Земля

Автор:
OtoRita
Земля
Аннотация:
Лирический рассказ мемуаристического характера.
Текст:

Земля

На детской площадке после легкого весеннего дождя огромные жирные черви. Таких я видела в последний раз в очень далекой другой жизни. Нет, эти уж больно жирные. Те, на чёрной земле во дворе с хилыми осинками, были побледнее, серые какие-то. Не то, что эти - мясные, коричнево-фиолетовые, вот-вот лопнут от счастья, что живые.

«Риткааааа!». - надрывается детский голос - «Выыыыыйдешь?». Это не меня зовут. Я не популярная. Я даже в ляги плохо играю, через мяч перепрыгнуть не могу. А уж прыгалки - это точно не мое. Ну в города ещё куда ни шло, это, когда наждак кидаешь и отрезаешь себе территории на песке. Это Ритку Потанину зовут с седьмого этажа, подружку мою. Ритка всегда выходит с чем-нибудь вкусненьким, чаще всего с воблой. Мы с ней обе родились в Ховрино. Ее семья жила в бараках рядом с нашим деревянным домом. Меня назвали в честь прабабушки Ривки, как положено. Через пару месяцев она родилась и ее мать, Надька, тоже решила так назвать свою дочь. Просто так, понравилось ей, красиво. Нет, про Риту Хейворт они в тех местах и слыхом не слыхивали. Зато знали почему-то про Дину Дурбин. Так мама рассказывала. Деревянный дом деда отобрали, сломали, бараки тем более сломали, и переселили нас в добротные новостройки-коммуналки.

«Дай посолониться»,- гундит коренастая Олька, выпрашивает кусочек воблы.

Обладательница воблы презрительно косится, но отрывает жирный кусочек воблиной спинки. Кусочек небольшой, но и вобла-то невелика. Вот так ухватишься, глядь и отойдёт полспинки. А потом попробуй раздели его пока не вырвали из рук.

Олька - дочь Марьи Афанасьевны и красавца майора. Он всегда наглаженный, тихий такой, крутится возле свой серой волги. То моет ее, то накрывает, то снимает брезент, когда они собираются на дачу. Марья Афанасьевна выносит сетки, кули и кастрюли, погружают все в багажник, майор завёл машину заранее. Семья рассаживается, мы глазеем - Ритка сосет воблин скелетик, я дожевываю свой лакомый кусочек. Быстро продвигаемся к арке посмотреть на медленно уходящую Волгу с блестящим оленем на капоте. Олька обернулась и строит рожи на заднем стекле, желтый капроновый шарфик Марьи Афанасьевны развевается.

Они тоже живут в коммуналке, на нашем втором этаже. Тесно, конечно, их сосед алкоголик, скандалит и бьет жену в аккурат раз в неделю, но похоже, живет семья майора довольно дружно, относительно беззаботно и не бедно. Марья Афанасьевна никогда не работает, частенько ходит в наш ЖЭК и засиживается там подолгу. Болтает с работниками запросто, по-свойски заходит в комнату к начальнику. Общительная, приятная, всегда в хорошем настроении, здоровается, рассматривает, расспрашивает. Желтый капроновый шарфик снимает только летом, когда по-настоящему жарко. Мама сказала, что у неё на шее шрам от операции на щитовидку.

У нас тоже есть такой же шарфик, и тоже -желтый. Мама повязывает мне его под демисезонное пальто в желто-коричневую клеточку. Мама любит, когда все под цвет и в тон. Старается изо всех сил одевать нас, девочек, покрасивее. Ездит на далекий Дорогомиловский рынок покупать отрезы, остатки тканей, чтоб подешевле. А заодно отвозит туда в скупку, старое, отношенное, чтобы сдать и выручить несколько рублей. Вот и ткань на пальто там купили. Мне -в желто-коричневую клетку, а моей двоюродной сестре Кире - в красно-коричневую. Пальто мне сшил папа на старой зингеровской ножной машинке с золотыми вензелями. Машинка стоит у нас в кладовке и используется на все сто - на ней подшивают простыни, шьют новогодний костюм снежинки из марли и клеенчатый колпак костюма Луковки из сказки Джанни Родари. Пальто настоящее, с красивым воротником, большими пуговицами, на атласной подкладке. Подкладку, правда, папа пришил не очень - топорщится и вылезает снизу. Папа у нас типичный самоделкин - умеет делать все, но делает все не совсем как надо. Пальто пахнет волшебно, как пахнут все новые магазинные вещи, скорее всего- это запах машинного масла. Я медленно выхожу из подъезда во двор, выхожу как на подиум. Желтый капроновый шарфик пахнет мамой, ее духами,наверное. Ранняя весна, я ещё в пальто, но мне уже разрешили надеть гольфы с кисточками и новые туфли.

Весна 1998. Мы с сестрой, две молодые тетеньки, стоим в этом дворе и смотрим на три окна квартиры нашего детства. Те же белые занавески. Та же косая трещина тянется на два этажа. Под окном старая, местами ржавая Волга, возле которой крутится здоровенный парень. Из трещин асфальта пробивается чахлая зелень. Машина стоит у тротуара, под ней высыхающая лужа. По краям лужи толстые серые, под цвет асфальта, черви. Ленивые, обессилившие, даже не пытаются ползти.

«Здравствуйте, вы, наверное, внук Марьи Афанасьевны?». Парень смотрит удивленно и враждебно. Тетки, сразу видно, не наши - интонации другие, на «вы» и «здравствуйте». «Нууу, дааа»,- гудит он. «Бабушка дома», - уже с интересом. Бабушка Марья Афанасьевна, обросшая зятьями и внуками, поселилась в нашей квартире.

Случилось так, что мы все уехали в Израиль, а моя сестра Галюня случайно застряла. Одна осталась в большой трёхкомнатной квартире «сталинского» дома. По тем временам - роскошь. Да и по теперешним тоже. Мама рыдала днём и ночью, кляла себя за то, что оставила дочку одну, когда теперь ее увидит. А знающие люди в Москве говорили, что все совсем не плохо - девочка осталась одна в шикарной квартире, вот увидите, ее быстро отпустят потому, что кому-нибудь надо будет эту квартиру отдать. Кому-нибудь, кто заслужил у власти.

Этим заслуженным человеком оказалась наша соседка Марья Афанасьевна.

Она тихо и улыбчиво «стучала» все годы на жителей подъезда.

Но кто теперь, кроме меня, вспомнит про неё, про ее серую Волгу, про тихого красавца майора, про их соседа, татарина, алкоголика Колю и про чёрную землю дворового газона после весеннего дождя?

0
11:53
290
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Маргарита Блинова