Там такие пустынные пляжи, папа

Слова мыльными пузырями выскальзывали из Марининого рта и поднимались вверх, под потолок, где переливались в сером больничном свете.

– Отель все включено, – говорила Марина. – Два бассейна. Песчаные пляжи. Море.

Маринин отец с кровати следил за мыльными словами. Вывезенный из слепящей пустыни с минным осколком в голове, он не доверял песку. В тряском эвакуационном транспорте, где с привязанных выше носилок всю дорогу стонал и капал кровью раненый связист, отец вдыхал обезболивающее и выдыхал смертные сны. При мысли о песке его мутило.

– Там безопасно, дочка? – спросил он.

– Конечно! В отеле охрана, летим вдвоем с подругой... А это – Света, помнишь, я рассказывала? Познакомьтесь: Света, это мой папа.

– Здравствуйте, – прошептала Света.

– Здравствуй, дочка, – улыбнулся мужчина половиной отекшего лица.

Он помнил про Свету: учится с Мариной в одной группе, из детдома девочка, дружат.

– Света тебя встретит, когда выпишут. Понимаешь, путевки горящие, случайно повезло, за четверть цены... Когда я еще на Боа попаду? Не обижаешься?

Родители Марины разошлись давно. Мать в госпиталь идти отказалась: все еще злилась за развод. Повторяя за матерью слова обвинения, Марина упустила момент примирения, отдалилась. А отец не удерживал, да и не мог удержать, мотаясь между своими горячими точками, лишь изредка переводя дух в отпуске.

– Езжай дочка, – сказал мужчина. – Не обижаюсь.

Марина подалась вперед.

– Я подумала, может Света у тебя поживет эти две недели? Будет рядом, если что. Мало ли...

– Пусть поживет, – отозвался мужчина.

– Вот и замечательно! – обрадовалась Марина. – Новый год вместе встретите. Все веселее!

Мужчина сжал кулак, поднял большой палец и скосил глаза на Свету.

– Елочку нарядим, дочка?

Света всхлипнула и выбежала из палаты.

Отель на Боа оказался грязен. После глянца рекламного буклета липкая реальность не укладывалась в голове. Марина брезгливо трогала пальцем столы в ресторане, морщилась на небрежно мытые кружки.

В первый день от самолета болела голова. Второй день принес ветер с моросью. Крупные волны выбрасывали на берег богатства моря: дохлых крабов, объедки, водоросли, обломки дерева, человеческие фекалии, одноразовую посуду, размокшие памперсы. По берегу бродили замотанные в тряпки собиральщики жести и пластика. Собаки рылись в мусорных кучах.

Лежа под гремящим кондиционером, Марина докликалась до Светиной страницы в Инстаграме.

Отца выписали. Появилась неожиданная запись: "Меня нашел папа! Он – герой, служил в горячей точке. Он ранен. Я веду репортаж о его выздоровлении."

На фотографии – болезненного вида мужчина в трениках показывает разведенные "козой" пальцы. Слабый, но нагло-задорный. Типа: нам пофигу, мы все-равно победим.

Перезагрузка страницы на сотню увеличила количество посмотревших на папу-героя.

Марина перевела дыхание: Света не имела права накручивать рейтинг на чужом отце. Однако первый позыв позвонить и поругаться увял в нерешительности: если Света уйдет, кто присмотрит? Ладно, решила Марина, приедем – разберемся. Невинных – накормим, виновных – накажем, – отцовская поговорка пришлась кстати.

Следующие два дня пролетели между баром и бассейном. Подвернувшееся романтическое приключение закончилось разочарованием: все вышло далеко не так, как ожидалось при словах "дикий пляж", "бутылка вина", "молодой спортивный". К списку пришлось добавить слова "неудобно", "песчаные блохи", "слишком быстро". Подружке солгала, что все прошло замечательно.

Марину все больше грызло сомнение, что это не тот пляж и не тот отель, и вообще – не то место, где она должна быть.

Света выкладывала фотографии. Количество ее подписчиков росло тысячами. Вот Света с отцом нависают над огромным тортом. Комментарий: "Сладкая жизнь!". Света прижимается к отцовскому плечу и дурашливо прикладывает нож к толстому слою крема. Глядя на ошеломленно-счастливые глаза подруги, Марина на секунду поверила в нашедшегося отца, потом опомнилась.

– Вот тупица! – вырвалось у Марины. – Ты же его чистым холестерином кормишь!

Она перелистнула страницу и задохнулась от ревности: обнимая за плечи замухрышку Свету, мужественно и надежно улыбался ладный майор. Драконьей чешуей блестели награды на полевой форме. "Крутой папа!" написал кто-то в комментариях. "Крутой, крутой!" – подхватили другие.

На следующей фотографии отец со Светой сидели на полу под елкой и отец протягивал Свете какой-то сверток с бантиком. Потом, скалясь, как ненормальный, отец заглядывал в камеру откуда-то сбоку, а Света стояла у плиты в диких неоновых лосинах, футболке и фартуке, помешивала что-то на сковородке. "Папа учит меня готовить настоящий плов". Было видно, что женщину в неоновых лосинах неожиданно одарили чем-то сверхъестественно ценным, во что она неодолимо хочет, но не может поверить; боится, что подарок отнимут, и надеется на кого-то, кто ничего уже отнять у нее не позволит.

– Ого! – сказала подружка, заглянув в смартфон, – Ты смотри в оба, а то – раз! и появится у тебя молодая мачеха.

Пересматривая фотографии вечером, Марина плакала.

Это ее отец! Это должен быть ее подарок! Ее плов!

Как жестоко и подло! Это она мечтала иметь сильного и доброго папу. Сердце больно ворочалось в груди, тяготясь Светиными лживыми фотографиями, неудачным отдыхом, грязным пляжем, детскими мечтами об отцовских руках, обидой, ревностью.

Чем дольше Марина плакала, тем больше она верила, что ничто не потеряно. Скоро она вернется, очень вежливо скажет Свете спасибо, расплатится (да, обязательно при отце, чтобы Света поняла, кто есть кто, что кровь не водица) и купит отцу самый вкусный торт. Елку уже уберут, наверное, но она придумает, как все сделать красиво.

Успокоившись на этой мысли, она дожидалась конца путевки. Ее больше не тревожили ни грязный пляж, ни липкие столы в ресторане. Чтобы не расстраиваться понапрасну, в Инстаграм больше не заходила.

Вернувшись и открыв дверь в квартиру, Марина почувствовала крепкий запах мужского одеколона и, почему-то, сквозняк.

– А чего у вас так холодно? – крикнула она в коридор.

С мокрыми глазами выбежала Света.

– Ну что, сначала на кухню, отдышусь, потом пойду папку обнимать. Он не спит? – спросила Марина.

– Марина, папа умер. – Лицо Светы задрожало, она заскулила.

Марина непонимающе глядела на подругу, всеми похолодевшими пальцами своей души цепляясь за надежду ослышаться.

– Папа умер, – повторила Света. По лицу побежали слезы. Она всхлипнула и вытерлась ладонью. – Папа...

В Марине неожиданно сдетонировали несбывшиеся мечты.

– Замолчи! – завизжала Марина. – Он тебе не папа! Ты никто! Никто!

– Я знаю! – Светины руки сплетались и расплетались, как самостоятельные нервные сущности. – Но он звал меня дочкой. Каждый день.

– Ты никто! – кричала Марина. Ей хотелось избить Свету. В кровь, в переломы. – Когда?

– Четыре дня назад. Я не говорила никому.

– Ты с ума сошла?! Где он?

– В комнате...

В спальне, между пакетами со льдом, безучастное к слезам и крикам лежало тело в военном. Глаза прикрыты темными очками. Чешуя дракона на груди. Январский холод из приоткрытого окна.

– Ну, Мариночка, – со спины быстро бормотала сквозь слезы Света, – ну как я могла его отдать? Это же твой папа! Ты бы приехала, а его нет. Надо проститься... Это же папа! Там его разрежут, он уже пустой будет, а тут он пока целый лежит. Я его обмыла...

Боль от мысли, что отца больше нет, разорвала Марину. Не будет плова, не будет подарков, не будет дурашливых фотографий.

– Ты – гадина! – Марина уже не сдерживала себя. – Тварь! Ты понимаешь, что мне сейчас с полицией разговаривать? Что я им скажу? Что ты маньячка? Ты четыре дня труп дома держишь!

– Он не труп! Он – папа!

– Не смей называть его папой! Он – мой папа! Мой! Не твой!

Растягивая рот в лягушачьем плаче, Света по стенке сползла на ледяной пол. Кончик ее бледного языка показывался и исчезал между тонких губ. Она не могла вдохнуть и только повторяла на одной ноте: "Ыыы, ыыы". Марина замахнулась ударить, но сдержалась. Света не прикрывалась, сидела некрасивая, с мокрым лицом, дергая подбородком.

– Я звоню в полицию! Только попробуй уйди!

Света отрицательно помотала головой.

Отзвонившись, Марина вспомнила про обман в Инстаграме, ткнула в иконку.

– Ты его использовала!

Давясь слезами, Света замотала головой еще сильнее.

На последней по времени фотографии Маринин отец сидел спиной, а Света, обхватив его за шею, смотрела в камеру, такая же заплаканная и несчастная, как сейчас. "Папа уезжает надолго. Прощай, папа!"

Дата сообщала, что фотографию загрузили два дня назад. Душа майора к тому времени уже летела над бесконечными обжигающими пустынными пляжами прямо в солнце.