"Берег Птицелова" глава 1 В море на буксире

Стоял конец ноября. Золотая осень почти канула в туманах и дождях. Дом с Золотым Флюгером весь пропах сушеными грибами и яблоками. В окна и двери тянуло дымом последних костров, прелой листвой, сыростью, а по ночам - первым морозцем, что с непривычки щекотал носы. Согреться как следует удавалось только на кухне.

Здесь горела печь, пар от жареной картошки поднимался со сковороды под потолок и запотевшие окна совсем спрятали мокрый сад.

Эмиль чистил грибы прямо в помойное ведро из-под под рукомойника. Подосиновики он нашел только что, на Березовой Оторочке, пока разгуливал по окрестностям и обдумывал свою новую, никому еще не поведанную мечту. В лесу пахло землей и сырой опавшей листвой, солнце пробивалось через поредевшие кроны, золотило стволы деревьев. Но блуждая по большей части в себе, Эмиль не замечал этого. Однако грибное семейство на опушке он все же углядел, срезал своим клинком и принес в кармане.

Вернувшись, Эмиль бросил куртку в кресло и принялся за дело: развел огонь в печке, начистил картошки, достал самую глубокую сковороду. Когда подосиновики были нарезаны, Эмиль скинул их в жареху, перемешал, накрыл крышкой. Затем постоял посредине кухни, вытирая руки о старое полотенце и внимательно разглядывая свои длинные узловатые пальцы. Он осторожно пошевелил ими и так и эдак, словно проверяя на гибкость, вытянул руки и быстро пробежал подушечками по столу - проиграл в уме флейтовую трель. На столе лежали грязная разделочная доска, спички и нож.

Эмиль достал из ящика брусок, как следует наточил нож, вымыл и убрал в шкаф, затем вытер полотенцем разделочную доску. Легче не стало.

Какое-то время удавалась удерживать мысли вокруг порядка на кухне, потом он снова стал смотреть на свои руки, отговаривая себя пойти в спальню за флейтой. Уже пробовал - будет только хуже.

На тыльной сторон буфета висел разноцветный календарь, который подарили Итте еще летом в лавке Купеческой Гавани, в довесок к ящику всяких красок и кистей.

Этот календарь и в Гавани-то никто не покупал, а уж в Долине Зеленых Холмов, он еще бесполезнее, чем салфетница. Скрюченную галочку, которой отмечали текущий день, не трогали месяца два. Никому не было дела до времени. Из всех обитателей дома только Ив могла с точностью сказать, какой сегодня день недели, да и то потому, что по средам и пятницам к ней приходила ученица. Эмиль уже потянулся, чтобы передвинуть галочку наобум, к примеру, на вторник, когда легкий запах горелого ткнулся ему в нос.

- Вот ведьма! - он ухватил сковородку, чтобы передвинуть с раскаленной печи.

Крышка полетела на пол, картошка с грибами качнулась в его руке, но Эмиль удержал горячую сковороду, грохнул ее на стол и быстро сунул обожженную руку под ледяную струю умывальника. Вода потекла с громким противным звуком прямо на пол: ведро Эмиль забыл вернуть на место.

Боль немного отпустила, но вода в умывальнике быстро закончилась. Эмиль сел на стул и стал смотреть, как лужа медленно перетекает к его ботинкам. Эмиль понял, что пол неровный, высох за лето, вот и вздыбился.

И еще он понял, что должен непременно с кем-нибудь поговорить. С тем, кто не станет задавать лишних вопросов, и не додумается давать лишних советов, словом, с тем, кто не оставит после откровенной беседы мерзкое чувство неловкости.

Пока Тигиль не женился, все было проще. Седлаешь лошадь и скачешь до Купеческой Гавани. Вечер, другой, и ты снова, как огурчик. Голова в порядке, душа на месте. Но теперь Атаи вот-вот собиралась родить первенца. Все ждали вестей. Эмиль и не догадывался, что Тигиль сам устал от семейной суматохи и с удовольствием посвятил бы лучшему другу вечер за шахматным столом, где в достойной беседе каждый может быть предельно откровенным и в праве рассчитывать на молчаливое понимание.

- Ух ты! Грибочки! - Эрик ввалился на кухню, волоча за собой грязные следы осенней слякоти. - Пахнет с порога! Умираю, есть хочу! Я б съел сейчас целого леща, конечно с луком и хорошо зажаренного... Ты чего, Эм? Что случилось?

- Ничего не случилось! - Эмиль встал и, вытащив из-под печки половую тряпку, принялся старательно вытирать лужу.

- Ничего? - Эрик удивленно рассматривал брата, ползающего на карачках по кухонному полу.

- Ровным счетом! - отжав тряпку в ведро и вернув его под умывальник, ответил Эмиль.

- Да елки палки, ты можешь объяснить свой убитый вид? - Эрик не собирался сдаваться. - Неделю ходишь, как тень дохлого бухгалтера.

- Я и объясняю. Ничего не случилось. Скука смертная! Но за бухгалтера - зачет. - Эмиль снова вымыл руки и вытер их полотенцем.

- Ну ладно! Тогда, считай, я принес добрые вести! - Эрик плюхнулся на стул, разложил огромные грязные ботинки перед печью, и его и без того задорное лицо приняло торжественное выражение. - Есть хитрый план! Я тут перетер с рыбаками - могут дотянуть ялик до протоки. Там сельдь на нерест пошла. Махнем, а? Пока морозы не грянули.

- А почему нет? Махнем! Только тебя Ив не отпустит. Свадебный костюм требует примерки. Она раз десять сказала - забыл?

- Да помню я. Успеем. Мы же так, на одну ночку только на острова, а потом уж в Гавань. Хочешь, вообще на себя твой костюм примерю, тебе и ехать не придется.

- Царское предложение, - улыбнулся Эмиль. - Но я уж лучше сам.

- Ты только с Ив поговори, ладно? Она тебя послушает. Если что, утром уже выходить.

- Ладно. Поговорю. Наши потянут?

- Да, Комале на своем баркасе. За бутыль самогонки.

- Цена достойная, предложение заманчивое. По рукам. Я поговорю с Ив, а ты на пристань - скажи - будем. И там, в сетевязальне, сеть какую сторгуй, наша давно промеж ячеек плотву цедит.

- А еще надо в погреб за вином слазить. И снасти проверить.

- Поешь сначала, - Эмиль достал с полки глубокую тарелку с коричневой каймой, - пока горячее!

Братья вышли из дома затемно. Ночью подморозило и какой-то замерший свереб свернулся спать калачиком на теплой веранде. Может, и не свереб, а какая другая нечисть, было не разобрать - уж очень резво незваный гость скатился по ступенькам и смылся в сад.

- Опаздываем! - поторопил брата Эмиль. Изо рта у него вырвалось облако теплого пара. - Шапку надень.

Он прихватил из сарая бортовой фонарь и оба направились к берегу, до пристани было недалеко.

Они спешили, почти бежали мимо уткнувшихся носами в осоку перевернутых лодок, подскальзывались на хрустящей после ночного мороза корочке льда. Спины их оттягивали набитые рюкзаки. Холодное море тихо ворочалось у берега, клубилось седыми облаками, манило. Неба было не разглядеть в тумане.

Баркас ждал, нетерпеливо тюкаясь черным боком в причал. Курившие на сходнях рыбаки - толстяк Шанье и ворчун Кормале, поднялись навстречу, пожали братьям руки.

- Долго вы дрыхнуть, парни, - старый Кормале оглядел пришедших снизу вверх, отряхнул с бороды пепел. - По третьей уже курим.

- Спасибо, что подождали, - Эмиль бросил рюкзак на землю, достал обещанную бутыль яблочной браги. - Вот, должна быть неплохая бормотуха.

Рыбак принял самогонку, нежно протер запотевшее стекло рукавом:

- Посмотрим-посмотрим. Прошлогодняя? Сами делали?

- Свежая. В июле сам ставил. Если что, я - Эмиль, он - Эрик.

- Все равно перепутаю. - Кормале сунул бутылку за пазуху. - Вы же одинаковые. Прям как рыбы.

- Вот уж точно! - рассмеялся его приятель - добродушный Шанье. - Никто в Долине вас не отличает. Эдак можно к одной девке по очереди бегать.

- Можно, - заулыбался Эрик.

- Но не нужно, - Эмиль закрыл тему просто и резко. - В общем, мы готовы.

- Тогда чего стоим? - Кормале направился по сходням на борт баркаса. – Снимаете свою плоскодонку с якоря и вздрогнули!

- Вот дотянем вас до протоки, а сами - к северу, - потирая замерзшие руки, сообщил Шанье. - В таверне болтают, мол за мелью рыбу-великана видели. Здоровая! Хвостом по воде бьет, фонтаны аж с берега видно. Так что поохотимся малек. А повезет, так поглядим, чем стращают.

- Рыбу-великана! - восхитился Эрик. - А возьмите нас с собой! Тут же до мели - рукой подать!

- Ишь, шустрый! - густые, как новая щётка усы Шанье затряслись от смеха. - Рукой подать. А вдруг не брехня? На дохлом корыте своем будете за рыбиной по морю бегать?

- Почему на корыте?! - Эрик удивленно посмотрел на белую лодку, что плавно покачивалась у соседнего причала. - Отличный же ялик!

- Потому! - Шанье перестал смеяться, запахнул на внушительном животе штормовик. - Каждому - свое. Ты на гитаре забористо тренькаешь, не спорю, - вот и тренькай! У берега сетенок бросить - забава, а глубокое море - не трактир. Вам и так хватить веселья - рожи на ветру морозить.

- Идем уже. Торопятся люди. - Дернув брата за рукав, Эмиль поднял рюкзак и направился к белой лодке.

- Фалы осторожно оттягиваете! - посоветовал Шанье. - Ветер там, в море-то…

- Уж постараемся… - хмуро заверил обидевшийся Эрик.

Шанье снова расхохотался, примирительно похлопал Эрика по плечу, мол, не дуйся, а сам вразвалочку поднялся на борт, где остальная команда бывалого рыбацкого судна уже потеряла всякое терпение дожидаться отправки.

Близнецы спешно погрузили вещи в лодку и принялись разбирать снасти.

Эрик натянул шапку и, ворча на заносчивость рыбаков, полез крепить веревку от носа ялика к корме буксира.

- Тоже мне, морские волки! - сквозь зубы шипел он. - Глубокое море - не трактир, видишь ли.

- Да брось! - Эмиль отцепил канат, которым лодка накрепко держалась за береговые столбы, сдвинул ялик сапогом в море и прыгнул поскорее на борт. - Смеются они над тобой. Нет никакой рыбы-великана. Пустая болтовня.

Стоило баркасу с легкой парусной лодкой на хвосте сняться с якоря и выйти в открытое море, как ветер взялся за дело, расшвырял облака, и потащил-поволок посудины на северо-запад. Утро распахнулось высоким холодным небом, и чайки, перекрикивая друг друга, приняли на крыло ледяной норд-вест.

Берег превратился в тонкую золотую полоску, и вскоре совсем пропал. Вокруг, насколько хватало глаз, лежало море. Тусклые желтые росчерки на востоке говорили, что солнце все же проснулось, но светить ленится. Время шло медленно, братья паруса не поднимали, сидели, мерзли, наблюдали восход.

- А про девок-то Шанье хорошо приметил, - вдруг вспомнил Эрик. - Жаль, не воспользовались ни разу. А теперь уж поздно.

Эмиль промолчал, натянул поглубже капюшон, который тотчас снова сбил порыв ветра. Пришлось повернуться спиной к горизонту и держать капюшон рукой. Лодку качало. Баркас набирал скорость.

Эрик сидел на корме, Эмиль на носу, ноги их длиной во всю палубу были вытянуты навстречу накрест друг к другу.

- А помнишь, была такая большеглазая. - размечтался вслух Эрик. - И в этой области... - он показал на свою грудь, - тоже немалая. Ты у них историю Древнего Мира вел. После войны, пока учителя нового подыскивали. Влюблена была в тебя, как кошка. Под окном ночами стояла. А ты тогда уже по Итте сох - ничего не замечал. В общем страшная красота пропадала. Честное слово, всерьез думал, а не подкатить ли к ней, назваться тобой, да замутить разок.

- Серьезно? - Эмиль с иронией посмотрел на брата. - И что тебе помешало?

- Самолюбие, - честно ответил Эрик.

- То-то! - Эмиль ехидно фыркнул и перевел взгляд вдаль. - А представь, получилось бы? И была бы у тебя вместо Ив - та большегрудая… ну, то есть большеглазая?

- Тьфу! - Эрик скривил лицо. - Сдурел ты что ли?!

- Тогда не пойму, о чем ты?! Ну, разве что, так, для порядку, всех бывших перед свадьбой вспомнить.

Эрик заметно погрустнел:

- Мастер ты, конечно, настроение поднять, Эм! Что и говорить!

- Да ладно тебе, - заулыбался Эмиль. - Ив всяко лучше любой из твоих школьных подружек. И уж тем более лучше, чем эта Валена Браско.

- Точно! - Эрик хлопнул ладонью по банке. - Валена Браско! Надо же, ты помнишь ее имя. А я забыл.

- Я всех подружек твоих лучше тебя помню. Гляди, солнце вылезло. Может, хоть отогреемся чуток.

Но согреться не удалось. Они уже достигли опасного места и баркас отважно вступил в борьбу с подводным течением. Здесь море встречалось с подводной рекой, отчего вода дыбилась, пенилась и неслась сломя голову навстречу рыбакам. Ни за что бы ялику в одиночку не перейти бурные пороги. Потому и нужен был буксир. Ведь баркас - бывалый “парень” с устойчивым, крепким килем, он с морем быстрее договорится.

Лодку подкинуло и бросило с волны так, что братья крепко приложились задами о банку. Ледяные брызги окатили палубу, обожгли лица и руки. А ялик вновь взобрался на волну, перекинул нос и рухнул вниз, в черно-зеленую воду, опасную, пенистую, ходящую ходуном.

- Держись! - крикнул Эмиль, ухватив одной рукой банку, а другой - брата за подол тулупа.

Их снова окатило волной. Эрик вцепился в корму и, чтобы не стошнило, стал смотреть не под ноги, а вдаль. Там далекие еще Пустые острова вырастали песчаными башнями, похожими на те, что детишки строят летом на берегу. От качки башни шатались, раскачивались и ползли вниз. Да и весь мир полз и разваливался.

Эмиль тоже глубоко дышал, понимая, что его самого вот-вот стошнит за борт. Ну и пусть! Ему все было в радость. Холод, качка, соленый ветер, да огромное море до самого горизонта, движущееся под ним, как бугристая спина гигантской ядовитой дигиры. И больше никаких лишних мыслей. Одно только важно - чтоб лодка не перевернулась.

К счастью, ялик сдюжил, качка вскоре прекратилась. На тихой воде баркас замедлил ход. Бывалые рыбаки от души посмеялись над бледным видом братьев, а затем отцепили буксирный канат, бросили ребятам.

Теперь ялик мог продолжать путь один.

Эмиль смотал мокрый канат, убрал под банку. Братья помахали баркасу, опустили на воду руль. Парус раскрылся, ялик проснулся, вздрогнул и легко поплыл по протоке между двух длинных каменистых островов.

Это были угрюмые, дикие клочки суши, которые никого не желали знать. Они привечали одних только птиц: чаек, альбатросов и буревестников. Как белые штрихи недорисованной картины птицы парили над островами, бросались за добычей в воду, качались на пене у берегов и истошно кричали о чем-то синему небу.

Море вымыло свою причудливую линию брегов, с тихими заливами и золотыми боками дюн. Солнце слегка отогрело вершины, но то тут, то там проступали бледные следы ночных заморозков. На склонах росли низенькие березки, по дюнам стелился непроходимый сосняк.

- Правый или левый? - оглядывая острова, спросил Эрик. Он сидел у руля, очень довольный полученной свободой. Ветер сбил с лохматой шевелюры шапку, Эрик успел поймать и сунуть шапку в карман. Шарф сполз, оголив холоду тонкую шею. Но Эрику было все равно. - Ну! Так правый или левый? Эм! Решай!

Эмиль по-прежнему был задумчив, но задумчив не печально, а просто и спокойно, под стать этому суровому пейзажу.

- Оба хороши, - ответил он, подумав. - А давай - левый. Там скала. 

(конец первой главы)