Окресности Вианы

- Бей их, парни! Никого не щадить! Смерть мятежникам!

Чезаре расхохотался. Разумеется, пылкие воодушевляющие речи не могли достичь ушей доблестных гвардейцев, проливавших кровь под стенами Вианы.

Зрелище завораживало.

Однако наслаждение искусно сотканным полотнищем боевых действий было не единственной его задачей: необходимость управлять потоками человеческого хаоса никто не отменял.

И все-таки картина вышла что надо: войска Жана, великолепно обученные, отрабатывали каждую монету своего жалованья.

Вот-вот - и жалкие отребья - последователи Лерина - дрогнут, не выдержат натиска, побегут.

Чезаре гордо осматривал сотворенное им побоище:

- Жизни, тысячи жизней...

Из раздумий полководца выдернул подоспевший посыльный:

- Они дрогнули! Они бегут! Есть сведения, что сам Лерин бросил командование и отступил с горсткой верных ему солдат по направлению к Мендавии!

Медлить было нельзя! Прекрасный шанс подавить восстание!

Не мешкая ни минуты, Чезаре вскочил на верного андалузского жеребца.

Личная гвардия, любезно предоставленная королем Жаном, безмолвно последовала его примеру.

Ветер игриво развевал волосы и приятно холодил лицо, топот множества копыт придавал уверенности, а маячащие на горизонте спины отступающих в спешке врагов подстегивали азарт.

Настигая бросивших поле боя трусов, Чезаре не мог не думать об открывавшихся перед ним перспективах. Да, безусловно, где-то там, за чертою - за смертью Отца - осталось многое, многое из того, что еще предстояло вернуть, наверстать, вырвать из окровавленных рук несчастных интриганов. Но это - потом! Сейчас же его клинок, затаившейся в ножнах, жаждал крови.

Свежие лошади легко настигали обессилевших, вымотанных схваткой мятежников.

Желание, жгучее, всепоглощающее желание - снова оказаться на острие удачи - затмевало собою окружающую действительность.

Чезаре хохотал! Он вернет себе все: все до последнего акра, до последней монеты, до последней жизни, принадлежащих лишь ему.

Нерадивый конь сбавлял скорость - ему предстояло обогнуть скалистую возвышенность.

- Жалкие мятежные псы! Только и могут, что прятаться!

Чезаре пришпорил скакуна. Мгновение - и гряда отступила, открывая взору лес оголенных копий, выставленных в боевом порядке.

Мгновение…

Мощный толчок вышвырнул седока из седла и с силой бросил на засохшую, утоптанную тысячами копыт дорогу. В глазах потемнело.

С трудом борясь с головокружением и приступами рвоты, отирая кровь, струящуюся из рассеченного лба, Чезаре поднялся.

Любезно одолженная королем Жаном свита, врезалась в нестройные ряды мятежников и рассекла их надвое, подобно взмаху верного клинка толедской стали. Завязалось сражение.

Несмолкающие крики брани, лязг железа, конное ржание и вопли раненых… Это все должно принадлежать лишь ему!

Ярость застила глаза! Как посмели они - жалкие, никчемные - лишить его исконного права! Права победы! Права нанесения первого смертоносного удара?!

Клинок привычно покинул ножны, став продолжением руки.

На непослушных ногах, пошатываясь, превозмогая рвотные спазмы, Чезаре ринулся в бой…

Хаотично размахивая клинком, с трудом сразив первого мятежника, наконец почувствовав на губах чужую кровь, Чезаре ликовал.

Королевские воины теснили врага, разбивая любые попытки к сопротивлению. И это не было поводом для радости: где-то там, в гуще боя, прячась за спинами обезумевших, вымотанных, сломленных воинов, был Лерин.

Жалкий мятежник, интриган, трус. Теперь-то он за все ответит.

Пробиваясь сквозь сонм сражающихся, Чезаре высматривал штандарт Лерина.

Пыль поднялась клубами, закрывая обзор, а каждый вдох раздирал глотку мириадами песчинок, оседающих на языке, в гортани, в легких.

Глаз залило окончательно. Каждый шаг отдавался болью во всем теле, саднили свежие ссадины, полученные при падении, а левая рука утратила всякую способность к действию - глубокая рана, оставленная одним из защищавшихся, исходила кровью.

Осознавая положение, возненавидев выступившие слезы, Чезаре закричал:

- Лерин! Будь ты прокл...

Кашель сломал несчастного пополам. Не выдержав приступа, Чезаре рухнул на колени, не помышляя уже о бое.

Превозмогая мучительные спазмы, Чезаре поднял голову - взглянуть на приближающуюся тень.

Последнее, что он увидел - глаза… Обезумевшие, лишенные всякой надежды… Глаза молодого воина…

- А ему, пожалуй, еще и шестнадцати нет...

***

- Проклятье! Я проиграл!

Раздосадованный юнец шумно сопел, не имея возможности выместить подступившую ярость.

Затянутые пыльными облаками пейзажи сменились ровным мерцающим светом. По ногам клубилась легкая дымка, скрывающая ступни, скрадывающая звуки шагов.

- Чезаре, пойдем! Обед стынет! - мягкий, бархатистый, ласкающий голос был как нельзя некстати.

- Мария! Ну почему? Почему опять-то?

Не говоря ни слова, потрепав мальчугана по вьющимся волосам, Мария вышла из комнаты.

Что ж, его время вышло. Злись - не злись, а идти нужно. Дедушка Эл терпеть не мог опаздывающих к обеду. Того и гляди в следующий раз не пустит!

Всем видом изображая недовольство, Чезаре вошел в обеденный зал. Высокие своды прятались в клубах непроницаемой дымки, беспрестанно меняющей узор, а увитые плющом колонны подпирали вечное ничто.

- Что не довольный такой? Опять двенадцатое марта? - ехидный дед, восседая на деревянном стуле с резными ручками, хитро смотрел из-под кустистых бровей, ожидая ответа.

- Люцифер, ты и сам все знаешь - зачем спрашиваешь? - Мария, как и всегда, поспешила на защиту мальчугана.

- А ты не встревай. Я, между прочим, к величайшему политическому деятелю ренессанса обращаюсь!

- Ну, так уж и к величайшему? - усмехнулся Никколо.

- Ну, около того... - согласился дед. - Хотя ты-то тоже здесь… Гляжу, не причислили к лику?

- Резонно. Иногда все идет не по плану...- лукавая улыбка не сходила с лица представителя двора Медичи.

- Издеваетесь, да? Думаете, я на большее не способен? Вот в следующий раз - точно!

Горечь обиды не скрашивали подначки близких. Чезаре был готов сквозь землю провалиться, будь они на Земле.

- Ладно, не дуйся. Даже если бы ты и справился - сифилис через пару лет бы тебя доконал. С этим не шутят. О чем ты думал вообще?

Настроение деда было приподнятым, а это могло означать еще один шанс. Не без основания считая себя мастером использования подвернувшихся возможностей, Чезаре спросил:

- Деда, а когда мне можно будет еще разок…

- Экий ты быстрый. Обожди. Еще прочие не наигрались…- дед изучающе смотрел на амбициозного паренька.

- Так когда?

- Когда-когда… Сядь, поешь лучше. Дай людям передохнуть, - Мария хлопотала, накрывая на стол.

Чезаре пропустил слова мимо ушей, стараясь выдержать взгляд деда.

Эл поднял резную чашу, поболтал содержимым – оно сочно плюхнуло - принюхался и сделал глоток… Зажмурился и расплылся в улыбке.

- Скоро, - мягко ответил дед. - Очень скоро. Ведь детям никогда не надоест играть в свои игры.