Не ее дочь

Автор:
mayplatt
Не ее дочь
Аннотация:
Безумие приходит со стороны пустыни.
Текст:
До Ирая двести миль, все позади.
Тальталь или просто Пустыня — повсюду; аладова трава стелется по песку желто-зеленоватым ковром, только что за ноги не хватает: повернись, дальше нельзя, дальше только смерть. Иногда попадаются койоты, дикие вараны, но чем дальше — тем меньше, и даже зайцы не прилетают, хотя аладова трава хороша. Зато сами алады, как говорит старший рисалдар Гвинера, учитель Дрейка Норта, жрут все — и даже тупые зайцы это понимают.
Еще Гвинера рассказывала, мол, раньше не было ни аладов, ни зайцев. То есть, они водились: нелетучие, бегали в зарослях и прятались в кустах. Читала в книгах Интакта, а потом пересказывала ученикам, будущим пилотам рапторов. Дрейк не очень верил — как это, нелетучие зайцы? А как они от варанов и койотов спасались?
И от аладов, конечно…
До Ирая двести миль, все позади.
Гвинера взяла лишь одного Дрейка. «Ты пойдешь со мной, белый мальчик», — так сказала, просьбой, не приказом. Дрейк всего месяц как получил ранг сипая, рядового пилота раптора, на его счету пара аладов, две звездочки выцарапал на механической броне.
Раптору все равно, где идти: по траве, по камням. Солнце в зените раскаляет добела, но внутри терпимо, только нельзя всю воду выпить, потому что Тальталь сухой, как кожа мертвеца. Говорят, алады выпили из нее всю воду, оставив только черную кровь, но за ней даже дикари не приходят.
Гвинера не оглядывается. Ее раптор — большеногий, темно-синий с зеленым отливом, похож на нелетучего зайца. Она сама придумала конструкцию, вдохновившись той книжкой из Интакта. Штука оказалась эффективной, по чертежу сделали целую партию. Дрейку такой пока не положен, у него стандартный: зелено-серый железный варан на мощных задних лапах. Поспевать за рисалдар Гвинерой непросто.
Она его не ждет.
Она не оглядывается.
Пойдем со мной, белый мальчик, сказала она, но не объяснила, куда и зачем. Дрейк догадывается: охотиться на алада, большого, может, третьего уровня или даже четвертого. В пустыне и не такие водятся.
Дрейку вовсе не страшно, пить только все равно хочется, губы сухие, как аладова трава, как камни и выбеленное небо.
Дрейк старается не думать, что прошло уже три дня, а на обратный путь едва хватит концентратов.
Он пытался сначала вызвать учителя Гвинеру по встроенной рации, та лишь сбрасывала или отзывалась шуршащими помехами. В молчание вплетается глухое «тумм» или «данг» — по траве или по камням.
Дрейку кажется, что они идут так всю жизнь. Он устал: гидравлика-гидравликой, но раптор задействует и собственную силу. Он так устал, что готов умолять — рисалдар Гвинера, смилуйтесь.
На самом деле, он пытался. Она лишь обернула голову-шлем, расписанный шаровыми молниями-аладами, — и отправилась дальше, миля за милей.
Дрейк думает: так будет всегда.
До Ирая больше двести миль — все позади.
Рисалдар Гвинера останавливается в ничем не примечательном месте — большой валун, весь затянутый аладовой травой, отчего похож на громадную оливку. Должно быть, место охоты. Дрейк осматривается, пеленгует — ничего, ни одной сигнатуры поблизости. Вранье, будто в Тальтале плюнуть нельзя, чтобы в алада не попасть: за все время — ни одного вшивого «кузнечика». Даже скучно, Дрейк еще любит бои и охоту на аладов.
Ничего.
Гвинера стоит несколько минут, а потом механические платы разъезжаются одна за другой, массивный раптор открывает сердцевину, внутри — смуглая женщина, волосы ее когда-то были черными, теперь пепельные. Она вся в шрамах-«звездах», пилоты еще называют их «поцелуями», потому что укусы аладов, заживая, действительно похожи на следы чьих-то губ.
— Иди ко мне, белый мальчик.
Все пять лет обучения она называла Дрейка так. Белый — альбинос, вот почему. На солнце Дрейку быстро становится дурно, сгорает от до пузырей и шматов облезающей кожи, зато для аладов невидим, а сам чует их без всякого раптора. Он один из лучших, сам знает, хотя Гвинера не позволяла зазнаться.
Он лучший, иначе бы его не позвала на охоту.
На охоту же?
— Мы будем охотиться на четвертого? — Дрейк выпрыгивает из раптора.
Он подходит ближе. Мышцы затекли от раптора, трава пружинит. Жара дымится на висках и лбу, марево пляшет за горизонтом.
Гвинера достает нож. Гвинера начинает смеяться.
Дрейк не понимает — почему нож, что смешного, если охотиться — то в рапторе, с аладом не справиться обычным лезвием. Она вталкивает тяжелый кинжал в его руку, а Дрейк едва не роняет.
— Старший рисалдар? Учитель Гвинера?
— Меня призывают в Интакт, — говорит она.
— Так это же хорошо, — Дрейк улыбается. Гвинера немолода, хотя он никогда не спрашивал ее о возрасте. Должно быть, пора на отдых. Интакт — благословенный город, призывает защитников и дает им покой, когда приходит время.
Гвинера смеется.
— Так говорят, а я слышу аладов — я их всегда слышала, и вот что они шепчут, — она хватает Дрейка за подбородок. — «Ты забрала многих, но мы ждем тебя, ты станешь нами, ты станешь дочерью нашей Матери».
— Учитель…
Короткие ногти вонзаются в кожу. Руки пахнут резиной и железом. Дрейку мерещится кровь, светлые глаза Гвинеры лихорадочно блестят, у нее потрескавшиеся губы и растянутая улыбка. Он пытается высвободиться, ногти расцарапывают — кажется, до крови.
— Я убила первого на этом месте. Они меня ждут, они хотят отомстить. Я убила многих — триста первых, сотню вторых. Сорок три третьих, а теперь и мне сорок три, и я буду дочерью Матери, вот, что они говорят. Дочерью Матери.
Свободной рукой Гвинера сжимает запястье Дрейка — правую руку, в ней он еще удерживает нож.
— Освободи меня здесь, белый мальчик. Я не хочу быть дочерью.
Дрейк часто дышит. Он слышал о таком: следы — не только шрамы в виде звезд. Алады целуют душу, говорят о безумии пилотов.
— Учитель Гвинера… — он хочет убедить ее: вернитесь в раптора, пожалуйста. Поцелуи аладов неизлечимы, на коже или разуме, но в Интакте пилотам помогают, даже таким.
— Освободи, белый мальчик, — повторяет та. — Это приказ.
Изнутри грудь Дрейка сжимает спазмом. Он чувствует сигнатуру: поблизости алад, несколько. Все — не ниже второго.
— Учитель, здесь…
— Трус, — она бьет его по лицу, вспышка боли и крови похожа на облегчение. Дрейк бежит к раптору. Сигнатуры второго уровня, целых две поблизости.
Они отобьются, все будет хорошо. Старший рисалдар Гвинера бьет без промаха по проклятым «кузнечикам» и «богомолам», Дрейк не отстает. Вспышки света рассеиваются, словно отступает гроза, и потемневшее было небо вновь голубое, без единого облачка.
— Сипай Норт докладывает: сигнатуры уничтожены, — собственный голос звучит преувеличенно бодро.
«Заяц» Гвинеры не двигается. Механизм застыл словно на коленях. Дрейк бьет кулаком по приборной панели.
Он выбирается только, чтобы увидеть: учитель Гвинера внутри своего робота-симбионта, и кинжал снова с ней — внутри нее, торчит в груди, коричневая футболка залита кровью, внутри все в крови, если вскрыть «зайца» — хлынет на аларову траву, и та из зелено-желтой станет бурой. Гвинера ухмыляется, а Дрейк читает по губам:
«Я не буду ее дочерью».

если вам понравился рассказ, читайте роман, к миру которого он относится: https://author.today/work/96229

Другие работы автора:
0
01:00
478
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...