только Хозяйку разозлил.

   Пришлось смириться. Лежу, грущу. Хозяйка заметила, забеспокоилась, иди-ка сюда, кричит. Пошёл неспеша, прихрамывая, вижу сочувствие в глазах — переживает. Стал хромать сильнее. Приятно же, когда жалеют, заботятся. Хорошая она у меня. Вынесла сосиску, да как зафинтилит её в огород, я ж и рванул с места, забыв, что хромаю. А Хозяйка рассмеялась, покачала укоризненно головой: "Ну иди сюда, притворщик!" И давай меня щёткой вычёсывать.     Приятно.

И грудь, пожалуйста. И спинку. А хвост не надо!