Тайна четы Сайнт

Они тебя унижали, а ты просто взял и ушел, отдав им победу. Если ты дал им себя сломить, не смей мне говорить о своей родословной! Либо ты идешь и показываешь врагам то, насколько глупой ошибкой было обидеть монстра, либо уходи с моих глаз! (с) Дикий

Многие задавались вопросом, что случилось в Австрии 1890 года в усадьбе четы Сайнт. Как так вышло, что семья, не раз жертвовавшая значительные суммы на городские нужды, за один вечер стала святой жертвой?

- Вызывали? – робко промямлила горничная после отдающегося по спальне эхом стука в дверь.

- Эмма, я уже тебя заждался, - властно произнес Фридрих Сайнт, повернувшись к выходу вполоборота. Он стоял у окна в трусах и полурастегнутой белой рубашке, что видели дочери, играющиеся во дворе. Австрийского дворянина сейчас мало волновала как игра дочерей на улице в позднее время, так и то, что они видели отца в крайне неподобающем виде.

Эмма прикусила нижнюю губу, услышав свое ненастоящее имя. Что поделать: по дурной на ее взгляд традиции домашнему персоналу меняли имена.

Фридрих поманил ее пальцем, и прислуга повиновалась. Она плыла навстречу объятиям жирного волосатого борова, стараясь не смотреть на него, вместо чего водила глазами то по шкафам с от чего-то разбросанными книгами, то по отвратительной зеленой плитке, засланной золотистыми коврами.

Владелец родового гнезда грубо скользнул толстыми пальцами по плечам слуги, оголяя мягкую кожу с редкими ссадинами.

Сильвия, старшая дочь Фридриха, отвлеклась от кукольной пародии с сестрой и уставилась слезящимися глазами на второй этаж усадьбы. Она видела, как с горничной спадало платье, видела маленькие грудки, видела синяки на женском теле.

«И эта поддалась, - догадалась девочка. – И опять все сделают вид, что ничего не произошло».

Внезапно в глаза Сильвии бросилось некое темное облако, зависшее над головой ее отца, а потом на всем этаже разом потухли свечи.

Ладонь борова в кромешной тьме легла на макушку Эммы и силой надавила так, что горничной пришлось повиноваться. Опускаясь на колени, она заметила светящиеся глаза хозяина и попыталась отстраниться, но рука Фридриха сжалась и ухватила ее за волосы. Эмма только успела открыть рот, чтоб закричать, как получила кулаком в скулу и обвисла на собственных волосах.

- Не ты, - разочарованно прошипел некто голосом Фридриха.

Заметив потухший на всем этаже свет, дворецкий тут же поспешил на второй этаж. Сначала работник аккуратно приоткрыл дверь в малую спальню, убедившись, что Амелия, супруга Фридриха уже спит. Затем, еле слышно прокравшись к концу коридора с лампой в руках, он постучал в дверь хозяйского ложе.

- Могу ли я вас побеспокоить?

Расслышав изнутри лишь шорханье и возню, дворецкий хотел было удалиться, но его привлек звук, похожий на хруст костей. Он вернулся, приоткрыл дверь и ужаснулся, когда перед ним на полу оказалась Эмма с вывернутой шеей. Мужчина хотел было ринуться прочь, как расслышал властное: - Стой!

Дворецкому, не смотря на желание скрыться от опасности, не оставалось ничего кроме как вернуться. Его тело стало деревянным и непослушным, а ноги отказывались подчиняться. Фридрих указал жестом, чтоб слуга подошел ближе, после чего глава четы Сайнт обнюхал его и тихо произнес: - Не ты.

Дворецкий отчетливо видел его горящие глаза, как и начинавшую облезать со лба кожу. У слуги задрожали губы и пальцы рук, а когда Фридрих опустил ему на плечо буквально только что покрывшуюся рытвинами ладонь, его едва не вырвало.

Фридрих громко, отчетливо и без свойственного ему акцента скомандовал:

- Собери всех. Чтоб через пять минут жена, дочери и слуги стояли здесь. Иди.

Слуга как верный пес сорвался с места, оставив Фридриха Сайнта наедине с охватившим его безумием. Его голову разрывал голос, которому он не в силах был противиться, а тело сгорало заживо от непомерной силы, вместилищем для которой сейчас являлся.

Пять минут прошло. Дворецкий выполнил условие вовремя. Нечеловеческой для худощавого слуги силой он ввалил в помещение Амелию, держащую за руки двух дочерей. Следом за ними робко зашли экономка и няня. Последняя сразу завопила, только увидев труп, как Фридрих взмахнул рукой и дворецкий в абсолютном повиновении влепил ей пощечину. Прислуга заревела, жена закричала благим матом, доселе несвойственным знати.

Фридрих Сайнт сделал шаг вперед и каждая свеча в комнате загорелась сама по себе, после чего он словно по подиуму прошел мимо каждого приглашенного, заглядывая светящимися по-кошачьему зрачками в глаза. Словно не осознавая, что находился перед всеми лишь в трусах да скошенной рубахе, он источал властность, желание покорить каждого.

Маленькая Сильвия, сжимающая в объятиях куклу, старалась водить лишь глазами, не двигая головой, чтоб не привлекать внимания. Она с трудом разглядела едва различимую полупрозрачную цепь, спадающую из рукава ее отца, и тянущую путы к шее дворецкого. В такт судорожным движениям пальцев подвластного некой неведомой сущности дворянина дворецкий беспрекословно выполнял подаваемые команды.

Остановившись напротив няни, Фридрих прильнул выпирающим пузом к ее телу, позволяя женщине разглядеть каждую из нарастающей опухоли на его лице. Физиономия работницы налилась едва ли не сиреневым, когда на лбу одержимого лопнул нарыв и окатил ее гноем.

- Не ты, - холодно и безэмоционально прошептал мужчина и вонзил руку няне в грудь, пробив грудную клетку. Еще одно тело свалилось на пол. Все присутствующие остолбенели. Жена издала еле слышный писк сквозь зубы. Невидимые путы стелились по зеленой плитке, подступая к ногам каждого из присутствующих.

Фридрих сделал шаг в сторону и посмотрел жене в глаза.

- Ты слаба. Уж точно не ты.

- Что тебе нужно? – прокричала шестнадцатилетняя Сильвия, и отец перевел взгляд на нее.

- Тише, - сквозь слезы взмолилась Амелия, но Фридриху отныне было на нее наплевать. Его отекшее, разорванное язвами лицо с жадностью глядело на дочь. Губы расплылись в улыбке, от чего потрескались до крови настолько, что плазма хлынула тонкими струйками на пол.

- Нашел, - жадно произнес Фридрих и облизнулся. – Моя родная Сильвия, ты даже не представляешь, какое значение имеешь.

Дворянин пригнулся и медленно опустил ладонь девочке на голову, провел пальцами по русым, но казавшимися ему угольно-черными волосам.

- Если тебе нужна я, то отпусти остальных, - прокричала девочка совсем не эффектно, потому как голос от нарастающего страха был больше похож на писк.

- Как храбро, - протянул Фридрих и сжал волосы девочки, но та не закричала. – Весьма забавно, что такая малышка обладает гораздо большей волей, чем этот мужлан в годах, - и указал на себя. – Придется сломить ее.

- Попробуй, - сквозь боль вырывающихся локонов пропищала девочка, и в тот же миг ее глаза приобрели оттенок одержимости.

До невозможности детализированными воспоминаниями она стала видеть, как робко бредет по анфиладе вычурных спален и гостиных. То было год назад, когда мать уехала в другой город. Каждый раз, когда мать покидала усадьбу, няню покидал всякий интерес к детям, а отца сей факт и вовсе не волновал. На протяжении дня девочкам приходилось беспрекословно выполнять все, что указывала слуга, после чего та удалялась в родительскую спальню, чтоб примерить богатые одежды. После отбоя Сильвия тайком удирала из спальни, зачастую в сад. Тем вечером она набралась смелости, чтоб высказать отцу о неподобающем отношении к ним няни, но, открыв дверь в его комнату, разочаровалась окончательно. Тогда няня лежала на рабочем столе отца в любимом мамином платье на голое тело, пока сам дворянин целовал ее во всех местах.

- Ненавижу, - тихо произнесла Сильвия тогда, и повторила сейчас, глядя одержимому отцу в светящиеся очи.

- Всё так, - подтвердило существо внутри него. – Ты должна питать все самые низменные чувства к людям, что того заслуживают. Ни один из них не достоин лучшей участи, чем лежать расчлененным рядом с горничной, чьего имени этот недалекий помещик не в силах запомнить. Сия усадьба стала оплотом разврата и содомии, не скрываемом перед детьми. Здесь царил хаос, в котором невозможно разобрать, кто кого хочет оттрахать, а кто кого убить. Отец имел всех подряд, о чем знал каждый член семейства. Няня была горда своих прискорбным занятием, в то время как остальные боялись вынуть языки из задницы. Мать закрывала глаза на все, день за днем пропадая там, где легче тратить деньги. Дворецкому, как главной крысе поместья, на вашем фоне перепадало лишь бить домашний скот да подкидывать испражнения в еду. Даже твоя милая младшая сестренка не без греха. А знаешь почему?

Пока Фридрих говорил, цепь успела опутать всех, и сейчас прокладывала свой пути до горла Сильвии. Как только она готова была сомкнуться, девочка подняла ладонь и протянула папе.

- Тебе нужна я, так? Оставь этих людей в покое, какими бы они ни были.

- Как благородно, - протянул Фридрих и напыжился как голубь, схватив ручку дочери. – Только знай, что мне подвластен безграничный контроль над человеком. В том числе я слышу, как громко ты думаешь. Неужели ты считаешь, что в состоянии сопротивляться моей власти? Да, ты не такая как они и не превратишься за день в гниющее месиво. Но твои сомнения по поводу родни губительны. Не смотря на ненависть к ним, ты их защищаешь, а это не что иное, как слабость! Ценой их жизни, я заберу тебя!

Тело Фридриха скукожилось, под его кожей побежали играющие кости, от чего казалось, будто там кто-то ползает. Кожа рвалась, конечности выгибались и, в конце концов, у него лопнули глаза. С истошным криком он подтянул Сильвию к себе и вцепился зубами ей в губы. Черная сущность нездоровым поцелуем перебралась в новое жилище, после чего изможденное окровавленное тело рухнуло назад.

Никто в комнате не был в силах молвить и слова. С минуту шестнадцатилетняя девочка с черными волосами как вкопанная стояла на месте. Затем кукла выпала из ее рук, а сама она шагнула вперед и развернулась к родным и работникам.

- До-очка, - жалостливо протянула мать, освобожденная от пут, и по ее щекам побежали слезы. Дворецкий в это время уже бежал по коридору прочь, а экономка упала на колени и зарыдала.

- Ну что? – уже не писклявым голосом заговорила Сильвия и по ее лицу пробежала еле заметная ухмылка. – Не ожидал?

- Дочь, это все еще ты? – спрашивала мать.

- Я, - подтвердила Сильвия, зачесывая назад очерненные локоны. – То существо, кем бы оно ни было, сейчас бьется в агонии в моей голове. И все благодаря вам, родные мои. Благодаря тому безумию, которым вы кормили меня с самого рождения, я смогла побороть то, чью природу никто не в силах понять.

- Сестренка, о чем ты таком говоришь? Все ведь будет хорошо, правда?

- Я поборола то существо не для того, чтоб спасти ваши никчемные жизни. А потому, что оно обладает достаточной силой… чтобы самолично убить вас.

Громче всех кричала мать. Ее ждала долгая смерть: настолько долгая, сколько она отсутствовала рядом с дочерями. Сестра погибла мгновенно ударом головы об стену: настолько быстро она всегда жаловалась на нее отцу, чтоб потом с наслаждением наблюдать, как тот ее порет. Мольбы экономки так же не тронули девочку, вкусившую кровь. Эту пожилую тучную даму Сильвия ненавидела куда меньше остальных и, тем не менее, она уже не первый год обворовывала семью, пользуясь беспечностью главы семейства. А так же именно она нанимала в дом служанок, которые могли бы понравиться хозяину, и от которых было бы легко добиться покорности. Теперь же её шея была сломана, точно так же как и у последней её жертвы.

Маленькая Сильвия с небывалым спокойствием вышла в коридор, впервые спускалась по лестнице на первый этаж не дрожащими ногами. Впереди была игра. Долгая игра в кошки-мышки, коей заслуживала крыса вроде дворецкого.